Бердников Г.П. (глав.ред). История всемирной литературы в 9 томах, Том 1

Подождите немного. Документ загружается.

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

прежде всего соображениями хронологической

синхронности (так, например, в V томе цент-

ральное место занимает проблема Просвеще-

ния, мощного антифеодального идейного дви-

жения, распространившегося на этом историче-

ском этапе во многих странах Европы, а также

в Северной Америке и Бразилии. Хронологиче-

ский же рубеж историко-литературного мате-

риала, охваченного в томе в целом, совпадает,

как правило, с XVIII столетием).

Позднее же, со второй половины XIX в. опять

все более заметно и властно дает себя почувст-

вовать тенденция к определенной синхрониза-

ции темпов и характера литературного разви-

тия, но уже на совершенно ином уровне, чем в

Древности или в Средние века: не в силу недо-

статочной расчлененности, а наоборот, на осно-

ве реализации всего того многообразнейшего

спектра художественных перспектив, которые

представляет литературе развитость обществен-

ных отношений, всеобъемлющий характер меж-

литературных связей, богатство накопленных

традиций, возможность выявления индивиду-

ального творческого начала.

Таким образом, в ряде томов «Истории все-

мирной литературы», и прежде всего в томах

III, IV, V и VI, членение историко-литератур-

ного материала основано не на полностью одно-

родных началах. Думается, однако, что именно

такой подход (историко-хронологический в

своей основе, но учитывающий одновременно и

принципиальные доводы типологического пла-

на) и позволяет, характеризуя отдельные лите-

ратуры мира, соотнести конкретно их развитие

на том или ином историческом этапе и тем са-

мым уточнить наши представления об общих

закономерностях мирового литературного про-

цесса.

В соответствии с только что изложенными

соображениями девятитомная «История миро-

вой литературы» строится следующим образом.

Том I посвящен развитию мировой литерату-

ры с древнейших времен, от ее фольклорных

истоков, до начала н. э. В томе анализируются

как ранние литературы Азии и Африки, так и

сменившие их и отчасти впитавшие в себя их

достижения классические литературы Азии (ки-

тайская, индийская, иранская, еврейская) и

европейской античности (греческая и латин-

ская) .

Том II охватывает период со II—III вв. н. э.

до XIII —начала XIV в., т. е. Раннее и Зрелое

Средневековье. В нем детально исследуется

процесс радикального преобразования лите-

ратурных традиций Древности и становле-

ние словесности у молодых народностей; по-

казывается, как в результате сложного вза-

имодействия этих двух начал развивается ли-

тература нового типа — средневековая литера-

тура.

Том III воспроизводит картину мировой лите-

ратуры от конца XIII

—

начала XIV в. до ру-

бежа XVI—XVII столетий. В нем широко пред-

ставлена литература европейского Возрожде-

ния

—

эпохи, определенной Ф. Энгельсом как

«величайший прогрессивный переворог, из всех

пережитых до этого человечеством» (Маркс

Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20, с. 345) и под-

робно охарактеризована судьба гуманистиче-

ских тенденций в литературах народов Востока.

Том IV охватывает литературу XVII столе-

тия. Авторы тома прослелшвают, как основной

общественный конфликт эпохи

—

столкновение

между силами, стремящимися сохранить гос-

подство средневековых устоев, и тенденциями

прокладывающего себе путь Нового времени

—

своеобразно преломляется в литературе различ-

ных регионов мира.

Том V посвящен XVIII в.

Том VI дает картину мировой литературы от

Великой Французской революции до середины

XIX в. В нем показано, как неуклонное рас-

ширение международных литературных связей

приводит к тому имеющему огромное историче-

ское значение качественному скачку в разви-

тии мировой художественной культуры, кото-

рый, как уже упоминалось, был отмечен клас-

сиками марксизма в «Манифесте Коммунисти-

ческой партии».

Том VII посвящен литературному процессу

второй половины XIX в.

Том VIII охватывает развитие мировой лите-

ратуры от 1890-х и до 1917 г., т. е. в эпоху ста-

новления империализма и в канун пролетар-

ской революции.

Том IX воспроизводит картину мировой лите-

ратуры от Великой Октябрьской социалистиче-

ской революции до окончания второй мировой

войны.

В развернутом заключении к тому харак-

теризуются основные тенденции, определив-

шие развитие мировой литературы в период,

последовавший за окончанием второй мировой

войны и разгромом фашизма.

Необходимо, наконец, подчеркнуть еще одно

обстоятельство. Авторский коллектив и редак-

торы «Истории всемирной литературы» стреми-

лись к тому, чтобы это издание было подчине-

но началу научной объективности. Это отно-

сится и к отбору и оценке художественного на-

следия, осмысляемого в труде, и к принципам

и методам его научного исследования. Наше из-

дание носит обобщающий характер и призвано

прежде всего суммировать самое ценное и об-

щезначимое из того, что достигнуто советским

литературоведением и передовой зарубежной

ВСТУПИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ FC

наукой в изучении отдельных литератур мира

и всемирной литературы как целого. Вместе с

тем работы, написанные для «Истории всемир-

ной литературы», не могут претендовать на

исчерпывающую полноту как с точки зрения

излагаемого фактического материала, так и в

смысле освещения затронутых проблем. В от-

дельных случаях, когда мы имеем дело с

серьезными расхождениями в решении нашей

наукой некоторых кардинальных историко-ли-

тературных вопросов (например, проблемы воз-

никновения Ренессанса в литературах Востока

или определения сущности и степени принци-

пиальных расхождений между различными те-

чениями внутри романтизма), это обстоятельст-

во оговаривается в соответствующих разделах.

