Гейбуллаев Г.А. К этногенезу азербайджанцев. Том 1
Подождите немного. Документ загружается.
Моисей Каланкатуйский писал свой труд на армянском языке, хотя был не армянином, а албаном. Армянские
исследователи недаром обвиняют его в «албанском мировоззрении», а А. А. Акопян характеризует его как
«ярого поборника автокефальности Албанской области» [128, 141]. В самом деле, зачем Моисей
Каанкатуйский стал бы защищать самостоятельности албанской церкви, если бы он был армянином? Об этом
свидетельствует и то обстоятельство, что в «Истории албан» присутствуют многие тюркские (т. е. албанские)
слова — айагялын (босоногий), табаг (посуда), чопчу (знахарь), туркен (гонец) и др. Этноним албан в форме
агван в слабой степени сохранился в средние века среди тех мусульман-албан, которые жили смежно с
армянами, среди них. Например, на территории села Урут (Сисианский район Арм. ССР) на надгробии,
относящемся к 1478 г., на персидском языке написано: «Сын кетхуда Амрусам из поколения агван», а в
надписи 1578 г. на азербайджанском языке: «Ифтихар из поколения агван» («овладе агван») [409, 88]. Таким
образом, еще до XVI в. этноним албан сохранялся для части населения в Нагорном Карабахе. Это говорит еще
и о том, что носителями его были перешедшие в ислам бывшие христиане- -албаны.
Наличие этнонима агван в эпиграфических памятниках подтвердило мнение, существовавшее о
конкретном этнониме албан. Однако М. Нейматова не могла объяснить причину существования этого этнонима
в урутских надгробных надписях и полагала, что это обстоятельство указывает на тюркизацию албанских
племен. Иными словами, она считает, что говорившие до этого на другом языке албаны потом перешли на
тюркский язык. Конечно, это не так, однако мы далеки от того, чтобы упрекать автора приведенного суждения
— она исходила из существующей тенденциозной концепции. Наоборот урутские памятники свидетельствуют,
о том, что в те века, к которым они относятся, еще сохранялась часть племени албан, для которых этот этноним
был самоназванием. Тем более, что по М. Нейматовой, в урутских памятниках сохранились рельефы, в
изображениях которых отразились верования древнетюркских племен: онгоны — «сокол»; бык (тибетский як),
шаманы и др. Но, по грамматическим нормам армянского языка этот этноним (албан) приобрел форму агван.
В связи с указанными этническими процессами началось и сужение употребления наименования
«Албан», как названия страны. Территория к северу от реки Куры до Дербента с IX в. уже называлась Ширван
в связи с возникновением государства ширваншахов, и таким образом, для этой части страны название
«Албания» перестало употребляться. У Истахри (X в.) Арап и Ширван отмечены отдельно (см. 10). Уже
Мхитар Гош (род 1139 г.) территорию к югу от Куры называет Аран. Название «Албания» в древнеармянской
передаче «Агван» применялось в основном для Арцаха, где обитали христиане-албаньт, поэтому этот автор
употребляет выражение «страна агван», в качестве название Арцаха. У Хамдаллаха Казвини (XIV в.) на
территории Советского Азербайджана перечисляется Муган (югу от Куры, после слияния с Араксом), Ширван
(к северу от Куры до Дербента) и Аран — территория к югу от Куры [см. 8].
Часть христианского населения Албании продолжала жить в зоне Шабрана, там, где в более древнее
время жили савары и хачматаки, впервые упомянутые древнеармянским источником V века. В последний раз
этноним хачматак упомянут у Йакута Хамави в форме «чешмадан» (искажение от «хачматак»), к которому
восходит топоним Хачмас в северо-восточном Азербайджане [395, 114].
Этноним агван сохранялся как название коренного населения у армян и в последующие века. Киракос
Гандзакеци (XIV в.) отмечает, что «народ же их (т. е. албанский народ) с нами (т. е» армянами. — Г. Г.) вместе
остался в православной вере...)» [14, 99]. Безусловно, здесь имеются в виду албаны-христиане. В этой
исторической ситуации агван обозначает конкретный этноним— албан. Но этноним албан был еще и
собирательным названием для других племен Албании, в том числе и для удин. Это видно из текста,
отправленного из Карабаха письма удин на имя Петра I, в котором говорится: «Мы, агванцы, по нации
утийцы...» [154, 138].
Следует отметить, что после огузско-сельджукских завоеваний начало суживаться и употребление
наименования Аран. Отныне оно применялось, в основном, для обозначения низменности в междуречье Куры
и Аракса. Во всяком случае, в этом значении Аран упомянут Хамдаллахом Казвини (XIX в.). В дальнейшем
словом Аран стали обозначать только равнинную часть этого междуречья, и оно обрело свое исконное,
первоначальное значение — «низменность», «место с жарким климатом», которое употребляется и ныне.
Итак, в регионе шел своеобразный этнический процесс: к VII—VIII вв. пришлые тюркские племена
составляли большинство, и часть албанов, принявших исламскую религию, начала растворяться среди них, в
связи с чем постепенно забылся и сам этноним албан. Если бы носители этнонима албан были
кавказоязычными, они, конечно, не растворились бы так повсеместно и так быстро — часть их, как например,
кавказоязычные удины, авары, цахуры, крызы, хиналугцы и другие племена, сохранилась бы до сих пор.
Иными словами, если бы пришельцы или завоеватели-тюрки составляли меньшинство, то они должны были
постепенно ассимилироваться в среде «кавказоязычных» албанов, как, например, тюркоязычные болгары в
Болгарии. Безусловно, слиянию этой части албан с тюркскими племенами способствовал тот фактор, что
носители этнонима албан в узком смысле были тюркоязычными. Тюркские племена не могли принять
наименование албан, потому что в численном отношении они составляли большинство. И если в конце концов
в обеих частях Азербайджана возобладал тюркский язык, то это говорит о том, что тюркоязычное население,
постепенно увеличиваясь, составило численное большинство. «В процессе соприкосновения народностей
происходит вкрапление иноязычных групп в чужой языковый массив и восприятие соседних языков
иноязычным населением, причем языком-победителем часто оказывается тот, который распространен на более
обширной территории и по этой или по другим причинам является средством взаимопонимания в более
обширной или социально более значимой среде» [288, 12].
Когда же образовался азербайджанский народ, этноним албан в результате консолидационного
процесса между этой частью носителей этнонима албан и тюркскими племенами был забыт и среди мусульман-
албан. Таким образом, для периода VIII—Х вв. этнический процесс на территории Албании характерен тем,
что здесь происходила консолидация тюркских племен с мусульманами-албанами. Распад этнической
общности албан неизбежно вел к утрате этнонима албан. В подобных случаях, согласно историческим
закономерностям, исход мог быть двояким: 1) название завоевателей становится наименованием местного
населения; 2) наименование местного населения становится названием пришельцев-завоевателей. Все зависит
от количественного соотношения местных жителей и пришлых племен. В Албании, однако, ни того ни другого
не произошло, потому что Албания не была завоевана какой-нибудь тюркской народностью сразу,
одновременно — тюркские племена проникали в страну постепенно. Эти племена являлись частью уже
сформировавшихся этнических общностей со своими самоназваниями. Они по общему происхождению
принадлежали к тюркам и назывались тюрками, такими их знали иноязычные народы и племена. Этим
объясняется то, что азербайджанцы у персов, грузин, армян, татов, талышей, удин, лезгин и других народов
называются «тюрк», «турки» (и в персидских источниках этот язык известен как «тюрки»). Впервые писавший
на азербайджанском языке поэт Гасаноглу писал на «тюрки». Это говорит о том, что и общеразговорный
письменный язык того времени назывался «тюрки». Византийские и арабские историки огузские племена
называли «тюрк». Этим объясняется отсутствие конкретного самоназвания у азербайджанцев после
образования азербайджанского народа.
