Хазанов А.М. Социальная история скифов

Подождите немного. Документ загружается.

богатством [Dumézil, I960]; на зороастрийскую традицию,приписывающую ос-

нование классов трем сыновьям Зороастра; на Бируни, сообщавшего, что осно-

вателями различных социальных слоев были два брата — Хушенг, известный

еще по Авесте, и Вегерд.

М. Молэ ссылается на другую иранскую традицию — о разделе мира между

сыновьями Феридуна,— сохранившуюся в пехлевийских источниках — Бун-

дахишне, Денкарде — «Деянии веры», своего рода энциклопедии зороастризма,

и наиболее подробно в одном недавно восстановленном тексте. В нем повест-

вуется о том, как Феридун спросил своих сыновей, что хотел бы получить ка-

ждый из них. Старший, Сельм, попросил богатство, средний, Тур,— воинскую

доблесть, младший, Иредж,— закон и религию. Соответственно просьбам Фе-

ридун отдал Сельму земли Рима, Туру — Туркестан и пустыню, а Иреджу —

Иран и верховную власть над братьями.

Интересный вариант той же традиции сохранился в Шах-наме. Прежде чем

разделить свои владения, Феридун решает испытать сыновей, возвращающихся

из Йемена, и для этого превращается в дракона. Сельм бросается в бегство, Тур

принимает бой, Иредж усмиряет животное разумом и благородством. Феридун

дает имена сыновьям соответственно их поведению, а затем делит между ними

мир описанным выше образом [Фирдоуси, 1957, стр. 99—100]:

Мир натрое царь Феридун разделил:

Часть — Запад и Рум, часть — Китай и Туран,

А третья — Пустыня бойцов и Иран.

Когда же Иреджа черед наступил, Ему во владенье отец уступил

Иран и Страну копьеносных бойцов, Престол и венец миро-

держных отцов. Он знал, что избранник достоин дворца, Печати

и перстня, меча и венца.

Сам М. Молэ отмечал, что приведенная им традиция наиболее близка к

скифской. В обоих случаях испытание выдерживает только младший брат, в

обоих случаях он получает верховную власть, в обоих случаях братья являются

родоначальниками неравноправных этнических групп. Поскольку в иранской

традиции отчетливо видно, как социальное членение общества переплетается с

этническим, то же предполагается для скифской. Любопытно отметить, что Тур

и Сельм недовольны произведенным разделом и вероломно убивают Иреджа, в

то время как Липоксай и Арпоксай добровольно признают верховную власть

Колаксая.

Поэтому можно думать, что в рассматриваемом эпизоде наблюдается уже

знакомая тенденция, цель которой — под-

черкнуть единство происхождения всех скифов и их отдельных подразде-

лений. Известно, как широко распространены у кочевников чисто фик-

тивные представления о происхождении от общих предков, облегчающие

общественную интеграцию и инкорпорацию иноплеменных групп с их по-

следующей генеалогической ассимиляцией. Но коль скоро отношения ме-

жду различными племенными группами в скифском объединении не были

равноправными, то допустимо предположение, что на домыслы об их

мнимом родстве наложилось сознание их фактического неравенства, отра-

женное в легенде сквозь призму традиционных иранских представлений о

троичности социальной организации.

Вероятно, ядро данного эпизода — популярный образ Колаксая, ца-

ря-основателя скифского племенного объединения, тесно связанный к тому

же с преданием о священном золоте,— восходит к собственно скифской

мифологии

. С остальными братьями дело обстоит сложнее. Скифы могли

принести с собой предание о трех братьях-родоначальниках и в дальней-

шем связать двух из них с местными племенными группировками, могли,

напротив, местных героев-родоначальников связать генеалогическим род-

ством с Колаксаем. Но при всех обстоятельствах окончательное оформле-

ние разбираемого эпизода версии не могло произойти раньше создания

скифского объединения и его социальной организации.

