Деркач А.А. Политическая психология
Подождите немного. Документ загружается.
резких перемен, особенно колебательного характера: они лишь отразят средне-
и долгосрочные последствия таких перемен, причем каждая в своей сфере.
Поэтому необходимо дополнение указанных подходов другими, которые были
бы способны адекватно описывать изменчивость текущего состояния политики
и психологии, возможность колебательных движений здесь и выявлять реально
действующие и потенциально возможные причинно-следственные связи на
стыке психологии и внепсихологических явлений и процессов, существенных
для перипетий политической жизни.
Несколько групп вопросов имеют особо важное теоретическое и
методологическое значение. Это, во-первых, практический учет в ППА
диалектики материального и духовного, объективного и субъективного; во-
вторых, выявление политически значимых динамических взаимосвязей
идеологии, мировоззрения и общественной психологии; в-третьих, определение
историко-психологической наследственности социума, в частности духовных и
политических последствий взаимосвязей исторических способов
существования социума с его социальными, политическими, нравственными
структурами; в-четвертых, выяснение взаимосвязи массового сознания,
общественного мнения и политического поведения в реальных процессах и
ситуациях. Все перечисленные проблемы предельно актуальны и для
современной России.
Для всех же без исключения случаев сложных ситуаций, оказывающих
неоднозначное, разноплановое воздействие на субъекта и объективно
требующих от него достаточно сложного поведения, в изначальную формулу
должно быть поставлено специфическое качественное понятие «личность
субъекта». Оно означает, что:
– субъект воспринимает воздействия на него извне не механически, а
отфильтровывая для себя определенную их часть, придавая различным
воздействиям разные смысл и значение; причем такая фильтрация
осуществляется субъектом как осознанно, намеренно, так и неосознанно;
– столь же неоднозначна и реакция субъекта даже на одно и то же,
одинаковым образом интерпретированное этим субъектом внешнее
воздействие: у субъекта всегда имеется некоторый выбор ответных действий, а
главное, собственная воля, которая позволяет ему осуществлять этот выбор, в
том числе вопреки всем и всяческим обстоятельствам и даже сознательно во
вред себе;
– помимо перечисленных факторов, в восприятии субъектом внешних
воздействий, в формировании его ответной реакции (или поведения) на них
сказываются и специфические особенности данного субъекта (его знания,
умения, физическое и психологическое здоровье, эмоциональное состояние и
пр.), а также его биологическая и социальная наследственность.
Все это позволяет признать в качестве одной из закономерностей
политической жизни тот факт, что любые объективные воздействия на социум
(совокупность субъектов, как индивидов, так и ССС), откуда бы они ни
исходили и в чем бы ни заключались, неизменно вызывают со стороны этого
социума не какую-то определенную реакцию, а спектр реакций, диапазон и
глубина которого зависят от численности данного социума, сложности его
социальной стратификации и от набора основных представленных в нем типов
личности и сложных социальных субъектов.
На уровне реальной жизни действуют две ранее отмеченные формы
объективного процесса, одна из которых – целеполагающая деятельность
самого человека. Эта деятельность, однако, обладает собственной внутренней
сложностью, поскольку включает не только совокупность индивидуальных
поступков людей, но и сложное взаимопереплетение всех видов и форм
общественных отношений как по горизонтали (между модальными и
однопорядковыми формами общественной организации), так и по вертикали, от
высшего к низшему и наоборот. Причем для каждого из отдельно взятых
субъектов (и для человека, и для любого ССС) его собственное поведение
выступает как чисто субъективный фактор, но поведение всех других – как
безусловно объективные факторы.
Эта внутренняя сложность человеческой деятельности как одной из форм
объективного процесса дает основания выделить внутри данной формы три
качественно различных уровня, на каждом из которых диалектика
объективного и субъективного проявляется по-своему, специфически.
Первый уровень – это диалектика природного и общественного,
понимаемая как взаимоотношение и взаимообусловленность естественного
природного мира и человека как части этого мира. Сюда относятся, с одной
стороны, космическая, физическая, химическая, экологическая, географическая,
климатическая и т. д. обусловленность деятельности и самого существования
человека, а с другой – его биологическая природа. Познание явлений и
процессов этого уровня диалектических взаимодействий осуществляется всем
комплексом естественных и биологических наук.