На этом этапе этнического процесса ираноязычные таты и арабы не были ассимилированы, потому что,
во-первых, данный процесс мог начаться лишь после образования общеразговорного азербайджанского языка,
то есть после Х—XI веков, во-вто-
рых, исламская религия не стала орудием ассимиляции, как это было для христианства в V—VII вв.; в-третьих,
таты жили компактно, и, наконец, в-четвертых, таты обитали в государстве Ширван, а персидский язык был в
то время официальным языком государства ширваншахов.
Выше, когда шел разговор об этногенезе, мы отмечали, что всякий народ является итогом развития и
укрепления племенного союза. Однако сформировавшийся в VIII—IX вв. азербайджанский народ не являлся,
как видим, результатом развития племенного союза и образования государства. Формирование
азербайджанского народа шло в процессе консолидации пришлых тюркских племен, прибывших до VII—VIII
вв., с омусульманившимися албанами. Этой консолидации способствовал еще один важный фактор — тюрки
скотоводы-кочевннки вынуждены были вступать в контакт с местным земледельческим населением, чтобы
получать от него хлеб и сельскохозяйственные продукты. Эти контакты обусловили возникновение
двусторонних экономических отношений, что способствовало переходу кочевников-скотоводов к оседлому
образу жизни. Поэтому, хотя в некоторых зонах тюркские племена имели численное превосходство, однако они
находились под влиянием культуры местного населения — албанов.
Таким образом, нам представляетсоя бесспорным, что в состав азербайджанцев вошла часть албанов, и
поэтому язык и элементы культуры этой части албан слились с языком и элементами культуры тюркских
племен Албании—Арана. В настоящее время трудно определить, какие именно лексические единицы
азербайджанского языка и элементы культуры азербайджанцев восходят к албанам.
Образовавшийся азербайджанский народ был народностью феодального типа, так как сложился в
эпоху феодализма. Он еще не имел самоназвания, потому что государственные границы в ту эпоху часто
менялись, происходили непрерывные войны между феодальными государствами. Несмотря на культурно-
языковое единство после Х века общее самоназвание для населения Азербайджана, как на юге, так и на севере,
отсутствовало. С чем это было связано? Этот вопрос, несомненно, требует специального исследования. По
нашему мнению, это объясняется тем, что в Закавказье непрерывно проникали все новые и новые тюркские
племена, каждое из которых имело свое собственное племенное самоназвание, такое же положение было и
среди местных тюркских племен — общее самоназвание отсутствовало. Но образовавшийся общеразговорный
язык на территории Атропатены стал называться «азербайджанским», и таким образом название языка, и
название страны стали представлять
единое целое. Это понятие, как известно, впервые мы встречаем у Хатиба Тебризн, — во всяком случае, язык
тебризцев он назвал «азербайджанским». Но по своей этнической принадлежности этот язык, видимо, на
персидском языке назвался «тюркским». Так, Низами Гянджеви в поэме «Лейли и Меджнун» отмечает, что шах
заказал ему написать поэму не по-тюркски, а по-персидски. Однако этот этноним тогда еще не превратился в
самоназвание народа. Это в определенной степени объясняется тем, что азербайджанский народ не
сформировался в результате развития племенного союза родственных племен с самоназванием «тюрк», а затем
соответственно в государство. Тюркские племена Албании и Атропатены только генетически были тюркскими,
но каждое из них имело свое самоназвание.
На этом этапе этногенеза, вероятно, полностью были ассимилированы маскуты северо-восточной
Албании, мары в зоне Нахичевани, мехраны в западной Албании, а также часть удинов в зоне Барды и в
западной Албании.
Выше мы отметили, что непременным компонентом этнического процесса является общность
территории. Кроме того, этот процесс происходит там, где контактирующие этносы (племена) живут в
соседстве или смешанно, т. е. чересполосно. В ассимиляции каспиев, мехранов, маскутов и других иноязычных
племен Албании большую роль играл именно этот фактор — чересполосность их проживания с носителями
этнонима албан и тюркскими народами. Например, каспин были засвидетельствованы в трех зонах Албании,
утии — в нескольких зонах и т. д., что способствовало их быстрой ассимиляции. Как видим, при ассимиляции
важное место имеет численное соотношение контактирующих племен. В данном случае большинство здесь
сначала составляли тюркоязычные албаны, саки, гаргары, а затем раннесредневековые тюркские племена.
Происходил этнотрансформационный процесс, в результат которого, с одной стороны, албанский этнос
перестал быть эносом в собственном смысле этого слова, а с другой стороны, - изменилась этническая
принадлежность мехранов, части удинов и других племен кавказоязычных и ираноязычных (гелы, анарнаки,
парсии, парны) и др.
Формировавшийся азербайджанский народ в конце раннего средневековья и в средние века еще не
имел общего наименования. В условиях феодальной раздробленности на севере стрны население называлось по
названиям племенных групп или же по названиям областей — например, ширванцы, шекинцы, карабахцы и т.
д.
Исламская религия становилась одним из важных факторов складывания азербайджанского народа, и
религиозная общность проявляла себя здесь и как общность этническая. Долгое время название «мусульмане»
среди азербайджанцев служило как бы общим этническим названием и противопоставлялось, например,
армянам или грузинам.
Однако перешедшая в исламскую религию часть албанов (в широком смысле) и в дальнейшем
сохранили память о своем прошлом в верованиях, в частности продолжали почитание христианских святилищ.
Этим объясняется, что христианские святыни позже и в средних веках почитались как армянами, так и
азербайджанцами. Например, в Мильской равнине — на территории Бейлаганского района до сих пор
почитается «Пейгамбар пири» («Святилище пророка»). Исследователи до сих пор не могли выявить его
происхождение. Однако, еще в 1967 г. в городе Барде мы записали предание, согласно которому, там
похоронен убитый язычниками некий пророк Джарджис (арабская форма от Георгиус, или Григориус). Мхитар
Гош отмечает, что святой Григорис — прибывший из Армении католикос Албании — был убит варварами в
348 году [см. 40]. Позже над его могилой или на том месте, где он был убит, было построено святилище, ныне
известный под названием «Пир Пейгамбара».
Этот этап характеризуется также ассимиляцией кавказоязычного и ираноязычного населения, в
основном, в городах.
