Гуревич П.С. Культурология
Подождите немного. Документ загружается.
ней нет никаких артефактов. Йог развивает собственные психологические
и спиритуальные ресурсы. Ничего рукотворного при этом не возникает.
Однако достижения йогов несомненно входят в сокровищницу культуры.
Человеческие творения возникают первоначально в мысли, в духе и
лишь затем объективируются в знаки и предметы. В культуре всегда есть
нечто конкретное: это определенный род и способ творчества. И поэтому
в конкретном смысле есть столько культур, сколько творящих субъектов.
Поэтому в пространстве и времени существуют различные культуры, разные
формы и очаги культуры. Культура вообще — понятие чисто абстрактное.
Если бы однажды на земле была установлена единая форма культуры, то
это была также некоторая особая форма культуры, а не культура вообще.
Однако из того, что существуют лишь различные формы культуры, а не
абстрактная культура, не следует, что эти формы замкнуты сами на себя
и недоступны чужому влиянию.
Понятие деятельности
Как человеческое творение культура превосходит природу, хотя ее
источником, материалом и местом действия является природа.
Деятельность человека не дана природой всецело, хотя и связана с тем,
что природа дает сама по себе. Природа человека, рассматриваемая без
этой разумной деятельности, ограничена только способностями
чувственного восприятия и инстинктами или же рассматривается в
состоянии зачаточном и неразвитом.
Человек претворяет и достраивает природу. Культура — это
формирование и творчество. Противопоставление «природа и человек» не
имеет исключительного смысла, так как человек в определенной мере есть
природа, хотя и не только природа... Не было и нет чисто природного
человека. От истоков и до заката своей истории был, есть и будет
только «человек культурный», то есть «человек творящий».
Однако овладение внешней природой само по себе еще не является
культурой, хотя и представляет собой одно из ее условий. Освоить
природу означает овладеть не только внешней, но и внутренней, то есть
человеческой природой, на что способен только человек. С этой точки
зрения возможно следующее приближение к определению культуры, которое
дает французский культуролог А.де Бенуа: «Культура — это специфика
человеческой деятельности, то, что характеризует человека как вид.
Напрасны поиски человека до культуры, появление его на арене истории
надлежит рассматривать как феномен культуры. Она глубочайшим образом
сопряжена с сущностью человека, является частью определения человека
как такового». Человек и культура, отмечает А.де Бенуа, неразрывны,
подобно растению и почве, на которой оно произрастает.
Человек сделал первый шаг к разрыву с природой, начав возводить на
ней свой мир, мир культуры как дальнейшую ступень мировой эволюции. С
другой стороны, человек служит соединительным звеном между природой и
культурой. Более того, его внутренняя принадлежность к обеим этим
системам свидетельствует о том, что между ними существует отношение не
противоречия, а взаимной дополнительности.
Культура — это природа, которую «пересоздает» человек, утверждая
посредством этого себя в качестве человека. Всякое их
противопоставление наносит ущерб достоинству человека. Он —
единственное существо, способное к непрестанному новаторству. Человек
— уникальный творец истории, придающий ей смысл через регулярную смену
символов. Для человека, как такового, культура первичнее природы,
история первичнее биологии. В отечественной литературе противоречие
11
между природой и культурой преодолевается зачастую через категорию
деятельности. Многие ученые отмечают, что культура как феномен стала
возможной только благодаря такой способности человека, как
деятельность. В этом смысле культура определяется как результат всей
человеческой деятельности.
И такой тезис тоже нуждается в критической оценке. Дело в том, что
расширительное истолкование деятельности как подосновы культуры не
позволяет выявить специфику культуры как феномеМожно ли в этом
контексте сопоставить, скажем, культуру и общество? И то и другое
является продуктом человеческой деятельности. Однако эти феномены не
тождественны.
