Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга 5 Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

Обращают на себя внимание и содержащиеся в проекте ГУ положения, определяющие

возможность (или соответственно невозможность) досрочного возврата займа (ст. 1891). Речь

идет о двух противоположных правилах, каждое из которых подлежит применению в зависимости

от того, является ли договор займа возмездным или безвозмездным.

Первое правило, допускающее досрочное исполнение заемщиком своего обязательства,

рассчитано на случаи беспроцентного займа, но выглядит это правило довольно странно: "по

беспроцентному долгу заемщик может произвести платеж и до срока, но не вправе требовать

учета процентов за время, остающееся до срока".

Оказывается, по мнению Редакционной комиссии, при досрочном погашении займа "может

возникнуть вопрос - не вправе ли заемщик ввиду того, что займодавец раньше срока получает

возможность пользоваться своим капиталом и извлекать из него выгоду, от которой он отказался в

пользу его, заемщика, произвести вычет процентов из возвращаемого капитала за все время,

остающееся до срока" <*>. Сама Редакционная комиссия отвечала на этот вопрос отрицательно,

для чего и было включено соответствующее правило в проект ГУ, хотя трудно себе представить

ситуацию, когда бы заемщик, получивший беспроцентный (т.е. безвозмездный) заем, возвращая

его досрочно, оставил бы себе часть этого займа, составляющую проценты, начисляемые

(выходит, на займодавца) за тот период, в течение которого он мог бы еще пользоваться займом,

если бы не возвратил его досрочно. Ситуация эта выглядит намеренно искусственной и уж во

всяком случае не требующей какого-либо правового регулирования.

--------------------------------

<*> Там же.

Второе правило состоит в том, что "по процентному долгу займодавец не обязан принимать

платеж до срока". Лишение заемщика по процентному займу права досрочного (без согласия

займодавца) исполнения своего обязательства объясняется в материалах Редакционной комиссии

следующим образом: "По беспроцентному займу срок исполнения обязательства имеет значение

главным образом для заемщика, но не для займодавца, так как, получая свой капитал, он

собственно получает все то, на что имеет право. Что же касается займодавца по процентному

займу, то получение одного только отданного в заем капитала, но не условленных по срок займа

или не в полном количестве процентов, нарушает его интересы самым существенным образом,

потому что не только лишает его приобретенного в силу договора займа права на проценты, но и

может причинить ему потери и расходы, связанные с приисканием нового помещения для

капитала" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Проект. С. 460.

В проекте ГУ можно обнаружить и специальное правило о порядке и сроке уплаты

процентов, действие которого рассчитано на тот случай, если в договоре займа отсутствуют

соответствующие условия. Согласно ст. 1895 проекта за отсутствием соглашения о сроке уплаты

процентов они уплачиваются ежегодно по истечении каждого года, при займах же на срок менее

года - одновременно с платежом капитала.

Особым образом регулировалась ответственность торговцев, выступающих совместно в

роли заемщика по договору займа. Речь идет о норме, согласно которой торговцы, занявшие

деньги совместно, отвечают перед займодавцем как совокупные должники (ст. 1896 проекта ГУ).

Смысл этой нормы, видимо, состоит в том, чтобы в императивном порядке установить солидарную

ответственность торговцев, которые совместно берут деньги взаем, и тем самым исключить

действие аналогичного по содержанию общего положения о совокупных (солидарных)

обязательствах, сформулированного в форме диспозитивной нормы: "...если двое или несколько

лиц приняли на себя обязательство по договору, относящемуся к торговле или имеющему своим

предметом их общую собственность, то они подлежат совокупной ответственности, разве бы в

договоре было постановлено иначе" (ст. 1707) <*>.

--------------------------------

<*> Там же. С. 288.

Правда, в комментарии Редакционной комиссии говорится несколько о другом, а именно:

"Действие этого правила (о совокупной ответственности по обязательствам, возникшим из

торгового промысла. - В.В.) должно быть распространено... и на заемные обязательства; но так как

доказать, что данное заемное обязательство возникло из торгового промысла, иногда бывает

трудно, то к признакам обязательства, по коему содолжники обязаны нести совокупную

ответственность, следует отнести выдачу его торговцами, т.е. такими лицами, которые

занимаются торговлей, как профессией..." <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Проект. С. 468.

Остается констатировать, что приведенный комментарий Редакционной комиссии не

соответствует содержанию комментируемой нормы.

Безденежность и иные основания недействительности займа

В связи с реальным характером договора займа и односторонним характером вытекающего

из него обязательства специфическим основанием недействительности (ничтожности) займа

признавалась его безденежность. Понятие безденежности займа трактовалось довольно широко и

охватывало не только те элементарные случаи, когда заемное письмо выдавалось займодавцу

заемщиком, не получившим от кредитора якобы занятую денежную сумму (либо соответствующее

количество заменимых вещей), но и любые иные ситуации, когда выдача заемного письма не

основывалась на каком-либо долговом обязательстве заемщика перед займодавцем.

По этому поводу Д.И. Мейер писал: "Но если займа не было произведено на деле, не было и

другого обязательства, которое соответствовало бы займу, то заемное письмо считается

безденежным и обязательство должника, основывающееся на нем, признается ничтожным" <*>.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 606.

