Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАННИЕ ФОРМЫ СЛОВЕСНОГО ИСКУССТВА

ции, переход от рода и племени к народу и го-

сударству.

Как уже отмечалось, государственная консо-

лидация пародов была решающим фактором в

развитии героического эпоса. Именно этот фак-

тор во многом определяет различие между ар-

хаической и классической формами эпоса. В по-

следнем место племени занимает народ, а эпи-

ческие враги постепенно теряют облик мифи-

ческих чудовищ и приобретают черты историче-

ских врагов. За врагами-иноплеменниками и

особенно иноверцами при этом иногда закреп-

ляются лишь отдельные черты чудовищ как

средство поэтической гиперболизации.

Соответственно патриотизм (особенно в эпо-

сах, отражающих национально-освободительную

борьбу против поработителей,— в эпосах сла-

вянском, армянском) выступает уже не в мисти-

фицированном виде как защита человеческого

племени от чудовищ, а непосредственно как па-

фос защиты родной земли от иноземных за-

хватчиков.

Однако древнегреческому, древнеиндийскому

и отчасти древпегерманскому эпосу свойствен

(ввиду значительной исторической дистанции, а

может быть, частично и в силу использования

различных племенных традиций) известный

объективизм в отношении далекого прошлого.

Давно исчезнувшие с исторической арены пан-

давы и кауравы, ахейцы и троянцы, готы и бур-

гунды выступают в эпосе главным образом как

особые эпические племена героического прош-

лого. Эпическое время в классической форме

эпоса — уже не мифическое время первотворе-

ния, как в эпической архаике, а историческое

прошлое народа на заре его национальной ис-

тории.

В ряде случаев древнейшие элементы истори-

ческого предания, составившего ядро эпопеи,

восходят к эпохе ранней государственности,

причем эти ранние формы государства иногда

становятся прообразом эпического идеального

государства, в котором князь, персонифицирую-

щий власть, и богатыри, непосредственно выра-

жающие народный идеал, находятся в патриар-

хальных отношениях и имеют общие эпические

цели.

Яркие примеры эпического времени и госу-

дарства — Микены и другие архаические поли-

тические образования позднеэлладского перио-

да в гомеровском эпосе, «варварские» государ-

ства германцев, империя Карла Великого во

французском эпосе, «Славный Киев», т. е. Ки-

евское государство Владимира эпохи креще-

иия, в русских былинах, «Бумба», за которой

стоит государство четырех ойротов в «Джанга-

ре», и т. п.

Переход от архаических форм эпоса к клас-

сическим, по-видимому, совершается не в нача-

ле государственной консолидации, а позднее,

когда ранние политические образования сами

уже рассматриваются как героическое прошлое,

выступают в качестве своеобразной и нацио-

нально-исторической, и социально-исторической

утопии.

Наряду с эпическим государством в фокусе

эпического времени часто оказываются истори-

ческие события, которые имели или которым

была придана значительная роль в народных

судьбах. Троянская война — последняя крупная

победа ахейцев перед разгромом Микен дорий-

цами, последнее звено в цепи войн и миграций,

приведших к разрушению древнейшей Среди-

земноморской культуры; битва на Курукшетре

предшествовала слиянию иоздневедийских пле-

мен в одну народность; битва в Ронсевальском

ущелье франков с басками была переосмыслена

в эпоху подготовки Крестовых походов как ве-

ликая война христианского Запада и мусуль-

манского Востока; битва на Косовом поле по-

ложила конец государственной независимости

сербов, антиарабское восстание в Хуте-Сасуне

положило начало возрождению армянской го-

сударственности.

Таким образом, в эпической классике по сра-

внению с архаикой углублен, расширен и вме-

сте с тем исторически конкретизирован эпиче-

ский фон. Соответственно и богатырская «стро-

птивость» теперь выражается не в богоборче-

стве, а в сфере социальных отношений, напри-

мер в виде конфликта с эпическим князем

(Ахилл и Агамемнон, Илья Муромец и Влади-

мир, Сид и Альфонс, Марко Кралевич и сул-

тан). Впрочем, конфликт обычно кончается при-

мирением перед лицом внешнего врага. В этом

конфликте симпатии сказителя — на стороне

богатыря.

В то же время в классическом героическом

эпосе глубоко раскрывается диалектика герои-

ческого характера, а именно заключенные в нем

противоречия между не желающей себя ничем

ограничивать героической самодеятельностью и

реализацией в индивидуальном подвиге обще-

народных эпических целей.

В развитом эпосе, особенно в его литератур-

ных версиях, присутствует замечательное пони-

мание того, что некоторые поступки героя, ста-

вящие под угрозу общее благополучие эпиче-

ского коллектива, вытекают как раз из самых

благородных качеств богатыря, в принципе со-

ответствующих народным представлениям о

прекрасном.

Неистовый, подлинно героический характер

Гильгахмегаа приводит его к насилию над жите-

лями Урука, к оскорблению Иштар и в конеч-

ном счете — к потере друга Энкиду. Своеобраз-

ВОЗНИКНОВЕНИЕ IF РАННИЕ ФОРМЫ СЛОВЕСЙОГБ ЙСКУССТВА

ная вина лежит и на удалившемся от боя Ахил-

ле, оскорбленном Агамемноном, и на Роланде,

который из-за рыцарской переоценки своих сил

отказывается вовремя затрубить в рог. О герое

ирландских саг Кухулине говорится, что у него

было три недостатка: он был слишком молод,

слишком смел и слишком прекрасен.