Второй уровень – диалектика отношений между материальным миром,
созданным самим человеком в процессе его исторического развития, и
формами социально организованной деятельности человека в этом
«искусственном» мире. Необходимость и правомерность выделения второго
уровня обусловлена тем, что создаваемая человеком искусственная среда
обитания («вторая природа») всегда представлена одновременно:
а) в виде специфических материальных объектов (производительные
силы, инфраструктура, материальные носители культуры и т. п.), живущих по
законам не только естественного, но и социального мира;
б) в неотделимом от этих объектов исторически сложившемся способе их
использования (например, станок перестает быть просто физической массой и
начинает выполнять свои специфические функции только при наличии
человека, умеющего этим станком пользоваться и нуждающегося в том, что
может быть на нем произведено).
Практическое значение данного уровня диалектических взаимосвязей
особенно очевидно в современной России, где ныне, в условиях исторической
социальной трансформации, повисли в воздухе многие прежние материальные
объекты и социальные умения, не находящие себе применения; и в то же время
ощущается острый дефицит других – рыночных инфраструктур, умения власти
и населения жить в условиях рынка и т. д.
Наконец, третий уровень – это диалектика индивидуального и
общественного, включающая в себя как отношения между индивидом и
обществом в целом, так и между более простыми и более сложными формами
социальной организации. Второй и третий уровни диалектических
взаимосвязей описываются всем комплексом наук об обществе и человеке.
Таким образом, объективное воздействие на любого субъекта (общество,
социальную группу, общественный институт, личность) включает в себя все
перечисленное. Конкретное состояние всех в совокупности условий жизни и
деятельности людей в определенный момент или период образует объективные
условия существования (деятельности) социума. Однако воздействие этих
условий на пути от объективного мира к конкретному субъекту проходит через
три специфических фильтра.
Первым являются субъективные условия существования (деятельности)
данного человека, группы, ССС, общества. Любой субъект соприкасается в
своей жизнедеятельности не со всем окружающим его физическим и
социальным миром, а только с какой-то его частью, пусть даже и очень
большой. Соответственно, и непосредственно значимыми для него оказываются
события и процессы не в мире в целом, а прежде всего в этой, непосредственно
связанной с ним части мира.
Однако и субъективные условия существования (деятельности) не влияют
на субъекта напрямую: действуют еще механизмы и закономерности
восприятия. Часть таких механизмов имеет технический характер: в
современном сложном мире, где даже угроза мировой ракетно-ядерной войны
может входить в число субъективных условий жизни отдельно взятого
человека, огромная роль принадлежит всевозможным системам сбора,
обработки, передачи информации. А между тем очень многое в политической
жизни зависит именно от своевременности, полноты, достоверности
информации, равно как и от возможностей манипулировать ее количеством,
качеством, содержанием.
Но существуют и действуют также механизмы и закономерности
социального восприятия, подробно описанные в психологической и
политологической литературе. Социальное восприятие связано с теми
искажениями информации и ее выборочным отбором, которые отличают
функционирование любых бюрократических структур, политических партий,
правительственных и общественных институтов и т. д. Необходимо
подчеркнуть, что все это – не результат чьей-то расхлябанности,
злонамеренности, человеческих несовершенств и т. п., а очевидные
закономерности устройства и функционирования различных форм и типов
социальной организации, иначе подобные явления не повторялись бы с такой
точностью во все времена, в самых разных странах, культурах и
обстоятельствах.
И наконец, действуют механизмы индивидуального восприятия. На
осознаваемом уровне они связаны с тем, что любой человек из потока
доступной ему информации выбирает только то, что соответствует его
интересам, кругозору, образованию. На неосознаваемом – это особенности
зрительного и слухового восприятия; теоретических абстракций или
художественных образов; знаковой или графической информации; взаимосвязи
текущего восприятия с памятью и многое другое. В реальных политических
ситуациях (например, прогнозирование поведения руководителя государства в
обстановке острого внутреннего или международного кризиса) подобные
факторы могут оказаться даже более значимыми, чем традиционно привычные
для нас экономическое, военное, иное макросоциальное прочтением
объективной ситуации.