Более определенно о сфере применения законоположений о безденежности займа

высказался К.П. Победоносцев, который указывал: "Итак, безденежностью должно признавать

доказанное отсутствие всякого зачета, всякого долгового отношения между сторонами, когда акт

вовсе не содержит в себе действительной ценности. Но как не требуется непременно, чтобы при

заключении займа денежная сумма была передаваема наличностью от кредитора должнику, то из

сего явствует, как трудно бывает доказать безденежность заемного письма". Тем более что споры

о безденежности крепостных заемных писем законодательством не допускались. "Итак, в смысле

закона, - продолжал свою мысль К.П. Победоносцев, - пределы спора о безденежности заемного

акта стеснены значительно: необходимо доказать, что по воле и намерению сторон выдача

заемного письма не соединялась ни с каким зачетом образовавшейся до того ценности, ни с каким

действительным долгом. Случаи этого рода могут быть, напр., когда заемное письмо составлено

между сторонами не ради долга, а ради обеспечения других соглашений, с тем чтобы ценность его

служила вместо неустойки, или страховой премии. В таком случае ценность акта оказывается

мнимою, недолговою, и не имеет значения перед законом" <*>.

--------------------------------

<*> Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 337 - 338.

Против такой широкой трактовки категории безденежности займа (а вернее сказать, самого

понятия займа) выступал Г.Ф. Шершеневич, который подчеркивал, что "там, где закон не опасается

злого умысла со стороны должника, он оставляет теоретическую точку зрения и допускает

действительность и возможность займа, основанного на пользовании трудом или услугами

кредитора, на передаче товаров и изделий или вообще на поступлении какой-либо ценности от

кредитора к должнику... Может быть, с точки зрения экономической подобный взгляд и верен, но в

юридических понятиях он способен произвести полное смешение, потому что понятие о займе

охватит собою все другие договоры: куплю-продажу, личный или имущественный наем,

доверенность, комиссию и пр. Следуя по намеченному законом пути, практика наша дошла до

заключения, что заемное обязательство, данное вследствие дара, т.е. выражающее собою

обязательство дарителя передать подаренную, но при самом совершении дара не переданную

сумму, не может быть признано безденежным... Таким образом, оказывается возможным заем, т.е.

обязанность возвратить то, что никогда не было получено" <*>.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 483 - 484.

Особое внимание обращалось российскими правоведами на случаи, когда безденежные

заемные письма выдавались неплатежеспособными должниками в преддверии банкротства.

Видимо, подобные ситуации имели в ту пору широкое распространение. Вот как об этом пишет

Д.И. Мейер: "Наконец, считаются недействительными заемные письма, выданные

несостоятельным должником подложно, в ущерб верителям, для возвращения ему имущества,

которое должно бы идти на удовлетворение кредиторов. В действительности операция эта

обрабатывается так: лицо видит, что дела его идут плохо; ему хочется обмануть кредиторов, не

заплатить им долги не только из всего своего имущества, но и из того, которое он объявит при

несостоятельности; и вот он безденежно выдает заемные письма своим приятелям с тем, чтобы

они с получением по таким заемным письмам удовлетворения из конкурсной массы возвратили

ему полученное - все или за вычетом некоторой части в собственную пользу". В подобных случаях

"заемные письма выдаются безденежно, следовательно, они ничтожны уже по своей

безденежности" <*>.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 608.

К.П. Победоносцев акцентирует внимание на законодательной оценке подобных действий

должника: "Закон указывает на другой случай безденежности, соединенный с подлогом, т.е. со

злостным намерением сторон обмануть третье лицо, в договоре не участвовавшее. Этот случай

может быть при несостоятельности, когда неоплатный должник, желая присвоить себе часть

массы имущества, составляющей достояние кредиторов, соглашается с посторонним лицом -

выдать ему безденежно, т.е. подложно, земельные акты дутые, с тем чтобы они могли быть

представлены в конкурсе наравне с актами подлинных кредиторов. Так образуется мнимая и

притом лживая ценность, которую закон отвергает. Такой лживый займодавец не только лишается

права на удовлетворение из массы, но подвергается еще ответственности по законам

уголовным..." <*>.

--------------------------------

<*> Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 338.

Опровержение заемных писем несостоятельного должника обеспечивалось (пусть и с

использованием положений о безденежном займе) благодаря специальному конкурсному

законодательству. Во многих же других случаях признанию займа недействительным по

безденежности препятствовало действовавшее тогда правило о недопустимости спора о

безденежности займа, оформленного крепостным заемным письмом. Кстати сказать, российские

правоведы пытались устранить данное препятствие при подготовке проекта Гражданского

уложения, который, как отмечалось ранее, не придавал особого значения крепостному заемному

письму, не имевшему никаких преимуществ перед любой иной письменной формой договора

займа.

Содержавшаяся в проекте ГУ норма о недействительности займа по безденежности

выглядела следующим образом: "Заемщик вправе доказывать безденежность займа, то есть что

деньги не переданы или переданы в меньшем количестве против показанного в акте займа" (ст.

1897). В материалах Редакционной комиссии подчеркивается, что в проект не были включены

какие-либо положения о доказательственной силе различных заемных актов по той причине, что

"вопрос этот должен подлежать общим правилам о силе письменных доказательств. Возможное

несоответствие содержания заемного акта в момент его написания с действительностью и

подтвержденное опытом предположение, что это несоответствие может иногда продолжаться и

существовать как при вручении акта противной стороне, так и при предъявлении его ко взысканию,

побуждает... к принятию мер, которые ограждали бы лиц, выдавших безденежные заемные акты..."

<*>.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Проект. С. 463.

Интересно отметить, что в первой редакции проекта ГУ приведенная статья включала в себя

норму, не допускающую спора о безденежности заемного акта, удостоверенного нотариусом, но

при последующих обсуждениях проекта данная норма была исключена <*>.