Здесь в эпосе намечается приближение к дра-

матической коллизии и к пониманию трагиче-

ской вины. Одпако в отличие от драмы и тем

более от романа, герои которых действуют в ми-

ре, вышедшем из эпического состояния, эпиче-

ские конфликты носят неантагонистический ха-

рактер и получают гармоническое разрешение.

Героический эпос — это величайшая вершина

словесного искусства долитературного периода,

замечательный результат коллективного народ-

ного творчества, народного и по мировоззре-

нию, и по способу бытования. В эпосе в наив-

ной, по яркой форме выражена высокая цен-

ность и человеческой личности, как личности

героической, и коллективизма, воплощенного в

этой личности. В непосредственно обществен-

ном характере деятельности богатыря заключа-

ется самая суть эгшко-героической идеализа-

ции. В нем же основа специфической гармонич-

ности эпоса, которая отличает героический эпос

от романа.

Наш раздел представляет собой фольклорно-

этнографическое введение в историю мировой

литературы. В его рамках мы сосредоточили

внимание на началах словесного искусства, его

ранних формах, сыгравших, как в дальнейшем

увидит читатель, важнейшую роль в формиро-

вании и развитии литератур Древнего мира. Но

соотношение фольклора и литературы — это

проблема далеко не одной Древности. Уже те

памятники, которых мы касались, возникли и

функционировали в устном своем бытовании в

самые разные эпохи. Мы рассматривали их

синхронно, в плане типологии литературной

предыстории; однако впоследствии со многими

из них нам еще не раз придется встретиться,

только тогда они уже будут выступать в ином

качестве: как существенные звенья истории от-

дельных региональных и национальных лите-

ратур. На их примере мы сможем убедиться,

что взаимодействие фольклора и литературы

—

процесс сложный и длительный, охватывающий

многие столетия, процесс, который реализуется

не только в одностороннем влиянии фольклора

на литературу, но и в обратном влиянии — ли-

тературы на фольклор.

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ

ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРЫ

АЗИИ И АФРИКИ

ВВЕДЕНИЕ

Формулируя задачу первого тома как стремле-

ние воссоздать движущуюся панораму литера-

туры Древнего мира, следует добавить — на-

шего Древнего мира. Что значит «нашего»? Это

значит, того мира, с которого начинается наша

история, того мира, к которому восходит наша

сегодняшняя цивилизация.

История человечества глубоко драматична.

В работе, посвященной литературе, позволи-

тельно при характеристике и нелитературных

явлений прибегать к помощи литературных ка-

тегорий. Поэтому скажем: история нашего ми-

ра

—

драматическая трилогия, Древность — ее

первая часть, Средневековье — вторая, Новое

время — третья. Но в истории драматургии мы

нередко находим трилогии, первой части кото-

рых предпослан еще и Пролог. Такой своего

рода «Пролог» имеет и наша историческая три-

логия — это история мира, еще более древнего,

чем наш.

Что же это за «еще более древний» мир?

Чтобы представить его, вспомним сначала наш

Древний мир. Во всякой драме есть действую-

щие лица. Кто же действующие лица в первой

части нашей трилогии — нашего Древнего ми-

ра? Хотя бы главные? Греки, римляне, персы и

евреи, индийцы Пенджаба и бассейна Ганга,

чжоуские китайцы. О том, что они действитель-

но главные, свидетельствует даже история ли-

тературы Древнего мира: в нее входит то, что

создано именно этими народами.

Совсем другие действующие лица предшест-

вующего, «еще более древнего» мира: шумеры

и египтяне, ассирийцы и вавилоняне, хурриты

и хетты, финикийцы и ахейские греки — на од-

ной «сценической площадке»; создатели куль-

туры Мохенджо-Даро и Хараппы в Индии —

на другой; иньские китайцы — на третьей.

«Площадки» эти — три культурно-исторические

зоны; Евро-афро-азиатская — с тремя центра-

ми: в долине Нила, в Междуречье Тигра и Евф-

рата, на Крите и Пелопопнесе; Южноазиат-

ская — в бассейне Инда; Восточноазиатская —

по среднему течению Хуанхэ. Различно время

начала исторической активности народов этих

зон. Раньше всего — в IV тыс. до н. э. — куль-

турно-историческая жизнь стала складываться

в первой зоне; несколько позднее — на грани

IV—III тыс.— во второй; еще позднее — во

II тыс. до н. э. — в третьей.

Почему же все происходившее в этих зонах

для истории мировой литературы только про-

лог к нашему Древнему миру, а не просто его

отдаленное начало?

Да, конечно, «действующие лица» сменились:

одни, как, например, шумеры, хетты, ахейцы,

вообще сошли со сцены; другие, как, например,

вавилоняне, ассирийцы и финикийцы, перешли

и в нашу Древность, но уступили главные ро-

ли «молодым» народам того времени — грекам,

римлянам. Смена действующих лиц произошла,

но такая же смена произошла на повороте от

Древности к Средневековью и в истории нашего

мира: на исторической арене тогда появились

молодые народы: германцы, славяне, тюрки,

сяньбийцы, корейцы, японцы и многие другие.

Таким образом, появление на исторической аре-

не новых народов не может рассматриваться

как что-то принципиально отличающее новый

Древний мир от старого.

Не может также считаться особым отличием

и то, что исторически новые народы весьма

круто обошлись со своими предшественниками.