Те объективные и субъективные условия существования (деятельности),
которые пробились через все перечисленные фильтры, возможно, исказившись
по пути до полной противоположности действительному и даже до
абсолютного отрыва от какой бы то ни было реальности, и которые вошли в
сознание субъекта, образуют когнитивную карту этого субъекта, т. е. комплекс
его фактических представлений о мире, своем положении, проблемах,
интересах, задачах, целях – обо всем. Нет необходимости подчеркивать, что
именно здесь событиям объективного мира придается большая или меньшая
значимость; что место этих событий в ряду каких-то иных может оказаться
непропорционально зауженным или расширенным; что запас знаний, которыми
реально оперирует субъект, может колебаться в широких пределах, а в его
содержании весьма причудливо и в разных пропорциях могут смешиваться
знания научные и практические, а также знания и предрассудки, заблуждения и
иллюзии; что причинно-следственные связи между явлениями реальной жизни,
устанавливаемые в сознании данного субъекта, могут не иметь ничего общего с
действительными, и т. д.; что, наконец, сознание субъекта может быть просто
больным или от рождения ущербным. Но в любом случае поведение субъекта
будет определяться структурой и содержанием когнитивной карты его
сознания, а не непосредственно субъективными и тем паче объективными
условиями его жизни и деятельности.
Но вот поведение субъекта внутренне сформировано (механизмы его
формирования описаны в психологической и социально-психологической
литературе), и субъект начинает действовать. Его вербальное или невербальное
поведение по внутренним движущим силам, целям, направлениям и
проявлениям всегда субъективно. Конечный результат любого субъективного
поведения – некие объективные последствия как для самого действующего
субъекта, так и для всех остальных. Однако на пути от сознания субъекта к
конечным объективным последствиям субъективное поведение тоже как бы
проходит через ряд последовательных «фильтров».
Самый первый из них, считая от самого субъекта, образуют врожденные
и приобретенные способности субъекта: его сообразительность, быстрота и
качество реакции, воля и целеустремленность, собранность и самодисциплина,
широта и глубина знаний, умений, социальных навыков и т. д. Естественно, как
конкретное содержание таких качеств, так и пути и способы их формирования,
закрепления, проявления весьма различны у личности и у сложного
социального субъекта. Но на этапе инициации поведения решающее значение
имеют способности субъекта и мера их соответствия тем задачам и целям, что
он ставит перед собой.
Реализация поведения началась; и здесь второй фильтр – субъективные
практические возможности данного действующего лица или ССС. Блестящий
политический стратег на посту президента может, например, задействовать в
своих целях все – внутренние и внешние – возможности государства, а также
потенциал значительной части независимых организаций, общественных сил и
движений. Но тот же самый человек, не утратив своих субъективных
способностей, а возможно, даже существенно развив их, оказавшись в отставке,
может не иметь возможности даже просто публично выступить с изложением
своей точки зрения. Ясно, что и эффект от его поведения в этих двух ситуациях
окажется просто несопоставимым.
Третий фильтр – практический потенциал тех средств и возможностей,
которые доступны данному субъекту. Посредственный политик,
располагающий хорошо отлаженной партийной и/или государственной
машиной, иной организацией, может добиться куда более внушительных
результатов, чем гениальный стратег, такой машины не имеющий или
вынужденный иметь дело с неотлаженным, недисциплинированным,
некомпетентным механизмом своей власти. Можно безукоризненно
ориентироваться в достижениях какой-либо науки, знать до тонкостей все ее
нюансы, но сама наука может еще по уровню своего развития быть неготовой
для разрешения практических задач или не подкрепленной в техническом,
технологическом, организационном отношениях. Величайшее мастерство
пилота теряет всякий смысл, если для его машины не завезли горючее.
Для целей политико-психологического анализа существенно то, что в
результате прохождения субъективного поведения через все перечисленные
«фильтры»:
а) конечные объективные последствия и результаты такого поведения с
весьма высокой долей вероятности могут не соответствовать изначальным
намерениям, побуждениям, устремлениям, целям субъекта или даже в большей
или меньшей степени противоречить им;
б) мера такой вероятности, при прочих равных условиях, тем выше, чем
сложнее сам субъект и его внутренний мир; чем в более сложные отношения он
вступает; чем сложнее структура его целей, поведения, используемых средств;
чем больше разрыв между выдвигаемыми целями, с одной стороны, и всей
совокупностью возможностей субъекта – с другой; чем более масштабны и
продолжительны по времени все упомянутые процессы;
в) в социально-историческом масштабе времени и деятельности при
современном уровне материального и научного развития в принципе
невозможно достижение никаких декларируемых целей в точном соответствии
со всеми обстоятельствами и условиями их декларации, если потребное для
этого время превышает продолжительность активной жизни одного поколения
людей (30 лет).
По-видимому, с расширением знаний и практических возможностей
человека данные рамки также будут расширяться.