Часть населения Апшеронского полуострова и горного Ширвана, а также северо-восточной Албании
была ираноязычной, а по религиозным верованиям — до ислама в основном огнепоклонниками. Они
оставались зороастрийцами некоторое время и после введения ислама. Истахри (X в.) пишет, что недалеко от
Баку (т. е. на Апшеронском полуострове) живут огнепоклонники, хотя священные огни были потушены в 840 г.
Это подтверждается упоминанием «Области богов» (т. е. огнепоклонников) у Моисея Каланкатуйского, а также
археологическими данными. Например, в старой части города Баку (Ичери- шехер) найдена посуда XI века
красного цвета, и на ней нарисован оджак («очаг») с горящими языками красного пламени[91, 13-14].
Возможно, часть племен южного Каспия (анариаки, марды, лагиджи, гирканы и др.) продвинулись сюда, на
Апшерон из южного Прикаспия и их, наименования отражены в топонимах Гюргян, Лааш (т. е. Лагич),
Мардакян и Балаханы.
Несмотря на принятие исламской религии, пережитки огнепоклонничества в быту (особенно в обрядах,
связанных со свадьбой и рождением ребенка) сохранялись еще долго. Кроме Сураханов, священные огни были
около Баиловского мыса, близ сел. Шубани, в селении Гала около Мардакян [465, 2] на возвышенности, где
расположен микрорайон «Новый Гюнешли», в черте города Баку известен Оддаг («гора огня»). Г. Гмелин
(XVIII) упоминает Атешгях (храм огня) в Ала-Тава (ныне в черте города Баку) Единственный источник огня
до сих пор сохранился недалеко от села Хииалуг, правда без соответствующей постройки; об этом святилище
в литературе начала XIX века (Обозрение, IV) сказано, что туда ездили даже огнепоклонники из Индии .
Священные огни были на территории нынешнего горного Ширвана, например в селении Канза (ог арабск.
каниса «храм огнепоклонников») и т. д.
В Нагорном Ширване основная часть населения была ираноязычной, хотя там издревле жили и
тюркские племена, как показывает. В частности топоним Шемаха. Это подтверждается и рядом ираноязычных
топонимов, таких, как Куилмиан (впоследствии Гюлистан), известный с 1063 года.,название которого
происходит от иранского кевил (кувил) «подземные помещения» и миан - «середина». Однако там, видимо,
начиная с XI-XII вв., шёл процесс ассимиляции среди тюркских племён, и, как известно, Минучихр III ибн
Афридун (1120-1160) и его сын Ахситан (1160-1196) носили тюркский титул «хакан».
Ассимиляция тюркоязычными племенами ираноязычного населения в северо-восточной Албании и на
Апшеронском полуострове шла медленнее, чем в нагорном Ширване. Это связано с рядом объективных
исторических факторов и обстоятельств.
В северо-восточной Албании , южнее маскутов, между рекой Вельвелечай и Бешбармаксокй скалой, в
нагорной полосе обитали ираноязычные племена – предки современных татов. К приходу арабов там
существовало небольшое царство Хурсаншахов.
Хурсаншахство располагалось между царством маскутов и ширваншахов и охватывало территорию
нынешних Кубинского и Дивичинского районов. Центром его была крепость Хурс (известная крепость
Чирахкала) [218]. В это княжество (царство) входило и население бывшего Хизинского района - в арабских
источниках «Ахли Хизан». (7). Локализация С.Б.Ашурбейли [163, 96], согласно которой Хурсан «простирался
до чеверных склонов Кавказских гор между Лахиджом и Кубой и включал Лахидж с окрестными селениями
Сулут, М.елхам, Конахкент, Зарат, Демирчи и др.», как нам представляется, неверна, так как эти селения
входили в княжество Лизаншах, которое позже было присоединено к Ширваншахству [см. 107].
Позже (в IX веке) Хурсаншахство также было включено в Ширваншахство, и северная граница его
проходила по реке Самур. Тюркизация, т. е. ассимиляция ираноязычных татов Апшеронского полуострова и
северо-восточного Азербайджана, началась позже, где-то в XV—XVI вв., после переселения части
кызылбашских племен в указанные местности.
Наоборот, часть тюркоязычных племен, видимо, поселившихся в зоне Хурсаншахства в первых веках
н. э., перешла на татский язык. Это видно из того, что жители селений Юхары Гушчу и Ашагы Гушчу этой
зоны, говорят на татском языке, тогда как известно, что гушчу является тюркоязычным племенем; в Закавказье
в прошлом веке известны многочисленные селения Гушчу с тюркоязычным населением. Интересно, что на
территории села Хызы сохранились топонимы с этнонимом гунн. Гильгильчайская стена была известна как Ал-
гун бару, искажение от «Аг-гун бару» («стена белых гуннов»). На татский язык перешла и часть маскутов,
населения пос. Маската, которое известно как Маштага; они раньше были татами и переход их на
азербайджанский язык начался сравнительно недавно.
Сохранению еще некоторое время христианства и огнепоклонничества среди населения Албании
содействовало, возможно, и сравнительно мирное завоевание некоторых областей Албании, на основе
договоров между арабскими военачальниками и местным населением, согласно которых последнее должно
было уплачивать определенную плату — джизье. Политическое подчинение еще не обуславливало
вынужденной исламизации. Наряду с этим известны факты, когда даже завоеванные области арабы возвращали
их владельцам, если те соглашались принять ислам. Как видим, на территории Албании с VII—VIII вв. начался
процесс формирования азербайджанского народа, основными компонентами которого были принявшие
исламскую религию носители этнонима албан и прибывшие и осевшие в Албании в VII—VIII вв. тюркские
племена. Этот процесс охватывает приблизительно период между VII—Х веками.
Характерной чертой данного этапа является взаимосвязь местных и пришлых тюркских племен:
происходило не объединение их, а слияние. Период этот стал определяющим в этногенезе азербайджанцев. В
результате удельный вес кавказоязычных и ираноязычных этнических общностей уменьшился. Этнический
процес шел по двум направлениям: консолидации близких по языку и культуре тюркских племен и носителей
этнонима албан между собой и образования нового тюркского народа, а также ассимиляции части
кавказоязычных и ираноязычных албанских племен с тюркоязычными племенами. При этом надо подчеркнуть,
что в Албании имела место естественная ассимиляция в силу постепенного увеличения количества носителей
тюркских языков в течение относительно длительного исторического периода — с первых веков до VIII века
включительно.По всей вероятности, к VIII—Х вв. должен был уже существовать общеразговорный язык,
поскольку впервые азербайджанские слова мы встречаем в творчестве Гатрана Тебризи. Для образования
азербайджанского народа и его языка в указанный период уже сложились все необходимые условия:
устойчивая территория, господствующий общепонятный язык тюркского типа, близость культурно-бытовых
особенностей проникших в регион тюркских племен с местными тюркскими племенами, общая религия и др.
Если в конечном счете в Азербайджане сформировался азербайджанский-тюркский язык, то это говорит о том,
что в этническом процессе основную роль здесь играли тюркские этнические элементы.