В свое время персы, прокладывая себе дорогу

в новый Древний мир, решительно отстранили

все прочие народы переднеазиатской части об-

рисованного выше круга старого Древнего ми-

ра. Но в дальнейшем, уже в разгаре истории

нового Древнего мира, в царствование Алек-

сандра Македонского, им самим был нанесен

сокрушительный удар со стороны молодых на-

родов. А еще раньше дорийские племена гре-

ков покончили со своими предшественниками,

ахейцами, на Пелопоннесе, острове Крите и на

побережье Малой Азии. Долго держались на

сцене финикийцы, но и их Карфаген, этот по-

следний оплот и символ их средиземноморско-

го могущества, был разрушен; и разрушил его

также молодой народ — римляне.

Да, конечно, новый Древний мир весьма ощу-

тительно перетряхнул старый, но ведь и новый

также закончился переломом: его начали вну-

тренние силы самого Древнего мира, закончили

же «варвары», обрушившиеся на этот мир во

всех его зонах, от крайнего восточного края —

Ханьской империи — до крайнего западного —

ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРЫ АЗИИ II АФРИКИ

империи Римской. Общеисторические же по-

следствия этого перелома были куда более зна-

чительными, чем при крушении старого Древ-

него мира: тогда классовый строй остался тем

же, в основном рабовладельческим, и переход

к новому Древнему миру означал только на-

ступление новой фазы в истории древнего рабо-

владельческого общества; позднее произошло

радикальное изменение общественной форма-

ции: она стала феодальной.

Вспомнив все это, можно снова поставить во-

прос: почему же мы сочли возможным говорить

об этом старом Древнем мире как о прологе но-

вого?

Может быть, потому, что его культуре было

далеко до культуры нашего Древнего мира? Да,

об очень многом в культуре старого мира

мы

вообще ничего не знаем; о многом, например о

культуре Мохенджо-Даро и Хараппы в Индии,

культуре Яншао в Китае, мы можем судить

лишь по некоторому количеству материальных

предметов. Но в других случаях история была

более милостивой: Кносский дворец на Крите,

хотя и в руинах, мы все же можем видеть и сей-

час, как и Львиные ворота в Микенах — по-

следние даже в сравнительно сохранившемся

виде,— а от Ассирии, Вавилонии, Египта оста-

лось целое богатство, притом не только памят-

ники материальной культуры, но и письмен-

ные свидетельства. Все наши знания об этом

старом Древнем мире убедительно говорят о на-

личии в нем, во всяком случае в его евро-афро-

азиатской части, великой и многосторонней ци-

вилизации. Почему же это все только пролог?

Напомним читателю, что мы предлагаем ему

не общую историю нашего Древнего мира, а ис-

торию его литературы; поэтому, говоря о проло-

ге, мы имели в виду пролог именно к истории

литературы. Напомним также, какой смысл

можно вкладывать в понятие «пролог»: в проло-

ге должно сообщаться то, что требуется знать

предварительно для понимания последующего;

в нем должна содержаться и завязка всего того,

что потом развертывается. Старый Древний мир

для истории литературы нового Древнего мира

является именно таким прологом-завязкой.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

Первым, кто привлек внимание русской обще-

ственности к литературе Древнего Египта, был

В. В. Стасов. В октябрьской книжке журнала

«Вестник Европы» за 1868 г. он напечатал ста-

тью, посвященную знаменитой египетской

«Сказке о двух братьях», в которой подверг

острой критике еще недавно широко распрост-

раненные в ученом мире представления о том,

что в Древнем Египте «не было никогда ни ли-

тературы, ни поэзии». «Множество писателей,

людей самых компетентных и сведущих,— пи-

сал В. В. Стасов,— решили в своей голове, что

нам неизвестно никаких остатков египетской

литературы», и, «значит, ее не было, и такой

приговор был пущен на весь мир» и подхвачен

«историческими учебниками». Самому Стасову,

по его признанию, подобные утверждения все-

гда казались заведомо ошибочными, однако и

от причин, их породивших, невозможно было

отмахпуться. «Но что же было делать с Егип-

том, когда храмов, статуй и картин его было

перед глазами у каждого так много, а литера-

турных произведений — ни одного?» — спраши-

вал русский критик и сам отвечал на вопрос:

ждать открытия памятников египетской лите-

ратуры. Ждать оставалось недолго.

В 1852 г. англичанка леди д Орбипей приоб-

рела в Италии египетский папирус (ныне но-

сящий ее имя и хранящийся в Британском му-

зее) и тогда же показала его в Париже извест-

ному французскому египтологу Эммануэлю де

Руже. Тот прочел и, исследовав текст, опубли-

ковал его частичный перевод. Перевод произ-

вел сенсацию: впервые стало известным произ-

ведение древнеегипетской художественной ли-

тературы. Со временем за ним утвердилось на-

звание «Сказки о двух братьях» *, и именно о

ней поведал русскому читателю В. В. Стасов.

Он же впервые перевел ее с европейских пере-

водов на русский язык, сопроводив пояснения-

ми и комментариями.

Время шло, открытия следовали за открытия-

ми, и перед изумленными взорами ученых и

всего культурного мира с годами предстала бо-

гатая коллекция разнообразных произведений

египетской литературы, наряду с шумерской

древнейшей в мире.

При знакомстве с нею, как, пожалуй, и с лю-

бой древней литературой, неизбежно возникает

вопрос: какие из ее памятников являются ху-

дожественными? Ведь наряду с собственно ли-

тературными произведениями мы располагаем

огромной массой иного рода текстов, например

исторических, порой весьма интересных и кра-

сочных. Как должно относиться к ним? Можно

* В египетских подлинниках заголовки обычно отсут

ствуют.