Поиск смысла
Культура немыслима без человека: он ее создал. Но что при этом его
одушевляло? Желание утвердить себя в природе в качестве властелина,
способное изменять дарованное? Бессознательная игра творческих сил,
способных бесконечно развертывать свой потенциал? Стремление
пересотворить природу? Как только возникает вопрос: ради чего? —
человеческая активность оказывается вовсе не одинаковой по собст венной
нацеленности и истокам.
Не всякая деятельность порождает культуру, а только та ее часть,
которая носит сакральный характер и связана с поиском смыслов,
вычитываемых в бытии. Чтобы проникнуть в тайну культуры, надо выйти за
ее пределы и отыскать критерии, которые находятся вне ее. Занимаясь
жизнеустроением, человек далеко не всегда задается вопросом о
предназначенности бытия и своей собственной судьбы. Культура не все,
что способен предъявить человек, увлеченный переделыванием
изначального порядка вещей.
Деятельность человека разнообразна, многолики продукты человеческой
активности. Можно указать на такие деяния человека, которые сопряжены
с напряженным творческим актом, прорывом в новое духовное
пространство, извлечением смысла из окружающего. Это и есть культура.
Но есть такие артефакты, которые не содержат в себе сакрального
смысла, не рождают горения человеческого духа. Разумеется,
такое разграничение условно, но концептуально оно предельно важно
для определения культуры.
В самой культуре есть некая тайная пружина человеческой
деятельности многое рождается впервые как обнаружение смысла. Но
многое служит процессу тиражирования однажды найденного. Между башен-
ным краном и храмом — несомненная разница. В храме воплощена
иерархичность бытия, нечто, стоящее над человеком, над его мирскими
потребностями.
В истолковании П.А.Флоренского деятельность обнаруживает себя во
множественном числе: речь идет о деятельностях. Когда мы говорим слово
«орудие», то ближайшим образом припоминаются нам молоты, пилы, плуги
или колеса. Это в грубейшем смысле слова материальные орудия
технической цивилизации. П.А.Флоренский называет их для большей
определенности машинами или инструментами. Не создание орудий труда
как таковое выступает в качестве обнаружения культуры. И дело не
только в том, что природа орудий разная. Создание полезных для
выживания человека приспособлений приобретает сакральный, то есть
культурный смысл, только тогда, когда орудие рассматривается как
«проекция вовне творческих недр человеческого существа, строящих и все
его собственное эмпирическое бытие — его тело, его душевную жизнь» .
12
Суть палки, молота, пилы, насоса не видна непосредственно. Творчество
разума обнаруживается в производстве вещей, смысл которых не очевиден.
Это производство символов, то есть сотворение культуры.
Деятельность человека многообразВ одном случае она порождает
культуру, в другом — нечто иное: формы социальности, цивилизации и
т.д. Далеко не всегда человеческая активность сопряжена с прорывом в
области духа. «Вторая природа» включает в себя акты простого
воспроизведения, копирования. Человек, который изобрел колесо, —
творец культуры. Работник, который на конвейере располагает колесо на
ось, — человек цивилизации. Так издавна обнаруживает себя тема,
которая в XX в. получила освещение как проблема культуры и
цивилизации.
Исходя из вышеизложенного, следует скорректировать представление о
культуре, которое сложилось в отечественной литературе. Она, как
правило, рассматривается в качестве социального феномеИначе говоря,
речь идет о том, что культура связывает природу и общество через
развертывание творческой деятельности человека. При этом «в основу
понимания культуры кладется исторически активная творческая
деятельность человека и, следовательно, развитие самого человека в
качестве субъекта деятельности. Развитие культуры при таком подходе
совпадает с развитием личности... в любой области общественной
деятельности».
Между тем культура не только социальный, но прежде всего
антропологический (то есть человеческий) феномен. Ее основанием служит
неустроенность человека в природе, потребность человека в реализации
тех побуждений, которые не являются инстинктивными. Культура в этом
смысле выступает как продукт открытой человеческой природы, не имеющей
окончательной фиксированности. Это означает, что рассуждение о
культуре важно начинать именно с антропологичесих данностей, а не с
вхождения в пространство социальной истории.
