Геллер М. История Российской империи. В 3 томах
Подождите немного. Документ загружается.
97 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 88.
--------------------------------------------------------------------------------
[217/218]
иначе говоря, теоретическую программу Курбского, с его деятельностью в Польше после
бегства. Он упрекает князя в притеснении крестьян, живших в польских владениях,
дарованных Курбскому, в буйных набегах на соседей. Польские историки сообщают о
том, что князь Курбский чрезвычайно быстро усвоил нравы польско-литовских магнатов,
прежде всего не считался с королевской властью и бранил посланцев короля
«непристойными московскими словами».
Став подданным польского короля, Андрей Курбский не перестал считать себя русским, в
смысле православным. Он воюет с Москвой, но ненавидит и презирает Польшу, упрекает
в «нечестивых нововведениях и шатаниях» католиков и протестантов, гордо
противопоставляет чистый славянский язык — русский «польской барбарии». Ощущая
себя совершенно независимым, Андрей Курбский, через 5 лет после бегства, недавно
участвовавший в войне с Москвой на стороне Сигизмунда II Августа, решает
воздействовать на русскую внешнюю политику Он обращается к императорскому агенту в
Польше с предложением заключить союз между императором и русским государством
против султана
. Максимилиан II, извещенный о предложении своим агентом, аббатом
Циром, чрезвычайно заинтересовался: в течение года велись переговоры между Курбским
и представителем императора. Они не могли ни к чему привести, ибо князь Андрей не
имел никаких полномочий, но они свидетельствовали об уверенности эмигранта, что он
может такие переговоры вести, и о том, что мысль о необходимости для Москвы воевать
на юге не оставляла его.
К. Валишевский замечает, что идеалы Курбского были осуществлены в Польше, что это
были идеалы анархические, опасные и гибельные на их родине. Польский историк
заключает главу о Курбском словами: «В борьбе между старым и новым порядком
Курбский был самым блестящим защитником прошлого»98. Видя в программе Андрея
Курбского «защиту прошлого», следовало видеть в деятельности Ивана Грозного
будущее. В столкновении Ивана Грозного и князя Курбского можно видеть столкновение
двух моделей — московской и польской, самодержавной и королевско-республиканской.
Переписка между царем всея Руси и его вассалом-изменником выходит далеко за рамки
личного спора между бывшими друзьями,
--------------------------------------------------------------------------------
98 Неизданные до сих пор документы о переговорах находятся в Венском архиве. См.:
Лурье Я.С. Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV // Послания
Ивана Грозного/ Пер. Я.С. Лурье. М., Л., 1951. С. 493.
--------------------------------------------------------------------------------
[218/219]
ставшими непримиримыми врагами. Вопрос о цели ответа Ивана Грозного на обвинения
Курбского поставил еще Н. Костомаров. Автор статьи «Личность царя Ивана Васильевича
Грозного»99 удивлялся: неужели царь хотел убедить Курбского признать себя во всем
правым, а всех опальных и замученных виновными? Историки XX в., изучив все списки
писем, пришли к выводу, что послания царя были меньше всего рассчитаны на князя-
изменника. Полное название первого послания: «Царево государево послание во все его
Российское царство об измене клятвопреступников князя Андрея Курбского со
товарищами». Имена «товарищей» князя Андрея известны — это были эмигранты,
бежавшие из Москвы от царских преследований. В Литве образовалась русская
политическая эмиграция. «Впервые за много лет оппозиция получила возможность
открыто заявить о своих нуждах и противопоставить официальной точке зрения
собственные требования»100.
Исследователь опричнины С.Б. Веселовский, отмечая, что переписка Курбского с царем
дошла до нас в большом количестве списков, хранившихся в разных местах, приходит к
выводу, что она была «памфлетной борьбой царя с изменником, рассчитанной с первой
строки и до последней на широкую аудиторию, и в первую очередь, на общественное
мнение Польско-Литовского государства»101. В пределах Московского государства
адресатом могли быть «читающие круги», т.е. монастыри, с которыми был связан
Курбский, всегдашний сторонник «нестяжателей».
--------------------------------------------------------------------------------
99 См.: Костомаров Н.И. Смутное время Московского государства// Исторические
монографии и исследования. 1881. Т. 13. С. 255—291.
100 Скрынников Р.Г. Иван Грозный. С. 94.