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

ли считать их частью древнеегипетского лите-

ратурного наследия в точном значении этого

понятия? Несомненно, что формальный подход

к разрешению поставленных вопросов неправо-

мерен. Понятием «египетская литература» объе-

диняется совокупность не только собственно ли-

тературных произведений, по и всех текстов или

их фрагментов, которые независимо от их на-

значения обладают эстетическими достоинства-

ми и которым свойствен интерес к человеческой

личности. Таковы, скажем, некоторые автобио-

графические надписи египетских вельмож (на-

пример, надписи Упи, Хархуфа и других са-

новников), некоторые царские надписи истори-

ческого характера (например, фараонов Мерен-

птаха и Пиапхи), отдельные места из «Текстов

пирамид», гимны богам Амону и Атону и т. д.

Египетская литература на протяжении всей

своей многовековой истории представляет собой

языковое единство при разнообразии форм

письма. На египетском языке писали на протя-

жении огромного периода, охватывающего не

менее трех с половиной тысячелетий, и вполне

естественно, что язык этот видоизменялся. Па-

мятники письменности свидетельствуют, что за

тридцать пять веков жизни он прошел в своем

развитии несколько стадий, тесно связанных с

восходящей еще к античной традиции и уста-

новившейся в науке периодизацией истории са-

мой страны. Стадии эти таковы:

I. Староегипетский язык эпохи Древнего

царства (XXX — XXII вв. до н. э.);

II. Сроднеегипетский, или классический, язык

эпохи Среднего царства (XXII—XVI вв. до

н, э.);

III. Новоегипетский язык эпохи Нового цар-

ства (XVI—VIII вв. до н. э.);

IV Демотический язык (VIII в. до н. э.—

III в. н. э.);

V. Коптский язык (с III в. н. э.).

Согласно установившейся в науке традиции

мы называем эти стадии, или этапы, развития

египетского языка отдельными языками, по-

скольку они значительно отличаются друг от

друга. Однако это все же этапы развития од-

ного языка. Лишь коптский, представляющий

собой последнюю стадию эволюции египетско-

го языка, при этом настолько отличается от не-

го, что считается в языкознании самостоя-

тельным.

Мы имеем, таким образом, все основания ут-

верждать, что египетская литература написана

на одном языке — на египетском. Это тем более

важно, что сами египтяне живо ощущали не-

прерывность своей литературной традиции. Ли-

тературные памятники, папример, Среднего цар-

ства, иаписанные на классическом (среднееги-

сетском) языке, изучались в эпоху Нового цар-

ства и переводились на новоегипетский язык.

На классическом языке нередко писали и в по-

здние времена. Древние литературные сюжеты и

мотивы жили веками и тысячелетиями, и един-

ство языка создавало для этого необходимые

предпосылки.

Египетская письменность одна из древнейших

в мире. На протяжении всей своей истории

египтяне писали иероглифами и иератикой, ина-

че говоря, они пользовались двумя системами

письма — иероглифической и иератической.

В VIII в. до н. э. появилось еще одно — слож-

ное и трудное демотическое письмо, которое,

несмотря на свою специфику, является дальней-

шим этапом в развитии иератического письма.

В свою очередь, иератика и демотика — курси-

вы иероглифпки. По меткому сравнению выда-

ющегося русского египтолога Б. А. Тураева,

соотношение между иероглифическим, иератиче-

ским и демотическим письмом приблизительно

такое же, как между нашими печатными, руко-

писными и стенографическими знаками.

Египетская литература, являющаяся частью

египетской культуры и вместе с ней исчезнув-

шая, прожила более долгую жизнь, чем незави-

симое Египетское государство. Египет в 332 г.

до н. э. был покорен Александром Македонским,

а в 30 г. до н. э. вошел в качестве провинции

в состав Римской империи. Самобытная же еги-

петская культура продолжала жить и разви-

ваться и в новых политических условиях. Од-

нако, несмотря на это и па тот факт, что изу-

чение египетской литературы давно уже стало

самостоятельной областью египтологии, специа-

листы при периодизации ее истории предпочи-

тают основываться на внешних признаках и, ис-

ходя из уже знакомой нам периодизации исто-

рии языка и истории страны, различают лите-

ратуры Древнего царства, Среднего царства,

Нового царства и литературу демотическую.

Принятая периодизация египетской литературы

является вынужденной, поскольку она обуслов-

лена в основном состоянием источников и не-

возможностью проследить шаг за шагом разви-

тие самого литературного процесса.

Литература Древнего Египта, как и любая

другая литература, неразрывно связана с

жизнью общества и его идеологией. А так как

в Древнем Египте религия была господствую-

щей формой идеологии, не удивительно, что

египетская литература испытывала на себе ее

существенное влияние, и религиозным миро-

ощущением в различных его проявлениях про-

питаны многие произведения этой литературы.

Однако отсюда вовсе не следует, что египетская

литература представлена лишь религиозными

или мифологическими текстами. Напротив, она

отличается богатым жанровым разнообразием.

ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРЫ АЗИИ II АФРИКИ

Наряду с переработанными народными сказка-

ми (сказки папируса Весткар, о двух братьях,

об обреченном царевиче и др.) в ней есть и

произведения, описывающие реальные события

(рассказы Синухе и Ун-Амона), надписи царей

и вельмож исторического характера, религиоз-

ные (гимны богам) и философские сочипения

(«Песнь арфиста», «Беседа разочарованного со

своей душой»); мифологические повествования

(«Борьба Хора с Сетхом»), басни, любовная ли-

рика. Египтянам были известны и театральные

представления, причем не только в форме ми-

стерии, но в какой-то мере и в форме светской

драмы. Существовала, наконец, обширная ди-

дактическая литература в виде так называемых

«поучений», содержавших моральные предпи-

сания и правила поведения в обществе.

Словом, как об этом с очевидностью свиде-

тельствует египетская литература, египетское

общество в древние времена жило напряжен-

ной, богатой и многосторонней духовной

жизнью. Памятники письменности, что дошли

до нас от тех древних времен и хранятся в му-

зеях и собраниях всего мира, представляют со-

бой лишь ничтожные остатки огромной лите-

ратуры, навсегда, к несчастью, для нас погиб-

шей. Но и они создают необычайно яркую, раз-

нообразную и интересную картину.

Говоря о литературе, невозможно обойти

молчанием ее создателей. Все дошедшие до нас

египетские тексты были когда-то и кем-то со-

ставлены, иначе говоря, имели своих авторов.

Конечно, в Египте, как и в других странах, был

широко распространен фольклор, по дошедшие

до нас произведения, несомненно, не продукты

народного творчества в строгом смысле этого

слова, даже если они и представляют собою

письменную фиксацию устных преданий. Тем

не менее в большинстве этих текстов нет ни ма-

лейшего указания или даже намека на автора.

Естественно, возникают вопросы, кто были

авторы этих произведений, в чем заключалось

их авторство и почему в египетских текстах

отсутствуют их имена? Вопросы эти, несомнен-

но, связаны с другим, более общим вопросом:

было ли известно древним египтянам понятие

авторства? Принятый отрицательный ответ на

этот вопрос не вполне соответствует действи-

тельности. Понятие авторства существовало, но

почти исключительно в сфере дидактической

литературы. Как и в других странах Древно-

сти, а отчасти и Средневековья, это понятие в

Древнем Египте не стало прочным достоянием

общественной мысли. Оно лишь начало осозна-

ваться и укрепилось именно в дидактическом

жанре, который сами египтяне, по-видимому,

считали наиболее важным и существенным: в

большинстве так называемых «поучений» имя

автора, как правило, стоит уже в са

мом начале

текста.

Но возникает новый вопрос: лица, упомяну-

тые в начале поучений, подлинные их творцы

или же эти поучения только приписываются

им? Дать однозначный ответ невозможно, каж-

дый случай требует специального исследования.

Предварительно все же отметим, что, когда по-

учение приписывается известному историческо-

му лицу, стоявшему на вершине иерархической

лестницы и прославившемуся своей деятель-

ностью, мы вправе усомниться в его авторстве

и предположить, что ег© имя вставлено в текст

только для того, чтобы придать поучению авто-

ритет и вес. Если же автором поучения назвав

неведомый египетский чиновник, только этим

своим поучением и известный, то в его авторст-

ве вряд ли можно сомневаться: не он украшал

поучение своим именем, наоборот, поучение да-

вало ему известность. Так, подлинными авто-

рами поучений можно считать, например, Ани

и Аменемопе, о сочинениях которых пойдет

речь ниже.

В отличие от поучений в произведениях не-

назидательного характера имена авторов встре-

чаются крайне редко, но все же встречаются.

Вряд ли, например, можно сомневаться, что ав-

тобиографические надписи вельмож составлены

ими самими (это не значит, конечно, что они

сами начертали их в своих гробницах). В свою

очередь, к этим надписям восходят такие выда-

ющиеся литературные произведения, как «Рас-

сказ Синухе» и отчет о своем путешествии Ун-

Амона. И хотя нам ничего не известно о людях,

создавших эти произведения, нет никаких ос-

нований думать, что не они были их авторами.

Мы не только знаем по имени и автора знаме-

нитых анналов фараона Тутмоса III, войсково-

го писца Чанини, но и найдена его гробница.

Наконец, папирус Райландс IX, содержавший

историю нескольких поколений жрецов, носив-

ших одно и то же имя Петеисе, рассказывает,

что последним из них и была записана эта се-

мейная хроника.

Большинство же произведений художествен-

ной литературы — повестей, сказок, басен и

т. д.,— как мы уже говорили, хранит полное

молчание о своих авторах. В лучшем случае мы

знаем только имена писцов, переписавших до-

шедшие до нас копии. И с такими писцами так

или иначе связана вся египетская литература.

Писцы самых разных положений и рангов за-

нимали в египетском обществе весьма привиле-

гированное положение и руководили всей адми-

нистративно-хозяйственной жизнью страны.

Даже высокопоставленные вельможи, перечис-

ляя свои титулы, любили щегольнуть своим по-

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

ложением и умением «писца, искусного пальца-

ми своими». Сам фараон, считавшийся «благим

богом» на троне и возглавлявший всю огромную

бюрократическую систему, не гнушался звания

писца. И из этой-то среды «бюрократической

интеллигенции» и выходили те любознательные,

умные, одаренные, а иногда и незаурядные лю-

ди, интересы которых не ограничивались карь-

ерой и службой. Это они составляли поучения,

религиозные, медицинские, математические и

астрономические трактаты, сочиняли, записы-

вали сказки, переписывали современные или

древние тексты.

