Бочаров С.Г. О художественных мирах

Подождите немного. Документ загружается.

левской художественной антропологии; и было оно тем

великим вопросом, оставленным Гоголем литературе

и «русскому уму» (еще раз вспомним цитированные сло-

ва из «Дневника писателя» за 1876 год).

Этот гоголевский разрыв в человеке и задавал вопро-

сы,

«давящие ум», о которых скажет потом Достоевский.

Он побуждал к неизвестному ранее литературе умале-

нию в человека, задавая этот вопрос о глубине, в которой

таится «сам» человек. Эта темная (у Гоголя) глубина

и должна была осветиться самосознанием и словом, об-

рести «лицо» («лики душ», по Вяч. Иванову), стать иде-

ей и образом «человека в человеке». «Человек в челове-

ке»:

присмотримся к этому основному понятию поэтиче-

ской философии Достоевского, к образному представле-

нию,

в нем заключенному, — представлению о человеке,

таящемся в человеке, — не наследует ли оно — но и в са-

мом деле через «преодоление», «восстановление» — тому

расчленению, той работе, которую произвел в человече*

ском образе Гоголь?

1982

ПЕРЕХОД ОТ ГОГОЛЯ

К ДОСТОЕВСКОМУ

В первые дни по смерти Достоевского Н. Н. Страхов

вспоминал начало его пути — тот эпизод в «Бедных лю-

дях»,

где герой романа спорит с гоголевской «Шинелью»:

«Таков был первый шаг Достоевского, сделанный еще

в 1846 году. Это была смелая и решительная поправ-

ка Гоголя, существенный, глубокий поворот в нашей ли-

тературе»

. На это место в воспоминаниях Страхова

редакция «Руси» (т. е. ее издатель И. С. Аксаков) возра-

зила тут же в особом примечании: «Не поправка, а до-

полнение, движение вперед по открытому, намеченно-

му Гоголем пути».

Диалектика темы «Гоголь и Достоевский» выразилась

рельефно в этих репликах. Иван Аксаков в этом споре

был человеком «старой», гоголевской ориентации

, Стра-

хов лучше видел другую сторону дела. Спор как будто

Выступление Страхова в заседании памяти Достоевского Сла-

вянского благотворительного общества 14 февраля 1881 г. Напечата-

но:

«Русь> 1881 г. 28 февр., а также: Биография, письма и заметки из

записной книжки Ф. М. Достоевского. Спб., 1883, Приложения, цити-

рованное место на с. 62.

Впервые о «повороте» по отношению к Гоголю в «Бедных людях»

Страхов сказал еще в 1867 г.: «Но поворот виден был сразу> (Оте-

чественные записки, 1867, т. 170, № 2, с. 551).

Ср. как в конце 1845 г., еще по слухам, И. Аксаков писал, что

«Отечественные записки> «нашли новую звезду, какого-то Достоев-

ского, которого ставят чуть ли не выше Гоголя, находя в Гоголе мно-

го славянофильского духа!!!...» (Иван Сергеевич Аксаков в его пись-

мах, т. 1, ч. 1, с. 313). Любопытно, что и другие лица из круга Го-

голя (Языков, Плетнев) сообщали ему в 1846 г. о новом писателе как

о «каком-то Достоевском» (Гоголь Н. В. Поли. собр. соч., т. XIII.

Л.,

1952, с. 460. — Здесь и далее Гоголь цитируется по Полному соб-

ранию сочинений в 14 томах (1937—1952) с указанием в тексте тома

и страницы). В языке самого Гоголя словечко «какой-то» имело тен-

денцию обозначить мнимую величину («никакой»).