101 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 291.
--------------------------------------------------------------------------------
[219/220]
Опричнина
Возненавиде грады земли своей... всю землю державы своея, (царь) яко секирой наполы
некако разсече.
Хронограф. 1617
Полк сатанинский, собранный тобою на погубу христианскую.
Митрополит Филипп Ивану. 1568
Опричнина — это королевское войско… прогрессивная армия.
И Сталин 1947
В феврале 1565 г. царским указом Московское государство было разделено, разрублено,
как топором, по выражению Хронографа 1617 г., на две части. В одной, большей,
названной земщиной, сохранялось старое управление, во второй — опричнине — вся
власть принадлежала царю. Слово «опричь», означавшее долю, полагавшуюся вдове,
прочно вошло в русский язык после появления неологизмов — опричнина, опричник,
ставших синонимами жестокой, беспредельной власти. В сталинские годы деятели
культуры, выполняя государственный заказ по личным указаниям вождя, постарались
представить опричнину «прогрессивным» явлением. Их успех был временным.
Опричнина, самое удивительное изобретение Ивана Грозного, поразила воображение
современников царя и потомков. Указ о разделении государства действовал семь с
половиной лет, но опричнина стала символом царствования Ивана IV и вызвала острую
полемику о целях и средствах, о смысле царского указа и его последствиях. Дискуссия
началась с XVI в. и продолжается в наше время. Ход событий известен. О них
рассказывает официальная летопись, и оставили свидетельства очевидцы. Летопись
изложила абрис случившегося, очевидцы сообщили подробности, детали, факты, описали
поведение участников — палачей и жертв. Особый характер повествованиям очевидцев
придает то, что они были иностранцами, сводившими счеты с царем и Москвой.
[220/221]
Немец Генрих Штаден102 был опричником, разбогатевшим в годы опричнины, а затем,
после ее отмены, потерявшим полученное имение. Ливонские авантюристы Иоганн Таубе
и Элерт Крузе103 выполняли некоторые дипломатические миссии Ивана Грозного, а
затем изменили царю и бежали в Литву. Альберт Шлихтинг, немец, служивший в
польском войске во время Ливонской войны, попал в Москву как пленник. Единственный
из иностранных очевидцев он знал русский, что дало ему возможность найти службу в
качестве переводчика при бельгийце, личном враче царя. В 1570 г. Шлихтинг бежит в
Польшу и пишет там записки об опричнине104. Попав в Ватикан, свидетельство А.
Шлихтинга производит сенсацию: папа Пий V отказывается от намерения вести с Иваном
переговоры о церковной унии. Современный английский историк полагает, что Шлихтинг
положил начало «антирусским писаниям», но современный русский историк считает, что
«Новое известие» Шлихтинга, при всех ошибках, неточностях и преувеличениях,
доходящих иногда до фантастичности, производит благоприятное впечатление тем, что в
нем нет той злостной лживости и преднамеренной клеветы, которыми проникнуто
послание «лифляндских дворянчиков Таубе и Крузе»105.
Летопись подробно излагает ход событий. 3 декабря 1564 г. царский поезд, состоявший из
многих сотен возов, нагруженных казной, драгоценными святынями (иконами, крестами),
забранными из церквей, выехал из
Москвы вместе с царем, царицей Марией
Темрюковной, кабардинкой, на которой Иван женился вскоре после смерти Анастасии,
царевичами и ближними людьми, которых также сопровождали жены и дети. Побродив
некоторое время в окрестностях столицы, царь остановился в Александровой слободе.
Только 3 января 1565 г. Иван отправил в Москву митрополиту Афанасию и оставшемуся
правительству послание и «список, а в нем описаны измены боярские и воеводские и
всяких приказных людей».
Целый месяц Москва не знала и не могла понять, что произошло. Московские государи,
выезжая даже на короткое время, всегда оставляли назначенных людей управлять делами.
Иван
--------------------------------------------------------------------------------
102 Штаден Г. О Москве Ивана Грозного: Записки немца-опричника. М., 1925.
103 Послание Иоганна Таубе и Элерта Крузе// Русский исторический журнал. Петербург,
1922. Кн. 8.
104 Шлихтинг А. Новое известие о России времен Ивана Грозного. Л., 1934.
105 Веселовский С.Б. Указ. соч. С. 75.