Выявление специфики культуры невозможно без антропологических
констатаций и без выявления сакрального смысла человеческой
деятельности. Следовательно, можно определить культуру как феномен,
рожденный незавершенностью, открытостью человеческой природы,
развертыванием творческой деятельности человека, направленной на поиск
сакрального смысла бытия.
Смысл слова, его происхождение
«Что такое культура?» Этот вопрос должен был бы давно волновать
человечество, считающее себя культурным человечеством. Но, как ни
странно, в мировой литературе никто не ставил такого вопроса и, тем
более, не пытался ответить на него. Считалось, что незачем определять
существо культуры, поскольку она сама налицо. Когда же этот вопрос
все-таки затрагивался, его со ссылкой на историю и современность
объявляли давно решенным. Но сегодня, когда сами события с
неумолимостью ведут нас к сознанию того, что мы живем в условиях
опасного смешения элементов культуры и бескультурья, нам надлежит
попытаться определить сущность подлинной культуры.
В своем этимологическом значении понятие культуры восходит к
античности. Его можно обнаружить в трактатах и письмах Древнего Рима.
Cultio — возделывание, обработка, как и слово «культ», происходят из
того же источника. Этимологически в латыни более древним источником
слова «культура» считается глагол colere — в первоначальном значении
13
«возделывать», «обрабатывать» и лишь в позднейшем — «почитать»,
«поклоняться».
Понятие «культура» в переносном значении (и производное от него
понятие «культ») изначально соотносилось с культурой чего-то: культура
души, культура разума, культ богов и культ предков. Такие сочетания
существовали в течение многих столетий, пока в латинских странах не
стал входить в употребление термин «цивилизация» (лат.: civilis —
гражданский, государственный). Он охватывал совокупность социального
наследия в области техники, науки, искусства и политических
учреждений.
Если попытаться перевести с латыни название трактата о земледелии,
который написал римский государственный деятель и писатель Марк Порций
Катон (234—149 гг. до н.э.), то получилось бы, вероятно, слово
«агрикультура». Речь идет не только об обработке земли, но, главным
образом, об уходе за участком. Возделывание почвы вообще невозможно
без особого душевного настроя. Без предельного интереса к участку не
будет и культуры, иначе говоря, должного возделывания.
Затем слово «культура» отрывается от земной почвы. Оно
метафорически соотносится с разумностью. Римский оратор и философ
Цицерон (106—43 гг. до н.э.), говоря о возделывании, имел в виду не
землю, а духовность. Он говорил о необходимости культуры души, считая
таковой философию. Цицерон отождествлял философию с культурой души и
духа. «В основном все историки культуры сходятся на том, что
подразумевается воздействие философии на ум с целью его обработки,
воспитания, развития умственных способностей. Но здесь можно
обнаружить и другой смысл, если вспомнить КатоФилософия — это не
только обработка или образование ума, но и его почитание, уважение и
поклонение ему. И действительно: философия родилась из предпочтения
духовного начала в человеке, из почтения к этому началу» .
Близок понятию культуры и другой термин «оккультизм» (лат. occultis
— тайный, сокровенный). В древнем Китае термин «культура» (Вэнь —
культурность, цивилизованность, письменность, гражданственность и др.)
являлся одним из центральных. В учении Конфуция обосновывается
сущностная роль языка в познании и принятии правильных решении.
b античном сознании понятие культуры отождествляется с пайдейей, то
есть образованностью. Пайдейя, по определению Платона, означает
руководство к изменению всего человека в его существе.
В эпоху средневековья слово «культ» употреблялось чаще, чем
культура. Оно выражало способность человека раскрыть собственный
творческий потенциал в любви к богу. «С непосредственно религиозной
точки зрения совокупный порядок бытия воссоздается в культе. Здесь в
каждый данный исторический момент как бы заново совершается в
символической форме все вечно значимые события священной истории».