бы о словах отражал действительную проблему, которою

сразу же озадачил всех Достоевский своим появлением

в литературе. Легендарная фраза: «Все мы вышли из го-

голевской «Шинели», кому бы она ни принадлежала, ока-

залась удачной формулой этого двустороннего отношения:

«вышел» одновременно — «произошел» и «ушел», «отор-

вался». Обе стороны дела были заметны сразу же в тот

момент, как он «вышел», — но охватить их вместе было

не просто, как видим, и три с половиной десятилетия спу-

стя,

когда путь Достоевского уже закончился.

В первых отзывах Белинского заметны характерные

колебания. С одной стороны, влияние Гоголя относится

«только к частностям, к оборотам фразы, но отнюдь не

к концепции целого произведения и характеров действу-

ющих лиц». Но в то же время как раз в общем и целом

Достоевский — и даже «навсегда» — помещен в гоголев-

ское русло: «Гоголь навсегда останется Коломбом той не-

измеримой и неистощимой области творчества, в которой

должен подвизаться г. Достоевский»

. Легко рассмотреть

в этих двух положениях в одной и той же статье Белин-

ского возможности разных концепций, которые отразятся

впоследствии в столкновении мнений Страхова и И. Ак-

сакова.

Около этого вопроса кружится в критике 40-х годов

обсуждение темы «новый писатель и Гоголь»: как соот-

носятся в новом писателе

его очевидная зависимость от

Гоголя и не менее очевидная самостоятельность? В чем

заключается та и другая — в «содержании» или «форме»?

Продолжает он гоголевский путь или делает «поворот»?

Не случайно разноречие в самих понятиях, в которых

разные критики пытаются определить ситуацию; мы ви-

дим это, сопоставляя статьи Валериана Майкова и Апол-

лона Григорьева.

Точка зрения Майкова: Гоголь «содействовал к совер-

шенной реформе эстетических понятий в публике и в пи-

сателях, обратив искусство к художественному воспроиз-

ведению действительности. Произвести переворот в эгих

идеях значило бы поворотить назад. Произведения г. Дос-

тоевского, напротив того, упрочивают господство эстети-

ческих начал, внесенных в наше искусство Гоголем, дока-

Отечественные записки, т. XLV, 1846, № 3, отд. V, с. 8, 7. То

же:

Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. IX. М., 1953, с. 552, 551.

Так его назвал сам Гоголь в письме А. М. Вьельгорской (XIII,

66).

зывая, что и огромный талант не может идти по иному

пути без нарушения законов художественности. Тем не

менее, манера г. Достоевского в высшей степени ориги-

нальна, и его меньше, чем кого-нибудь, можно назвать

подражателем Гоголя». Это манера противоположная го-

голевской, что, по Майкову, стало препятствием к попу-

лярности Достоевского. Итак, слова «поворот» и «перево-

рот» уже появились на сцену, хотя и пока в отрицающем

их контексте, ибо Майков как раз не считает, что имеет

место переворот в идеях («эстетических началах») и по-

ворот в направлении. Есть «лишь» противоположность

манеры — «оригинальный прием в изображении действи-

тельности». Но это «лишь» может сильно измениться в зна-

чении в зависимости от того, как понимать «прием» и «ма-

неру». Майков понимает их очень содержательно, и

поэтому новое в Достоевском в его характеристике сущест-

венно и конкретно («Гоголь — поэт по преимуществу соци-

альный, а г. Достоевский — по преимуществу психологиче-

ский»), тогда как гоголевские «идеи» и «путь», которым

верен и следует Достоевский, очерчены достаточно общо.