Нельзя не сказать и о самом характере твор-

ческой деятельности в Египте. Было бы серь-

езной ошибкой ставить знак равенства между

автором древнеегипетским и автором современ-

ным. Прежде всего необходимо отметить, что в

древние времена понятие плагиата не было из-

вестно, и подражание играло огромную роль в

литературе. Поэтому, говоря о египетском ав-

торе, мы должны помнить, что понятие «автор-

ство» далеко не всегда умещается в границах

понятия «индивидуальное творчество» и очень

часто роль автора сводилась к подражанию или

более или менее удачной компиляции из извест-

ных ему текстов, причем автор нередко займет

вовал из этих текстов не только отдельные вы-

ражения, но и целые отрывки. Несомненно, од-

нако, и то, что каждый автор вкладывал даже

в компиляцию нечто свое. И этот вклад был тем

больше и тем значительнее, чем оригинальнее

и самобытнее был сам автор.

Египтяне высоко ценили творцов своей лите-

ратуры. Папирус Британского музея Честер-

Битти IV содержит замечательное поучение, ав-

тор которого, неизвестный писец, убеждает сво-

его ученика в том, что достойные, значительные

произведения лучше любого надгробного памят-

пика увековечивают имена их авторов:

Но имена их произносят, читая эти книги,

Написанные, пока они шили,

И память о том, кто написал их,

Вечна.

И далее:

Книга лучше расписного надгробья

И прочной стены.

Написанное в книге возводит дома и пирамиды

в сердцах тех,

Кто повторяет имена писцов,

Чтобы на устах была истина.

Человек угасает, тело его становится прахом,

Все близкие его исчезают с земли,

Но писания заставляют вспоминать его

Устами тех, кто передает это в уста других.

(Перевод А. Ахматовой)

Статуя писца Каи

Известняк. Сер. Ill тыс. до н. э. Париж. Лувр

Иначе говоря, мы слышим здесь мотив «не-

рукотворного памятника», прозвучавший на бе-

регах Нила еще в конце II тыс. до н. э.

1. ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЦАРСТВА

(111 ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ ДО Н. Э.)

Сто лет тому назад неподалеку от Каира выдаю-

щийся французский египтолог Г. Масперо от-

крыл надписи, начертанные на стенах внутрен-

них помещений в пирамидах пяти фараонов V

и VI династий и относящиеся, таким образом,,

примерно к концу XXVсередине XXIII в.

до н. э. В науке за ними утвердилось название-

«Текстов пирамид».

Изучение многих сотен строк едва ли не древ-

нейшего в мировой литературе собрания религи-

озно-магических текстов потребовало труда —

отнюдь не завершенного — поколений египтоло-

гов и позволило найти «первое звено той непре-

58 ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРЫ АЗИИ II АФРИКИ

рывной цени заупокойных магических памятни-

ков, которая тянется на всем протяжении еги-

петской языческой (отчасти и христианской)

цивилизации...» (Б. А. Тураев).

Хорошо известно, что традиция снабжать

умершего пищей, питьем, вообще всем необхо-

димым для жизни в потустороннем мире была

широко распространена у многих народов мира,

но только у древних египтян, как отметил еще

немецкий египтолог К. Зете, встречается прочно

укоренившийся обычай хоронить вместе с умер-

шим произведения заупокойной литературы,

первым из которых и стали «Тексты пирамид».

Представления египтян о природе человека,

их воззрения на смерть и загробную жизнь сло-

жились в глубочайшей древности, задолго до об-

разования единого Египетского государства на

рубеже IV—III тыс. до н. э. К сожалению, наши

познания в этих вопросах далеко не достаточны.

То, что известно, можно сформулировать при-

мерно так: человеческое существо состоит не

только из видимого, физически ощутимого тела,

но и из нескольких невидимых в земной жизни,

индивидуальных субстанций. Смерть, поражаю-

щая тело, нарушает необходимое для продолже-

ния жизни органическое единство человеческого

существа, т. е. единство тела и упомянутых суб-

станций. Для вечной жизни в потустороннем

мире необходимо восстановить его.

Наука не может еще определенно ответить,

сколько было этих субстанций и как они мысли-

лись древними египтянами. Остановимся на од-

ной из них — КА, для понимания «Текстов пи-

рамид» особенно существенной.

Судя по текстам, у самих египтян сложились

достаточно противоречивые представления о

КА. Неудивительно, что и предлагаемые египто-

логами определения КА весьма многозначны.

Так, согласно Г. Масперо, КА было невидимым

двойником человека, его точнейшим подобием,

которое рождалось и росло вместе с телом. На-

против, немецкий ученый А. Эрман видел в КА

некую жизненную силу, таинственную сущность

людей. Бесспорно лишь то, что после смерти

тела эту тождественную человеку внешне и ио

существу субстанцию ожидает вечная жизнь в

потустороннем мире. Условием вечного сущест-

вования КА была забота о нем оставшихся в

живых.

Родственники покойного пеклись прежде все-

го о сохранении мертвого тела: самое существо-

вание КА зависело от сохранности тела челове-

ка, двойником которого КА является. «Твои ко-

mi не разрушаются, твоя плоть не болит, твои

[лены не отделят-я от тебя»; «Оберегай голову

умершего царя], чтвбы она не распалась, собери

ости [умершего царя], чтобы они не отдели-

ись»,— читаем мы в «Текстах пирамид». Имен-

но эта идея привела к возникновению искусства

мумификации и строительству гробниц.