Рождается представление о рыцарстве как своеобразном культе
доблести, чести и достоинства. В эпоху Возрождения воскрешается
античное представление о культуре. Оно выражает прежде всего активное
творческое начало в человеке, который тяготеет к гармоничному,
возвышенному развитию. В современном значении слово культура стало
употребляться в XVII в. В качестве самостоятельного оно появилось в
трудах немецкого юриста и историографа С.Пуфендорфа (1632—1694).
Литература
Баткин Л.М. Тип культуры как историческая целостность /Вопросы философии. — 1969. —№9.
— С.99-109. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: 1975. — С.25. Бахтин
14
М.М. К философии поступка /Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984—
1985. М.: 1986.
Гуревич П.С. Культура как объект социально-философского анализа /Вопросы философии. —
1984. № 5. — С.48—63.
Гуревич П.С. М.Бубер и М.Бахтин: интеллектуальная контровер за /Философские науки. —
1995. — № 1.
Давыдов Ю.Н. Культура — природа — традиция /Традиция в истории культуры. М.: 1978.
Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. М.: 1983.
Соколов Э.В. Культурология. М.: 1994.
Сильвестров В.Б. Философское обоснование теории и истории культуры. М.: 1990.
Флоренский П.Д. Культ, религия, культура /Богословские труды. М.: 1977.
Вопросы для повторения
Чем вызвано многообразие в определениях культуры?
Как можно типологизировать подходы к выявлению специфики культуры?
Почему М.М.Бахтин противопоставляет «границы культуры» и ее «внутреннюю
территорию»?
Верно ли, что культура противостоит природной основе человека?
Как понимать сакральность человеческой деятельности?
Что позволяет говорить о культуре как об антропологическом феномене? Как понимать
открытость человеческой природы?
Темы контрольных работ
Многозначность понятия культуры. Культура как производство самого человека.
Культура как антропологический феномен. Культура как осуществление идеала. Культура
как деятельность. Культура как диалог. Культура как историческая целостность.
Глава II. Статус культурологии
Искусство различных народов в силу тех или иных причин в разное
время становится достоянием мировой культуры. О тысячах племен,
населявших Центральную, Южную и Западную Африку, первые, еще во многом
фантастические, сведения проникли в Европу в XV в. Но вплоть до конца
XIX столетия различные предметы искусства, привозившиеся из этих
далеких краев, рассматривались с точки зрения исторической,
этнографической, только не эстетической. Казалось невозможным назвать
«примитивные» ритуальные статуэтки, маски, рисунки искусством. До сих
пор творения африканских мастеров хранятся в основном в
этнографических музеях.
В мае 1919 г. в Париже была организована первая выставка
«Океанийской скульптуры». Через год вышла книга «Взгляд на искусство
негров», где были собраны восторженные высказывания Аполлинера,
Пикассо, Матисса. Открытие было до удивления неожиданным. В эти же
годы искусство Африки начинает находить признание и в России. Но
только в последние десятилетия стал раскрываться этот огромный
увлекательный мир.
Загадка пластики
Африканское искусство остается для нас едва ли не загадкой, ибо
является выражением давно утраченного, уходящего мироощущения. Одни
считают, что своими особенностями африканская пластика обязана ужасу
первобытного человека перед космосом.
Другие объясняют все магическими культами и особым «дологическим
мышлением». А может быть, народные обычаи, бытовая стихия откроют нам
более верный путь к постижению африканского искусства.
15
Африканские маски, возможно, имеют отношение к культу предков.
Надевают их для участия в церемонии, они часть сложного ритуального
костюма. Для этих же церемоний держат в особых чашах краску. На
ритуальной чаше из Дагомеи условно изображено праздничное шествие.
Обостренное пластическое чутье, четкая ритмическая композиция
характерны здесь для каждой вещи. И свободный полет фантазии. Что,
например, хотел выразить художник народности сенуфо двуликой маской,
на голове которой изображена птица, а от подбородка идут ноги?