--------------------------------------------------------------------------------
[221/222]
бросил Москву, не назначив никого, оставил город без власти. Напуганные москвичи,
помнившие о кровавых раздорах в годы малолетства царя, опасались восстания черни и
самовластия бояр. Одновременно с грамотой митрополиту и боярам, царь послал грамоту
купцам и «всему христианству города Москвы». Делегация, возглавляемая митрополитом,
включавшая духовных лиц, бояр и «всяких москвичей», явилась в Александрову слободу
молить царя вернуться на трон.
Делегация выслушала обвинения, адресованные не определенным лицам, но, выражаясь
сегодняшним языком, государственной структуре — всем служилым людям — от первого
боярина до последнего дьяка. Царь обвинял их во всех грехах — от расхищения казны до
предательства внешних интересов государства. Условием возвращения Ивана в Москву
было общее согласие на предоставление ему неограниченной власти. Это должно было
выражаться в отказе духовенства от исконного права вступаться за опальных и в отказе
дворянства от древних гарантий — справедливого княжеского суда. Одновременно царь
требовал согласия на создание личного опричного войска, особого двора, в знак разрыва
со старым Государевым двором, символом системы, против которой Иван восстал.
Опричная территория, которую взял себе царь, должна была обеспечить материальное
снабжение нового двора и нового войска. В случае отказа принять его условия Иван
грозил отказаться от власти.
Все условия были беспрекословно приняты, и в начале февраля Иван IV вернулся в
Москву победителем. Государственный переворот, задуманный давно, тщательно
подготовленный, удался. Внук Ивана III реализовал утопию, получил абсолютную, ничем
не ограниченную власть, о которой писали Филофей, Иван Пересветов. Началось
испытание неизвестной еще в России системы абсолютной самодержавной власти.
Таубе и Крузе пишут, что Ивана, вернувшегося после двухмесячного отсутствия в
Москву, трудно было узнать, так он изменился: все волосы на голове и из бороды
вылезли. Некоторые историки объясняют это переживаниями царя, который фанатически
верил в божественное происхождение своего сана и тяжело перенес мысль о возможном
отречении. Можно найти и другие объяснения. Царь, которого Курбский в посланиях
часто упрекает в трусости, называет «бегуном и хоронякой», боялся, что переворот может
не удаться. Начав строить Опричный двор (напротив Кремля), окружив себя новыми,
тщательно отобранными советниками и «сатанинским полком» опричников, Иван
приступил к реализации своих планов.
[222/223]
Каковы же были планы Ивана IV? Прежде всего, против кого был направлен переворот?
Очевидный ответ — против тех, кто ограничивал власть царя — недостаточен, ибо носит
слишком общий характер, вызывает другие вопросы. Точка зрения Н. Карамзина, не
приписывавшего опричнине особых государственных целей, видевшего в ней проявление
личных качеств грозного царя, имеет немного последователей. В середине XIX в.
Константин Кавелин реабилитирует опричнину, «учреждение, оклеветанное
современниками и непонятое потомством». Представитель «историко-юридической
школы», рассматривавшей русский исторический процесс как мирную эволюцию от
«родового быта» к государственному, Кавелин формулирует точку зрения, которая будет,
с отдельными возражениями и видоизменениями, принята многими историками:
«Опричнина была первой попыткой создать служебное дворянство
и заменить им родовое
вельможество, на место рода, кровного начала, поставить в государственном управлении
начало личного достоинства»106. Современник историка писатель Алексей Толстой
выразил эту мысль художественными средствами: «...Усердно молился царь. Молился он
в тишине на святой Руси, молился о том, чтобы дал ему Господь побороть измену и
непокорство, чтобы благословил его окончить дело великого поту, сравнять сильных со
слабыми, чтобы не было на Руси одного выше другого, чтобы все были в равенстве, а он
бы стоял один надо всеми, аки дуб в чистом поле». Граф Толстой видит тот же процесс,
что и либеральный историк Кавелин, но расценивает его иначе. Для Кавелина
опричнина
— прогрессивное государственное дело, для Алексея Толстого — уравнительная
революция, которая не может удаться. Ибо, утверждает писатель. «Не расти двум
колосьям в уровень, не сравнять крутых гор с пригорками, не бывать на земле
безбоярщины»107. Историк и писатель видят одинаково главную цель опричнины —
борьбу с боярами, с их властью, ограничивающей власть царя.