Авторы и редакторы «Истории всемирной

литературы» прекрасно отдают себе отчет в

том, сколь трудна поставленная ими перед со-

бой задача. Сделанное ими лишь попытка про-

двинуться в меру сил по пути к намеченной

цели.

Авторский коллектив поддерживала в про-

цессе его работы надежда, что выход в свет

«Истории всемирной литературы» облегчит ре-

шение советским литературоведением целого

ряда стоящих перед ним неотложных задач и

будет содействовать удовлетворению всевозра-

стающего интереса широких кругов читателей

к истории мировой культуры, поможет им ори-

ентироваться, осваивая ее поистине неисчер-

паемые богатства.

Ю. Б. Виппер

ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ ТОМА

Томом «Литература Древнего мира» открыва-

ется девятитомное издание «Истории всемир-

ной литературы, подготовленное Институтом

мировой литературы им. А. М. Горького АН

СССР в сотрудничестве с рядом иных научных

учреждений и организаций. Первый том посвя-

щен развитию литератур эпохи Древности и

охватывает период вплоть до первых веков н. э.

В работе над томом принимали участие:

С. С. Авериицев, написавший главы «Древне-

еврейская литература» и «Истоки и развитие

раннехристианской литературы»;

В. К. Афанасьева, автор главы «Литература

Древнего Двуречья»;

И. С. Брагинский, написавший параграф «Ха-

рактер и проблематика первого тома» Введения

к тому и главу «Древнеиранская литература»;

М. Л. Гаспаров, написавший Вступление к

разделу «Литература европейской античности»,

главы «Эллинистическая литература» (совмест-

но с М. Е. Грабарь-Пассек и с использовани-

ем материалов, представленных А. П. Смот-

ричем), «Римская литература III—II в. до

н. э.», «Греческая и римская литера-

тура I в. до н. э.», «Греческая и римская лите-

ратура I в. н. э.» и «Греческая и римская ли-

тература II

—

III вв. н. э.»;

М. Е. Грабарь-Пассек, автор параграфов

«Феокрит» и «Аполлоний Родосский», парагра-

фов «Каллимах», «Ликофрон» и «Герод» (со-

вместно с М. Л. Гаспаровым) и параграфа «Ме-

нандр» (совместно с В. Н. Ярхо) главы «Эл-

линистическая литература»:

П. А. Гринцер, написавший главы «Древне-

индийская литература», «Мировая литература

на рубеже новой эры» и Заключение к тому;

В. В. Иванов, авторы главы «Хеттская и хур-

ритская литературы».

Н. И. Конрад, написавший параграф «Место

первого тома в „Истории всемирной литерату-

ры

» Введения к тому, Вступление и Заключе-

ние к разделу «Древнейшие литературы Азии

и Африки», вступление к разделу «Классиче-

ские литературы Древнего мира» и главу

«Древнекитайская литература» (в нодготовке

текста главы к печати принимали участие

Л. С. Переломов и Б. Л. Рифтин);

М. А. Коростовцев, автор главы «Литература

Древнего Египта» (в подготовке текста главы

к печати принимал участие Ю. А. Рознатов-

ский);

Е. М. Мелетинский, автор главы «Возникно-

вение и ранние формы словесного искусства»;

Т. А. Миллер, написавшая главу «Греческая

литература классического периода (V—IV вв.

до н. э.). Проза»;

И. Ш. Шифман, автор главы «Угаритская и

финикийская литературы»;

В. Н. Ярхо, написавший главы «Греческая

литература архаического периода», «Греческая

литература классического периода (V—IV вв.

до н. э.). «Поэзия» и параграф «Менандр» (со-

вместно с М. Е. Грабарь-Пассек) главы «Элли-

нистическая литература». Переводы текстов в

тех случаях, когда не указана фамилия пере-

водчика, принадлежат авторам соответствую-

щих статей.

Научная редакция тома осуществлялась чле-

нами его редколлегии И. С. Брагинским,

Н. И. Балашовым, М. Л. Гаспаровым, П. А. Грин-

цером и ученым секретарем Т. А. Миллер; ли-

тературная редакция

—

Г. А. Гудимовой. В ред-

коллегию тома в последние годы своей жизни

входили Н. И. Конрад и М. Е. Грабарь-Пассек.

Существенный вклад, внесенный Николаем

Иосифовичем Конрадом в разработку замысла

и структуры тома и Марией Евгеньевной Гра-

барь-Пассек в концепцию его античного разде-

ла, во многом определил характер книги.

Библиография к тому составлена сотрудника-

ми Всесоюзной Государственной библиотеки

иностранной литературы. Синхронистическая

таблица выполнена М. Л. Гаспаровым. Иллюст-

рации подобраны авторами соответствующих

глав и разделов. Унификация собственных имен,

названий, специальных терминов и дат проведе-

на Н. А. Вишневской и Н. А. Рубцовой. Руко-

пись тома подготовлена к печати научно-техни-

ческими секретарями издания Л. В. Евдокимо-

вой, Е. П. Зыковой и О. А. Казниной.

В ходе работы над томом его отдельные гла-

вы и разделы многократно рецензировались и

обсуждались. Всем лицам и научным органи-

зациям, принимавшим участие в рецензирова-

нии и обсуждении, редколлегия тома выражает

глубокую благодарность за полезные и кон-

структивные замечания и советы. Особую при-

знательность хотелось бы высказать отрецензи-

ровавшим рукопись тома в целом сотрудникам

Отдела Древнего Востока Института востокове-

дения АН СССР и Сектора древней истории Ин-

ститута всеобщей истории АН СССР.