Возможно, он стремился расширить содержание маски и отступил от
натуры. А мы удивляемся теперь стихийному чувству ритма, смелости в
трактовке формы. Неизвестный художник поклоняется дереву, которое
срубает, поклоняется необработанному чурбаку и, вырезая маску,
поклоняется ей, как воплощенному им же самим духу. Весь мир для него
одухотворен. Настоящее искусство всегда требует подлинной искренности
и подлинного восторга. Может быть, в этом одна из загадок большого
искусства Африки.
Культурные космосы
Один из примечательных феноменов современной социокультурной
ситуации — обнаружение множественности культурных космосов на земле.
Первым подходом к этой проблеме явилось истолкование своеобразных
культур в Африке, Океании и других регионах. Постепенно складывались
три специфические, в известной мере полярные трактовки культуры
«примитивов».
В первом варианте эти культуры рассматривались как своеобразные,
радикально отличные от европейских и могущие дать человечеству набор
альтернативных форм существования. Во втором случае африканские и иные
культуры оценивались как «отсталые», «примитивные». Однако при этом
подчеркивалась их архетипность. Это означало, что изучение тропических
культур открывает путь к раскрытию многих теоретических проблем. Эти
культуры оценивались как далекая история европейской цивилизации.
Неевропейские культуры изучались с применением психоаналитических и
структуралистских подходов (Леви-Стросс, Мюнстербергер, Сидов).
Исследователи пытались выявить некие универсальные мотивы, сюжеты,
штрихи, которые свидетельствовали бы о единой судьбе человечества.
Ранние и патриархальные культуры рассматривались как предвестие
западной культуры. Наконец, в третьем случае неевропейские народы
пленяли исследователей не только своеобразием. Эти культурные миры
считались малоизведанным маршрутом человечества, готового пойти по
магическому пути.
Естественный ритм жизни представителей архаических культур, простые
патриархальные связи между людьми, близость к природе, свобода от
сложных социальных и технологических структур — именно эти черты
поэтизировались европейскими художниками конца XIX — первой половины
XX в. (Гоген, Пикассо, экспрессионисты). Особый мир экзотических
культур мыслился как идеал для Запада. Выражая специфическую
духовность .островитян Таити, воссоздавая живописный современный эпос,
Гоген усматривал в таком «опрощении» спасение европейской культуры.
Открытие тропических культур поставило перед исследователями
множество вопросов. Предстоит выяснить, насколько адекватно
воспроизводится дух архаических ментальностей? Соответствует ли
художественная идеализация островных миров своим прототипам? В какой
мере в факте множественности культур проступают универсальные
закономерности? Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что
16
произведенные экспертизы отражали не столько схваченную реальность,
сколько стремление романтизировать «примитивы».
«Пикассо, Матисса, Вламинка поразили в «примитивном» искусстве язык
форм, а также необычайной силы экспрессия; в «примитивных»
произведениях искусства Пикассо видел, прежде всего, по его собствен-
ному выражению, «оружие, помогающее справиться с духами, с
подсознательным». Экспрессионисты склонны были еще более произвольно
идеализировать жизнь островитян и манипулировать информацией об их
искусстве по своему усмотрению».
Обычно антропологи также усматривали в архаических культурах
прообраз нового общества, которое могло бы реализоваться через
метафорическую, символическую революцию. Культурные ритуалы и нормы
других миров казались европейцу невозможными. Однако исследователи
показывали, как дети и внуки помогают старику, утратившему способность
трудиться, уйти из жизни, как молодой мужчина вступал в брак
одновременно с девушкой и ее матерью-вдовой. В этом контексте
контроверза «варварское» и «цивилизованное» теряла смысл.
Расизм как проблема
Еще одна проблема, побуждающая к глубинному социокультурному
анализу — неожиданный всплеск национальных и расовых умонастроений в
XX в. Длительное влияние универсализирующей тенденции обернулось
ростом национального и расового самосознания. Эту закономерность
отмечал НА.Бердяев: «С необычайной силой вспыхнули в нашем мире
древние расовые и национальные инстинкты. Национальные страсти терзают
мир и грозят гибелью европейской культуре».
