Балашов В.А., Юрченков В.А. Историография отечественной истории (1917 г.-начало 90-х гг.)
Подождите немного. Документ загружается.
др.). Фактически произошел отказ от сталинской периодизации гражданской войны по
походам Антанты и по-новому оценены события 1918 г., особенно роль и значение
Восточного фронта летом 1918 г., боевые действия Восточного фронта зимой 1918 г., в том
числе операция 3-й армии (Ю. Поляков, Д. Шелестов, А. Антонов, Р. Мордвинов, А.
Фрайман).
После выхода многотомной истории гражданской войны продолжилось исследование
ее основных этапов в крупнейших регионах страны: М. И. Стишов, Н. В. Дворянова, В. Н.
Дворянов - Сибирь и Дальний Восток; В. С. Владимирцев Н. Ф. Кузьмин, К. В. Агуреев, А.
П. Алексашенко - юг стран Л. Н. Берз, К. А. Хмелевский, В. П. Горлов - Дон; В. В. Тарасов,
А. А. Самойло, М. И. Сбойчаков - север страны. Особое внимание было уделено показу
интервенции, подробно изучались политика США по отношению к Советской России (Е. А.
Кунина, Б. И. Марушкин, Г. К. Селезнев, В. А. Боярский). Углубленно разрабатывались
вопросы военного строительства (С. М. Кляцкин) партийного руководства армией (Ю. П.
Петров, Н. Цве¬таев).
Свидетельством детализации изучения истории гражданской войны является
зарождение ее историографии (А. И. Зевелев, д. К. Шелестов, И. Л. Шерман, Н. Ф. Варгин, С.
Ф. Найда, 3. П. Наумов).
Во второй половине 50-х - 60-х гг. начинается новый этап в изучении НЭПа. Большую
роль в его оформлении сыграли дис¬куссии в журналах «Вопросы истории» (1964 - 1937 гг.),
«Вопросы истории КПСС» (1966 - 1968 гг.), в которых приня¬ли участие Ю. А. Поляков, Э.
Б. Генкина, И. Я. Трифонов, И. Б. Берхин и др. В ходе дискуссий была подчеркнута
преемственность экономической политики весны 1918 г. и весны 1921 г., предпринята
попытка разработать периодизацию НЭПа. В то же время не был решен вопрос о ликвидации
НЭПа, выявились расхождения в оценке взаимоотношений различных укладов.
Дискуссии стимулировали исследование проблем НЭПа, существенный вклад в него
внес Ю. А. Поляков. Он первым рассмотрел переход к НЭПу через призму трех проблем:
1) определение партией стимула для развития мелкого крестьянского хозяйства;
2) мера уступок капиталистическому укладу в экономике;
3) темпы социалистического строительства.
Ю. А. Поляков выступил с критикой историков (А. Я. Яковлев, Э. Б. Генкина),
которые оценили решения VIII съезда Советов как первый шаг к НЭПу.
Существенный вклад в разработку политической истории НЭПа внес И. Я. Трифонов,
раскрывший в своих монографиях сложный комплекс взаимоотношений между классами в
20-е гг. Им с марксистских позиций проанализированы практически все наиболее известные
проявления классовой борьбы периода НЭПа, рассмотрены условия уничтожения бывших
господствую¬щих классов.
Среди монографических работ по истории НЭПа второй половины 50 - 60-х гг. можно
выделить исследования М. И. Бахтина о союзе рабочего класса и крестьянства (1961 г.), Э. Б.
Ген¬киной о деятельности В. И. Ленина в 1921 - 1924 гг. (1969 г.), И. Б. Берхина об
экономической политике государства (1970 г.). Интенсивно стала разрабатываться история
регионов в период НЭПа: П. С. Степанов - Смоленская губерния, В. Я. Непомнин -
Узбекистан, В. М. Серебряков и Е. И. Белянцев – Нижегородская губерния, Г. Ф.
Дахшлейгер - Казахстан и др.
Значительный сдвиг во второй половине 50-х -60-х гг. произошел в изучении
индустриализации и истории рабочего класса. Огромный размах в это время приняла
публикация документов, своеобразной вершиной которой стал четырехтомный свод
«Индустриализация СССР. Документы и материалы» (1969 - 1973 гг.). Расширение
источниковой базы позволило выйти обобщающим работам А. Ф. Хавина (1962 г.), Ю. В.
