Калягина Г.В. Хрестоматия по сравнительной и зоопсихологии

Подождите немного. Документ загружается.

Н. А. Тих

ЗАКОНЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ

ВИДА И ИНДИВИДА

Взаимоотношения вида и индивида подчиняются определенным законам. Их открытие началось вместе

с появлением и развитием дарвиновской теории эволюции. Начало этому положил сам Дарвин, открыв

закон рекапитуляции в процессе эмбриогенеза и законы изменчивости органов и функций в филогенезе,

подтвержденные и развитые далее в работах В. О. Ковалевского.

Так как согласно сказанному выше все, что мы говорим о виде, относится к конкретным индивидам,

составляющим вид, и конкретное выражение этих законов осуществляется через индивид. Поэтому,

рассматривая развитие индивида как онтогенетический процесс, нельзя игнорировать законы, открытые

при изучении филогенетического развития. Так как поведение и психика являются функциями организма,

то, очевидно, их развитие должно подчиняться законам изменчивости функций в филогенезе.

Исходя из этих убеждений, мы считаем необходимым в краткой форме остановиться на изложении

основных законов, в надежде, что они найдут отражение в конкретных исследованиях наших психологов.

Закон рекапитуляции. Создавая свою теорию эволюции, Ч. Дарвин в качестве доказательства

Тих Н. А. Ранний онтогенез поведения приматов. ЛГУ, 1966. с 24-33 (с сокр.)

животного происхождения человека приводил многочисленные данные из эмбрионального развития

человека и других животных. Сравнивая эмбрионы различных видов, Дарвин не только обратил внимание

на их сходство между собой (это уже было открыто К. Бэром), но и пришел к выводу, что в эмбриогенезе

человека воспроизводятся признаки, существовавшие в различные стадии эволюционного развития

животных. Эти признаки в процессе утробного развития исчезают, и на первый план выступают

отличительные особенности человека. Дарвин обратил особое внимание на это явление в качестве одного

из доказательств своей теории эволюции и, в частности, происхождения человека от животных.

Фриц Мюллер развил далее эти наблюдения Дарвина, приводя более подробные доказательства

повторения филогенетических ступеней развития в сокращенном и преобразованном виде в эмбриогенезе

человека. Дальнейшее довершил Э. Геккель, назвав это явление «биогенетическим законом», согласно

которому онтогенез повторяет в краткой и неполной форме филогенез.

Онтогенетическое развитие человека (по Нестурху, 1958 г.) начинается со стадии оплодотворенной

женской яйцеклетки, прикрепившейся к стенке матки. Процесс дробления соответствует процессу

возникновения в эволюции многоклеточных организмов. В возрасте 5-6 суток у зародыша появляются

мезодермические сегменты. С появлением сегментации мускулатуры человеческий зародыш проходит

стадию хордовых, от которых он унаследовал спинную струну, первичные конечные зачатки, следы

хвостовой кишки. В возрасте нескольких недель зародыши всех млекопитающих, в том числе и человека,

обнаруживают ряд признаков, присущих рыбам. Сюда относится образование жаберных борозд по бокам

шейного и головного отделов, двухкамерное сердце, хвостовая артерия, структура кровеносных сосудов

аорты, шесть дуг которой подходят к жаберным дужкам. Общая форма зародыша в этот переход

напоминает форму тела рыбы. Описывая воспроизведение признаков рыб в эмбриогенезе человека, Дарвин

вместе с тем указывает на то, что эти признаки в некоторых случаях находят отражение в атавизмах, таких,

например, как шейные фистулы, сообщающиеся с глоткой. Все эти данные убедительно свидетельствуют о

двух важных фактах: во-первых, о том, что в родословной человека существовала стадия рыб, во-вторых,

что отдельные признаки этих животных воспроизводятся в онтогенезе человека.

Прямое отношение к древним формам животных имеют такие органы, как эпифиз и гипофиз. Первый

имеет прямое отношение к теменному глазу круглоротых и некоторых рыб, второй связан с ротовой частью

и жаберной системой. Передняя часть гипофиза является производной выступа первичной ротовой

полости.

От стадии земноводных в эмбриогенезе человека повторяются такие признаки, как плавательные

перепонки на кисти и стопе, сохраняющиеся в виде рудиментов, более или менее выраженных, и у

взрослых людей, и у обезьян. К числу признаков, полученных человеком от земноводных, относятся также

сухожильные перетяжки мышц живота, седалищная артерия, остаток мигательной перепонки в виде

полулунной складки или слезного мясца во внутреннем углу глаза. В эмбриональном периоде в

обонятельном отделе человека формируется якобсонов орган, который развивается к пятому месяцу и

исчезает к концу утробного периода. Его можно встретить в качестве атавизма у взрослых.

От рептилий человек получил в наследство также ряд признаков. Сюда относятся слуховые косточки —

молоточек и наковальня, образовавшиеся из меккелева хряща, который у рептилий, претерпев окостенение,

превратился в сложное соединение между верхней челюстью и черепом. (Третья слуховая косточка -

стремечко - возникла из подъязычной жаберной дуги.)

Признаки пресмыкающихся проявляются в эмбриональном периоде человека в таких особенностях, как

примитивное строение мозга и способ причленения конечностей. Расположение плод на теле рептилии

отразилось на расположении волос у плода человека.