В 60-х гг. нашего века США были потрясены негритянскими волнениями.
Стало ясным, что Америка не сумела переварить, интегрировать людей
разных наций, вероисповеданий, культуры. Она оказалась неспособной
«принять негров». Исследователи, которые обратились к этой теме,
подчеркивали, что расхожее понятие «плавильного котла» (melting pot)
не соответствует реальности. Культуры и люди не созданы для плавки.
В связи с такой ситуацией рождается еще одна группа вопросов.
Насколько сейчас возможна национальная идентификация и каковы ее
границы? Каковы современные формы мессианства? Что явится альтер-
нативой современному национализму? Обсуждение этих вопросов
стимулирует интерес к культуроведению. Многие актуальные проблемы
осмысливаются сегодня в специфических культуроведческих терминах.
Как отмечает НА.Сосновский, одна из самых очевидных тенденций
современного мира — интенсивный рост разнообразия культур, выходящих
на историческую арену в качестве самостоятельных субъектов после
нескольких веков безраздельного доминирования Запада. Это
обстоятельство обусловило психологическую сопряженность культурных
идентификаций с подавляемым комплексом неполноценности, который
выражается агрессивными настроениями конфронтации по отношению к
культуре-лидеру.
Можно согласиться с исследователем: процесс диверсификации,
безусловно, драматичен и чреват неоднозначными последствиями.
Европейски ориентированный исследователь, безусловно, испытывает
дискомфорт при встрече с потоком эксцентричных верований, ценностных
ориентаций, жизненных укладов и цивилизационных признаков. Все это
разрушает привычные шаблоны культурологического анализа, порождает
множество подходов к теме.
17
Весьма заметное явление современной культурной ситуации —
религиозный ренессанс. Американский социолог Даниэль Белл, развивая в
наши дни концепцию, согласно которой мир переживает сегодня стихийное
и непредвиденное религиозное возрождение отмечает: ни один европейский
философ прошлого века, кроме, пожалуй, Фридриха Шеллинга, не
подозревал, что в будущем религия сохранит себя.
Белл, разумеется, неточен: его суждение не относится, например, к
русским религиозным мыслителям, кторые, напротив, исходили из
представления о взращивании религиозного сознания. Однако Белл прав в
одном: многие культурфилософы были убеждены в том, что век религии
недолог. Многие ученые прошлого, не только философы, полагали: незачем
критиковать религиозные воззрения, поскольку свет науки обнаружит
изначальные тайны бытия. Большинство футурологов нашего столетия,
размышляя, какой будет последняя треть столетия, были убеждены что
сакральная зона культуры окажется потесненной. Никто не мог помыслить,
что в конце XX в. вопросы веры займут огромное место в зоне культуры.
Разумеется, разнообразные канонические ожидания теологов в существе
своем не оправдались. Мало кто из известных теологов прошлого столетия
мог предположить, что спустя несколько десятилетий самим церковникам
придется размышлять о кризисе и возрождении веры, о крушении
традиционных форм богопочитания. Американский социолог Х.Уорд в книге
«Религия 2101 году» полагает, что религия в грядущем преврати в своего
рода «духовный туризм». Будущее, по его мнению, может потребовать
радикально новых обре Бога. Прихожане покинут церковь, как это сделали
лодые мистики. Изменится отношение религии к сексуальной жизни. В
храме можно будет совершать сойти. Не исключены праздники
общенациональной оргии религиозной окраской. Такой прогноз для
мыслителей прошлого века выглядел бы кощунственным...