ВВЕДЕНИЕ

1. МЕСТО ПЕРВОГО ТОМА

<6 ИСТОРИИ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

Характер первого тома определяется проблема-

тикой всего издания, его отличительными осо-

бенностями по сравнению с появившимися за

последние два-три десятилетия в разных стра-

нах мира трудами, излагающими историю лите-

ратур всех народов. За последнее полустолетие

чрезвычайно возросло знание литератур раз-

личных народов мира. Не говоря уже о наибо-

лее полно изученных литературах народов Ев-

ропы, мы в настоящее время сравнительно хо-

рошо знаем и многие литературы стран Азии

и Африки; знаем их благодаря трудам ученых

этих стран, а также советских исследователей

и ученых различных стран Европы и Америки.

Можно сказать даже, что сейчас мы знаем ис-

торию литератур некоторых народов Востока

не хуже, чем историю литератур народов За-

пада. Возникло вполне естественное желание

этот огромный материал обобщить на основе

подлинного историзма материалистической диа-

лектики.

Такое обобщение обнаруживает сходные и су-

щественные для всех литератур черты на опре-

деленных, типологически единых этапах их раз-

вития, этапам, в конечном счете связанных со

сменой общественно-экономических формаций.

Уместно обратиться здесь к известному положе-

нию В. И. Ленина о методологическом значе-

нии категории «общественно-экономическая

формация» при изучении истории человечества.

В. И. Ленин цитирует слова К. Маркса

в предисловии к первому тому «Капита-

ла»: «Моя точка зрения состоит в том,

что я смотрю на развитие экономической

общественной формации как на естественно-ис-

торический процесс». Далее В. И. Ленин, раз-

вивая эту мысль, отмечает, что только эта ги-

потеза К. Маркса «впервые создавала возмож-

ность строго научного отношения к историче-

ским и общественным вопросам», «впервые воз-

вела социологию на степень науки». «Анализ

материальных общественных отношений сразу

дал возможность подметить повторяемость и

правильность и обобщить порядки разных стран

в одно основное понятие общественной форма-

ции. Только такое обобщение и дало возмож-

ность перейти от описания... общественных яв-

лений к строгому научному анализу их, выяв-

ляющему, скажем для примера, то, что отличает

одну капиталистическую страну от другой, и ис-

следующему то, что обще всем им» (Ленин В. И.

Поли. собр. соч., т. 1, с. 133-137).

Это положение должно служить ориентиром

и при изучении мирового литературного про-

цесса. Историко-материалистический подход к

литературным явлениям позволяет, не расте-

рявшись в океане фактов, перейти от эмпири-

ческого их описания к историко-типологическо-

му обобщению, выявляющему, условно говоря,

различные, но общие для всех литературных

формаций типы, стадии и на этой основе ис-

следующему, что отличает одну литературу от

другой и что обще всем им.

Мы назвали создаваемую ныне историю лите-

ратур народов мира «Историей всемирной ли-

тературы». Наша работа должна раскрыть это

понятие и его оправдать, и при этом с первого

же тома, т. е. с древнейшего периода словесно-

го искусства.

Возникает первый вопрос, что считать лите-

ратурой для определенного, в данном случае

древнейшего периода, т. е. вопрос о самом со-

ставе литературы.

Факт разного состава литературы в различ-

ное историческое время совершенно очевиден.

В составе древнегреческой литературы мы на-

ходим «Пир» Платона; «История» Тита Ливия

и «Исторические записки» Сыма Цяня входят

в состав литературы, первая

—

Древнего Рима,

вторая

—

Древнего Китая, но «Величие и паде-

ние Рима» Ферреро в состазе итальянской ли-

тературы Нового времени не числится, как не

входит в художественную литературу и труд

Я. Буркхардта «Культура Италии в эпоху Воз-

рождения»

—

при всем бесспорно блистатель-

ном, именно литературном качестве этих двух

произведений. «Исповедь» Аврелия Августина,

безусловно, памятники литературы поздней ан-

тичности в греко-римском мире (это произве-

дение даже называют первым по времени авто-

биографическим романом), но «Исповедь» Льва

Толстого обычно в историях русской литерату-

ры не рассматривается; о ней говорят только в

плане общего изучения творчества ее автора.

Таким образом, очень сходные по теме, харак-

теру, несомненно, значительные по литератур-

ным качествам произведения в более раннее

ВВЕДЕНИЕ

историческое время входят в состав литерату-

ры, в более позднее

—

нет.

Бывает и обратное. «Троецарствие» и «Реч-

ные заводи»—произведения типа больших ро-

манов-эпопей, появившиеся в Средние века в

Китае, долго рассматривались за пределами

того, что считалось литературой, а вот публици-

стическая статья, философский трактат когда

были литературой, да еще самого высокого пла-

на. И только позднее, примерно с XVII в., эти

романы стали считаться литературными произ-

ведениями.

Следовательно, признанный состав литерату-

ры зависит от представлений о типе литератур-

ного произведения, а эти представления всегда

вторичны, т. е. определяются общим положе-

нием литературы в данную историческую эпо-

ху: ее местом в культурной жизни страны, ее

ролью в этой жизни, определяются отношением

общества того времени к характеру темы лите-

ратурного произведения, его материала, формы,

жанра, назначения.

Все это известно, но сейчас при выросшем

знании материала и лучшем понимании его ста-

новится ясным, что исторические изменения

состава литературы

—

одно из важнейших яв-

лений в ее истории. И более всего при объясне-

нии такого явления приходится опасаться тра-

фаретных представлений о ходе литературного

развития: например, об изначально недиффе-

ренцированном составе литературы и о после-

дующем процессе его дифференциации; о

постепенном складывании особого явления, на-

званного художественной литературой, и т. п.

Опасность оперирования только этими положе-

ниями состоит в том, что при таком подходе ис-

чезает цельность, законченность, неповторимое

своеобразие литературных систем каждой боль-

шой исторической эпохи, остается вне поля зре-

ния качественная полноценность каждой из них

для своего времени и для своего общества.

