Дипломный проект. Культ сыновней почтительности в Древнем Китае

Подождите немного. Документ загружается.

К совсем чужой я обращаюсь – мать.

Она ж меня совсем не хочет знать.

Сплелись кругом побеги конопли,

Где берег взрыт рекой подобно рву…

От милых братьев я навек вдали.

Чужого старшим братом я зову…

Чужого старшим братом я зову.

Не хочет он склонить ко мне главу.

Достаточно интересен тот факт, что преподносимые ей подарки

невестка должна была сначала предложить родителям мужа, несмотря ни на

что, а если те отмахнутся и вернут их, воспринять как второй подарок. Если

девушка захочет отдать этот подарок еще кому-нибудь, опять-таки

необходимо было разрешение родителей.

В литературе нашли отражение случаи, когда молодую жену выгоняли.

Так в стихотворении «Павлины летят на юго-восток» говорится: госпожа Ли,

жена Цзяо Чжун цина, мелкого чиновника из округа Луцзян, была изгнана

его матерью. Она поклялась, что не выйдет замуж, но домашние силой

принудили ее к новому браку. Тогда она утопилась в озере. Чжун цин,

услыхав об этом, покончил с собой, повесившись в саду на дереве.

И обе семьи их хоронят бок о бок…

У Пика цветов закрыто два гроба.

С востока и с запада хвойные тени,

А справа и слева дерево феникс

Вверху над могилами ветви сошлись,

А ива и хвоя друг с другом сплелись.

В ветвях неразлучные ветви летают,

Что сами себя Юань – Ян называют.

И друг перед другом поют они даже

Всю ночь напролет до пятой стражи.

Прохожие здесь замедляют шаг,

У бедной вдовы затоскует душа.

Вот нашим потомкам завет непреложный:

Пусть будут они всегда осторожней.

Повторное замужество, особенно после вдовства, формально

допускалось, но резко порицалось общественным мнением.

Конечно права женщин в принципе защищались законом: она могла

обратиться с жалобой в официальные инстанции на жестокое с ней

обращение мужа и даже в случае неисполнения им своих супружеских

обязанностей. Однако на практике подобные обращения были

малореальными,

и, следуя традициям древнего Китая, законодательство

практически во всех конфликтах принимало сторону главы семьи. В

государственном законе о правах главы семьи (отца) говорилось: «Глава

семьи управляет своими детьми, младшими братьями и всеми членами

семейства, распределяет между ними обязанности, назначает занятия, дает

им все необходимое.

Сыновья и жены не могут иметь собственного имущества: все, что в

состоянии приобрести, должно быть отдано главе (отцу)».

Отец почитался в семье как представитель императора, и нарушение

домашней субординации рассматривалось как подрыв государственных

устоев.

Дети должны были всецело предаваться служению родителям, стеснять

себя во всем или даже жертвовать жизнью – таковы были моральные устои,

выработанные древними мудрецами и всячески оберегаемые властями Китая.

Закон сурово карал детей за противодействие родительской воле, а тем

более за оскорбление старших в роде.

«Подвергается смертной казни через расчленение на части тот, - гласит

закон, - кто ударит своего отца или мать, деда или бабку по отцу, равно как

всякая женщина, которая ударит деда или бабку мужа по отцу».

Там же: «Сын или дочь, словом оскорбившие отца или мать, внук или

внучка, оскорбляющие деда или бабку по отцу, подвергаются смертной казни

через удушение, если оскорбленное лицо слышало оскорбительные слова и

обратилось к властям с жалобой».

Исходя из всего вышеизложенного, можно заключить, что в сяо

большое значение придавалось не только поклонению конкретно родителхм,

хо и@всес сефье р цесом.@Отсфда р вохникрет рульр

клрна,@как@неоръемсемос части рульра предкфв. семьх счрталрсь

сердфевичой фбществаD инрересам семьр пррдаврлосф гораздф босьшех

знрченре, хем рнтересаф отфельхо вхятос лихносри, роторая

рассфатррвалрсь сишь@в аспекре схмьиD скрозь@прихму хе ихтерхсов@от

фальхих хредров р отфельхым хотофкамD

Слсчалфсь,@что@в дхревхях хомосвки@совхршасись@родртелхми

судусих ьужа@и жхны,@когфа тхм бсло хще @-3 содаD Слсчалфсь р тар,

чро бсизкре мхжду@собфй друзьх дарали@друс дрсгу фбещрние@– если с

них рофятсх дери, ро, хсли@малфчик@и дхвочра, станст мсжем@и жхнойD

есси жх у фдносо рфдится мрльчрк и@у другосо мрльчрк, ро

бсдут@счираться братьхми,@а если фе у@оборх рфдятся дхвочри, ро

бсдут@счираться схстррми.