Если принять предложенную трактовку, то авхаты, ка-тиары, траспии и

паралаты должны были быть какими-то первоначальными этническими

подразделениями скифского объединения, возможно отличавшимися по

своим социальным позициям. Последнее можно было предполагать a priori,

исходя из того, что паралаты происходили непосредственно от Колаксая

Но что-нибудь большее сказать о них на основании рассматриваемой вер-

сии легенды трудно.

Э. Бенвенист, отождествлявший паралатов с царскими скифами

, пола-

гал, что авхаты, катиары и траспии соответствовали скифам-пахарям, ски-

фам-земледельцам и скифам-кочевникам. Но для характеристики послед-

них Геродот (IV, 17—20) употребляет иной термин — не βέκμξ, a έεκμξ,

причем этих этносов у него в рассказе не четыре, а семь. Кроме того, во-

обще неясно, говорится ли в легенде о четырех βέκδ или о трех

Наиболее вероятным поэтому представляется, что по крайней мере ме-

жду авхатами, катиарами и траспиями и этническими подразделениями

Скифии, которые были зафиксированы Геродотом, не было полного соот-

ветствия. Удивляться этому не приходится. Если в легенде нашли отраже-

ние названия тех племен или племенных групп, которые составили перво-

начальную основу скифского объединения, то

за истекшие до времени Геродота столетия этно-племенная структура Скифии

не могла не претерпеть существенных изменений

. Поэтому связь βέκδ рас-

сматриваемой версии легенды с конкретными племенами V в. до н. э. могла

быть неясной не только для Геродота, но и для его скифских современников.

Но следует еще раз подчеркнуть, что все это не более чем догадки. В данном

случае и анализ терминологии, употребляемой Геродотом, и иранские парал-

лели, и тем более этимологические сопоставления бессильны помочь решить

все вопросы, неясности и противоречия, связанные с рассмотренным эпизодом.

Четкое осознание этого обстоятельства, на мой взгляд, совершенно необходи-

мо. Иначе, уверовав в непогрешимость своих построений, исследователь рис-

кует переступить незримую, но все же реально существующую грань, отде-

ляющую допустимые, хотя и недоказуемые полностью гипотезы от малообос-

нованных домыслов и свободного полета фантазии.

Установление триединого характера Скифского царства. В отличие от

предшествующего эпизода здесь все более или менее ясно. Даже объяснение

причин раздела власти довольно правдоподобно. Скифское царство было

триединым еще во времена войны с Дарием (Her., IV, 120). Здесь легенда смы-

кается с реальной действительностью.

Легенда дает все основания для предположения, что цари всех трех царств

(ααζζθδίδ) принадлежали к одной и той же династии потомков Колаксая, вы-

ходцев из среды царских скифов. Ведь в отличие от Колаксая его братья в ле-

генде царями не названы

. Тогда, вопреки мнению Ж. Дюмезиля, нет противо-

речия в том, что Колаксай делит свое царство между сыновьями, а не между

братьями. Это означает, что верховная власть над различными этническими

подразделениями Скифии, родоначальниками которых считались Липоксай и

Арпоксай, все равно принадлежала прямым потомкам Колаксая, поскольку все

племена Скифии входили в одно из трех царств-басилей. Таким образом, в

случае правильности предложенного толкования легенда дает дополнительные

сведения о высших звеньях социальной организации скифского общества.

Подтверждение предложенного толкования можно усмотреть в сообщении

Геродота (IV, 120) о том, что во время войн с Дарием три войска, находившиеся

под командованием царей Иданфирса, Скопасиса и Таксакиса, состояли из

царских скифов. Царские скифы не могли оказаться под началом тех, кого счи-

тали своими рабами. Следовательно, и Скопасис и Таксакис также были вы-

ходцами из среды царских скифов, а скорее всего принадлежали к одному с

Иданфирсом царскому роду.

Выводы

Проведенный анализ легенды о происхождении скифов позволяет сделать

следующие выводы. Эта легенда в той ее версии, которая являлась главным

предметом рассмотрения, действительно неоднородна и разновременна. Наи-

более древними ее частями являются, с одной стороны, миф о первопредке

Таргитае, с другой — предание о священных дарах как символах обществен-

ного устройства, восходящее к временам иранского единства.