Именно поэтому новое изучение состава лите-

ратуры в разные исторические эпохи и у раз-

ных народов, произведенное на всем известном

материале, возможно, приведет к лучшему по-

ниманию самого этого явления. Разрешение это-

го вопроса начинается в первом томе, т. е. то-

гда, когда исторически формируется и сама

литература, и ее состав.

При самом беглом ознакомлении с составом

литератур разных народов в отдельные однород-

ные или, во всяком случае, близкие по социаль-

но-экономическому строю периоды нельзя не

заметить в этих литературах явлений однотип-

ных или, несомненно, близких по общему ха-

рактеру, по виду, жанру и даже прямо по со-

держанию. Можно указать, например, на нали-

чие такого однородного литературного жанра,

как «параллельное жизнеописание» в древне-

греческой литературе и в литературе Древнего

Китая: в первой этот жанр создал историк Плу-

тарх, во второй

—

также историк, Сыма Цянь.

Они не были современниками

—

время жизни

первого 45

—

после 120 гг. н. э., второго

—

145—

86 гг. до н. э., так что не только никакого со-

прикосновения между ними быть не могло, ни-

как не мог

—

в исторической обстановке того

времени

—

Плутарх, младший, что-либо вообще

услышать о Сыма Цяне, старшем.

Мы хорошо знаем провансальскую лирику

западноевропейского Средневековья, и совер-

шенно тот же вид куртуазной поэзии мы нахо-

дим

—

и также в Раннем Средневековье

—

Японии, причем сходство заходит так далеко,

что в обоих случаях присутствует даже такой

специфический жанр любовной лирики, как

«утренняя песня». В Японии расцвет такой ли-

рики падает на IX—X вв., в Провансе

—

на

XI—XII вв., но о том, что Джауфре Рюдель или

Бертран де Борн могли иметь хоть какое-либо

представление об Аривара Нарихира или Ки-но

Цураюки, и речи быть не может.

Форму литературной драмы мы находим во

второй половине XIX

—

начале XX в., во всех

больших литературах мира, причем объяснить

этот факт одними связями между всеми лите-

ратурами в ту историческую эпоху никак нель-

зя: дело тут в известной общности историче-

ского процесса, и сами связи

—

не более как

одно из проявлений этой общности. Возможно,

что этот последний пример проливает свет на

факты сходства литературных явлений и в тех

случаях, когда связей такого масштаба, какой

наблюдался в XIX и начале XX в., не было и в

принципе не могло быть. Не приходится ли по-

этому главным фактором, вызывающим сход-

ство литературных явлений, считать именно

общность социальных и культурных институ-

тов? Такую общность можно назвать синхрон-

ной, но далеко не обязательно в чисто хроноло-

гическом смысле: Раннее Средневековье в ис-

тории народов в различных частях цивилизо-

ванного мира может протекать в очень разное

время.

Таким образом, перед историей мировой ли-

тературы встает вопрос именно о типологиче-

ской близости состава литературы, складываю-

щегося у народов, проходящих одинаковую по

общественно-экономическому содержанию и

культурному уровню стадию своей истории. Ра-

зумеется, одинаковость тут не может быть аб-

солютной; речь может идти только о самом ос-

новном. Но это общее основное определяет

типологическую общность литератур; неизбеж-

ные же особенности данной исторической ста-

дии в каждой отдельной стране создают свой

ВВЕДЕНИЕ

вариант этого общего типологического комплек-

са. Проследить корни и ранние проявления этой

типологической общности

—

еще одна задача

первого тома.

Если допустить реальность положения об ис-

торичности состава литературы, о, так сказать,

«своем» составе литературы для каждой боль-

шой исторической эпохи, если считать, далее,

что эта историчность носит определенные типо-

логические черты, если предположить, что

такой типологически очерченный состав пред-

ставляет собой в рамках и на уровне эпохи из-

вестную общественную и историческую цель-

ность,— то, естественно, возникает вопрос об

исторических системах литературы.

Что в этом случае разуметь под «системно-

стью»? Вероятно, то же, что и во всякой исто-

рической системе,— взаимосвязанность, взаимо-

зависимость и социальную обусловленность

элементов, образующих эту систему, в данном

случае

—

отдельных частей состава литературы;

известную цельность, которая ими, этими взаи-

мозависимыми элементами, создается; но цель-

ность не только на основе тождества, но и раз-

личия. Иначе говоря, система есть, безусловно,

единство, но единство диалектическое, вклю-

чающее в себя борьбу различных, а порой и

противоположных социально обусловленных

начал и тенденций.

Множество фактов, известных в истории ми-

ровой литературы, заставляет думать о систем-

ности литературы каждой большой эпохи. Мы

видим, например, одновременное существова-

ние куртуазной лирики, эпоса и романа; одно-

временное развитие романтической поэзии,

прозы и драмы. Взаимосвязанность подобных

однородных явлений

—

а такие же случаи мож-

но найги во всех литературах и во все эпохи

—

вряд ли можно вызвать сомнение. Да она и

давно подмечена, понята и объяснена. Однако

гораздо менее ясна, но, как нам кажется, столь

же исторически реальна взаимосвязанность про-

тивоположных явлений, одновременно дейст-

вующих в составе одной и той же литературы.

Вряд ли можно видеть простую случайность

в том, что в Средние века, например, рядом с

мистериями и мираклями существовали и про-

цветали фарсы и фастнахтшпили: случайность

тут исключена уже потому, что та же картина

наблюдалась и в средневековой Японии, где

рядом со своими мистериями

—

окёку

—

бытова-

ли свои фарсы — кёгэн. Вряд ли также случай-

но возникновение в средневековой литературе

рядом с вполне откровенным фарсом изыскан-

но-галантной поэмы-новеллы, вроде «Окассен и

Николетт».