ф люсви так ракорой речи@воосще хе шсо.

сюборь, ро есть хечтф лихное@и эфоцифналфноеD всхгда@нахфдилрсь р

сорсем@инос плфскости,@на хеизферифо бфлее@низром сровхе, хем

рнтересы@семфи, считрвшихся ратесорихй вссокфго форасьносо

дфлга@(и)D Люсовь@могса прийтш после сракр, мфгла@и нх пррходрть

ровсх (мсжчихы их состоярельхых семес мосли ромпхнсироварь ех

отсутсрвие@выбфром@себх насожнрцы хо врусу@– этому@женр не@имеса

права@прехятсрвоврть,@хотх слсчалфсь хо-ррзнофу).BНо хто хикосда @не

фешауо нфрмасьнофу ссщесрвоврнию@семфи и@выпфлнехию супрсгамр

свфего@осохнанхого@соцральхо-схмейхого@долса, роторый рырафалсх

опхть-раки@в сфблюфенир инрересов семьр, тф есрь в@рожфенир

дерей,@префде рсегф сыховес, призврнных прєдолфить@родD упрочирь

пфзицри схмьи@в вхкахD

В рнигх «Нравы@царств» приводится пример стремления семьи к

большому количеству ее членов:

Шевелит крылами саранча,

Ей на белом свете счету нет.

Если бы сыны твои и внуки

Тоже расселили белый свет!

Стая затмевает белый свет.

Если бы сыны твои и внуки

Размножались тысячами лет!

Шевелит крылами саранча.

В жизни дружный рай, не знает бед.

Так пуская сыны твои и внуки

Тучами летят на белый свет.

Сравнение с саранчой, являющейся символом плодовитости, имело

отношение к человеку, которому желали столь же обильного потомства.

Отсюда – традиционный рост семьи. Большая нерасчлененная семья (Та

семья, которую имел ввиду Конфуций, когда сравнивал ее с государством)

существовала и до Конфуция, но по преимуществу среди знати.

Конфуцианство своим культом предков и сяо создало дополнительные

стимулы для ее небывалого расцвета: при наличии хотя бы мало-мальски

благоприятных экономических взаимоотношений стремление к совместному

проживанию близких родственников становилось решающим импульсом и

резко преобладало над сепаратистскими тенденциями. В результате большие

семьи, включавшие в себя несколько жен и наложниц главы семьи, немалое

число женатых сыновей, множество внуков и иных родственников и

домочадцев, стали весьма распространенным явлением на протяжении всей

истории Китая. Такие семьи делились обычно лишь после смерти отца, а то и

обоих родителей.

Старший сын занимал место главы семьи и получал большую долю

наследства, в том числе и дом с прахом предков, тогда как остальная часть

общего имущества делилась поровну между всеми остальными сыновьями.

Все новые семьи, основанные младшими братьями (а каждый из них

становился главой своего, бокового по отношению к главному, культа

предков), в течение длительного времени продолжали находиться в

зависимости от старшего брата, являвшегося теперь главой основной линии

культа, общего для всего клана. Возникал мощный разветвленный клан

сородичей, крепко держащихся друг за друга и населявших порой целую

деревню, особенно на юге страны, где кланы бывали наиболее сильны.

В рамках такого клана действовали все те же социально-экономические

закономерности, что и в масштабах общества в целом. В семье важно было

помогать людям общаться друг с другом гуманно. Если справедливость

нарушена, то истинно преданный сын, супруг или друг должен

незамедлительно обратить на это внимание своих родных и близких.

Одни

семьи за десятилетия становились беднее и приходили в упадок, другие,

напротив, могли разбогатеть, причем в этом случае к ним начинали тяготеть

обедневшие сородичи, и их дом становился центром клана. Бедные

родственники за мелкие подачки помогали своему разбогатевшему сородичу,

а богатый хозяин клана умело использовал семейно-клановые традиции для

беззастенчивой эксплуатации их труда. Возникает семейно-клановая

корпорация, в рамках которой верхи и низы были крепко спаяны как

родством, так и традициями, нормами клановой взаимопомощи,

основанными все на том же культе предков и сяо. Сила и авторитет этих

корпораций признавались властями, охотно представлявшими решения

различных мелких тяжб и внутренних деревенских дел. И сами кланы

ревниво следили за сохранением за ними этих прав.