К А имели не только люди, но и боги; у богов

их было несколько. Несколько КА имел и фара-

он — «живой бог», «благой бог» на троне стра-

ны. Понятно, что со смертью фараона умирало

и предавалось погребению только его человече-

ское естество. В эпоху Древнего царства для

умершего фараона воздвигалась усыпальница,

своей формой и размерами резко отличавшаяся

от гробниц, предназначенных другим,— пира-

мида. В ней мумифицированное тело умершего

повелителя считалось надежно защищенным от

всяких опасных случайностей.

Посмертная участь царя в «Текстах пирамид»

обрисовывается неоднозначно: либо он прибли-

жен к богам, либо сам становится «великим бо-

гом», иногда отождествляемым с богами Ра или

Осирисом, повелителем умерших. Например, в

обращении к умершему царю утверждается:

«Ты должен сесть на трои Ра, чтобы давать бо-

гам приказы, так как ты — Ра». Однако бли-

зость покойного царя к богам вовсе не умень-

шала тревоги живых за него, ибо странствова-

ния в потустороннем мире, населенном не толь-

ко богами, но и бесчисленными злобными суще-

ствами, самыми страшными из которых, кажет-

ся, были змеи, могли оказаться опасными для

царственного покойника. К тому же приобще-

нию покойного к миру богов способствовало со-

здание у них впечатления о необычайной мощи

и авторитете почившего фараона, что гаранти-

ровало ему надлежащее положение среди оби-

тателей потустороннего мира.

И вот живущие на земле окружают мумифи-

цированного, погребенного в пирамиду владыку

дальнейшими посмертными заботами. Они стро-

ят при пирамидах заупокойные храмы, в кото-

рых специально предназначенные для этой цели

жрецы приносят КА фараона жертвы,— разу-

меется, не только хлеб да пиво, но и бесконечное

количество других припасов и снадобий, необхо-

димых для поддержания жизни КА повелителя

страны,— и служат заупокойные службы. Эти

последние заключались в чтении магических

текстов, долженствующих гарантировать умер-

шему владыке Египта вечную сытость и вечную

жизнь. Магия «Текстов пирамид», относящих-

ся, по мысли Б. А. Тураева, к области ритуаль-

ной поэзии и рассчитанных на ритуальное чте-

ние жрецами, призвана была облегчить дости-

жение этих целей.

Сказанного о египетской религии и «Текстах

пирамид» достаточно для того, чтобы сделать

вывод: самое главное в них — отражение стрем-

ления смертного стать бессмертным, наивная

вера человека тех времен в возможность преодо-

леть смерть и уподобиться бессмертным богам.

ЛИТЕРАТУРА ДРЕВНЕГО ЕГИПТА

В магически-религиозном и ритуальном содер-

жании «Текстов пирамид» мы обнаруживаем су-

губо человеческие мотивы, попытку человека

тех отдаленных времен поставить себе на служ-

бу все доступные ему средства религии и магии

для превращения своей временной, земной жиз-

ни в вечную жизнь за гробом.

Для усиления магического эффекта египтяне

прибегали к характерным для ритуальной по-

эзии литературным приемам — аллитерациям,

параллелизмам, игре слов. Многие отрывки из

«Текстов пирамид» отличает художественная

экспрессия, сила и вещественная наглядность

образов. В гимне богине неба Нут так, напри-

мер, воспевается сама богиня:

О Великая, ставшая небом... >

Наполняешь ты всякое место своею красотою.

Земля вся лежит пред тобою — ты охватила ее,

Окружила ты и землю, и все вещи своими руками.

(Перевод M. Э. Матье)

«Тексты пирамид», как мы уже знаем, долж-

ны были гарантировать покойному царю вечную

жизнь в обществе богов. Зададимся естествен-

ным вопросом: а как мыслилась в эту пору за-

гробная жизнь тех, кого мы назвали бы просты-

ми смертными,— приближенных фараона?

Дошедшие до нас памятники, и письменные в

том числе, позволяют дать достаточно полный

ответ на поставленный вопрос. Конечно, егип-

тяне так любили жизнь, что, подобно своему

владыке, живя на земле, готовились к тому, что-

бы, по выражению Б. А. Тураева, «не умереть,

несмотря на смерть». Во времена Древнего цар-

ства сами фараоны жаловали иным из своих

наиболее достойных и верных слуг гробницу.

Те же из них, которые не удостаивались этой

высочайшей награды и чести, строили ее себе на

собственные средства. Окружая своего госпо-

дина при жизни, знатные люди чаще всего стре-

мились быть рядом с ним и после смерти и со-

оружали свои усыпальницы вблизи пирамиды

повелителя. Так складывались громадные некро-

поли — кладбища сановников и вельмож.

«Но загробная участь их, конечно, не могла

быть пока тождественной с царской — они не

боги. Самое большее, на что они могли рассчи-

тывать, это — продолжение по ту сторону тех

же условий, в которых они находились здесь»,—

отмечает Б. А. Тураев. Их гробницы имели раз-

ную величину, которая зависела от социального

положения покойного и отношения к нему и его

близким царя. Примером настоящей «загробной

резиденции» может служить «вечный дом» Ме-

рерука — везира фараона VI династии Тети.

В нем 31 помещение, их стены расписаны пре-

восходными изображениями эпизодов земной

жизни умершего вельможи. Вот Мерерук, кото-

Зодчий Хесира. Фрагмент рельефа

из гробницы Хесира из Саккара

Дерево. Нач. Ill тыс. до в. э.

рого сопровождает жена, в пеоолыпом челноке

во время рыбной ловли; Мерерук с женой на

охоте в пустыне; животные пустыни; собака,

кусающая аитилопу; лев, пожирающий быка...