Известны сообщения арабских авторов Х века Истахри и Ибн Хаукаля о том, что в районе Барды
говорят на аранском языке [10, 169]. Ряд исследователей, в соответствии с господствовавшей в то время
концепцией о кавказоязычности албанского этноса, полагал, что прямыми «наследниками» албанского этноса
являются удины (см. выше с. 22—23). Однако это мнение следует признать ошибочным. Аран — в арабских,
Албан — в армянских источниках, как известно, являются наименованиями синонимичными, и потому
выражение «аранский язык» равнозначно выражению «албанский язык». Наименования Аран и Албания для
того времени (X в.) уже были традиционными, а этнос албан в то время, после VIII века уже не существовал
распавшись на две части. После этого наступил новый качественный этап в истории азербайджанского народа
и его языка. К Х в. сложилась новая историческая общность, для которой общеразговорным языком был
тюркский азербайджанский язык, и этот язык лишь по традиции назывался аранским, только потому, что на
этом языке говорили в Аране — Албании. Следовательно, так называемый, «аранскнй язык» в Х в. мог быть
только общеразговорным, бесписьменным тюркским языком, а вовсе не удинским, так как удины в этой
области в рассматриваемый период уже не представляли собой этнической общности — их захватил процесс
ассимиляции с армянами. Поэтому мы полностью согласны с С. Б. Ашурбейли, что «под словом аранский язык
подразумевался сложившийся к Х в. азербайджанский-тюркский» [163, 67]. Это, в частности, подтверждается
присутствием многочисленных тюркских по происхождению лексических элементов в творениях
азербайджанских поэтов Х—XII вв. Гатрана Тебризи, Низами Гянджеви, Хагани Ширвани и др., писавших на
персидском языке. Заметим, что, тогда сельджукско-огузские племена располагались далеко на востоке (для
Гатрана Тебризи) и не могли еще так быстро сформироваться в народность с общенародным языком для
времени Низами.
На этом этапе этногенеза другая — меньшая часть населения — албаны-христиане и тюрки-христиане
(часть саков, гаргаров, аранов, печенегов, гуннов и др.), а также христиане - кавказоязычные удины постепенно
утратили свой язык и впоследствии стали армянами. Этому способствовала и утрата письменности:
христианские проповеди с начала VIII в. читались на армянском языке, и поэтому христианская часть албанов
должна была знать армянский язык. Общность религии и церкви, таким образом, способствовала их
деэтнизации. Албанское население Арцаха составляло с армянами конфессиональную общность.
Как известно, со времени введения ислама в 866 г. князь Амам сын Артнерсеха стал царем албанских
областей с христианским албанским населением, в том числе Сюника и Арцаха, и эта часть Албании
находилась в союзе с Арменией. Это обстоятельство также ускорило процесс арменизации албанов христиан.
Указанный процесс продолжался и во время существования Хаченского княжества в Карабахе в XIII в.
Армянский язык стал языком богослужения, а албанский язык — языком общения. Появилась и общность
культурного склада между армянами и албанами-христианами. Кроме того религиозная принадлежность
обусловливает тот факт, что конфессиональная общность отдает предпочтение бракам с единоверцами, что
также способствует ассимиляции. Под действием всех этих факторов христиане-албаны и мусульмане-албаны
постепенно отчуждались, все дальше отходили друг от друга. Прав В. Гукасян, в том, что «албаны-христиане,
лишившись своего письменного языка, пользовались армянской письменностью, тем более, что у них уже была
григорианская церковь» [250, 131]. Он же далее пишет: «Языки, контактирующие веками, взаимовлияют и
оставляют друг у друга определенные следы. А впоследствии один из них обязательно ассимилируется. В этом
отношении тписьменные языки в большинстве случаев оказываются в более благоприятных условиях и
ассимилируют контактирующие с ними бесписьменные» [250, 131].
Ко всем этим факторам следует еще дебавить, что в Нагорном Карабахе к тому времени уже обитали
армяне. Этому способствовало и то обстоятельство, что в последующий период в Нагорном Карабахе
возникали армянские населенные пункты. Себеос (VII в.) сообщает, что во время царствования византийского
императора Маврикия два армянских полка пришли и поселились в зоне Арцаха [34]. В. Гукасян отметил, что
«в связи с григорианизацией албанских церквей с конца VIII в. начался непрерывный приток армян —
особенно грамотных — для отправления церковной службы и преподавания в духовных училищах в
правобережные области Куры (на территории современного Нагорного Карабаха). Вследствие этого процесса
ассимиляция местных языков Карабаха с конца IX в. интенсифицировалась» [250, 132].
В результате часть носителей этнонима албан, а также часть албанских племен этого региона стали
армянами. «Григорианизация албанской церкви принесла для албанцев христиан новый письменный язык, а
именно — армянский. Церковная служба велась на армянском языке» [250, 121]. Это подтверждается еще и
тем, что именно начиная с XII в. в Нагорном Карабахе появляются памятники на армянском языке. Характерно,
что ни в одном христианском памятнике средневековья в Нагорном Карабахе до XII в. нет армянской
эпиграфики. Этноним албан для этой части населения принял армянскую форму «агван», и
церковь стала называться агванской.
Следует отметить, что в источниках, относящихся к периоду после Х века, слово «Албания» как
наименование всей страны уже не встречается. Даже армяноязычные источники вместо «Албания», иногда для
обозначения территории низменной части междуречья Куры и Аракса, фиксируют «Аран» [см. напр., 40].
Мнение об арменизации части албан в связи с их григорианизацией высказано рядом исследователей.
3. М. Буниятов указывает, что часть армян Нагорного Карабаха является арменизированной частью албанов
[183, 94]. А. П. Новосельцев считает, что часть албанов, сохранивших христианство, постепенно принимала
армянский язык и становилась армянами [411, 42]. С. Т. Еремян отмечает, что часть первоначальных албанов,
приняв христианство, позже арменизировалась [295, 304). И. П. Петрушевский писал, что в Агвании церковь
служила еще и орудием арменизации страны. Он же указывал, что постепенно большинство албанов вошло в
состав азербайджанского народа и омусульманилось, а -меньшинство (в Шеки и Нагорном Карабахе),
скрестившись с армянами, арменизировалось [см. 428].
Часть христианов-албан (4 тысячи семей), называвших себя уже не «албан», а армянской формой этого
слова «агван», из междуречья Куры и Аракса в XIV в. Теймур переселил в Кандагар. Переселенные албаны во
главе с Эл-Хадж Мир Увейсом, разгромив гарнизон Кандагара, его правителя, грузина по происхождению
Георгия Мехмед хана сына Шахнаваза из Тифлиса, захватили крепость и продолжали жить там [361, 78]. В
«Албанской истории» Асай Асан Джалалян (нач. XVIII в.) отмечает, что доныне (т. е. до времени автора) они
носят это имя «агван». Они там приняли суннитский толк исламской религии [20, 29]. Ч. Ч. Валиханов[190, II,
542] в районе Гандахар отмечает село Карабаг. Не исключено, что это топоним там является перенесенным
албанами из Карабаха в Арране.