Как наследие древних млекопитающих, в эмбриогенезе человека воспроизводится примитивное

строение головного мозга, напоминающее строение мозга современных низших млекопитающих. Очень

выразительным является воспроизведение в эмбриогенезе волосяного покрова, покрывающего все тело

плода в виде густого короткого пушка, исчезающего к концу утробного существования. У шестинедельного

зародыша на млечной линии развивается несколько пар молочных желез, из которых к моменту рождения

остается одна пара. Последнее нам кажется одним из самых ярких доказательств правильности

биогенетического закона. На мягком нёбе ротовой полости образуются валики, которые есть у обезьян и

некоторых других млекопитающих, но которых нет у взрослых людей. В период от полутора до трех

месяцев у человеческого плода существует хвостовой придаток в составе 8-9 позвонков, исчезающий к кон-

цу этого периода. Все эти признаки можно встретить в виде рудиментов и атавизмов в постнатальном

периоде, как это было показано Дарвином. К числу атавизмов, приводимых Дарвином в качестве

доказательства родства человека с обезьянами, относится «ухо макака» — с выраженным заостренным

незавернутым краем.

Атавизмы можно рассматривать как результат нарушения обратного развития признаков, которые

появляются в эмбриогенезе в силу биогенетического закона и которые должны при нормальном развитии

исчезнуть к моменту рождения. Нам кажутся очень убедительными и данные о развитии мозга в процессе

эмбриогенеза. Как показали многочисленные исследования зарубежных и отечественных исследователей, в

этом процессе происходит борьба более древних и более молодых форм. В частности, в работах Л. Я.

Пинеса было доказано, что в мозге эмбриона и плода развиваются такие образования, которые с 3-9

месяцев постепенно исчезают и у взрослых людей не встречаются. Среди них отмечаются такие, которые

характерны для мозга взрослых животных. Этими фактами доказывается проявление биогенетического

закона и в такой высшей системе организма, каким является мозг.

Как известно, в процессах рекапитуляции признаков прошлых поколении не наблюдается правильной

последовательности: в ряде случаев более новые признаки появляются ранее более древних. Это

обстоятельство послужило в качестве главного доказательства против закона рекапитуляции. Нам кажется,

что в этом случае следует не отвергать бесспорные факты, а попытаться найти объяснения исключениям из

общего правила. С нашей точки зрения, причину неравномерности, в некоторых случаях фрагментарности,

рекапитуляции отдельных органов и систем можно объяснить исходя из неравномерности,

непрямолинейности самого эволюционного процесса. Нарушения последовательности процесса

рекапитуляции можно понять, если принять во внимание возможность различных типов развития

отдельных систем. Мы выделяем по крайней мере три таких возможных типа развития: 1) прямое развитие

от более древних к более новым структурам через последовательное прохождение промежуточных фаз; 2)

прямое и обратное развитие древних структур, причем в ходе обратного развития возможны нарушения,

что приводит к сохранению атавистических признаков; 3) развитие генетически молодых структур из более

примитивных с пропуском промежуточных фаз. Приматы и особенно человек сохранили черты более

древних примитивных структур по сравнению с остальными млекопитающими. В частности, развитие руки

оказалось возможным благодаря сохранению у предков приматов и у самих приматов типа строения

передних конечностей земноводных, в то время как у большинства других млекопитающих эти конечности

претерпели существенные изменения в процессе эволюции. Такие структуры проходят в эмбриогенезе

своеобразный «укороченный» путь развития, и потому они могут появляться в эмбриональном развитии

раньше более древних признаков. Следовательно, нельзя ожидать, чтобы в эмбриогенезе с точностью

воспроизводился весь последовательный путь филогенеза, поскольку сам этот путь в эволюции может быть

весьма различным в смысле последовательности появления новых признаков. К этому следует добавить,

что теория фил-эмбриогенеза А. Н. Северцова, допускающая появление новых признаков вида на

различных стадиях индивида, делает возможным смещения в последовательности проявления более ранних

или более поздних филогенетических признаков.<...>

Однако остается очевидной необходимость выяснения происхождения врожденных форм поведения

человека, и в этом плане использование закона рекапитуляции имеет самое существенное значение.

Закон филогенетической акцелерации. А. П. Павлов обратил внимание на явление, которое в

некотором смысле представляет собой противоположность по сравнению с законом рекапитуляции. В

раннем онтогенезе могут появляться такие признаки, которые исчезают с возрастом. Но, прослеживая эво-

люцию этих организмов (некоторых аммонитов), А. П. Павлов обнаружил, что эти временные признаки не

только повторяются из поколения в поколение, но имеют тенденцию отодвигаться к более поздним

периодам онтогенеза и в конечном итоге превращаются в постоянный признак вида. Это явление было

названо А. П. Павловым законом филогенетической акцелерации, а признаки он назвал профетическими

или пророческими, применяя этот термин полностью в материалистическом духе, в отличие от

телеологического толкования его впоследствии учеными идеалистических направлений. Дальнейшие

наблюдения отечественных и зарубежных ученых подтвердили наблюдения А. П. Павлова. В. И.

Бодылевский (по Л. Ш. Давиташвили) высказал мнение, что появление новых признаков в раннем

онтогенезе связано с большей чувствительностью молодых организмов к воздействиям внешней среды.

