Федотова Г.В. (отв. ред.). Социальные знания и социальные изменения
Подождите немного. Документ загружается.
251
В чем же состоит роль Запада в реформировании восточно
европейской социальной науки, и в чем конкретно обвиняют его
венгерские ученые?
Запад приносит в Восточную Европу исследовательские при
оритеты и финансирование программ. Главная мотивация запад
ных экспертов — борьба с остатками и возможностью рецидива
коммунизма в восточноевропейских странах. При этом они не
обладают чувствительностью к тому, в какой форме существует
пришедший на смену социализму капитализм. Западные иссле
дователи, в том числе и те, кто работал в регионе прежде, букваль
но переключили свои исследования на другую волну и не пыта
ются ответить, почему они не предсказали серьезных историчес
ких перемен. «Эксперты, совершившие быстрые перемены, всегда
были готовы двигаться туда, где были деньги», вплоть до того, что
сегодня специалисты по вооружениям заняты этническими кон
фликтами, изучавшие рабочее движение сегодня изучают пред
принимательство. Венгерские ученые утверждают, что выбор те
матики предложений, выдвигаемых на получение грантов, осу
ществляется не экспертами, а западными журналистами,
пишущими в текущей прессе: «переход», «посткоммунизм»,
«смерть истории». И эти термины внедряются в дискурс академи
ческого сообщества. Все это возможно потому, что сложилось
«новое неравенство: все деньги для исследования на Востоке те
перь приходят с Запада. Исследовательская система Востока, на
ряду со многими культурными продуктами, исчезла». «В этой ста
тье, — говорят авторы, — мы хотели бы сфокусировать внимание
на эффекте западного вторжения в Восточную Европу в области
исследований в социальных науках. Имя симптома, по их мне
нию, — колонизация».
Многие оценки и обиды венгерских коллег наверняка разде
ляет большой отряд российских ученых, а также ученых других
стран Восточной Европы. Даже в Германии рассказывают анек
дот о том, как свинья с Востока (Германиии) встречает курицу с
Запада и предлагает ей интересный проект. На что курица отве
чает: «Хорошо, пусть это будет «Курица + Ко». Однако более час
тые обиды — на безразличие, некомпетентность в оценке проис
ходящего, высокомерие, наличие «круга избранных», на кого ори
ентированы западные эксперты, вненаучные соображения при
присуждении грантов. Венгерские ученые жалуются, что Запад по
ощряет эмпирические исследования, сбор данных и не стимули
рует серьезных теоретических исследований. Западные эксперты
252
говорят, что в их лице пришла помощь, но они и представители
восточноевропейской науки понимают эту помощь поразному.
Этот процесс оказывается односторонним. Они не изучают от
дельные восточноевропейские страны и сложившиеся в них на
учные школы. Они требуют определенного выбора, связанного с
тем, чтобы догнать западноевропейскую или американскую сис
тему образования и характерный для этих стран способ исследо
вания. Они не заинтересованы в кооперации, требуя бесконеч
ного приспособления. Восточноевропейская наука однозначно
рассматривается как консервативная, провинциальная, негибкая,
технически отсталая. Научные и образовательные программы, как
показывают венгерские специалисты, внедряют западные пара
дигмы социальных наук без изучения страны, в которой это про
исходит, они переносят сюжеты постсовременной реальности
Запада в Восточную Европу, маргинализируя и без того маргина
лизированные общества, разрушают региональную идентичность
восточноевропейских стран, не знают языка соответствующей
страны и пр. Западные эксперты отрицают специфику стран, в
которых они работают, и все попытки описать культурные осо
бенности той или иной страны воспринимают как сопротивле
ние вестернизации.
Создается система зависимости, в которой восточноевропей
ская наука перестраивается без учета научного достоинства ее спе
циалистов. Нет программ перевода книг восточноевропейский
ученых, их участия в редакционных коллегиях западных журна
лов, репрезентативного представления позиций ученых Восточ
ной Европы в западных научных журналах, никакой системы
вхождения в мировое научное сообщество. С последним, я думаю,
согласится каждый, даже самый удачливый баловень западных
фондов, даже самый «вошедший» в западную науку восточноев
ропейский ученый.
Улица с односторонним движением безусловно существует.
Уехавшие за границу ученые часто работают на невыгодных ус
ловиях. Мы чувствуем неустойчивость своего существования, не
востребованность наших результатов, доминирование поверхно
стных представлений, отвечающих злобе дня. Под многими сло
вами венгерских ученых можно подписаться.
