Бобкова М.С., Мереминский С.Г. Терминология исторической науки. Историописание

Подождите немного. Документ загружается.

жет быть определено лишь через то, чем оно не является»

«Возвышенный» характер ограничивает эвристические возмож-

ности опыта, а иногда просто игнорирует феномены товариза-

ции опыта, виртуальные возможности опыта, влияние языка,

бессознательного, объективные структурные процессы (демо-

графия, динамика цен, климат), «субъектные позиции» (связан-

ные с идентичностью сексуальность, гендер, язык, семья, нацио-

нальность, этничность, класс, раса, религия или секулярная

идеология) и трансцендентности.

Особенно важен для Д. ЛаКапры последний момент: «Же-

лание радикальной трансценденции в той или иной форме – ре-

лигиозное (Августин, Паскаль, Кьеркегор) или замещенное се-

кулярным, иногда парадоксальным атеизмом (Кант, Деррида,

Лиотар) – очень влиятельно в Западной традиции. Оно может

сопровождаться (как у де Мана) теоретической настойчивостью,

когда компромисс кажется невозможным, а любое посредниче-

ство и идентичность – сомнительными. Само тело может вос-

приниматься как источник подозрительного опыта. В опреде-

ленном смысле радикальная трансценденция требует абсолют-

ного очищения – выхода за рамки тела»

. Ключевой тезис само-

го ЛаКапры в полемике с Ф.Р. Анкерсмитом, Дж. Агамбеном и

К. Кэрат – неоправданность замещения этого радикально транс-

цендентного понятиями «возвышенного», «сакрального», «трав-

мы», опыта», «мессианства без мессии» и т.д. По его мнению,

это замещение следует логике бинарной оппозиции имманент-

ного\трансцендентного, нивелируя промежуточные и гетероген-

ные формы опыта и «трансфера».

Ряд принципиальных для историка феноменов – травма,

архив, процесс товаризации и т.д. – в значительной степени

(хотя и не полностью) можно репрезентировать другими спосо-

LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory.

Р. 39. «Мне кажется, – пишет ЛаКапра, – что сакральное и возвышен-

ное можно рассматривать как замещение друг друга: одно есть секу-

лярный, другое – религиозный ключ, тогда как основа этого различия

– оппозиция имманентного и трансцендентного»: LaCapra D. Ap-

proaching Limit Events: Siting Agamben // Giorgio Agamben: Sovereignty

and Life. / Ed. by M. Calarco. Stanford, 2007. P. 127.

LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory.

P. 49.

бами, по-разному сочетающими объяснение и понимание. Пока-

зательным примером в этом отношении является травма. «Зна-

чимость» травмы как раз в том, что она подрывает опыт и не мо-

жет быть в него интегрирована»

. Однако травму можно «прора-

ботать», корректно используя психоаналитическую модель

«трансфера»

. Для Ф.Р. Анкерсмита устранить травму из исто-

рического опыта невозможно априори: поскольку история это

всегда утрата, ее можно лишь отрефлексировать и меланхолич-

но перевести в категорию «возвышенного»

. ЛаКапра же объяв-

ляет целью историописания не только переход от меланхолии к

трауру (сочетающему эмоциональные и социальные формы), но

и по возможности последовательную «проработку» травмы – ее

LaCapra D. History and Reading: Toqueville, Foucault, French Studies.

Р. 62.

Отношение Д. ЛаКапры к психоанализу сложное и представляет со-

бой самостоятельную тему для исследования. Отметим лишь его

стремление к самостоятельному (временами критическому, временами

продолжающими традицию) диалогу исследователя с текстами и

отдельными понятиями З. Фрейда, Ж. Лакана и Б. ван дер Колка, – в

первую очередь, оппозициями траура и меланхолии, мимесиса и анти-

мимесиса, аффективного повторения (acting-out) и «проработки»

(«working-through» ЛаКапры или «durcharbeiten» Фрейда). Психоана-

лиз при этом рассматривается «не как психология индивида или осно-

ва для обобщенного терапевтического этоса, но как внутренне истори-

зированный способ мышления, тесно переплетенный с социальными,

политическими и этическими отношениями». LaCapra D. Representing

the Holocaust: History, Theory, Trauma. P. xi. Исследователь даже под-

черкивает, что прямая задача его книг – показать неразрывную взаимо-

связь психоанализа и истории, которая предполагает отказ от оппози-

ции между индивидом и обществом. Ibid. P. 9, 72.