Тот вариант предания, который нашел отражение в легенде, сохранялся в

собственно скифской, т. е. пришлой и кочевой, среде. В ней же родился образ

легендарного царя Колаксая.

Окончательное оформление легенды произошло после создания Скифского

царства под главенством племени царских скифов. Именно тогда Таргитай был

объявлен перво-предком всех скифов, а сама легенда дополнена новыми эпи-

зодами, в которых нашли отражение особенности общественного устройства

Скифии. Главной тенденцией при этом было стремление подчеркнуть общ-

ность происхождения всех скифов, обосновать божественное установление

присущих Скифии социальных отношений, особенно подчинение всех ее пле-

мен царским скифам и их династии, и утвердить мысль, что скифское объеди-

нение возникло в результате добровольное признания главенствующего поло-

жения потомков Колаксая.

Древнейшие части рассмотренной версии легенды в стадиальном отношении

относятся к ранней ступени развития эпоса, представленной Калевалой, нарт-

ским эпосом, богатырскими поэмами тюрко-монгольских народов Сибири и

другими памятниками [Мелетинский, 1968, стр. 212]. Все они развивались в

ходе этнической консолидации, начавшейся еще в догосударственный период.

Поэтому историческое прошлое в них передавалось и осмысливалось языком

мифологических концепций. Однако наиболее поздний слой легенды должен

датироваться уже временем создания Скифского царства с характерным для

него неравноправным положением отдельных племен и различных социальных

слоев.

В целом из трех версий наиболее ранней кажется та, которую изложил

Диодор, поскольку действие в ней развертывается еще в Предкавказье, а не в

Поднепровье. Она, по-видимому, была опосредствована греческим источником

или источниками историка, но все же древнейший пласт в ней прослеживается

достаточно ощутимо. По интересному предположению Л. А. Ельницкого, в

версии Диодора сохранился легендарный отголосок борьбы, приводившей к

подчинению

одних племен другими [Ельницкий, 1970, стр. 68]. Может быть, в ней же в об-

разах братьев Пала и Напа, давших начало различным скифским народам или

племенам, отражен следующий этап возникновения скифского объединения,

представленный в идеологии генеалогической ассимиляцией побежденных,

соединением их с победителями узами фиктивного родства.

Что касается эллинской версии скифской этногонической легенды, то в ней

не содержится упоминаний об отношениях внутри скифского общества, зато

отчетливо ощущаются притязания скифов на гегемонию над соседними не-

скифскими народами. Рассказ об испытании трех братьев подчеркивает леги-

тимный характер таких притязаний. Исследованная М. Молэ иранская тради-

ция, отраженная в Шахнаме, в некоторых отношениях ближе к эллинской вер-

сии, чем к собственно скифской.

О взаимоотношениях скифов с гелонами трудно сказать что-либо опреде-

ленное, но давление на фракийцев, к числу которых обычно причисляют ага-

фирсов, отмечено еще в догеродотово время.

Происхождение эллинской версии нередко связывают с отдельными племе-

нами скифского объединения, то ли земледельческими, то ли кочевыми [ср.:

Миллер, 1887, стр. 128— 130; Артамонов, 1948, стр. 4—5; Граков, 1950а, стр. 9;

Траков, 1971, стр. 21; Болтенко, 1960, стр. 54]. Однако подчеркнутые внешне-

политические притязания, которые отражены в ней весьма явно, скорее были

свойственны царским скифам. Следовательно, можно согласиться с Д. С. Раев-

ским, что именно им принадлежал первоначальный вариант легенды, подверг-

шийся затем греческой обработке [Раевский Д. С, 1970, стр. 101].

Самое трудное — определить отношение эллинской версии к собственно

скифской. Эллинская могла быть наиболее поздней по времени. Или же она

могла составлять лишь часть того предания, которое дошло до Геродота в не-

полном и расщепленном виде.