Российские ученые могли бы добавить, что они не часто ви
дят западных экспертов. Между ними и Западом стоят доверен
ные посредники. Одни из них интересуются деньгами западных
фондов, и не секрет, что финансирование исследований нередко
253
происходит с изрядной задержкой с момента получения западных
денег. Другие озабочены тем, чтобы осуществить идеологический
контроль. Савонаролы неолиберализма осуществляют подчас та
кую радикальную цензуру, которая не снилась ЦК КПСС. Имен
но эти посредники делают неадекватными наши отношения с за
падными коллегами, ибо, помимо фондов, экспертов и посред
ников, есть коллеги, которые адекватно воспринимают нас,
приглашают, печатают, нередко преодолевая сопротивление по
средников или скучающего залетного эксперта, который походя
решает твою судьбу, даже не будучи знаком с твоей профессией.
Формальные требования то и дело меняются: гранты людям из
провинции, молодежи, потом неожиданно — профессорам, ибо
их влияние на молодежь явно больше, чем влияние молодого че
ловека, который едет на год, а затем желает остаться за рубежом.
И все же нельзя согласиться с венгерскими коллегами полностью.
Первый пункт несогласия связан с социальным устройством
науки, ее иерархичностью. Немецкие ученые вполне могли бы
пожаловаться, что их плохо знают в Америке и не ценят там по
достоинству. Что же касается российских ученых из провинции,
то их судьба была и есть трагическая. Они живут и работают, не
имея достаточного выхода на столичное научное сообщество. За
падные поощрения не имеют затем продолжения и являются, если
с кемто и случаются, приглашением к чистому ученичеству.
Второе возражение, которое хотелось бы высказать — также со
циологического свойства. Как уже было отмечено (гл. I, п. 3), соци
ология знания открыла еще два фундаментальных факта: у знания
об обществе есть свои социальные источники; каждое общество име
ет свои собственные представления о самоочевидном знании.
Первый тезис подчеркивает универсальную значимость науки,
несмотря на западный источник ее происхождения, ее познаватель
ную, консультативную и социальнотехнологическую роль.
Избрав курс догоняющей модернизации (неомодернизм) Во
сточная Европа и Россия перенимает институты Запада, в том
числе и его науку как один из центральных институтов. При ином
политическом курсе мог быть другим, например, ориентирован
ном на создание конкурентноспособной экономики, наверное,
судьба социальных наук была бы несколько отличной и между на
укой Запада и Восточной Европой сложились бы более партнерс
кие отношения. Курс неомодернизации выбран Россией и Восточ
ной Европой в целом. Он удивляет многих на Западе (американских
социологов П.Бергера и Дж.Александера, например), кто не пони
254
мает, какую же стадию развития Запада мы догоняем сегодня. Но
какую бы мы ни догоняли, заимствование западных образцов науч
ности при этом неизбежно.
Венгерские ученые называют вирусом иммунодефицита ра
ционализм западной науки. Это указывает на близость мироощу
щения восточноевропейцев. Россия и Восточная Европа в целом
могут быть охарактеризованы как место, отличающееся призна
нием в качестве самоочевидного (возвращаемся к этому тезису
социологии знания) особого типа знания — мировоззренческо
го, ценностно нагруженного.
Нам нужна прививка рациональности, вакцинация, которая
убережет нас от собственной опасной болезни. До описанной вен
герскими коллегами болезни еще далеко. Придет ли она к нам,
зависит от нас, хотя деньги у них. Национальные научные школы
могут существовать, конечно, на чужие деньги бесконечно. Но
сегодня дело не в этом, а в общем кризисе социального знания.
4. Хорошее общество («Good society»)
Этот кризис состоит в неспособности объяснять современ
ные процессы, в частности, те, на которые указывал П.Бергер
(см. п. 1, гл. I).