В пределах этих временных рамок ППА должен учитывать «переливы»
социальных и духовных процессов, происходящие между различными
секторами общественного сознания, и прежде всего между идеологией и
общественной психологией как формами общественного сознания, имеющими
особую значимость. Актуальность таких процессов и их научного понимания
для современной России невозможно переоценить.
В макро-ППА-исследовании существенно, какой представляется
динамическая структура общественного сознания и как эта структура
корреспондирует со структурой индивидуального сознания и психологических
механизмов поведения. Психология и политология, стоящие на позициях
позитивизма, практически не задаются вопросом о структуре и динамике
общественного сознания, концентрируясь почти исключительно на категориях
«общественное мнение», «политические представления», «идеология». Такой
подход в целом вполне достаточен для решения многих прикладных задач,
ретроспективных описаний, но обнаруживает свою недостаточность при
попытках прогнозирования идеологических и политико-идеологических
процессов.
В отечественной литературе до недавних пор существовало два подхода к
принципиальному делению общественного сознания на основные его формы.
Наибольшее число сторонников имел подход, подразделявший общественное
сознание только на идеологию и общественную психологию. Критерии такого
деления достаточно очевидны, что, по-видимому, и делало его
привлекательным для многих. Однако дальше начиналась путаница с
последующим делением на более частные формы и виды, но так и остался
непроработан-ным до конца вопрос о критериях различения «форм» и «видов»
общественного сознания; неясно, почему в число «форм» попадают
разнопорядковые величины; непонятно, в какой мере и на каких основаниях
относить к идеологии, а в какой – к общественной психологии такие формы
(виды) общественного сознания, как, например, религию или право. Между тем
для многих комплексных ППА-исследований перечисленные вопросы – не
надуманные, а самые практические.
Другой из двух указанных подходов, сформулированный более 30 лет
назад и отнюдь не считавшийся
«еретическим» или «диссидентским», но почему-то собравший гораздо
меньшее число сторонников и последователей, исходил из трехзвенного
деления общественного сознания – на идеологию, общественную психологию и
мировоззрение в качестве самостоятельной базовой формы. Этот подход
представляется нам гораздо более обоснованным и продуктивным, поскольку
лучше согласуется с распространенной в отечественной психологической науке
трехзвенной картиной структуры поведения, складывающегося под влиянием
нескольких функционально различных, не способных заменить друг друга
комплексов: внутренней природы субъекта; познания им окружающего мира;
сочетания мотивации к деятельности, ее целе-полагания и волевого импульса.
Общественная психология как форма общественного сознания при таком
подходе модальна внутренней психической и психологической природе
индивида: наличию у него определенной наследственности в этих сферах,
приобретенных свойств и качеств, инте-риоризированных продуктов
образования, информированности, общей и политической социализации и т. д.
Подобная модальность не просто кажется интеллектуально удобной – она
правомерна, и прежде всего потому, что лежащие внутри самого сознания
механизмы поведения не могут иметь принципиально разную структуру на
индивидуальном и общественном уровнях. Между этими механизмами должна
быть высокая степень подобия (что и выражается понятием «модальность»); но
кроме того, структуры общественного сознания должны следовать за
структурами сознания индивидуального, поскольку первое возникает из
последнего и воплощается в реальной жизни тоже через последнее.
Мировоззрение в структуре общественного сознания модально
познавательным компонентам индивидуального сознания – это не только некая
определенная сумма информации о внешнем мире, но и знание, т. е. системная
организация этой информации; это качество и самой информации, и ее
организации, если таковая есть; и, наконец, это также определенный набор
(сумма) или комплекс (нечто организованное внутренне) средств, методов,
подходов к исследованию внешнего мира, к добыванию новых фактов о нем и к
признанию вновь получаемой информации знанием.
Идеология как форма общественного сознания модальна сочетанию
мотивов, целей и воли в структуре психологии индивида. Главное в структуре
любой идеологии – вовсе не то, что это некая система представлений (любая
наука, равно как и псевдонаука, тоже является такой системой), и даже не то,
что эта система направлена на защиту определенных общественных интересов
и порядка (такая защита куда лучше обеспечивается в практическом плане
другими средствами). Не так существенно и то, является идеология по своему
содержанию сознанием истинным, ложным или сочетающим то и другое:
многие системы представлений подходят под любой из данных критериев, не
будучи при этом идеологиями. Определяющие признаки идеологии, на наш
взгляд, иные.