Акцент падает на оригинальный прием, хотя он и подан

как непринципиальное отличие; однако в тенденции, ко-

торая чувствуется в характеристике Майкова, это отличие

может как раз превратиться в принципиальное: «А между

тем этот прием, может быть, и составляет главное досто-

инство произведений г. Достоевского»

Аполлон Григорьев оценивал ситуацию, кажется, пря-

мо противоположным образом: «Но большая разница

быть продолжателем, развителем школы учителя и быть

продолжателем его идеи». В Достоевском он нахо-

дил развитие школы Гоголя, но не идеи и духа; «школа»

же у него означала «манеру»: Достоевскому, может быть,

«суждено довести до пес plus ultra гоголевскую школу,

т. е. гоголевскую форму и манеру, но не дух того, кто

так энергически, так сурово-грустно говорит, что «п о р а,

наконец, дать отдых бедному доброде-

тельному человек у»

Таким образом, грубо говоря, Майков находил в начи-

нающем авторе продолжателя Гоголя по «содержанию»,

а отличие видел в «форме», Григорьев — наоборот. По су-

Отечественные записки, 1847, № 1, отд. V, с. 3. То же: Сочине-

ния В. Н. Майкова в 2-х т., т. 1. Киев, 1901, с. 206—207.

Финский вестник, 1846, т. IX, май, с. 27, 29.

ществу же негоголевский «дух» Григорьев описывал близ-

ко к тому (дробный душевный анализ — «больше Гого-

ля»,—

правда, клонящийся, по Григорьеву, в «ложную

сентиментальность»), как Майков характеризовал «ориги-

нальный прием». При этом сходстве их наблюдений по

существу они так решительно расходились в определениях

и тем самым в истолковании ситуации «нового Гоголя»

(иная идея — отход от Гоголя в главном — или иная ма-

нера— новаторство в рамках «гоголевского направления»),

а также в оценке этой «идеи» (у Григорьева — менее по-

ложительная).

Майков из критиков 40-х годов наиболее решительно

и безоговорочно принял Достоевского и оценил его твор-

ческую оригинальность; определяя последнюю как мане-

ру, противоположную гоголевской, он ввел в эти рамки

«манеры» ту оппозицию Гоголю, с которой выступил мо-

лодой Достоевский; оппозиция Достоевский — Гоголь в це-

лом тем самым у Майкова не возникала; подтверждалась

верность гоголевским началам, но в очень широком и об-

щем смысле («воспроизведение действительности»); в этом

общем виде картина напоминала тезис Белинского: Го-

голь открыл («Коломб») неистощимую область творчест-

ва, внутри которой уже определяется самостоятельность

Достоевского (однако данная «крупным планом» харак-

теристика этой самостоятельности — «манеры» — не впол-

не сходилась с общей картиной). Григорьев в оригиналь-

ности Достоевского сразу увидел иное — расхождение с Го-

голем по существу, в самом деле «поправку» Гоголя, по

более позднему слову Страхова, — но Григорьев не при-

нимал «поправку», расценивая в сороковые годы (и поз-

же—

в пятидесятые) тенденцию Достоевского как отход,

отклонение от более верного гоголевского пути. Обе эти

интерпретации говорят об авторитетности Гоголя: поло-

жительное развитие через противоречие Гоголю в самой

идее творчества — это в сознание 40-х годов еще не укла-

дывалось.

Ситуация «Достоевский — Гоголь» в текущей критике

отражалась с большой непосредственностью, разные сто-

роны этого отношения выявлялись в разных критических

восприятиях. Живое чуткое восприятие современников

было разносторонним зеркалом разносторонности ситуа-

ции. Мы можем поэтому многое получить в понимании

темы, рассматривая эти отражения. Обозрение критики

нам дает экспозицию темы в разных ее аспектах.

В поднявшемся вокруг Достоевского обсуждении вы-

делились два пункта, привлекшие больше всего внимания:

это,

во-первых, гуманное содержание («глубоко человече-

ственный и патетический элемент»

в Достоевском) и, во-

вторых, вопрос стилистический — слог молодого писателя,

который сразу же возбудил всеобщие толки и стал в сре-

доточие споров о Достоевском.

«Сосредоточенность на стиле, выполнение определен-

ного стилистического задания чрезвычайно существенны

для первого романа Достоевского. Именно здесь откры-

вается своеобразие позиции, занятой Достоевским...»