На других фресках Мерерук, опять-таки сопро-

вождаемый женою, наблюдает за работами, вы-

полняемыми его людьми. Тот же Мерерук при-

сутствует при палочной расправе над провинив-

шимися старостами поселков. В этой же се-

60 ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРЫ АЗИИ II АФРИКИ

рии — сцена поднесения заупокойных даров уже

умершему Мереруку.

Подобные фрески или барельефы покрывают

стены помещений многих и многих вельможе-

ских гробниц, представляя собой в совокупно-

сти необычайно богатую, талантливо выполнен-

ную энциклопедию жизни фараоновской знати.

Но с какой целью, для кого создавались эги

«картинные галереи»? Ведь они обречены были

пребывать в вечном мраке после того, как му-

мию покойного помещали в усыпальницу, а вход

в нее наглухо замуровывали. Оказывается, все

эти шедевры египетского искусства предназна-

чались для самого умершего, единственного оби-

тателя «вечного дома». Но для него они были во-

все не произведениями искусства — магия и за-

упокойные молитвы должны были оживить

росписи и барельефы, превратить их в подлин-

ную реальность, в которой предстояло вечно су-

ществовать КА покойного. Это была потрясаю-

щая удивительной целеустремленностью и наив-

ностью попытка преодолеть смерть, попытка

приобщиться к вечной жизни с помощью ма-

гии.

Путь простого смертного — даже знатнейшего

из вельмож — к обретению бессмертия был, ра-

зумеется, не менее тернист, чем путь фараона.

И если «Тексты пирамид» пестрят заклинани-

ями о нерушимости царского имени, то и к за-

упокойным заботам обыкновенных людей и их

близких — наряду с уже знакомыми нам соору-

жением гробницы и погребением в ней мумифи-

цированных останков умершего, с принесением

жертвенных даров и заупокойной службой —

прибавляется забота об увековечении имени по-

койного.

Имя воспринималось египтянами как органи-

чески присущая его носителю субстанция, сокро-

венная часть его существа, рождаемая матерью

вместе с ребенком. По меткому выражению чеш-

ского египтолога Фр. Лексы, египтяне не дума-

ли подобно нам: «Всякая существующая вещь

имеет свое название»; напротив, они утвержда-

ли: «Вещь, не имеющая названия, не существу-

ет». Естественно поэтому, что увековечение

имени на надгробном памятнике увековечивало

жизнь, и наоборот, уничтожение имени было

равносильно уничтожению его носителя. Со

временем вместе с именем покойного на памят-

никах появляются его титулы и должности, а

также списки жертвенных даров, которые ему

предназначались. К этой чисто ритуальной ча-

сти текста мало-помалу для прославления умер-

шего стали прибавлять описания наиболее при-

мечательных эпизодов его жизни, свидетельст-

вующих о его заслугах перед фараоном, о бла-

госклонности последнего к умершему — сло-

вом, все то, что могло его возвысить и возвели-

чить. Так возникли многочисленные надписи *

вельмож, ставшие важнейшим историческим

источником эпохи Древнего царства.

Описанный вкратце процесс превращения ри-

туальной надгробной надписи в развернутую

биографию, процесс, отлично прослеживаемый

по памятникам, свидетельствовал о художест-

венной одаренности тех, кто составлял надписи,

и открывал широкий простор для творчества.

«Человеческий» компонент начинает в надпи-

сях явно превалировать над ритуальным: появ-

ляются интересные, лишенные всяких фанта-

стических или религиозных элементов рассказы

от первого лица о жизни и деятельности важ-

ных сановников Древнего царства.

Особенно содержательные и интересные авто-

биографии дошли до нас от времени V и VI ди-

настий (примерно середина XXVI — середина

XXIII в. до н. э.).

Так, в плохо сохранившейся надписи Уашп-

таха, везира и главного строителя фараона V ди-

настии Неферкара, содержится драматиче-

ский рассказ о внезапной смерти этого вельмо-

жи. Царь в сопровождении своих детей и свиты

осматривал строительные работы, которые воз-

главлял Уашптах. Он выразил удовлетворение

их ходом и вдруг заметил, что везир ему не от-

вечает. Оказалось, что тот в обмороке. Фараон

распорядился перенести его во дворец и немед-

ленно вызвать придворных лекарей. Они яви-

лись со своими папирусами-справочниками, но

все их искусство оказалось бесполезным: вер-

ный слуга царя скоропостижно скончался. До

нас дошла не только фрагментарная запись этой

истории, сохранился и замечательный барель-

еф, запечатлевший ее кульминацию — смерть

сановника.

Очень интересную надпись оставил на стенах

своей гробницы близ первого нильского порога,

у нынешнего Асуана, знаменитый Хархуф, пра-

витель самой южной области Египта — Элефан-

тины, служивший двум фараонам VI династии.

Преисполненный гордости, «начальник земель

южных, разливающий страх перед [богом] Хором

по странам чужим», рассказывает о совершен-

ных им по повелению своих владык походах за

пределы Египта, на юг, вверх по Нилу, в страну

Иам. Особенно удачным оказался последний

поход, результаты которого привели в восторг

царя Пени II. В надписи воспроизводится под-

линный текст его письма Хархуфу, в котором

совсем юный фараон в ответ на донесение своего

верного слуги сулит ему неслыханные милости,

если тот доставит ко двору целым и невредимым

* В науке принято называть эти падписи автобиогра-

фическими, поскольку они писались от лица покой-

ного.