Несогласие среднего класса Запада с правительством стран,
обеспечивающим его восхождение в 60е годы, наверное, сегодня
остается вопросом, на который не получен ответ, но сегодня не
столь актуальным. Возвышение ЮгоВосточной Азии лишает
концепт «современности» (modernity) ясного содержания. Про
цессы здесь не описываются теориями модернизации, склады
ваются особые общества, более близкие к тем, которые в лите
ратуре описаны как постсовременные. Десекуляризация Запада
создает неясность относительно фазы его развития — отказ от
современного (modern) состояния, достигнутого в результате
модернизации и переход в постсовременность или какието дру
гие трансформации. Значение церкви, конфессий на Западе за
метно, прежде всего, не в контексте духовных поисков, а как эле
мент коммунитаризма, поисков групповой идентичности, отлич
ной от идентичности, даваемой гражданством и правами
индивида. Распад СССР, страны, осуществлявшей модерниза
цию в условиях изоляции ради принятия открытого проекта нео
модернизма изумляет Бергера видимо потому, что цели остались
255
прежними — догнать Запад, но враждебность к прежним попыт
кам приняла просто параноидальный смысл. Почему ради но
вого витка модернизации надо было разрушить собственную
страну, теоретически абсолютно неясно, хотя смутно проявле
ны тенденции к строительству государств на этнооснове, к уси
лению не прав индивида, к чему ведет демократия, а прав этно
сов. Всюду появился признак завершенной современности и
рождающейся постсовременности.
4.1. Проблема прав человека и различия современного
и постсовременного дискурса в юридических
и политических науках
Различия современного и постсовременного научного дис
курса проявляются в разном отношении к универсальному (все
общему, глобальному). Современный научный дискурс в поли
тологии и науке о праве в качестве универсалии использовал по
нятие индивида. Речь всегда шла на Западе о правах индивида.
Эта единица измерения прав могла считаться универсальной, по
скольку признание прав индивида характеризовалось всеобщим,
глобальным, безусловным и пр. Всеобщая декларация прав чело
века от 10 декабря 1948 г. утверждает моральное равенство всех
людей. Подобное равенство наделяет всех людей неотъемлемыми
правами, и это считается возможным, прежде всего, в связи с от
ветными моральными и прочими обязательствами людей. Так ста
тья 1 гласит: «Все люди рождаются свободными и равными в сво
их достоинствах и правах. Они наделены разумом и совестью и
должны поступать в отношении друг друга в духе братства»
330
, ста
тья 2: «Каждый человек должен обладать всеми правами и всеми
свободами, провозглашенными настоящей Декларацией, без ка
кого бы то ни было различия, както: в отношении расы, цвета
кожи, пола, языка, религии, политических или иных убеждений,
национального или социального происхождения, имущественно
го, сословного или иного положения.
Кроме того, не должно проводиться никакого различия на
основе политического, правового или международного статуса
страны или территории, к которым человек принадлежит, неза
висимо от того, является ли эта территория независимой, подо
печной, несамоуправляющейся или какойлибо иначе ограничен
ной в своем суверенитете»
331
.
256
Как видим, права имеют характер, безотносительный к груп
повой принадлежности индивида, не зависят от нее и тем самым
решение проблемы групповой дискриминации — расовой, поло
вой, языковой, религиозной пресекается не посредством предос
тавления особых прав этим группам, а посредством обеспечения
равных прав всем гражданам. Даже те права, которые характери
зуют общество в целом, получают в данной Декларации интер
претацию в качестве прав каждого индивида: Статья 28 — «Каж
дый человек имеет право на социальный и международный поря
док, при котором права и свободы, изложенные в настоящей
Декларации могут быть полностью осуществлены»
332
. Другая «со
циальная» статья (№ 29) гласит: «Каждый человек имеет обязан
ности перед обществом, в котором только и возможно свободное
и полное развитие его личности»
333
.
Принципы и права, изложенные в Декларации, базируются
на классических, идущих от Гоббса, Локка и Руссо позициях, сре
ди которых центральное место занимают естественные права и об
щественный договор. В современных дискуссиях эти понятия те
ряют свою онтологичность и рассматриваются не как некие со
циальные реалии, а как модели объяснения.
Естественное состояние представляет собой идеальную мо
дель статусного равенства, а общественный договор — модель воз
можностей согласованного совместного функционирования в
обществе, достигнутую на основе принципа морального равен
ства. У.Кимличка (известный западный политолог, некоторые на
зывают его Кимлика) пишет: «Прежде всего мы должны воспри
нимать договор не как гарантию согласия, явно выраженного или
гипотетического, а как прием, позволяющий просеивать след
ствия определенных моральных посылок при рассмотрении ра
венства людей в моральном отношении. Мы используем идею ес
тественного состояния не для объяснения исторического проис
хождения общества или для установления исторических
обязательств правительств и индивидов, а для моделирования
идеи равенства индивидов в моральном отношении»
334
. «Идея ес
тественного состояния представляет, таким образом, не антропо
логическое утверждение о досоциальном существовании людей,
а требование отсутствия природной подчиненности одних людей
другими»
335
. (Сегодня неудачи российских реформ позволяют го
ворить об этом состоянии так же как об онтологической постсо
циальной реальности для больших масс населения
336
).