Понятие утраты является ключевым для Ф.Р. Анкерсмита. По его

мнению, историзм в целом основан на ностальгии (как субъективном

опыте) и реальной потере прошлого. В этом плане историография XIX

века стала наследницей «чувства возвышенного» (sublime) Э. Берка и

И. Канта, сублимировав в то же время шоковый опыт Французской ре-

волюции. Точнее речь идет о «двойственной революции» 1789-1815

гг., которая, по мнению Анкерсмита, полностью изменила самосозна-

ние Запада и привела к разрыву прошлого и настоящего. Ее основой

стала «смерть Бога». Травматическое воздействие последней оказалось

настолько сильно, что привело к отрыву историзма эпохи модерна

(равно как и постмодерна) от социальной реальности и его направлен-

ности на трансцендентность. См.: Анкерсмит Ф.Р. Возвышенный исто-

рический опыт. С. 441; Ankersmit F.R. Historical Representation. Stan-

ford, 2001. Р. 267.

осознание и смягчение. Важной задачей при этом становится

«примирение» с прошлым. Подчеркнем, что речь не идет о пол-

ном избавлении от травмирующего груза истории (такая попыт-

ка стала бы репрессией и вела бы к вытеснению травмы на не-

осознанный уровень), но о существенном смягчении травмы в

настоящем и будущем. «Проработка» не исключает аффектив-

ные действия (acting-out) и навязчивое повторение, но стремится

к их ограничению

. «Проработка означает работу над пост-

травматическими симптомами [а не над самой травмой], что-

бы смягчить эффект травмы через создание сил противодей-

ствия навязчивому повторению (или аффективному действию)

посредством создания более действенной артикуляции аффекта,

его познаваемости или репрезентации… как в прошлом, так и в

будущем. Поэтому, по крайней мере в моем понимании этого

термина, проработка не означает полного искупления прошлого

или излечения его ран. В определенном смысле, пока мы работа-

ем над симптомом, вызвавшая его травма не излечима. И любое

понятие полного искупления или спасения применительно к ней

сомнительно. Но, по крайней мере в историческом измерении

травмы, мы можем работать над изменением ее причин, по-

скольку они имеют социальный, политический и экономический

характер, и таким образом попытаться предотвратить ее возоб-

новление»

. Можно предположить, что акцент на «проработку»

важен для ЛаКапры не только в виду ее большей социальной

эффективности

, а, в первую очередь, в связи с недостаточной

По-видимому, именно этот ход мысли оправдывает систематическое

возвращение самого Д. ЛаКапры в каждой работе 1990-2000-х гг. к од-

ному и тому же примеру «возвышенного» – познанской речи Гиммле-

ра 1943 г. LaCapra D. Representing the Holocaust: History, Theory,

Trauma. P. 14, 62, 106, 110; LaCapra D. History and Memory after Aus-

chwitz. P. 3, 27. LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Baltimore,

2001. Р. 93, 137, 167; LaCapra D. History and its Limits: Human, Animal,

Violence. Р. 67, 78; etc.

LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory.

Р. 119.

Д. ЛаКапра отмечает, что его деконструкция бинарного противопо-

ставления аффективного повтора и «проработки» не стремится к со-

зданию гомологоичной итоговой модели, превращающей диалог в

единственно верное пророчество. «Моральные и политические сужде-

ния никогда не должны служить признанием чьей-то идеологической

разработанностью этой линии в психоанализе и общим контек-

стом полемики со структурализмом в 1970-80-е гг.

По мнению ЛаКапры, проработка осуществляется, в пер-

вую очередь, в процессах письма и чтения

. В полемике со

структурализмом (ключевыми фигурами которого ЛаКапра счи-

тает Р. Барта и Х. Уайта) исследователь стремится доказать, что

аргументы и стратегии философии и литературной критики не

релевантны исторической интерпретации напрямую. «Текст не

имеет чистого «внутри», сакрального для формализма. Его «вну-

три» всегда уже отравлено «внешним» – само-вопрошанием,

другими текстами и самой жизнью»

. Высказываясь за взаимо-

действие синхронического и диахронического подхода, Д. Ла-

Капра утверждает, что мысль «институционализируется» в тек-

стах, которые становятся социальными фактами через публич-

ное обсуждение и включение в традицию. Радикальный

конструктивизм же, примером которого для ЛаКапры выступает

«Метаистория» Х. Уайта, нивелируя социальное измерение тек-

ста, наделяет историографа «квази-божественной» силой, по-

скольку предполагает «одарение» прошлого трансценденталь-

ным значением вне временного контекста

. Показательным при-

мером в этом контексте выступают тексты Ж.-П. Сартра, нераз-

рывно связанные со средой своего появления и эволюцией соци-

альной позиции их автора, когда даже «отказ от нобелевской

премии не способствовал де-институционализации. Он институ-

чистоты, моральной правоты или трансцендентального статуса».