--------------------------------

<*> См.: Там же.

Проект ГУ так и не стал действующим законом, а действовавшее правило о недопустимости

спора о безденежности крепостного заемного письма не исключало возможности признания

договора займа недействительным по иным основаниям (помимо безденежности). Об этом хорошо

сказано у Д.И. Мейера: "Припомним, что спор о безденежности крепостного заемного письма не

допускается; следовательно, стоило бы только для прикрытия лихоимственных изворотов или к

ущербу кредиторов выдать крепостное заемное письмо, и цель была бы достигнута. Но при

существовании особого закона о недействительности заемных писем, выданных для прикрытия

взяточничества или в ущерб кредиторам, цель еще не будет достигнута выдачей крепостного

заемного письма. Если спор о его безденежности не допускается, то можно опорочить заемное

письмо по другому основанию: по прикрытии им взяточничества, по выдаче в ущерб кредиторам, -

результат в гражданском отношении будет один и тот же: заемное письмо будет признано не

подлежащим удовлетворению, ничтожным" <*>.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 608.

Законодательство, действовавшее в ту пору, особым образом относилось к займам, которые

делались лицами, участвовавшими в азартных играх. В частности, закон не признавал правового

значения займа, когда он заключался по игре и для игры с ведома о том кредитора. Под займом по

игре понимался долг проигравшего, оформленный заемным письмом. По закону уплата такого

долга составляла дело чести проигравшего, а отсутствие ее правового обеспечения восполнялось

нравственной защитой. Заем по игре признавался недействительным, во всяком случае, в том

числе и тогда, когда обе стороны были согласны на установление заемного обязательства.

Считалось, что заем для игры имел место тогда, когда проигравший занимал денежную

сумму у третьего лица в целях платежа проигрыша выигравшему игроку. Заем для игры

признавался недействительным только в том случае, если займодавцу (третьему лицу) было

известно об этих целях заемщика. Если же заемщик, получая от займодавца денежную сумму, не

сообщал ему о своих целях, о которых займодавцу не могло быть известно также из других

источников, заемное обязательство сохраняло свою силу.

Следует отметить, что российские правоведы неоднозначно и по-разному подходили к

законоположениям о недействительности займа по игре и займа для игры. Например, Г.Ф.

Шершеневич полагал, что в этом случае "закон преследует мотив, по которому заключается заем,

признавая безнравственность и вредность для частного хозяйства таких договоров" <*>, в то же

время он подчеркивал, что "закон говорит только о долгах по игре и для игры, а не о самой игре, и

потому расплата по игре сохраняет полную юридическую силу, так что не может быть и речи о

требовании назад уплаченного после игры проигрыша. Если произошел платеж по долговому

обязательству, основанному на игре, то для уплатившего не закрывается возможность требовать

обратно уплаченного, так как исполнение по недействительному обязательству не может иметь

силы, а так называемых натуральных обязательств, которые охраняются не иском, а возражением,

наше законодательство не знает" <**>.

--------------------------------

<*> Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 484.

<**> Там же. С. 485.

Д.И. Мейер указывал, что "нравственное чувство порядочного человека запрещает

основывать долговые претензии на игре - самом праздном и дешевом способе приобретения

имущественных средств, осуждает расчеты на средства играющего, когда в наличности у него их

нет. И вот по всем этим соображениям законодательство отказывает в охранении долговым

обязательствам, возникшим по игре. Другое дело, что в действительности эти обязательства

исполняются, и исполняются, быть может, добросовестнее, чем другие обязательства, именно

потому, что законодательство отказывает им в охранении, следовательно, исполнение их

составляет дело совести и чести... Но, естественно, законодательство не разделяет такого взгляда

и остается при своем отказе в охранении долговым обязательствам, возникшим по игре" <*>.

--------------------------------

<*> Мейер Д.И. Указ. соч. С. 607.

Наиболее категоричным образом выразил свое отношение к законоположениям о

недействительности займа, оформляющего игорный долг, К.П. Победоносцев, который пришел к

следующему выводу: "Этот закон принадлежит к числу мертвых или непрактических

постановлений. Пользы от него не может быть и нравственной, ибо никого не в силах удержать ни

от игры, ни от сделки по игре; доказать происхождение долга от игры крайне затруднительно, и

потому закон приносит только вред, указывая недобросовестным должникам способ уклоняться от

взыскания и тянуть дело. Притом не всякая игра признается незаконною и безнравственною: сам

закон допускает дозволенные игры, следовательно, не имеет повода отвергать и ценность, из

такой игры образовавшуюся" <*>.

--------------------------------

<*> Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 338.

Тем не менее при подготовке проекта Гражданского уложения возобладала тенденция к

ужесточению правового регулирования долговых обязательств, возникших из игры. В проект ГУ

была включена норма, согласно которой из игры и пари не возникает обязательств, пользующихся

судебной защитой. Долг, происшедший по игре или пари, хотя бы облеченный в форму долгового

акта, не подлежит ни взысканию, ни зачету (ст. 2539). В соответствии с другой нормой

добровольно уплаченный проигрыш по игре или пари может быть требуем обратно в том лишь

случае, если выигравшая сторона действовала недобросовестно (ст. 2542).