Процесс этногенеза имел иную направленность в северо-западной Албании. Там часть албанов
(албаны, гелы, лбины, силвы, эры-христиане) в раннем средневековье в связи с вхождением временами этой
области в составе Иберии огрузинилась, а другая часть христиан позже постепенно перешла в ислам. Распри
между монофизитами и халкедонитами привели в этот период к расколу албанской церкви. «Продолжавшиеся
распри между монофизитами и халкедонитами, отражавшие политическую борьбу, привели, наконец, к
расколу албанской церкви. В середине Х в. северо-западные епархии страны слились с халкедонитами» [313,
5]. Огрузинилась по языку и часть конкретного племени албан. Выше было отмечено, что этноним албан в
топонимии восточной Грузии сохранился в форме «алван»; поляна Алвана — это часть правобережья (по
течению реки Алазань), где находится селение Алвани — Самебо с грузинским населением. Там же находится
и село Алвани.
Следует отметить, что принятие исламской религии помешало окончательной ассимиляции этих
племен среди грузин, потому что высвободило их из-под влияния христианской церкви, являвшейся в этот
период орудием ассимиляции, т. е. грузинизации населения. Арабский же язык — язык Корана не мог стать
орудием ассимиляции, ибо он не был межплеменным или межэтническим языком и не был также
государственным языком в этой зоне.
Н. Я. Марр отметил, что в Албании в раннем средневековье халкедонство подготовляло путь к
господству грузин и «западная часть ее, так называемая, грузинская Албания, действительно, огрузинилась: это
древняя область Эретия, позже вошедшая в пределы Кахетии» [371, 6—7]. С. Т. Еремян пишет: «Это
огрузинившаяся часть Албании в дальнейшем называлась Эрета» [295, 804]. Т. Г. Папуашвили отмечал: «Эры и
суджи грузинских источников, жившие в бассейне рек Иори и Алазани, были кавказоязычными (но не
грузинскими. — Г. Г.) племенами и входили в албанский союз племен. Политическое расширение влияния
Иверии в сторону Албании сопровождалось также и этнической ассимиляцией албанских племен, обитавших в
западной Албании (эров, суджей и др.)» [420, 69—70].
В частности, грузинами стали гелы — предки современных ингилойцев. Видимо в VIII—Х вв.
ассимиляции со стороны грузин подверглась и часть предков аварцев, живших в этой зоне. В результате
этногенеза некоторые из них, в частности лбины, растворились среди грузин и, слившись с ними, потеряли
свой язык. Вообще же заметим, что религия сама по себе не обязательно приводит к замене языка. Если бы это
было так, то часть албан, которая приняла ислам, стала бы арабами. Здесь, очевидно, действовали и другие
факторы: во-первых, присутствие армянского и грузинского населения и влияние армянской и грузинской
письменности; во-вторых, албаны в Нагорном Карабахе и Эрети жили не компактно, а чересполосно, ибо
беспрерывные войны не позволяли жителям этих областей селиться компактно.
Таким образом, мнение А. Ш. Мнацаканяна, что население Албании было ассимилировано соседями
(армянами и грузинами) [400, 5, 25] можно признать верным лишь частично.
Подводя итог вышесказанному, надо заключить, что ко вре'мени миграции сельджукско-огузских
племен в Азербайджане, как видим, уже существовал азербайджанский народ и его язык. Последующие XII—
XIII века не могли быть подходящим историческим этапом для процесса формирования азербайджанского
народа и его языка, ибо тогда Передняя Азия, в том числе и Азербайджан, подверглись опустошительным
нашествиям огузов и монголов; последние разрушили многие культурные центры и города.
И. П. Петрушевский писал, что уже в XIII—XIV вв. на азербайджанском языке говорило громадное
большинство населения Южного Азербайджана, и «что не только к югу от р. Куры, но и к северу от нее, в
Ширване преобладал азербайджанский язык, о чем можно судить по известиям итальянских
путешественников» [428, 77]. Если уже существовал современный азербайджанский язык в XIII—XIV вв., то
естественно, истоки этого языка следует искать не на этапе огузских завоеваний XI— XII вв., а в
предшествующем историческом периоде.
Прежде чем перейти к характеристике этнического процесса XI—XIII вв. остановимся на некоторых
взглядах, бытующих, в отношении указанного периода. Выше было сказано, что некоторым исследователям
(среди которых есть западно-европейские, а также азербайджанские) формирование азербайджанского народа
представляется в виде как бы одномоментного акта: завоевали сельджуки-огузы Азербайджан, и вскоре
сложился современный азербайджанский народ и его язык. Р. А. Гусейнов, в частности писал, что в результате
сельджукского завоевания «местное население переживало языковую тюркизацию [263,103].
Сторонники этой концепции почему-то не учитывают следующего обстоятельства: если ко времени
миграции сельджуков не существовало общеразговорного азербайджанского языка, то следовательно не
существовало и азербайджанской народности,
ибо, согласно марксистско-ленинской концепции этногенеза, без общенародного языка нет и народности. Если
же существовали атропатенская и албанская народности со своими языками, но с приходом огузов они
деэтнизировались, то возникает закономерный вопрос: в результате каких этнических процессов эти
народности за короткий срок могли утратить свой язык, так что уже к XIII—XIV сложился современный (даже
литературный) азербайджанский язык? Каким образом целый народ за короткий срок (XII—XIII вв.) мог
ассимилироваться? Сельджукские огузы могли деэтнизировать население в том случае, если на территории
обеих частей Азербайджана к тому времени не существовали бы народности с общеразговорными языками, а
обитали бы лишь разноплеменные общности. Но эти же авторы пишут, что ко времени появления огузов уже
существовали народности — ираноязычные на юге, кавказоязычные на севере. Как видим, эта концепция не
отвечает на неизбежно возникающие здесь вопросы. Наряду с этим отмечается, что «наоборот пришлые тюрки
сами со временем ассимилировались с местным населением» [263, 109]. Противоречие здесь налицо. Из
сказанного ясно одно: в отношении огузского и доогузского периодов вопросы этнической природы
азербайджанского народа и его языка во многом еще не разработаны.
Заметим, что взаимодействия пришлых племен с местным населением тоже подчинены определенным
историческим закономерностям. Можно проследить на многих примерах, что если иммигранты (завоеватели)
иной этнической принадлежности
составляют большинство в численном отношении, переселяются компактно и политическая власть
принадлежит им, то они ассимилируют местное население, особенно если это население разноплеменное и
живетчересполосно с прибывшими. Поэтому, когда для сравнения указывают на этногенез турецкого народа,
то не учитывают, что во-первых, такое массовое переселение которое было характерным для Анатолии, в
Азербайджане ж имело места, и, во-вторых, огузы в Анатолии встретились с населением иного этнического
происхождения, в то время как в обеих частях Азербайджана огузы имели дело с местным тюркоязычным
населением. Очень многое в процессах этногенеза зависит от того, существует ли генетическая близость между
пришлым и местным населением. Но, как мы уже знаем, Огузы, сельджуки пришли в страны, где народ был
тюркоязычным. По этому следует признать ошибочным следующее мнение: «...но язык тюркской группы
побеждает в Азербайджане скорее всей в эти столетия (XI—XII вв. — Г. Г.) и к этому времени можно отнести
завершение многовекового и многопланового процесса формирования азербайджанской народности» [263,
109].