Скудость источников мешала историкам проникнуть в тайны эпохи Ивана Грозного.
Выводы делались на основе немногочисленных свидетельств современников,
официальных летописей. Сергей Платонов (1860—1933), один из крупнейших знатоков
XVI—XVII вв., считая, что в опричнину были взяты почти все центры княжеского
землевладения, утверждал, что опричнина подорвала силу бояр, лишенных земли. С.Б.
Веселовский (1876— 1952), автор важных исследований по истории опричнины, отверг
--------------------------------------------------------------------------------
106 Кавелин К.Д. Соб. соч. СПб., 1897 Т. 1. С. 52—53.
107 Толстой А.К. Князь Серебряный. М., 1959. С. 77.
--------------------------------------------------------------------------------
[223/224]
«сложную и замысловатую концепцию С.Ф. Платонова»|08, ибо, изучив территорию
опричнины, пришел к выводу, что она не была направлена против крупного боярства,
свелась к уничтожению отдельных лиц и не нарушила прежнего порядка. Современный
историк Руслан Скрынников, автор многочисленных работ по истории XVI—XVII вв., в
частности биографии Ивана Грозного, обнаружил новый, неизвестный ранее источник:
налоговые описи — писцовые книги — Казанского края, куда были выселены многие
жертвы опричнины. Р. Скрынников полагает, что ему удалось «окончательно прояснить
загадку опричнины»109. В казанскую ссылку попало, как свидетельствуют писцовые
книги, примерно 180 лиц (с семьями). Около двух третей ссыльных носили княжеский
титул. Главный удар, делает вывод Р. Скрынников, был нанесен по суздальской знати,
высшему слою русской аристократии, «которая плотной стеной окружала трон»,
превратив монархию в пленницу. Опричная практика, состоявшая в выселении
землевладельцев с территории, переходившей в опричнину, повлекла за собой «крушение
княжеского землевладения. Катастрофа была столь велика, что никакие последующие
амнистии и частичный возврат родовых земель опальным князьям не могли
ликвидировать се последствии»110.
Взаимоисключающие мнения историков об одном из важнейших эпизодов русской
истории заставляют задуматься о возможностях проникновения в прошлое. Каждый из
историков обнаружил в эпохе Ивана, в личности царя то, что он хотел увидеть, то, что
позволяли ему увидеть его мировоззрение и его время. Сторонники целенаправленной
истории обнаруживают в действиях Ивана Грозного планы, стратегию, цели. Те, кто не
верит в «законы истории», видят в поступках царя проявления его темперамента,
характера, находят элементы безумия.
Историки, люди мысли и пера, понимают Ивана Грозного теоретически, как фигуру из
прошлого, как исторический персонаж. Сталин, в поисках модели для практической
деятельности, первоначально остановил свой взор на Петре I, но затем выбрал Ивана IV.
Начавшееся в 40-е годы величание отца опричнины было поручено не историкам,
которые, тем не менее, приложили к ней руки, но прежде всего деятелям культуры
романистам, драматургам, поэтам, кинорежиссерам. Эта кампания выражала отношение к
Грозному вождя народов косвенно. Прямо свои мысли об Иване Сталин изложил в
разговоре с Эйзенштейном и актером,
--------------------------------------------------------------------------------
108 Веселовский С.Б. Указ. соч. М., 1963. С. 11.
109 Скрынпиков Р.Г. Иван Грозный. Указ. соч. С. 113.
110 Там же. С. 114.
--------------------------------------------------------------------------------
[224/225]
исполнявшем роль царя, Николаем Черкасовым. Разговор происходил 25 февраля 1947 г.
по просьбе кинематографистов, желавших убедить Высшую Инстанцию, что осуждение и
запрещение второй серии «Ивана Грозного» произошло по недоразумению и что фильм
можно исправить, если Сталин даст указания, как это сделать. Отказавшись дать указания,
но, согласившись высказать «замечания зрителя», Сталин сообщил, как он видит прошлое,
подчеркнув, что видит его правильно. Прежде всего: «Царь у вас получился
нерешительный, похожий на Гамлета. Все ему подсказывают, что надо делать, а не он сам
принимает решения... Царь Иван был великий и мудрый правитель, и если его сравнить с
Людовиком XI (Вы читали о Людовике XI, который готовил абсолютизм для Людовика
XIV?), то Иван Грозный по отношению к Людовику на десятом небе». Далее: «У вас
неправильно показана опричнина. Опричнина — это королевское войско. В отличие от
феодальной армии, которая могла в любой момент сворачивать свои знамена и уходить с
войны, образовалась регулярная армия, прогрессивная армия».