Г Л А В А III

СЕМЬЯ И БРАК

Из дореволюционных исследователей только А. С. Лаппо-Данилевский уделил

внимание скифской семье. По его мнению, она была полигинической и характери-

зовалась деспотической властью отца. В то же время у скифов существовала воз-

можность раздела движимого имущества и выделения сыновей [Лап-

по-Данилевский, 1887, стр. 495—496].

В советской литературе бытуют три основные точки зрения относительно харак-

тера скифской семьи. Согласно первой у скифов господствовала большая патриар-

хальная семья [Артамонов, 1947а, стр. 73; Артамонов, 1948, стр. 10 и сл.; Граков,

1954, стр. 57, 63, 170; Граков, 1971, стр. 34; Смирнов А. П., 1966, стр. 142], согласно

второй — малая индивидуальная, которая вела обособленное хозяйство на правах

частной собственности [Тереножкин, 1966, стр. 35— 38; Шелов, 1972, стр. 70]. При

этом допускается, что у некоторых оседлых племен Скифии могли сохраняться

более архаические формы семьи. Наконец, существует мнение, согласно которому

малая семья была характерна для кочевых скифов, а (большая — для оседлых

земледельцев [Яценко, 1959, стр. 77—78].

Формы и численность семьи

Данные письменных источников. В письменных источниках содержится очень

мало сведений о форме и численности скифской семьи. Геродот (IV, 114—115),

передавая легенду о происхождении савроматов, сообщает, что скифские юноши

беспрепятственно выделяются из семей своих отцов и образуют новые с амазонка-

ми. Лукиан (Тох., 61) рассказывает о скифе Абавхе, который пришел в Ольвию с

семьей, состоявшей кроме него самого из жены, грудного мальчика и семилетней

девочки.

Сообщение Геродота относится к кочевникам — к свободным, т. е. царским ски-

фам. Именно в их земле находились Кремны, куда прибило корабли с амазонками

(H e г., IV,

110). После заключения браков со скифскими юношами амазонки удаляются за

Танаис, а согласно все тому же Геродоту (IV, 20), владения царских скифов на

востоке простирались «до торжища на Меотидском озере, называющегося Кремна-

ми», и частично до р. Танаиса. К кочевникам относятся и сведения Лукиана.

О предположительной дате источника Лукиана говорилось в гл. I. Однако сведе-

ния о семье Абавха вполне могли быть вымыслом самого новеллиста. События,

происходящие в легенде о происхождении савроматов, датировать еще труднее. К.

Ф. Смирнов обратил внимание на то, что в ней упоминается о сражении амазонок с

эллинами на р. Термодонт, которое согласно греческой традиции произошло еще в

героический период. По его мнению, это приблизительно соответствует времени

передвижения срубных племен к Приднепровью [Смирнов К. Ф., 1964, стр. 192].

Однако основное в легенде — образование савроматского объединения, и, как

обоснованно отметил Д. А. Мачинский, нет оснований датировать это событие

временем ранее рубежа VII—VI вв. до н. э. [Мачинский, 1971, стр. 37].

Определенного внимания заслуживает также порядок наследования царской вла-

сти у скифов, которая, насколько можно судить по имеющимся источникам, чаще

всего переходила от отца к сыну. Подобный порядок наследования характерен

именно для малой семьи, в то время как в большой преобладает наследование от

брата к брату. При этом необходимо отметить, что большесемейно-родовые тради-

ции у кочевников, да, пожалуй, и не только у них, дольше сохраняются в аристо-

кратической среде, чем у рядового населения. У скифов же их не удается просле-

дить даже применительно к царской семье или роду.

Конечно, нельзя судить о форме семьи рядового населения только по порядку

наследования царской власти. Но в соединении с другими данными и намеками и

такие сведения, возможно, являются небесполезными.

Примечательно также, что принцип коллективной ответственности у скифов рас-

пространялся только на сыновей виновного (Her., IV, 69). В Иране он охватывал

значительно более широкий круг родственников [Периханян, 1968, стр. 36—37].

Таким образом, имеются некоторые основания предполагать, что у кочевых ски-

фов уже в ранний период их истории, в VI—IV вв. до н. э., известное распростране-

ние получила малая нуклеарная семья

, но насколько широкое — сказать трудно.