LaCapra D. Representing the Holocaust: History, Theory, Trauma. P. 11.

«Полностью преодолеть травму невозможно. Функция критической

мысли состоит не в том, чтобы рационализировать тенденции извлече-

ния выгоды из прошлого, но создать перспективы согласия с ним, про-

слеживая «голоса» прошлого и помогая трансформировать их артику-

ляции желательным способом». Ibid. P. 13. Вместо построения аб-

страктных моделей «проработки» ЛаКапра настаивает на ситуативно-

сти диалога и его неотделимости от социо-культурных практик.

Повторимся, что ссылаясь на М.М. Бахтина и П. Рикера и противопо-

ставляя им Ф. де Соссюра, ЛаКапра характеризует диалог как одновре-

менно языковую и социальную практику. LaCapra D. History in Transit:

Experience, Identity, Critical Theory. P. 21, 36.

LaCapra D. A Preface to Sartre: A Critical Introduction to Sartre’s Liter-

ary and Philosophical Writings. Р. 20.

LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Р. 57.

ционализировал Сартра как писателя-отказавшегося-от-нобелев-

ской-премии»

Используя современные модификации критической тео-

рии и пост-лакановский психоанализ, Д. ЛаКапра рассматривает

речевые практики не как пассивные свидетельства, но как поле

активных стратегий (самооправдания, политического сопротив-

ления, деконструкции и т.д.). «Обращение к психоаналитиче-

ским понятиям, таким как траур и меланхолия, аффективное

действием и проработка добавляет необходимое измерение эко-

номическому, социальному и политическому анализу, но не со-

здает их заместитель. …Эта работа стремится к возобновлению

дебатов о связи теории с практикой – через процесс проработки

к обновлению гуманитарных исследований»

. В результате че-

рез диалог с психоанализом и критической теорией интеллекту-

альная история у Д. ЛаКапры получает новый стимул развития.

Одной из важнейших задач историописания становится в этом

смысле «проработка» травмы как в субъективной, так и в соци-

альной памяти.

«Проработка» как «означение» (meaning) предполагает

проницаемость или «транзитивность» границ между временем,

языком, опытом, памятью и идентичностью

. Основу этой тран-

зитивности составляет «эмпатия», основанная на осознанном

эмоциональном и этическом соучастии современных исследова-

телей в отношении жертв травматического опыта

. «Эмпатия

LaCapra D. A Preface to Sartre: A Critical Introduction to Sartre’s Liter-

ary and Philosophical Writings. Р. 41.

LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Р. ix.

Именно поэтому ЛаКапра стремится заменить понятие «идентич-

ность» на «субъект-позицию» (subject-position). Последняя трактуется

как частичная, меняющаяся идентичность, граничащая с другими ин-

дивидуальными и коллективными «субъект-позициями» и превращаю-

щаяся в полную идентичность только в случает предельной травмы.

LaCapra D. Representing the Holocaust: History, Theory, Trauma. Р. 12.

Д. ЛаКапра ссылается в этих рассуждениях, в первую очередь, на

Р.Дж. Коллингвуда, хотя подчеркивает и отличие своей позиции:

«Скорее проблема опыта должна вести к вопросу об эмпатии в истори-

ческом понимании. Это понятие было важно для Дильтея, Коллингву-

да и др., но отошло на второй план в последнее время… Любая попыт-

ка реабелитировать эмпатию в историческом исследовании должна

отказаться от прежних ее интерпретаций». LaCapra D. Writing History,

Writing Trauma. Р. 38. Если для Коллингвуда важна скорее универсаль-

может пониматься в терминах «заботы о» и даже попытки зано-

во ухватить момент раскола, аффективное измерение опыта

Другого. Эмпатия может также рассматриваться как противо-

действие виктимизации, включая само-пожертвование… Эмпа-

тия в этом смысле есть форма виртуального, но не замещающе-

го, опыта других, связанного с тем, что К. Силверман называет

«неадекватной идентификацией», в которой эмоциональный от-

вет приходит с уважением к другому и осознанием, что опыт

другого нам не принадлежит»

. Например, применительно к Хо-

локосту это создает существенное различие в восприятии «сви-

детельств» или «признаний» в зависимости от того, кому они

принадлежат (выжившим, бывшим нацистам, коллаборациони-

стам, ветеранам союзнических армий, евреям, не связанным

напрямую с Шоа, современным гражданам Германии и т.д.) и в

каком социально-политическом контексте историк ведет диалог

с ними. В частности, когда дискуссия о Холокосте после 1989 г.