Объясняя смысл политики Ивана, Сталин начинает с трактата о жестокости: «Иван
Грозный был очень жестоким. Показывать, что он был жестоким, можно, но нужно
показывать, почему необходимо быть жестоким». По мнению Сталина, который понимал
толк в жестокости, в характере Ивана были изъяны: «Одна из ошибок Ивана Грозного
состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных
семейств, не довел до конца борьбу с феодалами. Если бы он это сделал, то на Руси не
было бы Смутного времени... Тут Ивану помешал Бог: Грозный ликвидирует одно
семейство феодалов, а потом целый год кается и замаливает «грехи», тогда же как ему
нужно было бы действовать еще решительнее»111.
Сталин, бравший уроки у прошлого, называет политику Ивана прогрессивной, ибо
движение от феодализма к абсолютизму видится ему сквозь марксистские очки, как
движение вперед. Сталин — практик, строитель тоталитарного государства — критикует
тактику царя, объясняя ее пороки слабостями характера и ощущением греховности казней,
которые Иван Грозный считал необходимым замаливать. На фоне выдающегося
прогрессивного государственного деятеля, Ивана Грозного, далекий преемник царя —
Сталин хочет выглядеть крупнее и прогрессивнее, ибо он учел ошибки создателя
опричнины. «Исторические параллели всегда рискованны», — справедливо считал
Сталин, но сходство между временем опричнины и эпохой «большого террора», между
--------------------------------------------------------------------------------
111 Герасимов Ю., Скверчинская Ж. Указ. соч. С. 275—276.
--------------------------------------------------------------------------------
[225/226]
1565—1572 и 1935—1938 так велико, что позволяет сравнивать деятельность и цели
грозного царя и грозного генерального секретаря. Это сравнение позволяет понять
исторические события, разделенные почти четырьмя столетиями: современники
сталинского террора становились «очевидцами» опричного террора.
Аресты, ссылки, пытки, казни — результаты многочисленных процессов, жестокие
репрессии без всякого суда ударяли по всему обществу. Знаменитая формула «большого
террора» — «незаменимых нет!» — могла быть сочинена в годы опричнины, которые
Курбский назвал «пожар лютости». Среди многочисленных концепций,
рационализирующих политику Ивана, наиболее близкой к реальности кажется точка
зрения Василия Ключевского, ибо ее подтверждает практика Сталина. В 60-е годы Иван
Грозный столкнулся с противоречием, которое требовало решения: Московское
государство было самодержавной монархией с аристократическим (боярским) правящим
аппаратом. Можно было искать решения на пути реформ, Иван выбрал опричнину. Легко
увидеть здесь аналогию с положением Сталина, захватившего к началу 30-х годов
абсолютную власть, ограниченную «старой» коммунистической партией.
Иван не мог поладить с боярским правящим аппаратом, но не мог уничтожить его
целиком, ибо заменить было некем. Опричнина — попытка жить рядом, но не вместе:
была земская Боярская Дума, появилась опричная Боярская Дума, был Государев дворец в
Кремле, неподалеку построили новый Государев дворец. Буйное воображение Ивана
создало наводящую ужас форму опричников: в черных одеждах, на вороных конях, с
метлой и собачьей головой, притороченной к седлу. Они казались новыми существами,
пришельцами из подземного мира. Но ведущую роль в «сатанинском полку» играли
бояре: Алексей Басманов, принадлежавший к старшей ветви одного из старейших
боярских родов Плещеевых, князь Афанасий Вяземский. Не был «человеком из народа»
один из положительных героев фильма Эйзенштейна Малюта Скуратов, главный палач
Ивана.
В одном из писем Курбский напоминает Ивану, что в свое время, когда царь посетил в
монастыре Вассиана Топоркова, сторонника Иосифа Волоцкого, и спросил его, как
царствовать, чтобы держать вельмож в послушании, монах ответил: «Не держи при себе
ни одного советника, который был бы умнее тебя». Иван оставил рассказ Курбского без
возражений и, возможно, пользовался советом Вассиана при выборе опричных
советников.