В целом этнический процесс на территории Советского Азербайджана по характеру и направленности
прошел два большие периода. Первый, начавшийся где-то с середины I тыс. до н. э. завершился в VII—VIII вв.
Этот период можно условно назвать «албанским». Он характеризуется образованием и функционированием
племенного союза и государства и соответственны складыванием албанской народности и албанского языка,
сначала общеразговорного, затем письменного. Второй период охватывает VII (VIII) — Х вв., когда
завершилось формирование азербайджанского народа и сложился общеразговорный, но бесписьменный язык,
названный арабскими географами «арранским».
Вместе с тем, нельзя умалять большого влияния сельджукских огузов на азербайджанский язык, как и
на туркменский и турецкий языки. Это видно хотя бы из того, что в XIII—XV вв., как явствует из
литературных памятников, эти языки были более близки друг к другу, чем теперь. Указанное обстоятельство
говорит о том, что язык племени албан должен был подвергаться сильному влиянию языков
раннесредневековых тюркских племен и языков сельджукско-огузских племен в средние века. Если
булгарский, хазарский и суварский языки, входившие в западно-хуннскую ветви языков, имели общие
структурные признаки, то в азербайджанском языке еще в раннем средневековье огузские элементы должны
быть существовать со времени оседания здесь гуннов, кангаров, суваров, чолов, булгаров, печенегов, хазаров и
др. Эти языки, как известно, являются результатом ареального расчленения тюркских языков.
В отношении языков киммеров, скифов (ишкузов), саков, а также языков гаргаров, гугаров, албанов,
тюркских племен Атропатены прийти к какому-либо определенному заключение пока невозможно. Языки этих
племен должны были выделиться в результате древнейшей фазы расчленения древнетюркских языков. В конце
концов тюркология когда-нибудь обратится к рассмотрению и этой проблемы.
Следовательно, следует говорить об определяющем влиянии огузов и кыпчаков на азербайджанский
язык, а не на формирование азербайджанского народа.
Огузский этап в этническом процессе в Азербайджане, по нашему мнению, характеризуется
следующими моментами. На этом этапе происходило взаимодействие пришлых тюркских племен с местным
тюркским населением. Массовое переселение тюркских племен имело место и при монголах. Но сельджукские
огузы не определили этнического лица азербайджанского народа, они лишь увеличили численность тюркского
населения, и с этого времени число огузских слов в азербайджанском языке заметно возросло. Характерной
чертой этнического процесса этого этапа является образование ныне существующих этнографических групп
кашкайцев, каджаров, баятов, падаров и др.
Огузы не могли играть решающую роль в формировании азербайджанского народа и его языка, ибо к
тому времени процесс этот в основном уже завершился. С приходом огузов в XI— XII вв. и тюркских племен с
монголами (XIII в.) начинают образовываться новые — современные азербайджанские диалекты вместо
диалектов, существовавших ко времени формирования азербайджанского народа.
Таким образом, мнение о том, что тюркизация в Азербайджане началась в основном со времени
проникновения огузов, следует признать ошибочным. Оно не подтверждается и топонимическими данными.
Азербайджанский народ сформировался не под влиянием огузов, а является продуктом сложного этногенеза, в
котором в качестве тюркских этнических компонентов приняло участие древнейшее тюркское ядро и
проникавшие сюда с первых веков до VII—VIII вв. с севера тюркские племена. Последние ускорили процесс
формирования азербайджанцев как народности.
Складывание азербайджанской народности в раннем средневековье само по себе свидетельствует о
том, что тюркское население в численном отношении преобладало еще до формирования народности, ибо
народ является итогом, продуктом этнического процесса.
Из сказанного видно, что процесс формирования азербайджанского тюркоязычного народа
продолжается долго — от IV— III вв. до н. э. до примерно Х—XI вв. Длительность этого процесса объясняется
рядом объективных исторических факторов. В их числе наличие феодального строя, при котором существовала
натуральная форма производства; политическая раздробленность страны; приток все новых и новых
тюркоязычных племен. Все это обусловило сложность и неоднозначность протекавших здесь этнических
процессов, Албания и Атропатена до XI в., т. е. до нашествия огузов, не подвергались сплошному завоеванию
каким-либо тюркояаычным народом. Тюркские племена заселяли эту территорию постепенно. Разноязычность
этнического состава населения Албании и Атропатены обусловила два одновременно и параллельно
протекавших процесса: консолидацию тюркских племен с албанами и ассимиляцию части ираноязычных
племен. Длительность этого процесса была обусловлена и полукочевым образом жизни проникших сюда
тюркоязычных племен, а также постоянными набегами кочевых племен с севера и со стороны других соседних
стран, сопровождавшимися грабежами, разрушением городов и сел и т. д.
Исходя из вышесказанного следует признать, что полной деэтнизации — арменизации и огрузинации
албанов, как это считают некоторые исследователи, — не было. Нельзя никак согласиться с мнением Н. Я.
Марра, которого часто цитируют многие авторы, что армянское и грузинское национальные объединения
«разделило между собою и растворило в себе албан» [375, 9].
Прав А. П. Новосельцев, который писал, что в Закавказье «постоянно наблюдаются процессы либо
изменения, либо крайнего сужения территории и сферы действия раннее существовавших этнических
общностей [411, 28].
Процесс формирования азербайджанского народа протекал как на юге, на территории Атропатены, так
и на севере — в Албании параллельно и взаимосвязано, хотя, по-видимому, в Албании этногенез начался и шел
более интенсивно: последнее было обусловлено тем, что ее территория непосредственно примыкала к
тюркоязычным племенам на севере. Процесс формирования нового тюркоязычного народа охватывал обе
страны, и в его этногенезе принимали участие одни и те же компоненты. Этому способствовало:
проникновение одних и тех же тюркоязычных племен с начала нашей эры через Албанию на юг — в
Атропатену; общность исторических судеб обеих частей Азербайджана, а именно — политическое господство
сасанидов, арабов, а позже огузов и монголов; взаимосвязи и взаимовлияние обеих частей в области культуры
и языка; непрерывная миграция части племен с юга на север и с севера на юг.
Г. А. Меликишвили писал, что исследователи неоднократно высказывали предположение об
однородности этнического состава населения этих двух областей [379, 4]. Этому вопросу посвятил
специальную статью 3. И. Ямпольский [533]. Из вышеизложенного видно, что в обеих частях Азербайджана
обитали скифы, саки, каспии, удины, албаны, гаргары, гунны, чолы и другие племена.
Это подтверждается и одноименными раннесредневековыми топонимами в обеих частях
Азербайджана: Аран, Беджраван, Байлакан, Барда, Гянджа, Баласакан, Каспиана, Муган, Каркар, Халхал,
Шемаха, Ширван и др. Этнический процесс, охватывавший период с середины I тыс. до н. э. до Х в. н. э. в
Атропатене и Албании и характеризовавшийся указанными этапами, мог привести в конце концов к
формированию единого азербайджанского народа только в случае этнической близости племенных общностей
на обеих территориях. Лишь в этом смысле можно признать верным вывод о том, что «Атропатена более
тяготела к северным азербайджанским землям. Ее длительный путь самостоятельного развития был тесно
связан с историей развития лежавшей за Араксом Албании, близкой Атропатене и этнически, и культурно».