Как видно из материалов Редакционной комиссии, последняя провела глубокий

сравнительно-правовой анализ этого вопроса и пришла к следующим выводам. Для того чтобы

требование, возникающее из договора (в данном случае речь идет о договоре из игры),

пользовалось защитой закона, необходимо, чтобы договор удовлетворял существенные

потребности не только тех лиц, которые вступают в соглашение между собой, а тем более не

одного из них в ущерб другому, но и потребности общества или государства; "необходимо, чтобы

договор делал возможным достижение общеполезных целей, а не вызывался желанием

удовлетворить личной прихоти, капризу. Вот почему покровительством закона обыкновенно

пользуются лишь те договоры, которые отвечают требованиям народного благосостояния" <*>.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Проект. С. 1165.

Далее Комиссия отмечает, что "в практической жизни нередко высказывается мнение, будто

правило о ничтожности возникающих из игры требований оказывает деморализирующее влияние,

поощряя игроков не платить своих проигрышей". "Против этого следует заметить, - указывается в

ее материалах, - что долги по игре, принадлежащие к числу так называемых долгов чести,

охраняются общественным мнением, обычаем, наконец, теми дисциплинарными мерами, которые

практикуются в общественных собраниях против неисправных плательщиков... Игра на деньги

может иметь лишь развращающее влияние, которое значительно возросло бы, если бы суд принял

под свою защиту возникающие из таких игр требования, хотя бы игры эти велись добросовестно и

не были запрещены правительством. Но не следует забывать, что при игре на деньги происходят

сплошь и рядом весьма неблаговидные проделки, шулерство, вовлечение в азарт... Возникшие

при таких условиях обязательства, хотя облеченные в форму долговых актов, не могут и не

должны пользоваться защитой закона, так как это было бы противно добрым нравам и

деморализовало бы общество". Поэтому Комиссия не сочла возможным "обременять суды

разбирательством споров по удовлетворению требований" <*>, возникающих из игр.

--------------------------------

<*> Гражданское уложение. Проект. С. 1166.

2. Договор займа по советскому гражданскому праву

Правовое регулирование договора займа

В советское время развитие правового регулирования договора займа прошло четыре

различных этапа, три из которых можно "привязать" к трем проводившимся кодификациям

гражданского законодательства.

Первый этап правового регулирования отношений займа наступил с момента принятия и

введения в действие (с 1 января 1923 г.) первого Гражданского кодекса РСФСР 1922 г. (далее - ГК

1922 г.). ГК 1922 г. посвятил договору займа отдельную главу (гл. VI "Заем", ст. ст. 208 - 219),

расположенную в тексте Кодекса после соответствующих глав о договорах имущественного найма,

купли-продажи и мены и перед главой о договоре подряда.

Договор займа рассматривался в качестве самостоятельного гражданско-правового

договора, по которому одна сторона (займодавец) передает в собственность другой стороне

(заемщику) деньги или определенные родовыми признаками вещи, а заемщик обязуется

возвратить займодавцу полученную сумму денег или равное взятому взаймы количество вещей

того же рода и качества с процентами или без процентов (ст. 208 ГК 1922 г.) <*>.

--------------------------------

<*> Гражданский кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями на 1 июля 1950 г. и с

приложением постатейно-систематизированных материалов / Министерство юстиции РСФСР. М.,

1950. С. 91.

Из приведенного определения договора займа видно, что он конструировался как договор

реальный, который вступает в силу в момент передачи займодавцем заемщику соответствующей

денежной суммы или количества вещей, определяемых родовыми признаками (т.е. заменимых).

Реальным характером договора займа предопределялся односторонний характер вытекающего из

него обязательства: обязанности (по возврату займа и в соответствующих случаях уплате

процентов) возлагались только на заемщика, а у займодавца имелось лишь право требовать от

заемщика исполнения указанных обязанностей. Договор займа мог быть как возмездным, так и

безвозмездным в зависимости от наличия или отсутствия в договоре условия о процентах,

подлежащих уплате заемщиком.

В целом нормы, направленные на правовое регулирование договора займа, весьма сильно

напоминали соответствующие положения о займе, содержавшиеся в дореволюционном проекте

Гражданского уложения, за исключением лишь отдельных правил, имевших определенные

отличия непринципиального характера.

По сфере своего применения нормы ГК 1922 г. охватывали все соответствующие

правоотношения с участием как граждан, так и организаций, в том числе и те отношения, по

которым в роли займодавца или заемщика выступал государственный банк. Более того, так же как

и в проекте ГУ, в ГК 1922 г. имелась норма, согласно которой стороны могли облечь в форму

заемного обязательства всякий долг, возникающий из купли-продажи, найма имущества или

другого основания; в таком случае подлежали применению правила о займе (ст. 209). Речь идет по

сути о возможности новации любого долгового обязательства, из какого бы договора оно ни

возникло, в заемное обязательство.

Так же как и в проекте Гражданского уложения, в ГК 1922 г. положительным образом

решался вопрос о возможности заключения предварительного договора займа, с тем лишь

уточнением, что ГК 1922 г. прямо говорит о "предварительном договоре о заключении в будущем

займа", в принципе устраняя необходимость какого-либо толкования этого договора в том смысле,

что он никак не может быть признан консенсуальной моделью самого договора займа, как это

сделано в материалах Редакционной комиссии, подготовившей дореволюционный проект ГУ.

В положительном же смысле норма о предварительном договоре, содержащаяся в ГК 1922

г., определяет, что такой договор должен быть совершен в письменной форме, независимо от

суммы займа (ст. 218). Другое правило, касающееся предварительного договора о заключении в

будущем договора займа, состоит в том, что лицо, обязавшееся по предварительному договору

дать другому взаймы, может требовать расторжения предварительного договора, если

впоследствии имущественное положение контрагента значительно ухудшится, в частности, если

он будет признан несостоятельным или приостановит платежи (ст. 219). И здесь мы обнаруживаем

значительное, если не сказать определяющее, влияние проекта ГУ.