Если этот признак оказывается в какой-то степени полезным организму, то он не исчезает с возрастом, а

удерживается и приобретает постоянство. Нам кажется, что закон филогенетической акцелерации

целесообразно использовать в сравнительных исследованиях раннего онтогенеза приматов и специально —

человека с целью обнаружить в периоде раннего детства признаки, которые имеют тенденцию к

закреплению, а может быть, и нуждаются в специальных методах их удерживания, что, вероятно, возможно

в отношении не морфологических, а психических свойств.

Как хорошо известно, раннее детство характеризуется некоторыми свойствами, исчезающими у

взрослых, например, способностью быстрого усвоения языка, исчезающей с возрастом человека. Является

ли это свойство присущим определенной стадии развития, или можно надеяться, что оно будет сохраняться

в дальнейшем у взрослых? И есть ли какие-нибудь способы так поставить воспитание ребенка, чтобы это

свойство сохранялось у взрослых, т. е. ускорить процесс акцелерации? Этот и другие вопросы можно

ставить, используя закон филогенетической акцелерации А. П. Павлова.

Законы филогенетической изменчивости органов и функций. Как указывается в истории

палеонтологии (А. А. Борисяк, А. Д. Некрасов, особенно Л. Ш. Давиташвили), в трудах Ч. Дарвина

содержится большой материал относительно изменчивости органов в филогенезе. В главе VI книги

«Происхождение видов» Дарвин намечает «способы перехода» от одного органа к другому в процессе

приспособления к изменившейся среде. Исходным положением для Дарвина является представление о

ведущей роли функции в развитии и изменении органа в соответствии с требованиями среды. По Дарвину,

эта перестройка возможна в связи с тем, что орган обладает не одной какой-нибудь функцией, а

несколькими, из которых одна является основной, другие — второстепенными. Наибольшие возможности

возникают у мультифункционального органа, развитие которого может идти либо в направлении

расширения функций, либо сужения в результате усиления или ослабления основной или второстепенных

функций. Если второстепенная функция в новых условиях приобретает главное значение и ее развитие

ведет к ослаблению главной функции, то происходит смена функции, как это показал Дарвин на примере

изменения функций органов перемещения в пространстве. В некоторых случаях какая-нибудь функция

начинает выполняться другим органом и полностью утрачивается первоначальным органом. Это явление

впоследствии было названо А. Н. Северцовым субституцией функции. Дарвин не присваивал открытым им

законам специальных терминов, а лишь подробно описал их и иллюстрировал соответствующими при-

мерами.

Вслед за Дарвином те же закономерности были обнаружены его горячим последователем В. О.

Ковалевским при изучении палеонтологии копытных. Прослеживая шаг за шагом эволюцию некоторых

видов копытных, В. О. Ковалевский обнаружил постепенное изменение строения конечностей под

влиянием изменяющейся функции, согласно тем же законам, которые были Установлены Дарвином.

Однако и он не употреблял специальных терминов для классификации этих законов. Впоследствии эти и

иные законы изменчивости органов и функций были вновь описаны другими авторами (А. Дорн, Л. Плате,

Н. Клейненберг и т. д.), присвоившими им специальные наименования. Классификация этих законов

сделана А. Н. Северцовым (1939 г.), но без упоминания имен Дарвина и Ковалевского (А. А. Борисяк, Л. Ш.

Давиташвили и др.).

С тех пор в палеонтологии и сравнительной морфологии появилось огромное количество новых

терминов, обозначающих различного рода общие и частные закономерности эволюции, многие из которых

либо не отвечают объективной реальности, либо истолковываются в идеалистическом духе, про-

тиворечащем материалистическому направлению Дарвина и Ковалевского (например, закон ускорения,

открытый Дарвином и получивший название акцелерации у Копа и Гайэта).

Разумеется, в нашу задачу не может входить рассмотрение всех этих законов, истинных или ложных, —

этим занимаются палеонтология и сравнительная морфология. Нашей же целью является обратить

внимание психологов на возможность применения основных законов эволюции к такой функции орга-

низма, как высшая нервная деятельность и психика и не только в плане филогенетического, но и

онтогенетического развития. В этом отношении изучение раннего детства должно дать наиболее богатый

материал.

Закон адаптивной радиации и развитие индивидуальных вариаций. Изучая изменчивость признаков

и процесс видообразования, В. О. Ковалевский установил, что в их основе лежит радиальное расселение

вида и приспособление отдельных его групп к различным условиям обитания. В результате адаптивной

радиации возникают новые признаки, образуются новые виды. В конечном итоге возникло огромное

богатство — около 5000 — видов. Но чем выше организация вида, тем больше изменчивость идет не за

счет морфологических, а за счет функциональных изменений индивидов, все большую роль начинает

играть психика (А. Н. Северцов). Вместе с тем количество видов в процессе эволюции от низших к высшим

постепенно уменьшается; у обезьян насчитывается несколько сотен видов, а на стадии человека остался

один единственный вид. Адаптивная радиация постепенно сменяется индивидуальной вариацией,

индивидуальной изменчивостью. Уже у обезьян она чрезвычайно велика, а у человека практически

безгранична.

Если принять во внимание лишь биологические свойства человеческого индивида — пол, конституцию,

тип нервной системы, врожденные задатки, то комбинация только этих свойств дает около 600 вариаций. К

этому добавляются в дальнейшем характер, способности, склонности и интересы, трудоспособность и еще

более сложные черты, относящиеся собственно к личности — убеждения, мировоззрение, отношение к

окружающим и т. д. Очевидно, задача зоологов, занимающихся классификацией видов, неизмеримо проще,

чем психологов, исследующих типизацию человеческих индивидов. К названным вариациям следует

добавить возрастную изменчивость, которая нарастает в эволюции и у человека достигает больших

величин в отношении морфологических, физиологических и особенно психических свойств и признаков.