в Германии почти прекратилась в связи с объединением страны

и необходимостью выработать позитивную идентичность, «нор-

мализация» и «рациональные» объяснения расовой политики на-

ционал-социалистов должны, с точки зрения ЛаКапры, вызы-

вать гораздо больше возражений, чем раньше.

Даже такие предельные события, как Холокост, могут

быть репрезентированы (хотя и не полностью), если не сводить

«проработку» к прямой референции и объяснению. ЛаКапра

признает, что «когда мы спрашиваем эти события, наш язык мо-

жет ломаться, и наиболее аппроприативные формы репрезента-

ции оказываются минимальными. Тем не менее, я утверждаю,

что скорее возможно показать то, что не работает, чем рассчи-

тать единый подход к Холокосту. Молчание здесь не идентично

немоте, а ломка языка сама по себе показательна и даже являет-

ся говорящим процессом»

. Молчание во многом выполняет ри-

туальные функции траура, граничащие с определенным исполь-

зованием языка.

ность реакций человеческой психики, то ЛаКапра делает акцент на их

различии.

LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Р. 40.

LaCapra D. Representing the Holocaust: History, Theory, Trauma. Р. 66.

Ibid. Р. 47.

Однако эта транзитивность границ опыта и травмы все-

таки имеет ограничения. Д. ЛаКапра утверждает, что существу-

ет «трансисторическая или структурная травма» – некое пре-

дельное событие, представить которое в принципе невозможно.

Это «неопределимое состояние возможности, генерирующее

страх или ранимость»

. Оно не имеет позитивных характери-

стик. Попытка раскрыть эту трансисторическую травму всегда

мифологизирована. Д. ЛаКапра вычленяет ее лишь в контексте

полемики против приравнивания «отсутствия» и «потери» (от-

сутствие принадлежит трансисторическому уровню, а потеря

всегда исторична)

. «

Однако ЛаКапра (как бы вопреки декларируемой невоз-

можности ее определения) все-таки косвенно наделяет транси-

сторическую травму определенными характеристиками. Проти-

вопоставляя ее травме исторической, исследователь утверждает:

«В трансисторической травме не существует отдельных, диффе-

ренцированных жертв»; «она не связана с внешними события-

ми»; ее сопровождает страх, близкий фрейдовскому «Unheim-

lich»; «отсутствие не есть событие и не включает время (про-

шлое, настоящее, будущее)»; «отсутствие есть во всех культурах

и обществах»

. Ближе всего к трансисторической травме стоит

неприятие бессознательным смерти; некоторые параллели мож-

но провести и с понятием ‘различия’ у Ж. Деррида

. И всего

лишь дважды ЛаКапра достаточно четко определяет это поня-

тие: «Отсутствие есть отсутствие абсолюта»; «понятое как

потеря божественное становится невидимым и умирает [кур-

сив мой – Ф.Н.]»

. Эти оговорки, на наш взгляд, выступают не

просто «слепым пятном» – неосознаваемым следом влияния

Ж. Деррида, чью линию деконструкции наследует ЛаКапра. Во-

влеченность в «пантрагическую» традицию, связанную с идеей

LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory. P.

115.

Д. ЛаКапра даже считает это утверждение главным выводом своей

работы «Описывая историю, описывая травму». LaCapra D. Writing

History, Writing Trauma. Р. 195.

LaCapra D. History in Transit: Experience, Identity, Critical Theory.

Р. 116, 119; LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Р. 49, 50.

LaCapra D. Writing History, Writing Trauma. Р. 58.

Ibid. P. 50, 51.

«смерти Бога», столь важную для континентальной философии,

является одновременно и «родовой отметиной», и сознательно

обыгрываемой границей историописания. «Отсутствие абсолю-

та» лежит в основе всех построений Д. ЛаКапры, методология

которого нацелена на выявление гетерогенных голосов в тек-

стах и установление диалога с ними. Гетерогенность и есть это

отсутствие единой сущности. Фактически ЛаКапра борется про-

тив «ложных кумиров», замещающих «умершего Бога».