257
В западных обществах существует своего рода общественный
договор, который действует в течение пятисот лет их успешного
развития. Этот договор основан на рациональности, автономии
индивида, эффективности в достижении целей, свободе в поиске
других благ на основе свободы, законодательном регулировании
и так далее. Сегодня ясно, что многие группы людей остались за
пределами этого договора — афроамериканцы, женщины, низшие
слои населения, каждый, чья культурная идентичность не соот
ветствует западным стандартам.
Коммунитаризм, аффирмативные (поддерживающие) акции
властей по отношению к этим слоям являются ответом на требо
вания совести, поиском справедливости, попыткой сделать сво
боду более сущностной, попыткой поставить вопрос не только о
свободе, но и благе для этих групп. Они выражают новые пост
современные тенденции и преобладание постмодернистского дис
курса в исследовании социального развития.
Универсалистские идеи находятся в постоянной конкурен
ции с контекстуалистскими. Универсальное разбивается, локали
зуется контекстами культур. Отсюда появляются такие оппози
ции как: коммунитаризм против либерализма
337
, местная культу
ра против общечеловеческой, локальное развитие вместо
глобального, блага взамен свободы.
Существенной является оппозиция блага свободе. Во всех
политологических концепциях до Макиавелли центральным вы
ступало понятие блага. Разногласия отмечались в том, что при
знать наивысшим благом. Начиная с Макиавелли, концепция бла
га вытесняется понятием свободы
338
. Принципиальным становит
ся то положение, что люди могут использовать свободу как
предпосылку всех и всяческих благ, что свобода дает людям воз
можность достичь разнообразия благ, и вопрос о благе не может
быть исходным, т.к. разные люди ценят разные блага. Однако опыт
либерализации во многих странах привел к тому, что плодами
свободы, опытом обмена свободы на блага, овладели немногие.
Даже в цитадели Запада — США многие люди оказались за пре
делами общественного договора. Все попытки внушить им мысль
о том, что они должны стать достойными свободы, не привели к
успеху. Среди бедных, маргинальных слоев населения, в обшир
ных кварталах, где проживают в США афроамериканцы и лати
ноамериканцы воцарилась скорее другая мысль: пусть мы недо
стойны свободы и не можем обменять ее на благо, мы хотим свою
долю благ, мы хотим блага сегодня. Стоит поразмышлять также
258
об опыте российских реформ, о том, что и мы оказались недо
стойны свободы, но нуждаемся в своей доле благ. Это — одна из
причин коммунитаристского поворота в политическом и право
вом сознании Запада, которая в методологическом плане может
быть охарактеризована как постсовременный дискурс полито
логии и юридической науки.
Основой этого дискурса являются два подхода: 1) понятие сво
боды должно быть заменено понятием блага; 2) понятие прав ин
дивида должно быть вытеснено понятием групповых прав.
Первый аспект вытекает из того, что те, кто не может превра
тить свободу в благо, готовы признать, что недостойны свободы,
но, тем не менее, желают иметь блага и настаивает на этом. Вто
рой тезис связан с тем, что требующие блага, являются, как пра
вило, определенными группами, этническими, национальными,
половыми, религиозными, языковыми (эмигранты, например),
кто сильно отличается по своим коллективным представлениям
и культуре от вошедшего в социальный контракт, достигшего по
нимания по вопросу морали и образа жизни среднего класса, со
ставляющего в этих странах большинство (в США — 80%, в Нью
Йорке приблизительно 60%).
В этой связи даже либералы все более обсуждают проблему
благ. Дж.Ролз, в частности, использует понятие первичных благ.
Отрицая возможность установления справедливости на основе
конкретного понятия блага и выбирая в качестве фундаменталь
ных принцип свободы (как источник всех мыслимых благ) и прав
индивида, Ролз делает уступку концепции блага, называя в каче
стве первичных социальных благ «классы вещей, необходимых для
реализации любого рационального жизненного плана»
339
. К их
числу относятся как основные права и свободы, так и доход,
благосостояние, возможность реализовать себя, социальные пред
посылки самоуважения людей. Все эти блага распределяются со
циальными институтами. Р.Дворкин дополняет его список набо
ром первичных природных благ — здоровье, умственные способ
ности, энергия, способность воображения и др. Социальные
институты не распределяют этих благ, хотя их наличие может за
висеть от общества, но от социальных институтов, в частности ин
ститута страхования, зависят компенсации, выравнивающие ис
ходное несправедливое неравенство.