Американский журнал «Futurist» посвятил специальный номер будущему
религии. Авторы его говорят о том, что традиционные религии, по сути
дела, бессильны разрешить мировые проблемы. Они рассуждают о том, как
трансформировать религии, чтобы извлечь максимум пользы из
универсальных ценностей. Отмечают, что сегодня имеется множество
противоречивых концепций относительно природы Бога. Спрашивают: что
значит понятие о Боге вездесущем, если человек с помощью компьютеров
может в определенном смысле приблизиться к состоянию вездесущего
создания?
Вместе с тем современное религиозное сознание приобретает этическую
проблемность, универсальность, тревожное неспокойствие духа. В конце
тысячелетия раскололось традиционное представление о космосе, об
истории, о человеке. Рождается новая картина мира, которая включает в
себя множество культур-философских сюжетов.
В мире обнаруживается не только распространение экзотических
верований, рождаются мощные фундаменталистские тенденции. По мнению
видного американского философа, культуролога С.Хантингтона, «реванш
Бога» найдет отражение в разностороннем и сильном фундаментализме. Это
приведет к обострению противоречий и, вероятнее всего, к столкновениям
между семью-восемью базовыми цивилизациями, внутренне
консолидирующимися преимущественно вокруг традиционных религий.
К концу нашего столетия сформировались устойчивые крупные массивы
человечества — цивилизации. Среди них, например, атлантическая (в
которую входят Западная Европа и Северная Америка), иберо-
латиноамериканская, исламская, азиатско-тихоокеанская, африканская.
Можно ли осмыслить судьбы мировой истории без развернутой современной
18
теории цивилизаций? Чем обусловлены конфронтации нынешнего мира?
Каковы способы их разрешения? Вот вопросы, которые волнуют сегодня
культурфилософов.
Еще одна группа вопросов, раскрывающих актуальность проводимого
культурфилософского анализа, — соотношение техники и культуры в целом.
Современный научно-технический прогресс был достигнут в немыслимо
короткие сроки. Мир стоит сегодня на пороге неслыханного
технологического переворота. Сегодня трудно представить себе в полной
мере его социальные последствия. На повестке дня — радикальное
преображение цивилизации. Новый этап научно-технической революции
связан с качественными изменениями прежде всего в развитии и
применении микроэлектроники, информатики и биотехнологии, с новыми
успехами в механизации и автоматизации производства.
Гигантские успехи в развитии науки и техники во всех индустриальных
странах мира бесспорны. Они порождают стремление осмыслить содержание
современных общественных сдвигов. Бурное развитие переживает
«философия техники». Каковы последствия нового технологического
переворота? Чем объяснить столь радикальные сдвиги в общественном
сознании современного человечества? Становление информационного
общества породило очередной виток технологического детерминизма и
прогрессистских иллюзий? Кое-кто уверовал в возможность радикального
решения многих проблем цивилизации через разработку высоких
экологических технологий и эффективных систем управления, формирование
единого информационного пространства и новой информационной среды
обитания человека.
Однако чем дальше продвигается информационных общество, тем больше
антропологических и культурфилософских проблем оно рождает. Ученые
усматривают одну из основных опасностей начинающегося информационного
этапа развития цивилизации в роботизации сознания человека. Сейчас
фактически происходит формирование нового человеческого типа, который
можно было бы назвать «человек-микросхема».
На смену рациональному человеку индустриального общества приходит,
как отмечают отдельные исследователи, гиперрациональный человек
постиндустриальной информационной эпохи, человек-компьютер. Его
неотъемлемыми качествами оказываются сверхкругозор и
сверхинформированность. Глубинное систематизирование и целостное
знание заменяется поверхностными представлениями, скоростной
переработкой колоссальных объемов информации в соответствии с ал-
горитмом: принял — обработал — выдал — получил практический результат.
Все не укладывающееся в эту прагматическую схему объявляются ненужным,
несовременным, нецивилизованным
Действительно возникают реальные опасности человека информативной
цивилизации. Человек-микросхема даже не осознает противоречий в своем
интеллектуальном багаже, напротив, у него возникает ощущение, что он
обладает большим знанием, которое к тому же легко получить. Так
утрачивается интерес к фундаментальному образованию, напряженной
работе ума, не говоря уже о внутреннем духовном совершенствовании,
поисках высших смыслов жизни. Все это заменяется получением сведений
из различных информационных источников с помощью телекоммуникационных
и компьютерных систем, из «арсеналов знаний».