Применение общих законов развития, являющихся частным выражением общих диалектических

закономерностей развития, даст возможность более глубоко проникнуть в сущность онтогенетической

изменчивости психики и поведения и их индивидуальных вариаций.

Н. А. Тих

РАЗВИТИЕ ЧУВСТВИТЕЛЬНОСТИ

У приматов, как и у всех млекопитающих, чувствительность достигает уровня субъективного отражения

действительности в форме хорошо выраженных ощущений. Своеобразие ощущений у приматов

обусловлено своеобразием их древесного образа жизни, характерными чертами которого является лазание

по деревьям и скалам, питание преимущественно растительной пищей, стадный образ жизни. Переход

некоторых видов к наземному существованию оказал известное влияние на поведение, но главные черты

чувствительности сохраняются у всего отряда. Развитие ручной деятельности, как следствие сначала

лазания, а затем разнообразных приемов обработки пищевых и непищевых предметов, привело к высокому

развитию тактильной чувствительности и осязания. Необходимость постоянно высматривать предметы

питания среди растений, различать их по цвету и форме, зрительно контролировать ручную деятельность

явилась источником хорошо развитого цветоощущения и объемного восприятия. Лазание, прыгание и

другие виды моторики способствовали развитию органов равновесия. В связи с разнообразным питанием у

приматов хорошо развилась вкусовая чувствительность. Следствием древесного образа жизни и способов

добывания пищи явилось слабое развитие по сравнению с другими млекопитающими обонятельной

чувствительности.

Многочисленные и всесторонние (хотя и далеко еще не достаточные) исследования ощущения и

восприятия у обезьян позволяют сделать вывод о значительном сходстве их с ощущениями и восприятием

человека.

Соответственно с этим можно ожидать, что в онтогенетическом развитии чувствительности обезьяны и

человека можно обнаружить много сближающих черт. Тем не менее, как это мы увидим дальше, между

ребенком и младенцами других приматов можно обнаружить существенные различия, вызванные

различием функциональных систем, сформировавшихся в филогенезе тех и других.

Мы рассмотрим самые ранние проявления чувствительности в онтогенезе младенцев приматов и

Тих Н. А. Ранний онтогенез поведения приматов. ЛГУ, 1966. с 24-33 (с сокр.)

попытаемся определить их своеобразие.

Тактильная чувствительность. Тактильная чувствительность оказывается готовой к

функционированию у новорожденных приматов в особо важных приспособительных системах — со-

сательном и цеплятельном рефлексах. В соответствии с этим наиболее легко она обнаруживается при

раздражении ладонной и подошвенной поверхностей, а также в области лица, особенно в приротовой зоне.

Раздражение ладонной поверхности у ребенка, ладонной и подошвенной у обезьян вызывает сжимание

пальцев. Раздражение губ и приротовой зоны вызывает поворот головы и искривление губ в

соответствующую сторону у всех младенцев приматов.

Эти реакции младенцев приматов очень живы, активны, их легко вызвать слабым прикосновением. В то

же время в литературе отмечается, что к моменту рождения органы кожной чувствительности у ребенка не

вполне развиты. Точки давления достигают своего окончательного развития к шести, а по некоторым

данным — к 12 месяцам. На протяжении этого времени нервные окончания телец Мейснера продолжают

разветвляться и сплетаться между собой. Болевые рецепторы в виде свободных нервных окончаний внутри

эпителия хотя и имеются в большом количестве у новорожденных, но еще не достигли окончательного

развития. Тем не менее, чувствительность к прикосновению, особенно давлению в области лица и рук у

новорожденного ребенка очень высока и выражается в большом количестве как общих, так и местных

реакций, поскольку эта чувствительность должна обеспечивать важные приспособительные реакции

ребенка, связанные с основными его потребностями питания и самосохранения.

На втором месте стоят рецепторы предплечья и голени. Наименее чувствительна кожа спины, лопаток,

груди, живота.<...>

Характерную отрицательную реакцию у всех детенышей приматов вызывает раздражение мокрой

пеленкой. У ребенка это вызывает крик в первые недели жизни, а детеныши обезьян уже на 3-4-й день

жизни обычно сами вылезают из своих кулечков, сделанных из пеленок, и располагаются поверх одеяла.

Так же самостоятельно они реагируют на излишне высокую температуру, образующуюся внутри их

убежища из пеленок.

Тактильные раздражения правой и левой сторон тела и головы вызывали у всех детенышей обезьян

чесательный рефлекс, а у шимпанзенка, кроме того, при раздражении подмышечной впадины (щекотание)

появляются короткие придыхания — почти беззвучный смех. Сходную реакцию на раздражение под-

мышечных впадин нам удалось наблюдать у капуцинов в виде беззвучного растягивания рта и обнажения

зубов.

У Детей и детенышей обезьян можно наблюдать своеобразную реакцию на дуновение струёй воздуха в

лицо. Все детеныши приматов отвечают на это прижмуриванием глаз и раскрыванием рта. Этот тип

раздражителя мало изучен в психологии, но в патологии отмечено его влияние на нервную систему белых

мышей и крыс, аналогичное влиянию звука.<...>

Болевая чувствительность. У нас были широкие возможности для наблюдения за появлением у

детенышей болевой чувствительности, так как для исследования развития и смены волос у них ежедневно

вырывались волоски из разных частей тела. Реакция на болевые раздражения выражалась у всех

детенышей, в том числе и у недоносков, в резком вздрагивании (подергивание всего тела), звуке испуга,

высоком крике. Такой метод, насколько нам известно, не применяется по отношению к ребенку.