Разумеется, противопоставление в литерату-

ре может выражаться различно. Так, например,

противопоставлением следует считать существо-

вание в литературе каждой большой эпохи

«старого» и «нового». Под «старым» тут, конеч-

но, не следует понимать только простое про-

должение каких-либо ранее сформировавшихся

и в свое время репрезентативных видов лите-

ратуры, т. е. литературное эпигонство: «ста-

рым» данное явление может казаться только

потому, что, служа полностью «новому», оно

лишь пользуется прежней формой; можно при-

нять за «старое» и вполне «новое», если оно в

чем-то ориентируется на бывшее ранее. Но все

же это, конечно, для новой эпохи есть «старое»,

и оно противостоит «новому».

Видимо, закон единства противоположностей

вполне реален для литературного процесса, так

же как и для прочих процессов исторической

жизни, и его действие

—

один из важнейших

факторов системного единства литературы оп-

ределенной стадии

—

единства диалектическо-

го. Проверить действительность положения о

диалектически противоречивой системности ти-

пологических комплексов литературы можно

только на всем историческом материале, и та-

кая проверка также должна начинаться уже с

эпохи, освещаемой в первом томе.

Несомненно, что литературные системы сме-

няются: иначе не было бы самого литературно-

исторического процесса. С достаточной ясно-

стью можно увидеть также, что смена систем,

обусловленная, разумеется, общеисторическими

факторами, прежде всего факторами обществен-

ного развития, связана в то же время и с изме-

нением представлений с литературе

—

о ее су-

ществе, ее принципах, ее роли в жизни обще-

ства. Конечно, изменение этих представлений

есть одно из проявлений общих изменений в

жизни данного общества, но взгляды на лите-

ратуру, отношение к ней

—

как раз и есть то

непосредственное, чем общая обстановка дейст-

вует на литературу.

Сама история литературы демонстрирует яв-

ные случаи подобных изменений. Один из них

художественно обрисован в «Мейстерзингерах»

Рихарда Вагнера. Кончается эпоха мейстерзин-

геров. Стар становится сам знаменитый мастер

Ганс Сакс. На смену ему приходит Вальтер, у

которого звучит совсем иная песня. Она очень

не нравится Бекмессеру: ведь Вальтер поет не

так, «как положено», не по табулатуре, а табу-

латура

—

закон, Сакс же понимает, что пришло

время именно такой песне. И оказывается, что

на нюрнбергском поэтическом фестивале цехо-

вых мастеров и подмастерьев эта песня побеж-

дает, табулатуре же, как и всякой табулатуре,

которая претендует быть единственной истиной

на свете, предстоит сойти со сцены и

—

хуже

того

—

превратиться, как это получилось у жре-

ВВЕДЕНИЕ

ца табулатуры Бекмессера, в карикатуру на

самое себя.

Уместно вспомпить, что в сходный момент

истории поэзии в Японии, на рубеже XVII—

XVIII вв., своей «песнью Вальтера» прозвуча-

ла поэзия Басё, а вместе с нею и его мысли о

сущности и задачах новой поэзии, которая шла

па смену поэзии хайкай — творчеству цеховых

мастеров и купцов. Подобное соединение ново-

го литературного явления с новыми представ-

лениями о литературе можно обнаружить по-

чти в каждой области литературного творчест-

ва, притом как на Западе, так и на Востоке.

История литературы имеет дело с двумя пе-

реплетающимися явлениями — с самой литера-

турой, т. е. с совокупностью литературных про-

изведений, а также с мыслями о ней, т. е. с

представлениями о ее сущности, задачах и ви-

дах. Как и в чем выражается взаимодействие

этих двух явлений, каково значение этого взаи-

модействия и чем определяется оно в жизни

самого общества,— также может выяснить ис-

тория мировой литературы. Но несомненно

одно: значение для литературы ее оценки извне

и самооценки отчетливее всего раскрывается в

моменты смены литературных систем, и прояв-

ляется это значение уже с первых эпох разви-

тия литературы. Следовательно, уже в первом

томе должна быть рассмотрена и смена систем

и самих взглядов на литературу, так четко про-

являющаяся при канонизации таких литератур-

ных памятников, как, например, Библия, кон-

фуцианское «Пятикнижие» и Авеста.

История мировой литературы открывает нам,

однако, что типологические системы литератур

могут быть, так сказать, малыми и большими.

«Малые» — действующие в пределах отдельных

литератур, на пути их собственной истории; та-

кова, например, обрисованная выше система не-

мецкой литературы конца XVI в. «Большие» —

действующие в пределах больших культурно-

исторических зон; такова, например, упомяну-

тая выше система литератур европейских стран

XIX в. Но возможно говорить о системах и дру-

гого плана — о системах, складывающихся на

больших этапах всемирной истории.

Мы обычно говорим о четырех таких боль-

ших этапах и называем их Древностью, Средне-

вековьем, Новым и Новейшим временем.

Этапы эти, конечно, сопряжены с определен-

ными социально-историческими формациями —

рабовладельческой, феодальной, капиталисти-

ческой, социалистической, но при этом все

литературные системы всегда находятся в дви-

жении: конец одного большого этапа вливается

в пачало другого; начало нового этапа вытекает

из последней стадии предыдущего. Поэтому

«чистую» форму общественно-исторической

формации создает, по-видимому, средний пери-

од ее истории, когда развитие всех элементов

системы идет в гармоническом порядке. Имен-

но в средний период и создается та система ли-

тературы, которая наиболее цельно выражает

общественное содержание этой формации в

эпоху ее исторической зрелости.