Таковы, как нам представляется, некоторые принципиальные вопросы этнического процесса,
происходившего в Азербайджане начиная со II половины I тысячелетия до н. э. и до конца раннего
средневековья.
В связи с вышеизложенным следует остановиться вкратце еще на одном вопросе. В иранской и
армянской исторической литературе высказываются мнения, что наименование «Азербайджан» не имеет
отношения к територии, расположенной к северу от Аракса, т. е. к нынешнему Советскому Азербайджану.
Верно, что наименование «Азербайджан», восходящее к Атарпаткан, первоначально возникло на юге.
Но тут следует иметь в виду следующие обстоятельства:
Во-первых, часть Атропатены и ныне входит в состав Советского Азербайджана. Это территория к югу
от Куры после слияния ее с Араксом, а именно древняя Каспиана — нынешняя Муганская степь и Талышско-
Ленкоранская зона Азербайджанской ССР. Во-вторых, обе части Азербайджана были исторически
взаимосвязаны во всех отношениях, в том числе и этнически. Этот вопрос всесторонне разобран в
содеожательной статье Ш. А. Тагиевой [99, 114—124].
Еще Геродот [III, 97] отмечал, что власть Ахеменидов распространялась до Кавказского хребта.
Очевидно, что территория Албании еще в период господства Ахеменидов входила в сферу их влияния. Миней
Феликс Капелла писал: «Мидия, которая
опоясывается Кавказскими горами». Выше мы говорили, что еще в IV веке до н. э. часть современного
Советского Азербайджана, вероятно, междуречье Куры и Аракса, находилась под военным управлением
сатрапа Малой Мидии Атропата.
Как известно, в 510 г. сасаниды упразднили царство в Албании и до 630 г. страна управлялась
персидскими марзбанами. Обычно марзбаны были родом из Атропатены. Например, когда была построена
Дербентская стена (VI в.) руководил этими работами, судя по надписи, относящейся к 533 г., марзбан
Атропатены. Еще в VI в. Албания была объединена с Адурбадаганом в «Северный Адурбадаганский куст»
(вернее, «кустак»), управ-
ляемый одним сасанидским марзбаном. С 705 г. Албания окончательно была завоевана арабами, и Аран
(Албания) временами включался вместе с Азербайджаном в одно наместничество. Следует еще учесть, что
после арабского завоевания и включения територий Азербайджана и Аррана в халифат, никаких политических
и этнических границ между этими двумя частями не существовало.
Ибн ал-Факих (X в.) сообщает, что Азербайджан — это территория от Барды зо Зенджана [10, 37]. Ал-
Иакуби включает Аран в состав Азербайджана (Адурбадагана) и называет Аран верхним Азербайджаном [183,
143]. Арабский географ ал-Кинди пишет: «отправился в страну Азербайджан и расположился в Байлакане...» (т.
е. в Мильской степи.—Г. Г.). Поэтому 3. М. Буниятов отмечает, что во время нашествия арабов Азербайджан
охватывал территорию от Хамадана, Абхара и Зенджана до Дербента [183, 141]. Н. М. Велиханлы отмечает, что
«уже авторы конца IX в. говорят об Азербайджане и Арране как об одной территориальной единице, что было
связано, очевидно, с образованием саджидского государства, распространившего свою власть на эти
территории» [11, 291].
Как видим, наименование «Азербайджан» для обоих частей страны исторически оправдано и поэтому
всякие иные спекуляции на эту тему — беспредметны.
ГЛАВА V
ПРОИСХОЖДЕНИЕ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ЯЗЫКА
Выше, в первой главе, была охарактеризована суть существующей концепции, согласно которой
формирование азербайджанского народа и азербайджанского языка связывается в основном с сельджукско-
огузскими завоеваниями. Некоторые армянские исследователи вообще отрицают существование албанского
этноса и, следовательно, албанского языка. А. А. Акопян писал: «Все это заставляет нас думать, что этноним
«албанцы» не был и не стал к III веку н. э. самоназванием населения Албании и давался насельникам
Албанского царства соседними народами» [128, 106]. По А. Ш. Мнацаканяну, в Албании раннего
средневековья государственный и официальный язык был армянский, а цари Албании «уже в V веке говорили
и писали по-армянски...» [400, 16]. Эти и подобные мнения других армянских исследователей очень далеки от
науки. Впрочем, для чего все это делается— уже известно всем: «научно» обосновать территориальные
претензии к Азербайджану. Чем кончилась эта авантюристическая затея также известно.
По мнению других исследователей, албанский народ был кавказоязычным, а атропатенский —
ираноязычным, но потом, в связи с тюркизацией, после сельджукско-огузских и монгольских завоеваний, они
были ассимилированы. При этом не объясняется, как получилось, что дагестаноязычные племена
Азербайджана (предки современных аварцев, цахуров, хиналугцев, крызцев, удин, лезгин), которые жили в
Албании, а также все кавказоязычные народы Дагестана, в той или иной мере сохранились, а албанский народ,
если он также был кавказоязычным, исчез окончательно? Да и постановка вопроса исходно неверна, ибо
сельджукско-огузские завоевания не привели к массовой тюркизации населения в Азербайджане. Интересно
спросить, а собственно почему этот процесс происходил только на территории обеих частей Азербайджана (и
нигде больше) такими быстрыми темпами, что уже к XIII—XIV вв. азербайджанский язык стал не только
общеразговорным, но и письменным. Этот процесс, исходя из указанной концепции, должен
был бы стать насильственной ассимиляцией, поскольку, по существующей концепции, пришлое и местное
население по языку было различным. Но такой процесс, как мы знаем, характерен для рабовладельческого
общества, уже при феодализме подобного явления не наблюдается, а при капитализме формой такого процесса
является культурная ассимиляция.
Исследователи-лингвисты, также находясь в плену существующей концепции, не решались пойти в
глубь истории дальше сельджукско-огузских завоеваний, в частности языка эпоса «Книги моего деда Коркута»,
который считали первым «предком» современного азербайджанского языка; при этом родоначальников
азербайджанцев возводили чуть ли не к одним сельджукским огузам. Некоторые исследователи ищут какие-то
«загадки» в упомянутом эпосе. Между тем, язык эпоса является азербайджанским общеразговорным народным
языком того времени, когда эпос был написан, во всяком случае, не раньше XIV - XV вв. Но этот язык, по
нашему мнению, не является языком одних только сельджукских огузов, потому что он, как и язык Гасаноглу
и Насими, являлся продуктом слияния «арранского и атропатенского, т. е. доогузского азербайджанского языка
с языком сельджукских огузов. Иными словами, — это сформировавшийся к концу I тысячелетия н. э. язык,
который на севере арабские географы называют «аранский язык», а также язык, элементы которого на юге
отражены в творчестве Гатрана Тебризи и которые слились с языком сельджукско-огузских племён. Из
сказанного выше становится ясно, что корни азербайджанского го языка восходят к древнейшим тюркским
этническим общностям — в конечном итоге, к языкам албанов и атропатенцев Атропатены.