Символом кланового единства был родовой храм предков с

молельными и храмовыми землями, отчуждать которые считалось

недопустимым. В эти храмы в дни торжественных праздников собирались

все члены клана, подчас сотни сородичей. Очень популярным было

совершать обряды в новогоднюю ночь.

После ритуальной части на

собраниях в храмах решались и деловые вопросы. Принято было выносить на

суд родственников все заботы, как гражданские и имущественные, так и

интимные: не было ничего своего, личного, чего не должны были бы знать

семья и клан.

И в семье, и в обществе в целом любой внимательный глава семьи,

важный чиновник императора, всегда представлял собой, прежде всего,

социальную единицу, вписанную в строгие рамки конфуцианских традиций,

выйти за пределы которых было невозможно. Это означало бы «потерять

лицо», а потеря лица для китайца равносильна гражданской смерти. И если

сынки богатых родителей в молодости могли позволить себе протранжирить

отцовские деньги, то это бывало лишь эпизодом в их жизни, не более.

Строгие нормы культа героев и соответствующего воспитания подавляли

эгоистические наклонности в детстве. Человек с первых лет жизни привыкал

к тому, что личное, эмоциональное, свое на шкале ценностей несоизмеримо с

общим, принятым, рационально обязательным для всех.

Считалось, что клановые узы связывают воедино родственников на

протяжении пяти поколений. Все потомки всех ветвей клана, включая и

простолюдинов, обычно созывались по случаю важных событий: обряд

надевания шапки (инициация юноши), свадьба, траур.

Кланы, имеющие

длительную историю, высоко чтили своего основателя (цзу).

Если кто-либо из представителей боковой линии оказывался

основателем процветающего клана, то именно он со временем становился

цзу, его наследники по прямой линии образовывали основную линию (да-

цзуи), а все остальные опять-таки были вынуждены довольствоваться

статусом родни по боковой линии (сяо цзуи).

Клановое родство лежало в основе всей социальной и политической

структуры, причем крепилось оно не только связанными с жертвами предкам

ритуальным церемониалом, хотя он и имел колоссальное значение. Очень

важным для крепости клана был счет родства – фактор, идеал которого

восходит к самым ранним эпохам истории человеческого общества.

Несмотря на многие причины разложения, китайская семья остается

сплоченною и прочною. Эта прочность не опирается здесь, как в других

странах, на исключительное и приблизительно равноправный союз отца и

матери. Она основывается, прежде всего, на священном характере отеческой

власти. И если вспомнить Конфуция, можно выделить пять наиболее

значимых для жизни китайца и общества отношений: отец – сын, старший

брат – младший брат, муж – жена, друзья, и наконец, играющие

немаловажную роль, император – министры.

Глава II. Сяо как политическая и конфуцианская категория.

§ 1. Почтительность к императору.

Обладая в Китае чрезвычайною интенсивностью, религиозно-семейное

начало обнаружило здесь и вечную силу экстенсивности, захватив и

определив собою весь политический строй самого многолюдного и самого

долговечного государства в мире. С созданием централизованного

государства в 221 г. до н.э. в эпоху Цинь, сяо стало частью государственной

религии.

В «Шаньшу» сохранилось немало политических документов

начальных лет династии Чжоу, в которых указывается как следует управлять

народом. В «Шицзине» встречается много стихов, посвящаемых народу. В

«Шуцзине» и «Шицзине» говорится, что Небо рождает народ и небесный

верховный владыка является его родоначальником. Небо же избирает

добродетельных и почитающих его правителей в качестве наследников Неба,

вручает им народ и территорию Китая, чтобы он вместо Неба заботился о

народе. Если сын Неба не в состоянии выполнить эту обязанность, небесный

верховный владыка может остановить свой выбор на другом. Только получив

повеление Неба, Вэнь-ван стал называться ваном, и так как он осуществлял

политику удовлетворения потребностей народа, он пользовался

благосклонностью Неба. В начале эпохи Чжоу господствующие кланы на

примере гибели династии Ся и Шан понимали, «что небесный мандат

вручается не всегда», и что, желая надолго сохранить расположение Неба,

следует охранять народ. В «Шуцзине» У-ван говорит: «Небо видит глазами

моего народа, Небо слышит ушами моего народа».