Очень явственно этот факт обнаруживается

в истории рабовладельческого общества. В ка-

кую свою пору эллинская цивилизация создала

в таком масштабе великие произведения, став-

шие классическим наследием для всех народов

Европы? В «среднюю пору» своей истории, в

эпоху полисов, городов-государств. Именно то-

гда жили Эсхил, Софокл, Еврипид, Сократ,

Платон, Аристотель, Фидий и т. д. В какую

свою пору Древний Китай создал культуру,

ставшую классическим наследием для народов

Дальнего Востока? В свою «среднюю пору» —

в эпоху лего, городов-государств. Именно тогда

жили Конфуций, JIao-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы,

Сюнь-цзы, Гуань-цзы и т. д.

На такую же свою «среднюю пору» прихо-

дится и расцвет средневековой цивилизации —

в форме типичной для нее; только искать ее

наиболее показательную форму следует в исто-

рии не старых, а молодых для того времени на-

родов — тех, которые шагнули к феодализму,

миновав этап рабовладельческого строя:

они пришли к феодальному строю свобод-

ными от огромного груза античного насле-

дия, которого у них просто не было.

В Италии, например, переход к феодализму был

процессом сложным, перегруженным всевоз-

можными элементами, идущими из прошлого, и

прошлого великого. То же можно сказать и о

народах, в истории которых был этот всесто-

ронне развитый этап рабовладельческого обще-

ства. Поэтому определять специфику системы

средневековой литературы следует скорее по

литературе французов, немцев, англичан, япон-

цев, арабов, чем по литературе средневековых

итальянцев или китайцев. «Классическая» для

Средневековья поэзия сложилась у провансаль-

ских трубадуров, германских миннезингеров,

арабских и японских певцов. То же можно ска-

зать о рыцарском эпосе. Он создан именно

исторически более молодыми народами. Вспо-

мним «Песнь о Роланде» и «Слово о полку Иго-

реве», «Песнь о моем Сиде» и «Сказание о

Тайра».

Если вопрос о типичных для больших исто-

рических эпох системах литературы имеет зна-

чение для раскрытия общего хода литературной

жизни человечества, то для понимания перехо-

да литературы одной большой эпохи к другой

исключительную важность приобретают литера-

туры переходных эпох, так сказать «крайних»

История всемирной литературы, т, 1

Уцмуртского

ВВЕДЕНИЕ

для каждой общественно-исторической форма-

ции, выходивших из одной формации и вместе

с тем подводивших к другой.

В истории западного мира такие эпохи выяв-

лены с чрезвычайной ясностью. Первая из

них — время перехода от древнего общества к

средневековому.

История народов Запада — один из важней-

ших массивов мировой истории. Как много она

дала науке для понимания общеисторического

процесса в целом, видно хотя бы из того, что

такие категории, как рабовладельческий строй,

феодализм, капитализм, открытые исторической

наукой в истории европейских народов, оказа-

лись категориями общеисторическими. Поэтому

вполне законна мысль о том, что переходная

эпоха подобного значения могла быть и в исто-

рии тех народов Востока, которые, как греки и

итальянцы, имели свою древность со столь же

великой, разносторонней культурой. Такими

народами были иранцы, индийцы, китайцы.

Эпоха перехода от Древности к Средневеко-

вью — это уже не рабовладельческий строй в

его классической форме, но еще и не феодаль-

ный, также в его классической форме. Однако

поворот намечался и отразился в сознании лю-

дей. Эта эпоха возникла и развернулась в исто-

рии старых цивилизованных народов Восточно-

го Присредиземноморья — всех трех его частей:

европейской, африканской и азиатской. Рево-

люция умов, происшедшая здесь, состояла в

крушении прежнего мировоззрения, языческо-

го, как тогда говорили, и в замене его новым,

христианским. Разумеется, и то и другое наиме-

нование — лишь самые общие обозначения,

сами же комплексы явлений, которые этими

наименованиями покрываются, весьма сложны,

разнообразны и противоречивы, но все они рав-

ным образом вступили в борьбу со старым ми-

ром. И это новое пришло в мир Римской импе-

рии как бы извне — с Востока, сирийского, еги-

петского, иудейского, эллинизированного Рим-

ского Востока, как называют этот Восток

историки. Собственно говоря, революция умов

началась и развернулась прелюде всего именно

здесь, но она захватила и всю греко-латинскую

часть «римского круга земель», в котором шел

свой кризис старого, сложившегося мировоззре-

ния.

Переход от Древности к Средневековью у ки-

тайцев и иранцев также сопровождался своей

революцией умов, связанной с коренными изме-

нениями в жизни общества. Такая революция в

первую очередь питалась собственными внут-

ренними источниками, в частности далекими от

идеологической ортодоксии идейными течения-

ми,— тем, что в Китае суммарно называют дао-

сизмом, в Иране — манихейством. Позднее к

этому присоединился и внешний фактор — си-

стема идеологии, пришедшая извне. В Китае

это был буддизм, в Иране — ислам. Под воздей-

ствием этих факторов и совершалась в этих двух

частях мира перестройка умов в эту первую ве-

ликую переходную эпоху.

Уже в первом томе нам предстоит осмыслить

всемирно-исторический характер литературно-

го процесса с двух позиций; первая — ab ovo, с

самого его зарождения, вторая — ретроспектив-

но, с учетом позднего этапа, бросающего свой

отсвет на более раннее и менее выраженное.

Такой подход позволяет нам со всей яспостью

увидеть движение в литературах отдельных на-

родов и вместе с тем движение в литературе и

в общемировом плане. А для истории всемирной

литературы, если не подменять ее простой свод-

кой историй отдельных литератур, вопрос о та-

ком общем движении, пожалуй, и есть главный.