У детей болевая чувствительность исследуется при помощи щипков, укола иглой, электрического тока и

иных раздражителей различной силы. Литературные данные о болевой чувствительности детей весьма

противоречивы, и до сих пор некоторые хирурги, по свидетельству Пейпера, считают излишней анестезию

в хирургии раннего детства. Однако многочисленные наблюдения над новорожденными убедительно

доказывают существование хорошо выраженной болевой чувствительности у детей, которые отвечают на

болевые раздражения плачем, отдергиванием конечностей, общими беспорядочными движениями,

сморщиванием лица.

Нам совершенно ясно, что эти противоречия во мнениях относительно болевой чувствительности у

детей являются результатом игнорирования биологической значимости раздражителя. Вся

изобретательность исследователей направлена на измерение силы раздражителя, и совершенно не

учитывается их специфичность для ребенка. Пример с Ершом, которого не могли разбудить

«сверхсильные» воздействия, но моментально пробудило легкое прикосновение соски, является

достаточным этому доказательством. То же мы наблюдаем и относительно болевой чувствительности.

Здесь проявляется общая закономерность: чем большую роль играет та или иная чувствительность в

приспособлении младенца, тем раньше начинается ее развитие.

Естественно, что для ребенка сверхсильные болевые раздражители не являются объектом

приспособления: они отсутствуют в обычном материнском уходе и потому в «программе» врожденных

рефлексов не предусмотрены. Лишь очень серьезное нарушение тканей, при резании, уколах, электротоке,

угрожающие жизни младенца, вызывают у него оборонительные реакции. С другой стороны, у него же

существуют готовые рефлекторные ответы на биологически важные раздражители, выработанные в

процессе приспособления к материнскому уходу и, может быть, к социальной среде, как, например, мимика

обиды на легчайший щелчок пальцем по щеке, которую мы наблюдали у двух девочек

на 2-й и 45-й день жизни. Надо идти не по линии все более рискованного увеличения физической силы

раздражителей, а искать те специфические формы раздражимости, которые могут, вызвать рефлекторный

ответ при самой незначительной его силе.

Температурная чувствительность. Приматы принадлежат к теплолюбивым животным, но внутри

отряда существует значительная вариативность в отношении к холодным температурам. Из обитателей

Сухумского питомника некоторые обезьяны (резусы, гамадрилы) могли переносить зимние месяцы в

открытых вольерах (при температуре 5-9° ниже нуля). Остальные — макаки лапундеры, яванские,

мартышки и другие виды — нуждались в зимних помещениях.

Детеныши обезьян весьма чувствительны к низким температурам и нуждаются в обогревании. В

результате слабой терморегуляции температура тела детеныша может колебаться в зависимости от условий

в пределах 8°—10°, т. е. от +30° до +40° (Войтонис и Тих, 1948 г.). Нормальная температура тела взрослых

обезьян 37°.

При сопоставлении с ребенком очевидна разница в степени терморегуляции между младенцами

приматов. По мнению Пейпера, ребенок так же способен к терморегуляции, как и взрослый. Во всяком

случае, как показали измерения температуры тела ребенка, при разных температурных режимах ректальная

температура у него снижается при холоде лишь на 0,2°-0,3°, а паховая — на 0,2°-0,5° (Кавура, 1944 г.). Тем

не менее, низкие температуры оказывают отрицательное влияние на ребенка, вызывая большую потерю

сил, нарушая пищеварение. Еще более отрицательно реагируют на холодную температуру детеныши

обезьян. При охлаждении помещения в течение нескольких часов до +12°-14° у детенышей нарушается

пищеварение; наступает отрыжка, рвота, а при более длительном охлаждении возникает дистрофия и

может наступить смерть.

Возможно, что и у ребенка будут такие же результаты при Длительном охлаждении, которое не

допускается в обычных условиях. У обезьян отсутствует пиломоторный рефлекс на охлаждение и дрожь.

Обезьяна, как и другие животные, никогда не стучит зубами от холода. Вероятно, эта защитная реакция

выработалась у человека в процессе его приспособления к необычным для остальных приматов низким

температурам.

Чувствительность детенышей обезьян к изменениям температуры обнаруживается в их избирательной

реакции. В обычных условиях они спасаются от холода, прижимаясь к телу матери. В условиях ясельного

воспитания детеныш предпочитает находиться в контакте с теплой грелкой, при перегревании он вылезает

из пеленок и ложится поверх их.

В опытах А. Пейпера и его сотрудника Фр. Шенделя была проверена местная реакция на температурные

раздражители. Для этого через капсулу, укрепленную на груди ребенка, пропускали воду различной

температуры. Реакцией на холод были усиленные движения и крик. Реакция на снижение температуры

была сильнее, чем на повышение.

Насколько нам известно, Ц. П. Неманова пыталась выработать условный рефлекс на холодовой

раздражитель у детей грудного возраста. Для этого к руке ребенка в области запястья прикрепляли капсулу,

через которую пропускали воду низкой температуры. Подкреплением служило дуновение в лицо. На раз-

дражение холодом ребенок отвечал миганием. Нам пришлось видеть эти опыты Ц. П. Немановой весной

1941 г. незадолго до ее трагической гибели. Окончательные результаты этих опытов нам не известны.