Однако не следует на основе этих выводов приравнивать

построения Д. ЛаКапры и его оппонентов – Ф.Р. Анкерсмита,

Дж. Агамбена, К. Кэрат и др. Автор «Истории и ее пределов»

даже несколько иронизирует по поводу своей религиозности в

детстве и ее замещения академическими исследованиями трав-

мы

. ЛаКапра рассказывает о своей исповеди в двенадцатилет-

нем возрасте: «Я обнаружил, что не могу прорваться через пер-

вые несколько слов молитвы – они повторяются и повторяются

в моей голове. Я покинул церковь с этими же словами... Время

как бы остановилось, когда я преклонил колена на алтаре, по

крайней мере на шесть или семь часов. Сейчас мне кажется, что

религиозный язык в его отношении к религиозному опыту рас-

кололся на фрагменты или бессмысленные слоги, которые не

могут быть вместе сложены в единое целое»

. Это признание

важно не только в биографическом ключе, но и как «прора-

ботка» личного прошлого. Причем ирония и косвенная референ-

ция нацелены на феномен или пласт реальности, с которым пря-

мая референция не справляется. Еще раз подчеркнем, что это не

равносильно признанию непередаваемости опыта или «озаре-

ния». Скорее ЛаКапра стремится максимально отодвинуть гра-

ницу нерепрезентируемого «отсутствия», сократить его про-

Д. ЛаКапра вообще придает огромное значение косвенной референ-

ции и не-нарративным модусам письма. Причем речь идет не только о

теории: его тексты изобилуют риторическими вопросами, обозначаю-

щими границы проблемы; непрямым стилем («one may say» и пр.),

скрывающим позицию автора, и иногда самоиронией, которая в дан-

ном случае выходит на первое место.

LaCapra D. History and its Limits: Human, Animal, Violence. Р. 205.

важно подчеркнуть, что эту весьма важную историю обрамляют 2 шу-

тливых рассказа о молчании в библиотеке и отношении его отца к «ин-

теллектуальной» истории. Ibid. P. 205-206.

странство, тогда как его оппоненты склонны это пространство

расширять, неоправданно включая в него репрезентируемый

опыт.

Таким образом, историописание у Д. ЛаКапры выступает

как транзитивный опыт диалога с прошлым. Он не исключает

отличие «другого» или ограниченности языка, но стремится

расширить границы «территории историка». При этом его мето-

дология и «институциональная политика» в сфере историогра-

фии, с одной стороны, неразрывно связаны с европейской ин-

теллектуальной традицией, а с другой, – гибко и эффективно ра-

ботают в контексте современной полемики о репрезентации,

опыте и травме в американском академическом сообществе.

Б.И. Поварницын

Историографическая ситуация: сравнение советского и

американского опыта 1950 – 1980-х гг.

Термин «историгорафическая ситуация» был введен в свое

время в научный оборот Л.Е. Кертманом; он не получил широ-

кого распространения, но представляет, на наш взгляд, ценность

как инструмент исторического познания. Этот термин описыва-

ет определенное состояние исторической науки, порожденное

синхронизацией стадий (уровней) развития частных, относи-

тельно самостоятельных историографических процессов, а так-

же некоторых процессов, внешних по отношению к историче-

ской науке. К числу собственно историографических процессов

можно отнести количественное накопление знаний о прошлом,

обогащение методики и методологии, изменение кадров и орга-

низации исследований. К внешним факторам относятся общий

методологический уровень научного знания, состояние смеж-

ных наук, политика государства в отношении науки, степень

идеологизированности науки, наличие «социального заказа».

Несовпадение уровней развития этих процессов порождает про-

тиворечие (или набор противоречий), разрешение которого яв-

ляется источником развития ситуации, то есть источником дви-

жения вперед самой исторической науки

. В качестве примера

предлагается сравнение ситуаций в конкретной области: изуче-

ние советской этнополитики, – сформировавшихся в отечествен-

ном и американском обществоведении во второй половине ХХ

века. Эта область считалась весьма значимой как в отечествен-

ных общетвенных науках, так и в советологии рассматриваемо-

го периода.

Отечественная историографическая ситуация данной

проблемы складывалась из следующих компонентов. Во-пер-

вых, имелась достаточно широкая источниковая база в виде

официальной статистики, официальных документов Советского

государства и Коммунистической партии (включая их регио-

Кертман Л.Е. Историографическая ситуация // Методологические и

теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин, 1980.

С. 25.