Под влиянием одного и того же внешнего раздражителя, стимула у
различных субъектов возникают разные мотивы. На базе одного и того же
общества, одного и того же анализа этого общества могут быть сделаны разные
до противоположности выводы, и сегодняшняя Россия, ее духовная и
политическая жизнь – ярчайшее тому подтверждение. Идеология формулирует
социальную мотивацию определенного типа и направленности. Отсюда она
выводит социально значимые долговременные цели и подкрепляет все это
волевым импульсом, который на социальном уровне направлен на
мобилизацию усилий, ресурсов, духовных возможностей общества на
долговременные и сверхдолговременные ориентиры его жизнедеятельности и
всегда подкреплен организационно. За любой идеологией всегда стоит некая
организация – ее носитель, хранитель и жрец. Система воззрений без такой
организации, не подкрепляемая ею, может быть чем угодно, но только не
идеологией.
Из трех основных форм общественного сознания наименее подвижна
именно идеология. Общественная психология наиболее изменчива, гибка, хотя
и в ней есть элементы и структуры, остающиеся неизменными на протяжении
десятилетий и даже веков. Но для изменений в содержании и формах
выражения идеологии нужны совокупные и глубокие, взаимно подкрепляющие
и усиливающие друг друга перемены и в объективных условиях
жизнедеятельности общества, и в сфере его мировоззрения, и в общественной
психологии. Такие изменения требуют долгой предварительной эволюции и
потому происходят не часто.
Для ППА-проектов существенны два вывода. Во-первых, любая
идеология эволюционирует не произвольно, а по собственным внутренним
законам, еще ждущим своего исследования. Главная политико-психологическая
функция идеологии как явления, по-видимому, состоит в обеспечении
психологической легитимности (т. е. готовности субъекта принять как
«законный») определенного долговременного жизненного уклада. Идеология
возникает в ответ на вопросы, которые ставит жизнь, но на которые объективно
невозможно в данный момент или период ответить, и потому в качестве ответа
предлагается некая сверхдолговременная гипотеза, высказываемая в форме
аксиомы.
Идеология начинает переживать серьезный и глубокий кризис тогда,
когда под влиянием времени и опыта зримо и несомненно меняются либо
содержание ответов на такие вопросы, либо сама их постановка и
формулировка, мера их актуальности. Именно это, а не злоупотребления и не
прегрешения, и даже не прямые преступления находящихся у политической
власти жрецов идеологии, ведет к подрыву ее собственной психологической
легитимности: достаточно вспомнить инквизицию, вовсе не подорвавшую
позиции католицизма, и, напротив, становление естественных наук, изрядно
пошатнувшее его позиции. А потому идеология не может и отмереть в
результате, например, политических преследований: они лишь укрепляют ее
авторитет в глазах реальных и потенциальных последователей данной
идеологии. Вообще, случаи «чистого» и полного отмирания какой-либо
масштабной и влиятельной идеологии в документированной истории нам
неизвестны, хотя отдельные идеологии впадали нередко в весьма глубокие и
затяжные кризисы.
Во-вторых, общество бывает готово воспринять новую идеологию не
когда угодно, но во вполне определенные периоды своей жизни, когда все
более очевидна исчерпанность прежних ответов на основополагающие вопросы
жизни, а новые ответы не отлились еще в какие-то четкие формулировки.
Однако и здесь будет принята не любая идеология, способная именно сегодня
такие формулировки предложить, а только та, которая, кроме того, будет
отвечать общественно-психологическим особенностям данного социума, и
прежде всего специфике его национального характера, этноконфессионального
и/или социоэтнического психического склада России. Иными словами,
воспринимаемая новая идеология должна быть совместимой как с текущим
психологическим состоянием общества, так и, самое главное и сложное, с его
историко-психологической наследственностью. Из чего же складывается
последняя?
Здесь необходимо вернуться к рассмотренным трем базисным способам
существования, но уже с точки зрения того, какие организационно-
политические, психологические, духовные последствия имеет каждый из них
на длительной исторической дистанции, измеряемой продолжительностью
жизни многих поколений людей.
Так, процесс подбирания не требует от его участников какой-то особой
координации усилий, и значит, развитых средств общения, прежде всего языка.
Относительно примитивный способ существования производит лишь
ограниченное количество знаний и не требует большего, а неразвитость языка и
не дает возможности накапливать дополнительные знания сверх минимально
необходимых, тем более переходить к абстрактному мышлению. Процесс
подбирания не требует и особого руководства: каждый индивид вполне
способен действовать самостоятельно. Существует и своеобразная жизненная
этика, концентрирующаяся на взаимоотношениях человека с природой и
сводящаяся к тому, что нельзя обижать природу и ее богов, вредить живому без
дела и смысла, брать больше, чем нужно человеку для выживания и т. д.