Вестибулярная чувствительность. Самым ранним проявлением реакции на изменение положения тела

надо считать рефлекс Моро у ребенка и общую отрицательную реакцию детенышей обезьян на повисание в

воздухе без достаточной опоры. Обе эти генетически родственные реакции готовы к моменту рождения и,

следовательно, созревают в эмбриональном периоде. Младенцы приматов легко переносят изменение по-

ложения тела, если их конечности каким-либо образом фиксированы. У обезьян такая фиксация

достигается прикреплением к телу матери, у ребенка — пеленанием.

В известных наблюдениях В. М. Бехтерева и его сотрудников И. М. Щелеванова, М. П. Денисовой и Н.

Л. Фигурина было отмечено появление сосательных движений у младенцев в возрасте 21-27 дней в ответ на

взятие их на руки. У детенышей обезьян, как мы говорили выше, такая же реакция появилась на 3-4-й день.

Специальные опыты были проведены Ц. П. Немановой (1935 г.) по выработке мигательного условного

рефлекса на вестибулярный раздражитель. Для этих целей была использована специальная люлька.

Качание производилось в вертикальном направлении. Защитные мигательные рефлексы в ответ на пока-

чивание выработались у трех детей на 10, 11 и 41-й день жизни.

Вкусовая чувствительность. Какова бы ни была сравнительно с другими животными вкусовая

чувствительность приматов, всех их (начиная, по крайней мере, с обезьян) характеризует такая

отличительная черта, как смакование пищи. Если травоядные долго разжевывают пищу, то это вызывается

необходимостью ее размельчения, перетирания для лучшего переваривания; хищники просто глотают

пищу целыми кусками. И те и другие, разумеется, обладают вкусовыми ощущениями, которые служат им

для правильной ориентации в съедобности корма. Приматы длительно и постепенно поедают корм малень-

кими кусочками, долго держат пищу во рту, иногда вынимают ее, повторно рассматривают, размазывают ее

языком по полости рта; особо вкусная пища вызывает голосовые реакции. С этой точки зрения, приматов

можно назвать микрогустами, в отличие от других животных — макрогустов. Судя по нашим

наблюдениям, смакование наиболее ярко выражено у шимпанзе по сравнению со всеми видами низших

обезьян, которых нам удалось наблюдать. Не только взрослые, но и детеныши растягивают процесс еды и

долго возятся с маленьким кусочком (например, конфеты), который они могли бы проглотить в один

прием.

Изменчивость вкуса — вторая отличительная черта во вкусовых ощущениях приматов. Даже такие виды

пищи, которые обезьяны очень любят (например, виноград, орехи), нельзя давать много дней подряд —

корм остается съеденным наполовину.

Охотное поедание горьких сортов пищи, например лука, чеснока, частый отказ от кислого, любовь к

сладкому — вот основные черты вкусовой избирательности у подавляющего числа видов обезьян.

Шимпанзе охотно поедает, и кислую пищу (кислые недозрелые груши, кислый хлеб), приближаясь в этом

многообразии вкуса к человеку.

У большинства видов обезьян можно обнаружить биологически объяснимое отвращение к мясной пище.

Гамадрил долго оттирает руку, если случайно схватил мясо. В то же время у таких обезьян, как макаки

свинохвостые (лапундеры), а также яванские, мы видели жадное поедание ужей, лягушек, ящериц, которых

они ловили и быстро раздирали руками и зубами. Из числа гамадрилов, привезенных из Африки в 1948 г.,

один оказался большим любителем птиц, в том числе и домашних кур, обитавших в вольере обезьян.

Из изложенного можно видеть, что хотя обезьяны и являются по преимуществу растительноядными

животными, тенденция к всеядности проявляется у них в значительной степени. В условиях неволи многих

из них удается приучить к мясной пище. В частности, Иеркс сообщает, что основным кормом для шимпан-

зе в Оранж Парке служил суп из конины, который обезьяны ели с кукурузными лепешками. В сухумском

питомнике в ряде случаев использовали мясной корм в виде котлет или вареного мяса, который давали,

когда по состоянию здоровья требовалось усиленное питание. Приучить к мясной пище можно макак, но

почти не удается гамадрилов павианов, а также макак резусов.<...>

Следует отметить, что детеныши обезьян отличаются значительно большей терпимостью к горькому и

соленому вкусу по сравнению с ребенком. Некоторые детеныши в возрасте около двух месяцев спокойно

пили хинную воду, совершенно непереносимую ребенком. Наименее терпимы детеныши обезьян к кислому

вкусу, хотя и здесь существуют видовые и индивидуальные различия.

На основании изложенного следует сделать вывод, что невозможно отрицать наличие у новорожденных

приматов ограниченной вкусовой чувствительности. Она входит в систему пищевого безусловного

рефлекса и развивается на основе условно-рефлекторного приспособления к различным вкусовым раз-

дражителям.

Обонятельная чувствительность. Как известно, все представители отряда приматов в целом

характеризуются как макросматики, в отличие от животных микросматиков. По нашим наблюдениям за

взрослыми обезьянами как высшими, так и низшими, частота обнюхивания пищевых предметов у них не

превышает частоту использования обонятельного рецептора у человека, за исключением взаимного

обнюхивания, к которому довольно широко, но меньше, чем другие млекопитающие, прибегают обезьяны.