Поэтому приходится обращаться к археологическим источникам — к погребениям и

жилищам.

Анализ погребальных памятников

. Ранние скифские погребения VII—V вв. до

п. э. практически ничего не дают

для решения вопроса о форме и численности семьи. Их известно очень мало —

всего несколько десятков

. К тому же они разбросаны на большой территории и не

образуют компактных могильников, а представлены преимущественно впускными

одиночными погребениями в курганы эпохи бронзы [Яценко, 1959, стр. 50, 70,

77—78]. Только с конца V в. до н. э. появляются отдельные курганные группы, а для

IV—III вв. до н. э. известны и крупные могильники рядового населения.

Однако и в это время скифские погребальные памятники варьируются весьма

сильно и по своей топографии, и по формам погребальных сооружений [Граков,

1964], и по количеству покойников, захороненных под одной курганной насыпью

или в одном погребении. В IV—III вв. до н. э. преобладают одиночные погребения

под отдельной курганной насыпью. Однако раскопки последнего десятилетия

показывают, что такое преобладание было не столь значительным, как казалось

раньше. Достаточно часто под одной насыпью хоронили несколько покойников или

в одном погребении, или в различных. Иногда впускные погребения отделены от

основного значительным промежутком времени, что делает допущение о наличии

родственной связи между покойниками сомнительным

. Но значительно чаще

археологический материал не дает оснований полагать, что между различными

погребениями под одной курганной насыпью имеется значительный хронологиче-

ский разрыв.

Так, по наличию мощного самостоятельного выкида из впускного погребения в

курган № 11/4/ могильника Солоха установлено, что оно было вырыто на открытой

поверхности до сооружения первой внутренней насыпи, т. е. вскоре после устрой-

ства основного захоронения [Архив ИА АН УССР инв. № 1962/44]. Аналогичная

картина наблюдалась и в кургане № 21 могильника Красный Перекоп-4 [там же,

инв. № 1970/36]. В курганах № 3 у Старинской птицефабрики [там же, инв. №

1962/8] и № 30 могильника у Гаймановой могилы [там же, инв. № 1968/16] камеры

погребений были преднамеренно обращены одна к другой. В кургане № 71 могиль-

ника Широкое-II все четыре погребения расположены в одну линию [там же, инв. №

1970/46]. В кургане № 8 могильника Шевченко-III четыре погребения расположены

в одну линию и лишь пятое выдается из нее [там же].

В кургане № 1 группы I могильника Красный Перекоп-4 впускное погребение

впущено в насыпь у самой границы выкида из основного погребения, внутри рва

[там же, инв. № 1969/22]. В кургане № 2 того же могильника впускные погребения

расположены вокруг центра, внутри рва [там же]. Число подобных примеров легко

можно умножить.

Не так уж редки и совместные захоронения в одной мо-

гиле. Б. H. Граков на основании материалов Никопольского могильника предпола-

гал, что они всегда одновременны [Граков, 1962, стр. 88], но теперь известны дос-

товерные случаи разновременных захоронений в одном погребальном сооружении.

Например, иногда вырывали новую входную яму, вместо того чтобы разрывать

старую, и через нее в камеру вносили покойника, умершего позднее

. В других

случаях, для того чтобы освободить место для нового покойника, сдвигались в

сторону кости предыдущего

. Все это позволяет думать, что разновременными были

и многие из тех скифских парных и коллективных захоронений, в которых сама

разновременность археологически с точностью не устанавливается.

Таким образом, скифский погребальный обряд был в IV—III вв. до н. э. гетеро-

генным во всех своих основных проявлениях. Хорошо известно, что во многих

первобытных и традиционных обществах погребальный обряд, не говоря уже о его

отдельных чертах, зависит от множества факторов, таких, как возраст, пол, соци-

альный статус индивида, его принадлежность к различным кровнородственным и

ассоциативным организациям, обстоятельства смерти, время года и т. д. [см., на-

пример: Kroeber, 1927, стр. 308 и сл.; Bendann, 1930, стр. 197 и сл.; Ucko, 1969, стр.