Что касается формы самого договора займа, то на этот счет в ГК 1922 г. имелось положение,

в соответствии с которым договор займа на сумму свыше 50 рублей должен быть совершен в

письменной форме. Несоблюдение данного требования влекло то последствие, что стороны

лишались права в случае спора ссылаться в подтверждение заключения договора займа на

свидетельские показания, но сохраняли право приводить письменные доказательства (ст. 211).

Как отмечалось, ГК 1922 г. допускалась возможность заключения как возмездного, так и

безвозмездного договора займа. Особенность правового регулирования, предлагаемого ГК 1922 г.

(ст. 212), состояла лишь в том, что в отношении любого договора займа (без их дифференциации

на обычные и торговые) вводилась единая презумпция безвозмездности займа, о чем

свидетельствует норма, в соответствии с которой займодавец может требовать проценты по займу

лишь тогда, когда они назначены в договоре.

Так же как и в проекте ГУ, в ГК 1922 г. имелось положение о том, что проценты подлежат

начислению только на капитальную сумму долга, а начисление процентов на проценты (сложные

проценты) воспрещается. Правда, действие данного запрета не распространялось на сделки,

совершаемые законно существующими кредитными установлениями (ст. 213). На тот случай, если

в возмездном договоре займа стороны не определили порядок уплаты процентов,

предусматривалось, что проценты выплачиваются ежемесячно.

Аналогично проекту ГУ, ГК 1922 г. наделял заемщика по договору беспроцентного займа

правом досрочного исполнения обязательства; в подобных случаях займодавец обязывался

принимать платеж, произведенный заемщиком до наступления предусмотренного договором срока

(ст. 215). Что же касается возмездного договора займа, то по общему правилу займодавец мог

отказаться от принятия досрочного платежа заемщика, однако по договору займа,

предусматривающему размер процентов свыше 6% годовых, наделялся правом досрочно

освободиться от обязательства путем возврата полученной суммы при условии предупреждения

займодавца за три месяца или уплаты последнему процентов за месяц вперед (ст. 216 ГК 1922 г.).

Весьма похожи на соответствующие положения проекта ГУ и правила ГК 1922 г. о

недействительности займа по безденежности: в соответствии со ст. 217 ГК 1922 г. заемщик вправе

оспаривать действительность договора займа полностью или в части по его безденежности

(безвалютности), доказывая, что деньги, вещи или их имущественный эквивалент (в случае

новации долгового обязательства) в действительности или совсем не были им получены от

займодавца, или получены в количестве меньшем, чем показано в договоре. В тех случаях, когда

договор займа должен быть совершен в письменной форме, оспаривание его по безденежности не

допускалось, за исключением случаев уголовно-наказуемых деяний.

Начало второму этапу развития правового регулирования договора займа положила так

называемая кредитная реформа, проведенная в 1930 - 1931 гг. Законодательством о кредитной

реформе, включавшем в себя ряд постановлений СНК СССР <*>, был введен запрет для

социалистических организаций вступать друг с другом в заемные отношения. При этом

законодательство исходило из несовместимости взаимного кредитования предприятий и

организаций с хозрасчетными принципами социалистического хозяйствования. Эта мысль

законодателя объяснялась в юридической литературе по-разному. Например, О.С. Иоффе по

этому поводу писал: "Одно из основных назначений хозрасчета состоит в обеспечении контроля

рублем за деятельностью предприятий: чем хуже предприятие работает, чем чаще срывает

выполнение плана, тем большую потребность в деньгах оно испытывает. Но, удовлетворив свою

потребность за счет кредитов, полученных от других организаций, можно было бы избежать

выявления недостатков в работе контролирующими органами. Чтобы этого не случилось,

одновременно с мероприятиями, проведенными в начале 30-х годов с целью укрепления

хозрасчета, было запрещено взаимное кредитование социалистических организаций. Поскольку,

однако, потребность в кредитах не исключается и при самых высоких экономических показателях,

законодательство о кредитной реформе вместо отмененного им взаимного кредитования ввело

прямое банковское кредитование социалистических организаций" <**>.

--------------------------------

<*> СЗ СССР. 1930. N 8. Ст. 98; 1931. N 4. Ст. 52, N 18. Ст. 166.

<**> Иоффе О.С. Обязательственное право. М., 1975. С. 647 - 648.

Представляется, однако, что гораздо ближе к истине те авторы, которые объясняли замену

так называемого коммерческого кредитования одной организации другой прямым банковским

кредитованием, осуществленную в ходе кредитной реформы, не заботой о развитии хозрасчета, а

необходимостью обеспечения развернутого полного планирования народного хозяйства <*>.

--------------------------------

<*> См., например: Научно-практический комментарий к Основам гражданского

законодательства Союза ССР и союзных республик / Под ред. проф. С.Н. Братуся и проф. Е.А.

Флейшиц. М., 1962. С. 316 (автор соответствующего раздела - С.В. Поленина).

Для договора займа кредитная реформа имела то последствие, что значительно сузила

сферу его действия. И дело здесь не только в том, что данным договором более не охватывались

отношения коммерческого кредита, которые ранее возникали между юридическими лицами (так

называемыми социалистическими организациями), но в силу запрета должны были исчезнуть из

имущественного оборота. Наряду с угасающими отношениями займа (результат кредитной

реформы) стали развиваться отношения банковского кредитования, которые оказались довольно

удобным объектом централизованного планирования, что предопределило необходимость их

регулирования самостоятельным договором, который имел бы такой же плановый характер.