У обезьян имеется своеобразная форма ориентировочного рефлекса, когда одна из них обнюхивает рот

другой, только что что-то съевшей обезьяны. В отличие от известного павловского ориентировочного

рефлекса «что такое?» этот рефлекс можно назвать рефлексом «что ты ел?» Этот рефлекс довольно широко

распространен в животном мире.

Обонятельная чувствительность детенышей низших обезьян отмечалась как в повседневных

наблюдениях, так и в специальных проверочных опытах. В более позднем возрасте, на 11— 12-м месяце

жизни, проводились экспериментальные исследования скорости образования условных рефлексов на

запаховые раздражители сравнительно со скоростью появления условных рефлексов на зрительные и

кинестетические раздражители.

Наши первые наблюдения, проведенные совместно с Войтонисом Н. Ю., показали, что обонятельный

рецептор начинает свою деятельность в первые недели жизни детеныша. Если прежде чем различать цвета,

детеныш должен иметь какой-то жизненный опыт, так и прежде чем как-то реагировать на запах, он

должен испытать хотя бы несколько различных запахов. Первые запаховые раздражители, с которыми

встречается детеныш обезьяны, — это, очевидно, запах матери и молока. У Кеты мы смогли

зарегистрировать выразительные сосательные движения на приближение рожка, которого она не видела, на

7-й день жизни. Возможно, однако, что здесь имело место простое совпадение.

Дальнейшее более подробное изучение реакций на запаховые раздражители показало, что они

появляются у разных детенышей в разные сроки от 5 до 21-го дня жизни. На раздражение тройничного

нерва реакция обнаруживается на 1-8-й день. Однако следует сразу же оговориться, что отсутствие дви-

гательных реакций на запах еще не говорит об отсутствии обонятельных ощущений. Очевидно,

отрицательная реакция может быть вызвана только очень неприятными запаховыми раздражителями. В то

же время у детенышей в этом возрасте еще не существует активного нюхания, что говорило бы в пользу

«приятности» запаха, ввиду отсутствия необходимости поисков пищи по запаху. Активное обнюхивание

предметов появляется у детенышей в конце первого — в начале второго месяца жизни. Оно, пожалуй, чаще

у детенышей, чем у взрослых обезьян, которые определяют вкусовые качества пищи по ассоциации с ее

внешним видом.

По данным исследователей, у новорожденных детей реакция на пахучие вещества слабо выражена и

неустойчива. Что касается раздражения тройничного нерва, то, по данным Кармайкла и других

исследователей, эта реакция обнаруживается в пренатальном периоде. Там, где применялась регистрация

дыхания, была обнаружена реакция на запахи апельсина, лавандового масла, валерианы и мяты у

новорожденных и даже недоношенных детей. Ч. Дарвин отмечал, что его сын реагировал на грудь матери,

которую он не видел.

Детальное исследование было проведено Праттом, Нельсоном и Саном. Они воздействовали на

новорожденных различными пахучими веществами (аммиак, уксусная кислота, валерьяна, гвоздичное

масло), которые вводили в полость носа при помощи вдувания. Для контроля вдувался чистый воздух. Под

опытом находилось 48 детей. На раздражение аммиаком реагировало 59% детей, уксусной кислотой —

32%. Раздражения обонятельного нерва дали более низкие результаты: для валерианы — 5%, гвоздичного

масла — 4%. На вдувание воздуха реагировал только 1% детей.

В опытах Ц. П. Немановой по образованию условных оборонительных рефлексов на запаховые

раздражители оказалось, что условный рефлекс вырабатывался только в том случае, когда запах

присоединялся в предварительных опытах к молоку. Это свидетельствует о том, что и обонятельные

ощущения для своих проявлений требуют связи с рефлекторной деятельностью.

В заключение можно сказать, что данные по развитию обонятельных ощущений у детей первых дней

жизни так же противоречивы и не всегда убедительны, как и данные по вкусовой чувствительности. Одно

остается вне всякого сомнения: для полного развития обонятельной чувствительности у новорожденных

(если она и существует в какой-то степени) требуется более или менее длительный индивидуальный опыт.

Первое время активное обнюхивание бывает весьма своеобразным как у детенышей обезьян, так и у

детей: это открывание рта навстречу пахучей струе. Эту форму реакции мы наблюдали еще на 11-12-м

месяце жизни детенышей.

Относительно обонятельной чувствительности детенышей шимпанзе нет никаких достоверных данных.

Наша шимпанзе Лада была уже слишком велика, чтобы использовать ее для изучения генезиса процессов

ощущения.

Для выяснения относительной роли обонятельной чувствительности в распознавании признаков

предмета мы провели эксперимент над детенышами Амуром, Кетой, Ершом и Гольцом в возрасте от 8

месяцев до года. В качестве раздражителей предъявлялись комплексные сочетания цвета, веса, запаха.

Опыт проводился по методу одновременного предъявления двух комплексных раздражителей, один из

которых был положительным, другой отрицательным. Запаховый раздражитель подавали в виде пахучей

струи воздуха. Условный рефлекс был выработан в срок от 4 до 8 дней. После этого приступили к

контрольным опытам в виде последовательного исключения компонентов. Оказалось, что исключение

запаха и тяжести (сопротивления) не вызвало никаких изменений в достигнутых результатах, но

выключение зрительного признака — цвета — привело к полному нарушению условного рефлекса. Таким

образом, было доказано, что среди этих трех раздражителей ведущим признаком являлся зрительный. Во

время этого опыта детеныши почти совершенно не ориентировались на запах.