Производство вытягивает за собой иную цепочку психологических,
духовных, организационных последствий. Оно, помимо материальных
результатов труда, непременно порождает накопление не только квалификации,
умений, но и опыта, из которого со временем выкристаллизовывается знание,
вначале практическое, а потом и научное. Производство всегда предполагает
некоторое разделение труда, что вызывает необходимость его координации,
подчас достаточно сложной. Все это требует развитых средств общения, и
прежде всего языка; дает стимул к его развитию; способствует постепенной
наработке в языке таких структур и понятий, которые открывают путь к
формированию абстрактного мышления. Производство рождает
специфическую трудовую этику: уважение к труду и его результатам, к
знаниям и компетентности, к инструменту, дисциплине и самоконтролю, к
точности в словах, характеристиках, обязательствах.
Аналогичный «шлейф» есть и у отъема, насилия, однако там он иного
качества. Язык необходим для координации действий во время нападений,
акций, боевых действий – язык команд, язык диктата и подчинения.
Руководство жизненно важно в самом прямом смысле слова, а в боевой
обстановке дискутировать некогда, выполнение команд должно быть доведено
до автоматизма, в чем и заключается не только гарантия успеха «миссии», но
части и самой жизни. Более того, авторитет вожака должен быть непререкаем
также и в обычной обстановке, в противном случае обязательно найдется
желающий и способный силой завладеть его местом и долей добычи.
Следовательно, авторитет вожака должен постоянно поддерживаться самыми
жесткими средствами. Так закладываются основы того, что позднее разовьется
в политический тоталитаризм. У насилия как способа существования есть и
своя этика: культ силы, слепой групповой сплоченности, резкого деления мира
на «своих» и «чужих», круговой поруки.
В любой социально-экологической системе всегда присутствуют все три
способа существования со всем «шлейфом» их организационных,
психологических, духовных, нравственных последствий. Не только в России,
но и во всех странах, ставящих перед собой цели ускоренной модернизации и
развития, традиционные социальные и межличностные отношения, верования и
представления, ценности и психологические особенности населения
оказываются неизменно самым мощным препятствием на пути прогресса,
который отождествляется с индустриальной цивилизацией и гражданским
обществом.
Очевидно, в этих условиях любое макросоциальное, исторических
масштабов и значения реформаторское начинание, коль скоро оно рождается не
стихийно, а инициируется осознанно и целенаправленно, должно
рассматриваться не только с точки зрения политических и практических
качеств, но и как социально-историческая гипотеза, содержание,
целесообразность, пути и способы осуществления которой подлежат, помимо
прочего, и научной проверке. Реализация такой гипотезы непременно должна
сопровождаться созданием и использованием разветвленной системы обратных
связей между обществом и властью, обществом и наукой, наукой и властью,
которые позволяли бы максимально рано выявлять все издержки и минусы,
сводя совокупный ущерб от них к доступному минимуму.
Однако само по себе состояние общественного сознания еще не
предопределяет ни склонности соответствующей части социума к участию в
политике; ни того, в какое политическое поведение выльется это участие, если
оно будет иметь место; ни, тем более, потенциальной результативности такого
поведения. Динамика общественно-психологических и политико-
психологических состояний и процессов, ведущих от некоего состояния
сознания к некоторому политическому поведению, в рамках ППА может
прослеживаться по линии «массовое сознание – общественное мнение –
политическое поведение». Причем по мере продвижения от состояния сознания
к конкретным формам поведения «включается» все большее число
психологических механизмов, для анализа и оценки последствий деятельности
которых последовательно задействуется все большее количество критериев.
Под массовым сознанием мы будем понимать все совокупное состояние
сознания социума или какой-то его части в определенный момент или
сравнительно непродолжительный период времени: все существующие в этом
сознании фактические представления, ценности, интересы, ожидания,
эмоциональные состояния без какого бы то ни было исключения. Состояние
массового сознания может определяться только применительно к
ограниченному периоду времени: заметная эволюция эмоционального
состояния уже меняет и состояние массового сознания в целом, даже если
остальные компоненты его остаются неизменными. Переменчивость
эмоциональной компоненты сознания достаточно высока даже в масштабах
общества в целом.