Василий Ключевский заключает: «Заподозрив все боярство в измене, (царь) бросился на
заподозренных, вырывая их по одиночке, но оставил класс во главе земского управления;
не имея
[226/227]
возможности сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал
истреблять отдельных подозрительных или ненавистных ему лиц... В этом состояла
политическая бесцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого
был порядок, а не лицами, она была направлена против лиц, а не против порядка».
Р.Г. Скрынников видит «разгадку опричнины» в уничтожении суздальской знати —
четырех суздальских княжеских фамилий (Шуйские, Ростовские
, Ярославские,
Стародубские), которые оказывали всестороннее влияние на политическое руководство
страной. Остается «загадкой» размах репрессий, вышедший далеко за рамки «большой
четверки», опустошивший Московское государство значительно больше, чем татарские
набеги.
После первых казней 1565 г. наступила передышка, которая была прервана в 1567 г., когда
начался период «большого террора», продолжавшийся более трех лет. Нараставшее в
среде боярства недовольство выражалось в крамольных разговорах, которые становились
известны царю и укрепляли его страх перед заговором и потерей трона, а возможно, и
жизни. Литовцы присылали московским боярам обещания помощи в случае антицарского
выступления. Перехватив письма, царь потребовал от бояр отвечать, притворно
соглашаясь с предложениями, в расчете выяснить обстоятельства заговора, которого,
видимо, не было. Никаких его следов, во всяком случае, не сохранилось, если не считать
свидетельства очевидцев, оставивших записи, — Г. Штадена и А. Шлихтинга. Но их
источником были опричные круги. Иван Грозный затребовал текущие летописные записи
и не вернул их, на этом прерывается летописная традиция, начавшаяся много веков назад.
Погибли все опричные архивы. Некоторые следы происходившего историки пытаются
обнаружить в синодике, поминальном списке казненных, составленном по личному
распоряжению Грозного в конце его жизни.
Не имея документов, трудно определить, где кончаются крамольные разговоры, где
начинаются заговоры. Иван Грозный, несомненно, верил в существование опасности. В
1556 г. он приказал заложить «каменный город» на крутом берегу реки Вологды и стал
думать о переносе в Вологду столицы своего государства. Окруженная непроходимыми
лесами, связанная с Белым морем реками Двиной и Сухоной, новая столица могла бы
иметь немало преимуществ по сравнению с Москвой. Князь Святослав мечтал Уйти из
Киева в Переяславль, его потомок Андрей Боголюбский осуществил мечту, уйдя в
непроходимые московские леса. Петр I реализовал план Ивана — Вологда находится
примерно на полпути между Москвой и Санкт-Петербургом, если идти на север.
[227/228]
Иван Грозный часто укрывался в Вологде, прожив в ней в общей сложности 3 года и 5
месяцев. Но в 1567 г. он пригласил к себе в опричный дворец английского посланника
Антона Дженкинсона и, требуя сохранить строжайшую тайну, передал письмо для
королевы Елизаветы, в котором предлагал союз, а также просил убежище для себя и своей
семьи. Иван изложил просьбу в дипломатической форме: оба государя должны были
тайно взаимно гарантировать друг другу право убежища. Известно, что Елизавета бежать
никуда не собиралась.
Три года идут непрерывные казни, иногда с процессами, иногда без них. Митрополит
Филипп пытается вступиться за преследуемых и в присутствии царя произносит в
Успенском соборе проповедь о необходимости упразднить опричнину. Разгневанный
Иван ответил, как сообщает новгородский летописец, грозным предупреждением: «Мягок
я был с вами, но теперь вы у меня взвоете». Первый удар был нанесен по Боярской думе:
был казнен старший боярин думы (конюший) Иван Челяднин-Федоров и другие
представители старых боярских фамилий. Обезглавленная дума не воспротивилась
осуждению митрополита Филиппа, сосланного в монастырь и там убитого. На
протяжении всех трех лет «большого террора» тянулось дело Владимира Старицкого,
главный политический процесс эпохи. После казни Челяднина наступила расправа со
Старицкими: была отравлена тетка царя Евфросинья, мать Владимира, выпил кубок с
отравленным вином и князь Владимир.