Здесь и в самом деле есть поле для культурфилософских размышлений.
Ведь информация превращается для человека в новый утонченный продукт
потребления, и к ней уже предъявляются не требования адекватности и
значимости, а способности удовлетворять желания, страсти, доставлять
19
удовольствие. Естественно, что информация преподносится часто в таком
виде, в каком ее хотят воспринять — небольшими порциями (чтобы не
переутомиться) и с соответствующей успокоительной либо слегка
покалывающей чувства тональностью (чтобы внезапно не нарушить ду-
шевного равновесия, ощущения комфортности).
Бурное развитие информации ставит общие вопросы культуры. Можно ли
тиражировать информацию, делать ее моделью цивилизационного
устройства, не имея развернутой культурфилософской концепции? Ведь сам
человек становится придатком различных информационных систем,
микросхемой огромной вычислительной машины, элементом, не представляю-
щим себе конечных целей, которым служит вся система. Людьми-
микросхемами управляют люди-инфократоры — новые правители
информационного общества. Они держат многочисленные ниточки,
направляют информационные потоки, генерируют информационные иллюзии.
Наибольшая опасность заключается в том, что человек-микросхема, как
правило, не осознает своего информационного рабства. Разнообразие ок-
ружающей информационной среды создает ощущение неограниченной свободы,
собственной значимости и влияния, сопричастности к процессу
управления.
...Над городом летает электронная страж-птица. Она призвана решить
одну из сложнейших проблем, стоящих перед человечеством, — исключить
преступность из жизни общества. Едва злоумышленник отваживается
погубить жертву, как «умная птица», в КОТОРУЮ введено самообучающееся
устройство, поражает потенциального преступника электрическим
разрядом. Подумать только: устранение многовекового социального
явления — преступности — заключено в фунте нержавеющего металла,
кристаллов и пластмассы!
О страж-птице рассказывает известный американский писатель Роберт
Шекли. Автор, однако, предостерегает против идеализации грядущей эры
автоматизации. Он раскрывает парадоксальную картину: страж-птицы
обрушивают свои кары на мясников, охотников, они парализуют нормальное
течение жизни. Логика автоматов плохо согласуется с реальными проти-
воречиями бытия. Финал рассказа Шекли «Страж-птица» носит характер
провозвестия. Для уничтожение страж-птиц сконструированы
самоуправляющиеся механизмы — ястребы. Автоматы порождают новые
автоматы, но проблема устранения преступности оказывается
неразрешимой. Новая техника обеспечивает новый виток автоматизации, но
при этом возникает нечто пугающее: обнаруживает себя одномерная, сам
себя порождающая логика. Научно-технический прогресс, исключающий
погружение в человеческую проблематику, разъясняет через фабулу
рассказа Р.Шею готовит человечеству много неожиданностей.
В самой общей форме эта мысль давно уже наш признание в
культурфилософской литературе. Кто только не толкует о возмездии со
стороны роботов умных автоматов, машин, вышедших из-под контроля Какие
будут последствия информатизации? Один ведущих американских
специалистов по информатике предупреждает о том, что «частная сфера
жизни» окажется под угрозой. Ведь досье на любого человека вместит
сведения обо всех сторонах его поведения, его родословной, о его
заболеваниях, об участии «левых» движениях. Не приведет ли это к
«информационному фашизму»? — спрашивает он.
Об этом же пишет и видный французский экономист А.Фурсан в книге
«За новый либерализм. Постсоциализм». Применение средств информатики
способно повлечь, отмечает он, за собой угрозу для личных свобод
граждан. Создание централизованны «банков данных» на базе мощных ЭВМ
может быть использовано для слежки за личной и общественно жизнью
20