В этой сосредоточенности на стиле объединяются ав-

тор романа, во внутреннем мире романа — его герой (Ма-

кар Девушкин, ищущий «слога»), во внешнем мире —

критики и читатели. Среди последних — сам Гоголь, ото-

звавшийся на Достоевского кратко и глухо, но посмот-

ревший с этой именно стороны: «Бедные люди» я толь-

ко начал, прочел страницы три и заглянул в середину,

чтобы видеть склад и замашку речи

нового писателя...».

Это он хотел видеть прежде всего. «В авторе «Бедных

людей» виден талант, выбор предметов говорит в пользу

его качеств душевных, но видно также, что он еще мо-

лод. Много еще говорливости и мало сосредоточенности

в себе: все бы оказалось живей и сильней, если бы было

более сжато. Впрочем, я это говорю еще не прочитавши,

а только перелистнувши»

Отзыв Гоголя не расходился с определившимся уже

к тому времени более или менее общим мнением о не-

достатках и трудностях изложения нового писателя (рас-

тянутость, многословие). Достоевский определил ситуа-

Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. IX, с. 551.

Виноградов В. В. Избр. труды. Поэтика русской литературы,

с. 165.

Ср. это же выражение в это же время в «Выбранных местах»,

где Гоголь говорит о «складе и замашке» своих «Мертвых душ»

(VIII, 288).

Письмо А. М. Вьельгорской 14 мая 1846 г. (XIII, 66). В статье

«О Современнике» (конец 1846 г.) Гоголь высказывается о недостат-

ках повестей «нескольких молодых писателей»; можно думать, что

сюда вошли и его впечатления от «Бедных людей»: «в рассказе за-

метил я излишество и многословие, а в слоге отсутствие простоты»

(VIII, 425).

цию,

отзываясь на мнение «публики»: «Не понимают, как

можно писать таким слогом»

. Заметим, что в эту неоп-

ределенно-личную категорию попадал и Белинский, у ко-

торого при восторженном признании Достоевского сразу

же выдвинулись оговорки по слогу

. Уже в статье о «Пе-

тербургском сборнике» он, говоря о «Двойнике», отделил

в Достоевском «юмор мысли и дела» от «юмора слов

и фраз», которым советовал «не дорожить»

. В позднейшем

высказывании о «Бедных людях» (рецензия на отдельное

издание в конце 1847 г., когда они с Достоевским уже

разошлись) Белинский все время переходит от достоинств

содержания к недостаткам формы, оговаривая одно дру-

гим. Роман — задушевное, первое, страстное произведе-

ние.

«Отсюда его многословность и растянутость, иногда

утомляющая читателя, некоторое однообразие в способе

выражаться, частые повторения фраз в любимых авто-

ром оборотах, местами недостаток в обработке, местами

излишество в отделке, несоразмерность в частях. Но все

это выкупается поразительною истиною в изображении

действительности... В «Бедных людях» много картин,

глубоко потрясающих душу. Правда, автор подготовляет

своего читателя к этим картинам немножко тяжеловато.

Вообще легкость и текучесть изложения не в его таланте,

что много вредит ему. Но зато самые эти картины, когда

дойдешь до них...»

. Итак, картины, характеры, истина

признаются высоким достоинством, но способ выражения

всего этого признается недостатком.

П. Анненков вспоминает, что увлеченный новым талан-

том Белинский взялся исправить его «манеру», относя ее

«к неопытности молодого писателя, еще не успевшего одо-

леть препятствий со стороны языка и формы»: «но тут

критик встретил уже решительный отпор... он встретил не

новичка, а совсем уже сформировавшегося автора, обла-

дающего потому и закоренелыми привычками работы, не-

смотря на то что он являлся, по-видимому, с первым сво-

Достоевский Ф. М. Письма, т. I. М.—Л., 1928, с. 86.