В итоге нормы о договоре займа, содержавшиеся в ГК 1922 г., сохранили свое значение (за

редкими исключениями) лишь для регулирования заемных обязательств, возникающих между

гражданами. Что касается отношений, связанных с банковским кредитованием как организаций,

так и граждан, то они были выведены из-под действия указанных норм о договоре займа и

регулировались отдельными нормативными правовыми актами: постановлениями правительства,

банковскими инструкциями и правилами.

Третий этап развития правового регулирования договора займа связан со второй

кодификацией гражданского законодательства, имевшей место в начале 60-х гг. XX в. Результатом

указанной кодификации явилось принятие Основ гражданского законодательства Союза ССР и

союзных республик <*> (далее - Основы гражданского законодательства 1961 г., Основы 1961 г.) и

Гражданского кодекса РСФСР <**> (далее - ГК 1964 г.).

--------------------------------

<*> См.: Закон СССР "Об утверждении Основ гражданского законодательства Союза ССР и

союзных республик" от 8 декабря 1961 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1961. N 50. Ст.

525.

<**> Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. N 24. Ст. 406.

В Основах гражданского законодательства 1961 г. отсутствуют какие-либо нормы о договоре

займа, поскольку в силу Конституции СССР и в соответствии с самими Основами (ст. 3)

регулирование указанных отношений не было отнесено к ведению Союза ССР и, стало быть,

входило в компетенцию союзных республик. Вместе с тем в Основы гражданского

законодательства 1961 г. была включена гл. 11 "Расчетные и кредитные отношения", в состав

которой входили в том числе статьи, содержавшие правила о банковском кредитовании: ст. 85

"Кредитование организаций"; ст. 86 "Банковские ссуды гражданам", ст. 87 "Вклады граждан в

кредитных учреждениях".

В ГК 1964 г. также имелась соответствующая глава (гл. 34 "Расчетные и кредитные

отношения"), включавшая в свой состав аналогичные статьи: ст. 393 "Кредитование организаций";

ст. 394 "Банковские ссуды гражданам"; ст. 395 "Вклады граждан в кредитных учреждениях", удел

которых составило повторение норм, содержащихся в ст. ст. 85 - 87 Основ гражданского

законодательства 1961 г. Дело в том, что в соответствии со ст. 3 Основ по отношениям,

регулирование которых было отнесено к ведению Союза ССР, законодательством союзных

республик могли разрешаться лишь те вопросы, которые отнесены к их ведению

законодательством Союза ССР.

В то же время регулирование отношений по договору займа входило в компетенцию союзных

республик, поэтому ГК 1964 г. включал в себя гл. 26 "Заем" (ст. ст. 269 - 274), где были

сосредоточены как общие правила о договоре займа, так и специальные правила об отдельных

его разновидностях.

Определение договора займа, содержавшееся в ГК 1964 г. (ст. 269), выглядело следующим

образом: по договору займа одна сторона (займодавец) передает другой стороне (заемщику) в

собственность или оперативное управление деньги или вещи, определенные родовыми

признаками, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму денег или равное

количество вещей того же рода и качества. В ст. 269 содержались нормы о том, что договор займа

на сумму свыше 50 руб. должен быть совершен в письменной форме, а также о том, что договор

займа считается заключенным с момента передачи денег или вещей.

Имелось в ГК 1964 г. и правило о процентах по договору займа, согласно которому взимание

процентов по договору займа допускалось только в случаях, установленных законодательством

Союза ССР, а также по заемным операциям касс общественной взаимопомощи и городских

ломбардов (ст. 270).

Предусматривалось также право заемщика оспаривать договор займа по его безденежности,

доказывая, что деньги или вещи в действительности не получены им от займодавца или получены

в меньшем количестве, чем указано в договоре. В тех случаях, когда договор займа должен был

совершаться в письменной форме, оспаривание его по безденежности с привлечением

свидетельских показаний не допускалось, за исключением случаев уголовно-наказуемых деяний

(ст. 271 ГК 1964 г.).

Остальные статьи, содержавшиеся в гл. 26 ГК 1964 г. (ст. ст. 272 - 274), включали в себя

правила об отдельных разновидностях займа: о заемных операциях банков и государственных

трудовых сберегательных касс, ломбардов, касс общественной взаимопомощи и фондов

творческих союзов.

Очевидно, что правовое регулирование договора займа, предложенное ГК 1922 г.,

существенным образом отличалось от того, которое содержалось в ГК 1964 г. Само определение

договора займа (ст. 269), сохранявшее в основном традиционные черты этого договора, допускало

передачу предмета займа: денежных средств или вещей, определяемых родовыми признаками, не

только в собственность, но и в оперативное управление заемщика. Имелись в виду, конечно же,

государственные предприятия и организации, за которыми государственное имущество

закреплялось на этом ограниченном вещном праве.

Из определения договора займа, содержавшегося в ст. 269 ГК 1964 г., следует, что

обязательство заемщика ограничено лишь возвратом займодавцу такой же суммы денег или

равного количества вещей, которые были переданы заемщику, и не включает в себя обязанность

уплаты процентов. Более того, по общему правилу взимание процентов не предусматривалось, за

исключением отдельных случаев, определенных законодательством (ст. 270). Данное

обстоятельство сделало возможным значительно сократить число норм, регулирующих договор

займа (для сравнения: ГК 1922 г. включал в себя шесть статей - ст. ст. 212 - 216, в которых

разрешались различные вопросы, связанные с уплатой процентов по займу).