Казни «заговорщиков» сопровождались убийством
их родственников и слуг. Когда нити
«заговора» потянулись в Новгород, Иван Грозный в январе 1570 г. отправился с армией
опричников в крупнейший торговый центр страны и расправился с ним, как с
завоеванным вражеским городом. Новгород был беспощадно разграблен, сожжен,
разрушен, жители убиты или выселены. Разграблен был и Псков, но его жителей
царь
пощадил, испугавшись, как гласит легенда, угроз юродивого. Новгородцы были обвинены
в поддержке Владимира Старицкого и в изменнических сношениях с Литвой. На обратном
пути в Москву опричное войско разоряло и грабило все, что попадалось на дороге. В
столице ждал очередной процесс, в заговоре были обвинены высшие приказные чины,
входившие в думу дьяки, в том числе руководители шести приказов. Был среди них Иван
Висковатый, с 1549 г. руководивший московской внешней политикой, которая в это время
впервые была выделена в особую Избу — Посольский приказ. С 1561 г. И. Висковатый
занимал пост печатника, т.е. казначея. Выходец из низов, он сделал блестящую карьеру
благодаря выдающимся способностям и уму. Современники отмечали, что царь
[228/229]
любил старого дипломата, но когда тот выступил против террора и опричнины, он был
казнен вместе со 120 другими «заговорщиками».
Террор следовал своей внутренней логике, врагов становилось все больше и больше.
После удара по княжеским семьям последовали казни московской нетитулованной знати,
затем удар по церкви, разгром Новгорода, истребление верхушки приказной
администрации. Каждая казнь тянула за собой новые имена, новые казни. Во второй
половине 1570 г. пришла очередь инициаторов опричнины — Алексея Басманова,
Афанасия Вяземского и близких им людей. Фаворит Ивана Федор Басманов зарезал отца,
чтобы доказать свою любовь к царю и, единственный из руководителей опричнины
первого призыва, был пощажен, отправлен в ссылку на Белое озеро, где умер. Место
казненных заняли Малюта Скуратов и Василий Грязной — верные рабы, ни в чем не
прекословившие царю.
Расправа с высшим слоем русского общества не могла не отразиться на всех других его
слоях — переселялись крестьяне, разрушалась торговля, разорялась страна. Уничтожение
заподозренного в измене опричного руководства поселяло в уме царя сомнения
относительно пользы учреждения, которое было создано в первую очередь для его охраны
и которому он перестал доверять. В 1571 г. царь после смерти второй жены Марьи
Темрюковны выбрал после традиционных смотрин (в Александрову слободу было свезено
около двух тысяч кандидаток) Марфу Собакину. Через две недели после свадьбы она
умерла. На этот раз не могло быть сомнений: в опричной столице, Александровой
слободе, куда не могли прийти без пропуска земские, отравить жену царя могли только
свои. Опричное войско, насчитывавшее к этому времени 6 тысяч человек, неудержимо
разлагалось. Безнаказанность, всевластие и возможности грабежа привлекали в
опричники, как выражался Курбский, «похлебников и отовсюду злодеев». Генрих
Штаден, свидетель и соучастник, рассказывает: «Опричники обшарили всю страну, все
города и деревни в земщине, на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами
составляли себе наказы, будто бы великий князь указал убить того или другого из знати
или купца, если только они думали, что у него есть деньги, убить вместе с женой и
детьми, а деньги и добро забрать в казну великого князя. Тут начались многочисленные
душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно»112.
--------------------------------------------------------------------------------
112 Штаден Г. Указ. соч. С. 95—96.
--------------------------------------------------------------------------------
[229/230]
Доверие царя к опричному двору резко поколебалось после набега крымского хана
Девлета весной 1571 г. Командующим всеми полками, как опричными, так и земскими,
направленными против крымчаков, был назначен брат второй жены царя опричник князь
Михаил Черкасский. В набеге Девлета принял участие отец князя Михаила,
возглавляющий ногайских и кабардинских союзников крымского хана. После
таинственного убийства князя Михаила московские полки растерялись, Девлет
беспрепятственно подошел к Москве, поджег посады, разграбил окрестности и ушел с
огромной добычей. Пожар охватил Кремль и соседний Китай-город, выгорела вся