В своих отзывах Белинский несколько раз ссылается на «суд

публики», признает его, с одной стороны, ложным, но, с другой сто-

роны, основательным (подобные колебания вообще очень свойствен-

ны суждениям Белинского о Достоевском) и советует Достоевскому

принимать его к сведению (Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. IX,

с. 564).

Там же, с. 565.

Современник, т. VII, 1848, № 1, отд. IV, с. 43—44. То же: Бе-

линский В. Г. Поли. собр. соч., т. X, с. 364.

им произведением...»

. Слог явился первым недоразуме-

нием между Белинским и Достоевским еще до того, как

они разошлись «из-за идеи о литературе и о направлении

литературы»

. В первом своем чрезвычайно положитель-

ном отзыве не только о «Бедных людях», но и о «Двой-

нике» Белинский, однако, смущен манерою выражения

(особенно во второй повести), объясняя ее пока чрезмер-

ным богатством и «излишнею плодовитостью» таланта,

который «еще не приобрел себе такта меры и гармонии»

В следующем году эти недостатки уже становятся «чудо-

вищными недостатками», на основании которых Белин-

ский уже отрицательно судит о «Двойнике» и особенно

о «Господине Прохарчине». Замечательно, что все эти

оценки (включая и приговор «Хозяйке»

) прежде всего

относятся к способу выражения, к которому присоединяет-

ся теперь и другой недостаток, уже в содержании — «фан-

тастический колорит»

; этот последний, впрочем, неразде-

лим со «странным» и «непонятным» выражением и собст-

венно сливается с ним, они составляют одно целое

(«В искусстве не должно быть ничего темного и непонят-

ного»

). Способ выражения был камнем преткновения уже

при первом признании Достоевского, а со следующими

его произведениями размеры этого препятствия разраста-

лись,

обнаруживая направление и «дух», Белинскому

чуждые.

В отношении Белинского к Достоевскому «недостатки

слога» были зерном, из которого вырастали принципиаль-

ные расхождения. Заметим, что отрицательные реакции

Белинского — это прежде всего и главным образом недо-

Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960,

с. 283.

Объяснение Достоевского в следственной комиссии по делу пет-

рашевцев (Достоевский Ф. М. Поли. собр. соч. в 30-ти т.,т. 18.

Л.,

1978, с. 127.— Далее Достоевский цитируется по этому изданию

с указанием в тексте тома и страницы).

Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. IX, с. 564.

«Не только мысль, даже смысл этой, должно быть, очень инте-

ресной повести остается и останется тайной для нашего разумения...»

(Современник, т. VIII, 1848, № 3, отд. III, с. 38. То же: Белин-

ский В. Г. Поли. собр. соч., т. X, с. 351).

Иначе определял и оценивал эту особенность «Двойника» Вале-

риан Майков: «В его психологических этюдах есть тот самый мистиче-

ский отблеск, который свойствен вообще изображениям глубоко-ана-

лизированной действительности» (Сочинения В. Н. Майкова, т. 1,

с. 209).

Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. X, с. 42.

умение, «неприятное изумление»

— от чего-то такого

ха-

рактере выражения молодого писателя, о чем критику

трудно ясно сказать, настолько оно само по себе для не-

го неясно, «темно» («вычурно, манерно, непонятно»

). Это

чувство недоумения заметно даже отчасти в высказыва-

ниях о «Бедных людях», особенно очевидно в цитирован-

ной выше рецензии на отдельное издание, где способ вы-

ражения самого Белинского красноречиво свидетельствует

о его затруднении перед таким странным разрывом (в его

изложении — механическим, чего он сам не может не чув-

ствовать, что и отпечатлевается в структуре его высказы-

вания) достоинства содержания и недостатков выра-

жения.

«Сосредоточенность на стиле» — общая черта и, можно

сказать, атмосфера критических обсуждений вокруг До-

стоевского в 40-е годы. В стилистической плоскости вы-

ступает и занимающий всех вопрос об отношении к Гого-

лю.