§ 1. Албанский язык
Впервые выражение «албанский язык» мы встречаем в трудах древнеармянских историков. Корйон (IV
в.) пишет, что когда Месроп Маштоц находился в Западной Армении (это, как полагают, произошло между
415—420 гг.), «приехал к нему иерей родом албанец по имени Вениамин. Он (Месроп. — Г. Г.) расспрашивал и
познакомился с варварскими словами албанского языка (выделено нами. — Г. Г.), а потом создал письмена
дарованной ему с небес умелой способности и по дарованной Христом удаче установил их и упорядочил» [25,
21]. Позже сирийский историк Захария Ритор (VI в.) писал, что в Аране говорят на аранском языке. Известно,
что Захария Ритор, как и арабские географы, всегда и везде вместо «Албания» писал «Арран». Следовательно,
выражения «арранский язык» и «албанский язык» равнозначны. Гевонд (VIII в.) сообщает, что в письме
византийского императора Льва III Исавра к халифу Омару (642—644) говорилось, что Евангелие сохранилось
и на албанском языке [35, 44].Следует учесть, что этот албанский (арранский) язык нельзя отождествлять с
арранским (т. е. албанским) языком в Арране, о котором сообщают арабские географы Х века: аранский или
албанский язык V—VI вв. является албанским языком, т. е. языком албанского этноса, в то время как
арранский язык арабских географов Х века уже восходит не к этнониму албан, а к наименованию страны -
Аррану, названию территории Советского Азербайджана. А в данном случае имелся в виду тюркский —
азербайджанский язык. Поэтому нельзя согласиться с мнением Низами Джафарова [100], который язык албанов
III—V веков считает равнозначным азербайджанскому языку. Ф А Джалилов также писал, что общенародный
азербайджанский язык уже существовал в IV-V веках [101, 37], с чем согласиться однако, трудно (если автор
имеет в виду албанский язык). Между тем, язык албанов указанных веков, хотя и был тюркского типа являлся
лишь одним из древних компонентов арранско-азербайджанского языка, который формировался, по нашему
мнению в VIII—Х веках. Но и этот язык, как отмечалось выше, подвергался сильному влиянию языков
сельджукско-огузских племен в XI—XIII вв.
Чтобы уяснить сказанное, остановимся на этом вопросе подробнее.
Начиная с VIII в. албанский язык постепенно перестал быть единым для всех албан. Часть их приняла
исламскую религию, консолидировалась с тюркскими племенами и их язык постепенно слился с языками этих
племен. С указанного времени начинается процесс складывания азербайджанского, в сообщениях арабских
географов — арранского языка. Потому, когда арабские авторы Х века сообщают, что в области Барда говорят
на арранском языке, то под этим арранским языком следует подразумевать не удинский язык, как это полагают
некоторые исследователи, а азербайджанский язык.
Албанский язык в чистом виде некоторое время, по-видимому местами сохранялся среди христианской
части албан до XIV— XV вв В дальнейшем эти албаны постепенно перешли на армянский язык и
арменизировались. Так, Киракос Гандзакеци (XIV в ) писал, что армянским языком владеет и на нем говорит
только (подчеркнуто нами. - Г. Г.) большинство албанской знати [14] Несомненно, эта характеристика
относится к албанам-христианам. Отсюда можно сделать вывод, что часть (меньшая) знати албан и рядовые
христиане-албаны говорили в то время еще на албанском языке.
Как полагают первые переводы богословской литературы на албанский язык были сделаны с
сирийского, так как христианство проникло в Албанию впервые из Сирии в I—II[вв. [362, 5]. Это
подтверждается и тем, что сирийское слово дайра «монастырь» (ср. арабск. дейр - «монастыр», «церковь»)
отразилось еще в некоторых албанских топонимах VII-Х вв.: Даранак - от сирийского даира «монастырь» и
иранского суффикса нак. К этому слову восходит и топоним Три (ныне Дири, от Дейри), возможно
фонетически производный от дайра и иранск. суффикса и. Отметим и топоним Дадуванк (название монастыря),
в котором отразилось имя апостола Фаддея (Даду) I—II веков н.э. [362,225].
Среди другой части албан, принявшей исламскую религию, был распространен письменный
персидский язык, наряду с арабским языком исламской религии. По мнению 3. М. Буниятова, даже правители
Ширвана — ширваншахи были персоязычными и персидский язык был господствующим [186, 226]. Это был
язык письменности, чем и объясняется персоязычность творений Хагани Ширвани и Низами Гянджеви.
Поэтому, естественно, Моисей Каланкатуйский, представитель христианской части албан, должен был писать
по-армянски, ранние азербайджанские мыслители VIII—XII вв. — преимущественно, по-арабски, а Низами
Гянджеви, Хагани и другие поэты и ученые — по-персидски.
Самым веским доказательством существования албанского языка является албанская письменность. В
древнеармянских источниках существуют две версии ее возникновения. Моисей Хоренский (V в.) пишет, что
письменность создана на гаргарском языке (Моисей Хоренский, кн. III, гл. 59). Исходя из этого сообщения,
часть исследователей, считает, что «за норму албанского литературного языка был взят гаргарский диалект»
[228, 327]. Но Корйон (IV в.) отмечает, что она создана «на варварском албанском языке» [25, 21].
Исследователи считают, что под выражением «варварский язык» следует подразумевать кав-
казоязычность албан и гаргаров. Однако это не так. Тот же Корйон язык маров (т. е. мидийцев, для его времени
— атропатенцев) также называет грубым и варварским. Говоря о
мидийцах—марах, он пишет о «варварских районах маров, которые по причине своей дьявольской и
чудовищной природы, а также по своему грубому и весьма варварскому языку, были совсем
труднодоступными» [25, 12]. В связи с этим выражением надо отметить следующее. Вряд ли Корйон мог бы
назвать атропатенский язык «варварским», если бы этот язык был ираноязычным, ибо для того времени
среднеперсидский или другой иранский язык на территории Атропатены должен был знакомым автору,
образованному человеку для своего времени. Отсюда можно предположить, что «варварский язык» албанов и
атропатенцев не был языком иранского типа. «Варварскими» называет маскутов Моисей Хоренский (кн. III, гл.
3); Приск Панийский (середина V века), говоря о гуннах (по его терминологии — «скиф»), тоже называет их
язык «варварским».
Для нас важно то,- что существовал албанский письменный язык — это бесспорный факт. Если
существовали и албанский народ, и государство, и была принята христианская религия, то следовательно, был
и общенародный язык.
Самым трудным и спорным является вопрос об этнической принадлежности албанского языка. Выше
отмечено, что в советской исторической науке господствует мнение, будто этот язык был кавказским, то есть
близким к одному из дагестанских языков, и удинский язык был одним из диалектов этого языка. Это мнение
нашло свое отражение и в «Истории Азербайджана», и в исторической литературе, а также в Азербайджанской
Советской Энциклопедии [75, I, 220]. Однако сколько-нибудь убедительной аргументации в подкрепление
этого мнения не было выдвинуто. Видимо, возникновение подобной гипотезы связано с тремя
обстоятельствами.