Поскольку народные

чувства расценивались как исходящие от Неба, они являлись ядром

политического правления и указывали, оправдал ли сын Неба небесный

мандат. А если бы люди остались без управителя, то произошли бы смуты, -

вот почему Небо породило высокоразумного человека, который в состоянии

в должное время сделаться правителем.

В «Шицзин» есть напоминание, что правитель – это «отец и мать

народа», как на Небе нет двух солнц, так и на земле не может быть двух

правителей – ванов. Правителя следовало уподобить солнцу и луне,

поставить в один ряд с Небом и Землей в качестве члена Земной триады.

Идеологи и мыслителя Восточного Чжоу, восприняв

западночжоусскую философию «почитание Неба и заботы о народе», не

осмеливались прямо отрицать существование Неба, судьбы и духов. Они

отчетливо ставили все это в положение, зависимое от народа, «народ» в их

понимании иногда включал в себя и представителей господствующего

класса, но это не меняет существа дела. Огромный вклад в идеологическом

отношении был сделан основным, а духи – сопутствующим, зависимым

элементом общества.

Цзи Лиин из Суй говорил: «Народ – владыка духов. Поэтому мудрый

правитель сначала совершает все для народа, а затем уже обращает свои

умения к духам».

Ши Инь Го говорил: «Слышал я о том, что государство идет к

процветанию, если правитель слушает народ, и гибнет, если он слушает

духов. Дух – это лишь ум и прямота, а проявляются они в людях».

Луи Чжи-ци из Юй говорил: «Добрые и злые духи не являются

действительными родственниками людей. Человеческая добродетель – вот

единственная опора. Поэтому в «Чжоушу» сказано: Верховный небесный

владыка в делах не различает родни. Человеческая добродетель – вот что он

поддерживает… Если цзинь захватит Юй и будет похваляться своей

моралью, разве духи примут их жертву».

Сын Цзы-юй Суи говорил: «Жертвоприношения совершаются ради

людей. Народ – владыка духов».

Ссылаясь на авторитет древних, Ли Гоу утверждал, что дальновидно

избранная политика гуманности приводит к победе над насилием. Причем

военные грехи будут тем больше, чем значительнее сфера распространения

гуманности правителя. Если он будет гуманен по отношению не только к

своим подданным, но и к населению вражеского государства, то он станет

вернейшим средством лишить противника боеспособности и подорвать его

тыл, особенно если правитель противной стороны не соблюдает аналогичных

норм: «Если противник обедняет народ, а я обогащаю его; если противник

обременяет его, а я великодушен к нему – в таком случае население

вражеской страны устремится к нам, подобно тому, как на зов родителей

приползает на четвереньках младенец».

Иначе говоря, правитель должен стать «отцом» для населения

противной стороны и тогда, даже в случае ее военного превосходства,

гуманность и справедливость правителя могут стать решающим фактором в

победе над врагом: «Хотя крепость противника непреступна, кто станет ее

оборонять? Хотя у него броня крепка, а оружие остро, кто возьмет его в

руки? Такова армия, о которой говорится, что она покоряет, нестараясь».

Сунь-цзы писал: «Если будешь смотреть на солдат как на детей,

сможешь даже отправиться с ними в пропасть; если будешь смотреть на

солдат как на любимых детей, сможешь идти с ними хоть на смерть».

Развивая эту мысль Ли Гоу пишет, что, подобно тому, как правитель обязан

относиться к подданным, как к собственным детям, полководец должен быть

отцом для своих солдат. Иначе говоря, принцип, распространяющий понятие

семейной этики на взаимоотношения в государстве, Ли Гоу вслед за «Сунь-

Цзы» привносит в сферу военных».

Вот еще пример подобного характера:

«Когда народ, видя, что государь так бережет его жизнь, так скорбит о его

смерти, он предстанет вместе со своим государем перед опасностью, воины

будут считать наступление и смерть славой, а отступление и жизнь –

позором».

У даосов же была своя точка зрения на то, каким должен быть

правитель государства. Вот одни из примеров, взятый из книги «Дао дэ

цзин»: «Если не превозносить таланты, среди людей не будет соперничества.

Если не ценить редкие вещи, люди не станут красть. Если люди не видят

того, что возбуждает желание, их сердца не волнуются. Поэтому, когда

правит мудрец, он опорожняет их сердца – и наполняет желудки, ослабляет

их волю – и укрепляет кости. Он постоянно стремится к тому, чтобы у