Любопытно такое замечание Белинского — по поводу

своеобразного характера повторения слов в «Господине

Прохарчине»: «у Гоголя нет таких повторений»

. Здесь

также слышно недоумение по поводу странного стилисти-

ческого приема, причем показателен этот аргумент «ad

Гоголь». В другом (более раннем) своем суждении о До-

стоевском Белинский находит влияние Гоголя только в ча-

стностях, «оборотах фразы»,— теперь мы видим, как ощу-

тимы оригинальные сдвиги молодого писателя именно

в оборотах фразы и именно в этих рамках как будто бы

подавляющего гоголевского влияния, на «гоголевском»

стилистическом фоне. Соотношение «нового Гоголя» с Го-

голем в стилистической плоскости так же двоится, как

в целом оно двоится в близком восприятии современников;

отсюда смущение, отразившееся в замечании Белинского.

Смущение чувствуется и у других наблюдателей, не зна-

ющих, как принять и назвать эту

«Гоголеву

походку»

в слоге, которой, однако, придана вызывающая независи-

мость и которая преобразуется в самостоятельный шаг.

Критики говорят о подражании, о «копировании» манеры

гоголевского рассказа

. С. Шевыреву трудно решить во-

Белинский В. Г. Поли.

собр.

соч., т. X, с. 41.

Там же, с. 42.

Там же.

Выражение С. Шевырева в его статье о «Петербургском сбор

нике».—

Москвитянин, ч. 1, 1846, № 2, с. 169.

Москвитянин, ч. 1, 1847, с. 152.

прос об «оригинальном художественном создании», ибо

«на форме лежит еще такая резкая, неотразимая печать

влияния Гоголева, что мы не видим возможности осво-

бождения». К. Аксаков переходит от одного определения

к другому в попытках выразить стилистическую ситуацию

«Бедных людей» и особенно «Двойника»: «Уже не влия-

ние Гоголя, а подражание ему... приемам, внешним дви-

жениям Гоголя, одной наружности»,— «до такой степени,

что это выходит уже не подражание, а заимствование» —

но при этом и передразнивание, переиначивание Гоголя,

и наконец: «Право, уж не мистификация ли это?.. Это

жалкая пародия...»

Впоследствии Ю. Тынянов на основании наблюдения

не только творчества, но и писем молодого Достоевского

(которые «переполнены гоголевскими словцами, именами,

фразами») предложит следующее решение: Достоевский

«слишком явно» и «не скрываясь» идет от Гоголя; это не

подражание, а стилизация: «здесь нет следования за сти-

лем, а скорее игра им»

. Таким образом, «гоголевское»

в Достоевском как бы становится материалом, из кото-

рого новый писатель по-новому строит свой мир и стиль.

Новый писатель «выходит» из Гоголя — и в одном и в

другом значении этой амбивалентной формулы — стили-

стически. Ситуация в целом в значительной мере воспри-

нимается в стилистической плоскости.

В этой ситуации есть еще один момент, уже упомяну-

тый. «Сосредоточенность на стиле», слоге, выражении

существует также во внутреннем мире произведений Гого-

ля и Достоевского, в их художественной действительно-

сти,

как человеческая характеристика и человеческая про-

блема героев этих произведений, их человеческая задача,

забота, стремление и мучение. Приведем несколько цитат:

«Правильно писать может только дворянин. Оно ко-

нечно, некоторые и купчики-конторщики и даже крепост-

ной народ пописывает иногда; но их писание большею

частью механическое: ни запятых, ни точек, ни слога»

(«Записки сумасшедшего»).

«Нужно знать, что Акакий Акакиевич изъяснялся

большей частью предлогами, наречиями и, наконец, таки-

Московский литературный и ученый сборник на 1847 год. М.,

1847, отдел критики, с. 33—35.

Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.,

1977, с. 200.