В ГК 1964 г. не нашлось места норме, предоставляющей сторонам право облечь в форму

займа всякое долговое обязательство, возникшее из купли-продажи, имущественного найма или

другого основания, с распространением на эти отношения правил о займе (в ГК 1922 г. - ст. 209).

Это объяснялось в юридической литературе изменившимися экономическими условиями.

Например, в одной из работ тех лет, посвященной сравнительно-правовому анализу ГК 1922 г. и

ГК 1964 г., по этому поводу сказано следующее: "Но дело в том, что в отношениях между

социалистическими организациями, которым запрещено взаимное кредитование, замена любого

другого обязательства договором займа была бы признана противоправной, а в отношениях

между гражданами, где такая замена осуществима, она вполне может быть произведена по

правилам... о новации, ввиду чего нет необходимости вновь приводить аналогичное правило в

главе о договоре займа" <*>.

--------------------------------

<*> Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый гражданский кодекс РСФСР. Л., 1965. С. 265.

Действительно, в соответствии с ГК 1964 г. (ст. 233) новация обязательств была разрешена

социалистическим организациям только в отношении неплановых договоров: "...прекращение

обязательства между социалистическими организациями соглашением сторон, в частности

соглашением о замене другим обязательством, допускается, поскольку это не противоречит актам

планирования народного хозяйства". Если еще принять во внимание действовавший с 1930 г.

общий запрет кредитования между социалистическими организациями, то становится очевидным

отсутствие необходимости в норме о преобразовании любого долгового обязательства в договор

займа.

Бросается в глаза еще одно весьма существенное отличие ГК 1964 г. от ГК 1922 г.: в тексте

ГК 1964 г. отсутствует какое-либо упоминание о предварительном договоре займа (в ГК 1922 г. -

ст. ст. 218 - 219). Комментаторы ГК 1964 г. пытались объяснить данное обстоятельство. Например,

О.С. Иоффе указывал: "Действующий ГК такого института, как договор предварительного займа,

не знает. Заемные отношения с участием банка возникают лишь с момента выдачи ссуды, тогда

как подготовительные к ее выдаче правоотношения (например, порождаемые разрешительной

надписью руководителя учреждения банка на заявлении кредитуемой организации) являются

административными, а не гражданско-правовыми. Что же касается отношений между гражданами,

то в настоящее время придавать юридическое значение одному только обещанию предоставить

заем с возможным возложением ответственности за убытки, вызванные его неисполнением,

значило бы распространять юридическое нормирование на такие социальные явления, которые по

своей природе не выходят за чисто этические рамки" <*>.

--------------------------------

<*> Там же.

Данное объяснение причин отказа от традиционных правил, направленных на регулирование

отношений, связанных с заключением и исполнением предварительного договора займа, что

неуклонно влекло за собой обеднение имущественного оборота, на наш взгляд, не представляется

убедительным. Впрочем, и основной аргумент О.С. Иоффе, касающийся заемных отношений с

участием банков (о том, что указанные отношения возникают лишь с момента выдачи ссуды),

также вызывает серьезные сомнения (данный вопрос будет рассмотрен позже).

В то же время ошибка законодателя, необоснованно отказавшегося от классической

конструкции предварительного договора займа, рассматривалась О.С. Иоффе в качестве мотива

внесения в текст ГК 1964 г. четкого положения о реальном характере договора займа. Имеется в

виду положение, содержавшееся в ст. 269, о том, что договор займа считается заключенным в

момент передачи денег или вещей, являющихся предметом займа. По этому поводу О.С. Иоффе

писал: "Поскольку же договор предварительного займа консенсуален, т.е. считается заключенным

в момент достижения соглашения между сторонами, то ясно, что отличающийся от него договор

займа не может быть никаким иным, кроме как реальным, заключаемым в момент передачи

займодавцем заемщику денег или вещей, определенных родовыми признаками... Но с

исключением норм о предварительном займе из советского гражданского законодательства уже

нельзя по сопоставлению с ними прийти к выводу о реальном характере договора займа. Поэтому

нужно было придать такому выводу прямое выражение в законе..." <*>. Хотя очевидно, что и без

этого "прямого выражения в законе" существо займа как реального договора не вызывало никаких

сомнений.

--------------------------------

<*> Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Указ. соч. С. 265 - 266.

Начало четвертого (переходного) этапа развития правового регулирования договора займа,

который оказался самым коротким (1992 - 1996 гг.), связано с принятием и введением в действие

на территории Российской Федерации (с 3 августа 1992 г.) Основ гражданского законодательства

<*> (далее - Основы гражданского законодательства 1991 г., Основы 1991 г.). Как известно,

Основы гражданского законодательства были приняты 31 мая 1991 г. и должны были вступить в

силу на всей территории СССР с 1 января 1992 г., чему не суждено было сбыться в связи с

исчезновением государства с таким названием. Вместе с тем Россия и некоторые другие

государства - члены СНГ временно, до подготовки новых гражданских кодексов, сочли возможным

применять на своих территориях Основы гражданского законодательства 1991 г. Таким образом,

период (пусть непродолжительный), в течение которого на территории Российской Федерации

применялись правила о договоре займа, содержавшиеся в Основах 1991 г., действительно

составляет самостоятельный (переходный) этап в развитии правового регулирования договора

займа.