Однако либералы, как уже было отмечено, базовым принци
пом продолжают считать свободу, сохраняя верность современ
ному научному дискурсу, в то время как коммунитаристы (сто
ронники групповых прав) делают шаг к постсовременному дис
259
курсу, третьей заметной чертой которого становится преоблада
ние контекстуального над универсальным. Среди этих идей есть
также такие, где утверждается возможность выдвинуть блага вме
сто свободы. То есть вопрос может быть поставлен как возмож
ность достижения универсального на базе блага, а не свободы.
Этика же блага является этикой традиционных обществ, где уни
версальное было понято как благо для всех.
В то же время эти новые тенденции не усиливают и ничего не
добавляют к общественному договору Запада. Они не очень эф
фективны, поскольку разрушают сам этот общественный договор,
создавая еще один повод для постановки вопроса об объедине
нии локального и универсального.
Существует аналогия между этим примером и судьбой
стран, которые экономически и социально не преуспели в ми
ровом сообществе.
Какие выводы могут быть предложены? Один из них доволь
но абстрактен: сочетание универсального и групповогоконтек
туального. Но как? Мы уже отмечали, что решение этой задачи не
было найдено. Одно из сущностных, но также и абстрактных ре
шений было предложено хорошо известным немецким исследо
вателем К.О.Апелем. Он писал: «...уважение факта принадлеж
ности индивида к определенной культурной традиции может рас
сматриваться как уважение индидуальных прав человека»
340
. В то
же время главная мысль К.О.Апеля такова: «Отношения допол
нительности между этикой справедливости (для всех) и этноэти
кой блага (для нас) (для локальных групп, локальных сооб
ществ. — Авт.), и тем не менее нормативный приоритет первой
по отношению к последней»
341
. Этот принцип устраняет из ло
кального все, что может быть опасно для других. Как свобода в
классическом понимании ограничена «кончиком чужого носа»
(невозможностью комуто повредить), локальность имеет такое
же ограничение. (В качестве негативных локальных тенденций
К.О.Апель приводит возрождение архаических родовых конф
ликтов в Африке, эксцессы возрождающегося национализма,
противоречащее интересам женщин чрезмерное настаивание на
их групповой (локальной) идентичности. Групповые тенденции
должны быть проверены на невозможность повредить другим и
человечеству в целом.
Это должно всегда приниматься в расчет, но это не единствен
ное решение.
260
Есть три трактовки контекстуального (группового, локально
го) опыта как универсального.
1) Обнаружение в нем некоторой модели, которая может быть
применена повсюду.
2) Когда показывается, что высшие достижения некоторой
культуры или группы символически или фактически предстают
как достижения человечества.
3) Когда утверждается, что в опыте с одним контекстом мож
но увидеть нечто для понимания другого опыта. Как писал упо
минавшийся выше П.Бергер, «...дисциплина, пытающаяся понять
современность по существу, должна быть неизбежно компарати
вистской... нужно смотреть на Японию, чтобы понять Запад, на
социализм, чтобы понять капитализм, на Индию, чтобы понять
Бразилию и т.д.»
342
. Однако на базе постсовременного дискурса
достичь универсальности, тем не менее, очень трудно, т.к. груп
пы разнообразны.
Появление постсовременного (контекстуального, коммуни
таристского) подхода в юридических и политических науках соот
ветствует новым типам юридической и политической практики.
Именно потому и можно говорить о постсовременном дискурсе в
этих науках, что термин «дискурс» характеризует не просто выска
зывание, а высказывание, погруженное в реальную жизнь. В ре
альной политической и юридической практике осуществляется пе
реход к групповым правам (часто в ущерб индивидуальным или
без учета универсальной значимости последних) и к акциям, под
держивающим группы, которые признаны находящимися в бо
лее плохом положении, чем остальные. Так, в США имеется про
грамма аффирмативных (поддерживающих) акций в отношении
афроамериканского населения, оказывающая ему разного рода
помощь, предоставляющая льготы и квоты, например, при по
ступлении в университеты и на работу.
Введение особых прав для рас и других групп вызвало силь
ную трансформацию американской юриспруденции и большие
дискуссии о правомочности этого преобразования. Официальные
документы США, президент Клинтон занимали по этому поводу
однозначную позицию — аффирмативные акции входят в офи
циальную законодательную систему США, групповые права —
предмет новых забот. Однако население Калифорнии, например,
организовав референдум по этому вопросу и используя значитель
ную законодательную самостоятельность штатов, отменило здесь
аффирмативные акции. Афроамериканец поступает в универси