Воскресенского (1969 г.), коллективным монографиям (1967, 1969 гг.).
Несомненным достижением историографии той поры можно считать обращение к
сопоставлению уровня незавершенной капиталистической индустриализации России и
особенностей социалистической индустриализации. Одним из первых этот вопрос поднял А.
71
И. Ноткин, который писал: «Сосредоточение основных усилий при осуществлении
социалистической индустриализации СССР с самого начала на развитии тяжелой индустрии,
стало возможным, кроме прочего, еще благодаря тому, что ка¬питалистическая
индустриализация дореволюционной России привела к созданию сравнительно обширной
легкой промышлен¬ности» (Ноткин А, И. Социалистическая индустриализация СССР и
новый технический переворот // Вестник АН СССР. 1958. № 1. С. 14). В коллективном труде
«Построение фундамен¬та социалистической экономики в СССР 1926 - 1932 гг.» (1960 г.)
данная точка зрения получила конкретизацию. Авторы; отмечали, что в 1913 г. Россия
занимала третье место в мире по выработке хлопчатобумажных тканей и одно из первых
мест по выработке сахара. Ей принадлежало первое место по сбору пшеницы, ржи, ячменя,
льноволокна и второе - по поголовью скота.
Большое внимание исследователи уделяли проблеме руководства индустриализацией.
Наиболее фундаментальными в этой области были работы В. 3. Дробижева о ВСНХ и Э. Б.
Генкиной о Госплане. Особо подчеркивалась роль партии в этом процессе (А. П.
Погребинский, А. П. Павлов, Н. И. Чумбаров). Получили распространение работы по
отдельным отраслям промышленности. Типичным примером в этом плане является книга И.
В. Маевского о тяжелой промышленности в 1926 -1929 гг. Важный шаг был сделан в
изучении борьбы за технико-экономическую независимость СССР (К. В. Касьяненко).
В связи с индустриализацией страны предметом исследования стал и рабочий класс.
Подсчеты показали бурный рост интереса к данной тематике. Если в 1946 - 1953 гг. история
рабочего класса освещалась только в 81 работе, то в 1954 - 1964 гг. - уже в 1041 (См.:
Шкаратан О. И. Методические аспекты изучения истории советского рабочего класса //
Вопросы истории. 1966. № 4. С. 11). Из этой огромной массы работ заметно выделялись
труды А. Г. Рашина, Л. С. Рогачевской, В. 3. Дробижева, А. А. Матюгина, А. М.
Панфиловой. В совокуп¬ности они давали достаточно полное представление о социаль¬ном
облике рабочего класса, источниках его пополнения, обще¬ственно-политической и
трудовой активности пролетариата. и т. д. Особо следует отметить работы, в которых
рассматрива¬ется история социалистического соревнования, его отдельные формы и этапы
(А. А. Заворыкин, Н. Б. Лебедева, О. И. Шкаратан).
Накопление фактического материала по истории класса привело к дискуссии о
превращении российского пролетариата в советский рабочий класс, в которой приняли
участие В. З. Дробижева, Т.К. Рафаилова, О. И. Шкаратян, И. П. Остапенко и др. В Ходе
споров четко выделились две точки зрения:
1) в переходный период от капитализма к социализму шел процесс формирования
нового рабочего класса;
2) речь может идти только о преобразовании социальной природы рабочего класса, о
его сплочении, объединении и консолидации.
Отмечая наработки исследователей, стоит указать на отсутствие обобщений,
недостаточную изученность данных по пятилеткам. В связи с этим в 1967 г. в Институте
СССР АН СССР было принято решение о подготовке многотомной истории рабочего класса.
С середины 50-х гг. развернулась интенсивная работа по изучению отечественной
аграрной истории, в первую очередь, процесса коллективизации. Детальному исследованию
был подверг¬нут ленинский кооперативный план (С. П. Трапезников, И. И. Сергеев, В. М.
Селунская, Л. Е. Файн). На этой основе были предприняты попытки обобщения
фактического материа¬ла и показа политики партии на селе (С. П. Трапезников, Б. М.
Селунская). Началось изучение развития кооперации в: 20-е гг. и ее роли в подготовке
коллективизации (И. Г. Булатов, В. А. Голиков), поднимались вопросы характера
социальных; отношений внутри крестьянства (В. П. Данилов), анализирова¬лась
материально-техническая база колхозов (М. А. Вылцан, О. Б. Джамалов, И. И. Слынько).