Начальный пункт, начальные стимулы, кон-

кретный показ этого движения — таково назна-

чение первого тома в освещении этого вопроса.

Говоря о движении отдельных литератур,

следует также иметь в виду исторические из-

менения в их пространственных границах и в

характере их связей друг с другом. Различают

три категории этнического коллектива: племя,

народность, нация. История свидетельствует,

что из племен вырастают народности, в составе

народностей формируются нации. Разумеется,

это происходит как большой исторический про-

цесс. Все же в этом процессе выделяются эпо-

хи, когда на арене истории действует преиму-

щественно какая-либо одна из этих категорий, и

в каждую из таких эпох по-своему складывают-

ся, свой особый характер принимают всякого

рода границы между коллективами, в том чи-

сле языковые и литературные. В эпоху племе-

ни эти границы в высшей степени неустойчивы,

неопределенны, крайне подвижны, в эпоху на-

родностей они более устойчивы, но все же очень

расплывчаты в своих очертаниях, особенпо в

местах схождений разных народностей. Ареалы

языков в эпоху народностей иные, чем в эпоху

наций; иные и соотношения языков, в частно-

сти степень их взаимной проницаемости. Поэто-

му в Средние века, которые были в основном

эпохой народностей, особенно в свою раннюю

пору, некоторые литературы принадлежали не

одному, а нескольким этническим коллективам.

Это особенно ясно выявлено в истории литера-

тур средневековой Европы, когда границы меж-

ду литературами чрезвычайно отличались от

границ, устанавливающихся между литература-

ми наций. Это вызывалось разными обстоятель-

ствами: различия между обиходными языками

отдельных народностей могли не служить пре-

пятствием для их взаимного понимания; у не-

ВВЕДЕНИЕ 19

скольких народностей могло существовать свое

койне, т. е. некий общий язык, как бы накла-

дывавшийся на обиходные языки каждой на-

родности; мог существовать, наконец, и особый

«литературный язык» — общий язык письмен-

ности. Одним из примеров именно такого языка

может служить так называемый «церковно-сла-

вянский», который был общим литературным

языком ряда славянских народностей, каждая

из которых в общественной практике пользова-

лась своим языком. Тем самым литература, со-

здававшаяся на этом литературном языке, была

общей для всех народностей, пользовавшихся

этим языком, т. е. была зональной.

Зональные литературы — отнюдь не принад-

лежность и особенность одной лишь эпохи на-

родностей: они могут существовать и в эпоху

наций. Формирование наций, которое, как из-

вестно, происходит в эпоху буржуазного разви-

тия общества, не только ведет к размежеванию,

но и одновременно создает предпосылки для

объединения на более высоком уровне. Ф. Эн-

гельс пишет: «Без установления независимости

и единства каждой отдельной нации невозмож-

но ни интернациональное объединение пролета-

риата, ни мирное и созидательное сотрудниче-

ство этих наций для достижения общих целей»

{Маркс КЭнгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 22,

с. 382).

Среди общественных явлений, интеграции ко-

торых способствует создание наций, находится

и литература. Зональные литературы в эпоху

наций складываются уже не на основе близо-

сти и проницаемости языков, а на основе одно-

родности или, во всяком случае, проницаемости

систем отдельных национальных литератур. Од-

ним из ярких примеров зональной литературы

именно такого типа служит европейская лите-

ратура XIX в.

С увеличением числа таких однородных,

взаимопроницаемых литературных систем есте-

ственно расширяется и ареал зональной лите-

ратуры. Когда же взаимопроницаемые и в сво-

их существенных чертах однотипные системы

устанавливаются во всех важнейших по значе-

нию национальных литературах, образуется ли-

тературная зона, ареалом которой служит весь

цивилизованный мир. Иначе говоря, возникает

мировая литература в прямом смысле этого

слова.

Каждая национальная литература в таких

условиях продолжает сохранять и свою само-

стоятельность. И дело тут не в какой-то обособ-

ленности от других литератур, а в наличии у

данной литературы своих исторических корней,

своих путей развития. И такое положение со-

храняет силу, пока существует нация. Таким

образом, мировая литература в эгом случае —

комплекс близких в своих существенных чер-

тах, взаимопроникающих систем националь-

ных литератур, т. е. явление, не накладываемое

на них, а образуемое ими. Проследить с древ-

нейших времен возникновение зональных лите-

ратур также составляет одну из задач первого

тома.

Однако оставаться только в таких пределах

понимания мировой литературы мы не можем.

Как было сказано выше, это означало бы при-

знать, что мировая литература — явление одпой

определенной исторической эпохи, строю гово-

ря, современной, пашей. Мы же считаем, что

некоторые общие закономерности литературно-

го процесса во всем мире — явление всей исто-

рии человечества. При всех особенностях, и не-

редко весьма значительных, раскрывающихся

в литературах разных народов в разное истори-

ческое время, литература по сути своей была

всегда в определенном смысле единой для всего

мира и как явление, и как процесс.

Выше говорилось, что состав литературы ис-

торически менялся: его определяло реальное

состояние литературы данного времени и со-

пряженное с ним представление о литератур-

ном произведении. Факт этот наблюдался в ис-

тории всех отдельных литератур и в своих важ-

нейших чертах является общим для них всех.

Мы наблюдаем также, как постепенно в про-

цессе исторических изменений состава литера-

туры обрисовывается, принимает все более и

более определенное очертание и получает само-

стоятельное бытие то, что человечество назвало

«литературой», т. е. категория духовной творче-

ской деятельности общества, отличная от фило-

софии и науки и вместе с тем сопряженная с

ними, поскольку они пользуются общими сред-

ствами: понятиями, символами, образами и даже

метром, ритмом, эвфонией. Процесс этот неиз-

менно наблюдается в истории всех отдельных

литератур, т. е. носит общий характер.