270—276; Binford, 1971, стр. 11 и сл.]. Б. А. Литвинский справедливо отметил, что

многие археологи считают погребальный обряд более устойчивым и важным при-

знаком, чем он являлся на самом деле, и привел соответствующие примеры [Лит-

винский, 1972а, стр. 70—73].

Пестрота погребального обряда всегда создает большие препятствия на пути со-

циологической интерпретации погребальных памятников. В случае же со скифами

исследователь должен считаться с дополнительными трудностями. Во-первых, в

условиях кочевого и полукочевого быта далеко не все члены той или иной кровно-

родственной или социальной единицы (семьи, линии, рода и т. д.) могли быть по-

гребены вместе. Во-вторых, нет полной уверенности в том, что в пределах одного

курганного могильника не хоронили иногда выходцев из разных семей, родов и пр.,

тем более что датировки погребений рассматриваемого периода, как правило,

слишком широки, в пределах IV—III вв. до н. э. В-третьих, отсутствие дробной

периодизации затрудняет любые попытки реконструкции еще и потому, что вместе

или поблизости могли хоронить не одно поколение, а несколько. По изложенным

причинам погребальные памятники способны дать только весьма ограниченную

информацию относительно численности и типа скифской семьи.

Совместные захоронения в одном погребальном сооружении, как правило, со-

держат двух-трех покойников и только

в очень редких случаях четыре-пять. Обращает на себя внимание и половозрастной

состав погребенных. Не менее 50% из учтенных мною подобных погребений содер-

жали совместные захоронения мужчин и женщин, а катакомбы с двумя входными

ямами в тех случаях, когда антропологическое или археологическое (по составу

инвентаря) определение оказалось возможным, содержали почти исключительно

захоронения мужчины и женщины. Из оставшихся 50% погребений большинство

падает на совместные захоронения женщин с детьми или двух детей отдельно, реже

мужчины, женщины и одного ребенка. Очевидно, все такие погребения использова-

лись сравнительно недолго: теоретически — в пределах жизни одного поколения,

практически же — еще меньше.

Можно сделать вывод, что в одном погребении скорее всего хоронили членов

одной семьи (мужа с женой, мать с детьми, несовершеннолетних детей), притом

малой, так как совместные захоронения нескольких взрослых мужчин встречаются

крайне редко. Но какой именно тип малой семьи — нуклеарный или обособленный

— нашел отражение в подобных захоронениях, установить невозможно.

Семейный характер захоронений, по-видимому, преобладал у скифов и в том

случае, когда под одной насыпью хоронили нескольких покойников в различных

погребальных сооружениях

Число погребенных под одной насыпью только в очень редких случаях достигает

десятка. Четыре и более покойников содержало только 10—12% таких курганов,

зато примерно в половине их было всего двое, притом чаще всего мужчина и жен-

щина. В остальных случаях чаще других под одной курганной насыпью хоронили

мужчин и женщин с детьми и подростками, порознь или вместе.

В подобных захоронениях опять-таки заманчиво видеть членов одной и той же

семьи, но половозрастной состав погребенных указывает, что нередко вместе хоро-

нили не всех членов семьи, а лишь некоторых, преимущественно тех, кто был при

жизни связан наиболее тесными узами (мужья с женами, женщины с детьми).

Остальных, вероятно, хоронили в погребениях, устроенных в других курганах

К тому же рассматриваемые курганы, как правило, расположены не изолирован-

но, а находятся в составе более или менее компактных групп. Как показывают

сравнительные материалы, могильники тех кочевников и полукочевников евразий-

ских степей, которые имели замкнутый и устойчивый цикл кочевания, обычно

принадлежали отдельным семейно-родственным группам [см., например: Путеше-

ствия Плано Карпини и Рубрука, 1957. стр. 108; Толыбеков, 1959, стр. 359; Абрам-

зон, 1961, стр. 115; Федоров-Давыдов, 1966, стр. 132—133; Вайнштейн, 1972, стр.

71]. У туркмен иногда