--------------------------------

<*> Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1991. N 26.

Ст. 733.

В соответствии со ст. 113 (п. п. 1 и 2) Основ гражданского законодательства 1991 г. по

договору займа (кредитному договору) займодавец (кредитор) передает заемщику (должнику) в

собственность (полное хозяйственное ведение или оперативное управление) деньги или вещи,

определенные родовыми признаками, а заемщик обязуется своевременно возвратить такую же

сумму денег или равное количество вещей того же рода и качества. За кредит, предоставленный

лицами, занимающимися предпринимательской деятельностью, взимаются проценты, если иное

не предусмотрено договором. Размер процентов определяется соглашением сторон с

соблюдением требований к процентным ставкам по кредитам, установленным в соответствии с

законодательными актами, а при отсутствии такого соглашения - в размере средней ставки

банковского процента, существующей в месте нахождения кредитора. Договор займа между

гражданами, не связанный с предпринимательской деятельностью, предполагается

беспроцентным, если в нем не установлено иное.

Из приведенного определения договора займа и положений о процентах по займу видно,

насколько существенно правила о займе, содержавшиеся в Основах 1991 г., отличаются от норм

ГК 1964 г. В принципе само определение договора займа довольно традиционно, если не считать

указания о возможности передачи заемщику предмета займа не только в собственность, но и в

полное хозяйственное ведение и оперативное управление. Однако данное обстоятельство скорее

свидетельствует о специфике определенных субъектов гражданских прав: государственных

предприятий и государственных учреждений, наделенных теми же Основами особыми вещными

правами на закрепленное за ними имущество (соответственно правом полного хозяйственного

ведения и оперативного управления), нежели об особенностях регулирования именно договора

займа. В остальном же из определения договора займа следует, что Основы 1991 г. остановились

на его классический модели, признав, что договор займа является реальным договором,

порождающим одностороннее обязательство (на стороне заемщика), объектом которого могут

выступать либо деньги, либо иные вещи, определенные родовыми признаками (т.е. заменимые

вещи).

По способу решения вопроса о процентах по договору займа Основы гражданского

законодательства 1991 г. разительно отличаются как от ГК 1964 г., так и от ГК 1922 г. и скорее

приближаются к дореволюционному проекту Гражданского уложения: в отношении обычных

займов (между гражданами) установлена презумпция безвозмездности договора займа, а на тот

случай, если в роли займодавца выступает лицо, осуществляющее предпринимательскую

деятельность (в редакции проекта ГУ - заем между торговцами), предусмотрена обратная

презумпция: проценты подлежат уплате, если иное не предусмотрено договором, даже тогда,

когда их размер не определен соглашением сторон (применяется средняя ставка банковского

процента, существующая в месте нахождения кредитора).

Вместе с тем бросается в глаза отождествление договора займа и кредитного договора,

которое может быть понимаемо двояко: во-первых, термины "договор займа" и "кредитный

договор" признаются синонимами и обозначают одно и то же правовое явление - всякий договор,

по которому заемщик (должник) получил деньги или иные заменимые вещи в собственность и

обязуется возвратить займодавцу такую же денежную сумму или аналогичное количество занятых

вещей; во-вторых, кредитный договор не может считаться самостоятельным договором, а

представляет собой вид займа, в силу чего при отсутствии специальных правил именно о

кредитном договоре вытекающие из него отношения подлежат регулированию общими

положениями о займе.

В пользу второй позиции свидетельствует включение в ст. 113 Основ нескольких

специальных правил, направленных на регулирование исключительно кредитного договора. К

числу таких правил, в частности, относятся следующие нормы: в качестве обеспечения

своевременного возврата кредита банки и другие кредиторы по кредитному договору могут

принимать залог, поручительство (гарантию) и обязательства в других формах, принятых

банковской практикой; должник обязан предоставить банку возможность контроля за

обеспеченностью кредита; нарушение обязательств по обеспечению возврата кредита служит

основанием для его досрочного взыскания (п. 4 ст. 113 Основ 1991 г.).

Более того, в Основы гражданского законодательства 1991 г. была включена специально и

полностью посвященная именно кредитному договору статья, согласно которой кредитным

договором может быть предусмотрена обязанность банка или иного лица, занимающегося

предпринимательской деятельностью, предоставить кредит в сроки, в размере и на условиях,

согласованных сторонами. Лицо, обязавшееся предоставить кредит, вправе впоследствии

отказаться от кредитования при признании должника неплатежеспособным, невыполнении им

обязанностей по обеспечению кредита, а также в других случаях, предусмотренных договором (ст.

114 Основ 1991 г.).

Таким образом, в тексте Основ гражданского законодательства 1991 г. обнаруживаются как

минимум три видообразующих признака, позволяющих выделять кредитный договор в отдельный

вид договора займа: особенность субъектного состава, состоящая в том, что на стороне

займодавца выступает банк или иное лицо, занимающееся предпринимательской деятельностью;

возмездность пользования кредитом; консенсуальный характер договора.

Основы гражданского законодательства 1991 г. включали еще одно примечательное

положение о том, что предоставление кредита, в том числе в виде аванса, предварительной

оплаты, отсрочки и рассрочки оплаты товаров, может быть предусмотрено договорами купли-

продажи, подряда и другими договорами, если это не запрещено законодательными актами и не

противоречит существу соответствующих обязательств (п. 5 ст. 113). Данное положение,

бесспорно, свидетельствует о признании законодателем как коммерческого, так и товарного

кредита.