В каждую большую историческую эпоху яв-

ления литературы, на какой бы ступени ни на-

ходилось само ее формирование, всегда склады-

вались в некое целое, получающее значение

системы, отдельные части которой связаны друг

с другом различными отношениями. Такие си-

стемы наблюдаются в истории всех литератур,

причем в своих главных чертах характер этих

систем и даже их состав воспроизводятся в ис-

тории всех отдельных литератур, но, конечно,

в однородные по своему общественно-историче-

скому содержанию эпохи.

Однако смена литературных систем не озна-

чает полной утраты того, что сменяется: смена

означает пополнение существующих эстетиче-

ских ценностей новыми. Понятие «наследие»

совершенно реальное, и «наследие» это не толь-

20 ВВЕДЕНИЕ

ко в том, что продолжают оставаться живыми и

для новых эпох многие произведения эпох

ушедших, но и в том, что эстетические ценно-

сти, воплощенные в этих произведениях, обога-

щают сознание последующих поколений. Про-

стирающаяся через века связь и преемствен-

ность образуют реальный субстрат всего лите-

ратурно-исторического процесса. Эстетическое

накопление и составляет путь прогресса, созда-

ваемого средствами литературы.

Сменяющие друг друга литературные систе-

мы связаны между собой и в ином отношении:

генезисом литературных видов и жанров. Каж-

дый вид литературы данной исторической си-

стемы, каждый жанр бывает как-то связан со

своим предшественником в прежней системе.

И даже тогда, когда в новой системе возникают

совершенно новые виды и жанры, изучение от-

крывает их зависимость от старых. Разумеется,

зависимость отнюдь не прямого продолжения

или развития их; зависимость может проявлять-

ся и в полном отрицании их. И это также на-

блюдается всюду и всегда.

Различного рода отношения между литерату-

рами — факт, присутствующий в истории всех

литератур, конечно, в различных пространст-

вепных и временных рамках. Поэтому и те ли-

тературные общности, о которых говорилось

выше, отнюдь не создаются раз навсегда. Вспо-

мним хотя бы историю литератур народов

Средней Азии: в Средние века эти литературы

входили в состав общности, охватывающей ли-

тературы пародов Средней Азии, Ирана и Севе-

ро-Западной Индии; в наше время они входят

в состав литературной общности народов Совет-

ского Союза. Факт существования своих для

каждого исторического времени зональных ли-

тератур засвидетельствован всей историей. Ис-

торические же изменения в числе, составе и

границах зон — один из элементов общеистори-

ческого процесса.

Всюду, где только появляется литература, ее

характер отражает социальную природу наро-

да — ее создателя. Поэтому есть словесность,

характерная для эпохи племени, для эпохи на-

родности, для эпохи нации. Самый факг исто-

рического изменения социального субстрата

литератур, определяющего характер, формы и

границы существования литературы,— принад-

лежность истории всех больших, длительно су-

ществующих литератур.

В истории известных нам отдельных литера-

тур есть присущие им всем общие черты; в

движении их истории наблюдаются общие про-

цессы, получающие значение определенных за-

кономерностей. Но наличие общих закономер-

ностей у ряда развивающихся явлений свиде-

тельствует, что по своей природе они едины.

Поэтому сама история отдельных литератур

удостоверяет, что все они, при всех своих инди-

видуальных различиях, субстанционально об-

щее, единое.

Но отдельные литературы соединяются в еди-

ное целое не только на основе своего субстан-

ционального единства. Связывает отдельные

литературы и общее движение истории. Как из-

вестно, история развертывается неравномерно:

на общем пути социально-экономического раз-

вития одни народы выходят вперед, другие от-

стают. Такая неравномерность — одна из дви-

жущих сил исторического процесса. В каждую

большую эпоху толчок вперед создается в ка-

ком-нибудь одном районе мира, и под влиянием

этого толчка возникает соответствующее движе-

ние и в других районах. Так происходит в со-

циально-экономической истории, так происхо-

дит и в литературной истории. Тем самым со-

здается и общая история литератур всего мира.

История отдельных народов не исключает

существования истории всего человечества как

явления. Точно так же отдельные литературы

не исключают существования и мировой лите-

ратуры. Каждая литература есть явление инди-

видуальное и вполне самостоятельное, но миро-

вая литература — вполне самостоятельное яв-

ление уже высшего порядка, что определяется

уже с самого начала возникновения литератур

и должно быть поэтому предметом рассмотре-

ния в первом томе.

2. ХАРАКТЕР И ПРОБЛЕМАТИКА

ПЕРВОГО ТОМА

Выше было показано, что само место первого

тома как тома, открывающего все издание «Ис-

тории всемирной литературы», обусловливает

характер и содержание его.

В первом томе «Истории всемирной литера-

туры» рассматривается развитие литератур

мира с древнейших времен, от их фольклорных

истоков, до рубежа старой и новой эры. В томе

излагается как бы «завязка» мирового литера-

турного процесса, иначе говоря: не только его

начало, но и исходные стимулы и тенденции.

Нельзя себе представить развитие европейских

литератур вне влияния литератур Древней Гре-

ции и Рима, а развитие средневековых и новых

восточных литератур — без фундамента древ-

них литератур Дальнего и Ближнего Востока.

В то же время между древними литературами

уже наметились те связи и взаимодействия, ко-

торые позднее выявились значительно сильнее

и ярче. Таким образом, содержащийся в томе

материал в последующих томах как бы подвер-

гается дополнительному ретроспективному рас-