После этого приступили к выработке условного рефлекса только на запах. В результате поведение

детенышей резко изменилось: они стали усиленно нюхать (вдыхать) воздушную струю. Условный рефлекс

выработался уже на 10-11-й день.

На кинестетический раздражитель условный рефлекс вырабатывался с наибольшими трудностями на 35-

й день изолированного воздействия, и таким образом, эта чувствительность в данных условиях опыта

заняла третье место.

Слуховая чувствительность. Слуховая чувствительность у приматов развита значительно, но уступает

некоторым нижестоящим по развитию животным. В строении наружного уха приматов имеются

регрессивные признаки. Исследования В. П. Зворыкина (1964 г.) показали значительное уменьшение

подкорковых образований у приматов, включая человека, по сравнению с Другими млекопитающими. По

данным сравнительно-психологических исследований, слуховая чувствительность у обезьян и человека не

имеет существенных отличий.

Реакция на слуховые раздражители у всех детенышей легко обнаруживалась в первые дни жизни. Так,

например, у Головля при пуске вентилятора (гудение низкого тона) в первые же сутки было заметно

движение ушной раковины. Когда этот шум возникал во время сна, детеныш просыпался и поворачивал

голову в разные стороны (пространственная ориентация еще слабо выражена).

У павиана гамадрила Рыбки на второй день жизни отмечено покряхтывание в ответ на крик со двора; на

4-й день — открывание глаз на стук, на шум вентилятора, на слишком громкий разговор.

Следует отметить тесную связь первых реакций на слуховые раздражители со сторожевым рефлексом,

что указывает на специфическую значимость некоторых условных раздражителей. Так, недоносок Ерш на

2-й день жизни не реагировал на окружающие разнообразные звуки: шум вентилятора, крики детенышей,

громыхание посуды, разговоры людей, но сразу просыпался при резком крике взрослой обезьяны в

соседнем помещении. Шум вентилятора начал пробуждать Ерша лишь на 4-м дне жизни. Кета на 6-м дне

жизни, уже освоившись с обстановкой яслей, не просыпалась при таких звуках, как стук ключа,

брошенного на чашечные весы, удар одной металлической тарелки о другую, но чутко реагировала на шаги

человека. Очень выразительна специфичность реакции на звуки у шимпанзе Лады. На 7-й день ее

пребывания в наших яслях записано: «Ни шум проходящих мимо здания машин, ни лай собак, ни гром кие

разговоры людей в соседней комнате не будят Ладу. Она продолжает спать, слегка похрапывая. Но стоит

сделать несколько легких шагов в сторону двери, как Лада моментально просыпается и издает громкие

вопли».

Совершенно очевидно, что во всех этих случаях мы имеем дело с Павловским «сторожевым пунктом» в

коре больших полушарий головного мозга. Однако нетрудно видеть, что если в реакции двухдневного

недоноска Ерша речь идет о врожденном рефлексе на специфический для вида раздражитель — крик

обезьяны, то реакции Кеты и Лады на шум шагов человека имеют условно-рефлекторное происхождение.

Вероятно, различна и нейрофизиологическая природа обоих этих типов реакций на звуковые раздражители.

Совершенно иная картина предстает перед нами, когда мы обращаемся к слуховой чувствительности

ребенка.

Из литературных данных видно, как много сил и изобретательности потратили исследователи, чтобы

доказать или отвергнуть существование реакции у ребенка на звуковые раздражители. Звонок, свисток,

сирена, барабаны и тому подобные сверхсильные раздражители были использованы, чтобы получить в

ответ легкое дрожание век, изменение дыхания, пульса, сосательного движения и т. д.

В опытах американских исследователей Пратта, Нельсона и Сана были применены 5836 разнообразных

раздражителей для воздействия на 49 новорожденных, т. е. по 100 раздражителей на каждого ребенка,

чтобы доказать существование у них реакций на звуки. И только в последние годы все, кажется,

согласились с тем, что у новорожденных детей существует слуховая чувствительность.

Чем же объясняется такая разница в развитии слуха у новорожденных приматов? Обычно это связывают

с особенностями слухового анализатора. У ребенка короткий и узкий наружный слуховой проход заполнен

пробкой из эпителиальных выделений. Миелинизация слуховых путей происходит в наиболее поздние

сроки по сравнению с другими анализаторами. Однако ни то ни другое не может служить препятствием для

слуховых ощущений у детей, как это было подтверждено позднейшими исследованиями. Уже очень давно

(Компайре, 1900 г.) было высказано предположение, что глухота новорожденного представляет собой

защитную функцию против вредных влияний различных сильных раздражителей. В этом соображении есть

зерно истины.

Действительно, слабая реакция на звуковые раздражители связана, с нашей точки зрения, не с анатомо-

физиологическими особенностями, а с их слабой биологической значимостью в приспособительной

деятельности новорожденного. В то время, как и тактильная и химическая чувствительность чрезвычайно

важны с первого часа жизни ребенка (в равной степени и детеныша обезьяны), звуковые раздражители не

содержат в себе почти никакой жизненно важной информации, они «не имеют никакого значения» для

благополучия ребенка в первые дни его существования и до тех пор, пока не приобретут этого значения на