Появились первые моногра¬фические исследования по истории создания
квалифицирован¬ных кадров в сельском хозяйстве (Н. А. Лысенко, Ю. В. Арутюнян, Ю. С.
72
Борисов, Е. И. Ларькина), освещалась деятельность двадцатипятитысячников (В. М.
Селунская).
В ходе разработки аграрной истории периода коллективизации обнаружились
различия в оценках некоторых явлений, например, общины. Так, В. П. Данилов считал, что
изменения в характере земельных отношении после Октября и особенно в 1928-1929 гг. не
трансформировали общины, не превратили ее в переходную ступень к сплошной
коллективизации. Фактически он был поддержан В. Е. Муравьевой. Противоположную
позицию заняли С. П. Трапезников, С. Д. Зак, М. М. Широков, которые считали, что в
России осуществилось предвидение основоположников марксизма о возможности
перерастания общины в социалистическую форму земледелия.
Особое внимание исследователи стали уделять истории клас¬совой борьбы в деревне
и ликвидации кулачества как класса. Причем изучались эти процессы через призму
деятельности сельских Советов. Ведущим специалистом в этой области был Ю. С.
Кукушкин. В его книге «Роль сельских Советов в социа¬листическом переустройстве
деревни 1929-1932 гг.» охаракте¬ризована деятельность полномочных органов государства в
де¬ревне в период коллективизации, рассмотрены важнейшие ас¬пекты социалистической
реконструкции сельского хозяйства в СССР. Привлеченный Ю. С. Кукушкиным материал
позволил воспроизвести картину борьбы партии за укрепление местных органов советской
власти в деревне и раскрыть роль сельских Советов как основных рычагов коллективизации.
В монографии Ю. С. Кукушкина «Сельские Советы и классовая борьба в деревне. 1921 -1932
гг.» освещены развитие сельских Советов, их роль в восстановлении и развитии народного
хозяйства, особенности развития и функционирование Советов в условиях классовой
борьбы.
С середины 50-х гг. начался новый этап в изучении Великой Отечественной войны,
связанный с разработкой и выходом свет многотомной «Истории Великой Отечественной
войны Советского Союза. 1941- 1945 гг.». Решение о ее издании ЦК КПСС принял в
сентябре 1957 г., одновременно в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС был
сформирован отдел истории Великой Отечественной войны. В 1964 г. РИСО АН СССР в
издательстве «Наука» образовал редколлегию серии «Вторая мировая война в
исследованиях, воспоминаниях, документах». Серия стала академическим изданием.
Выпуск многотомной «Истории Великой Отечественной вои¬ны Советского Союза.
1941- 1945 гг.» (1960 - 1965 гг.,) был, без сомнения, крупным событием. В работе приведены
общин обзор и характеристика экономических и военных сил СССР и гитлеровской
Германии накануне войны, показаны ход воен¬ных действий, единство фронта и тыла, роль
партии в организа¬ции сопротивления врагу. В то же время авторам не удалось избежать
выводов субъективного характера, одностороннего ос¬вещения некоторых вопросов и
важных военных событий. Среди конкретных исследований следует отметить работы,
анализирующие ход отдельных сражений и операций, освещаю¬щие историю отдельных
частей и соединений. Необходимо выделить исследования А. М. Самсонова, С. Д. Сахарова о
битве под Москвой; Д. В. Павлова, Н. А. Манакова об обороне Ленингра¬да; А. М.
Самсонова о Сталинградской битве; Ф. Т. Селиванова, И. И. Маркина о Курской дуге и т. д.
Чрезвычайно важным событием была публикация воспоми¬нании и отдельных
фрагментов из них выдающихся полковод¬цев Великой Отечественной войны Г. К. Жукова,
А. М. Василев¬ского, К. К. Рокоссовского и др., в которых личные впечатления совмещались
с кропотливой аналитической работой.
Существенно пополнилась историография истории военной экономики и народного
хозяйства. Здесь в первую очередь не¬обходимо указать на обобщающие работы Г. С.
Кравченко «Военная экономика СССР» и Я. Е. Чадаева «Экономика СССР в период Великой
Отечественной войны», в которых освещались наиболее важные вопросы развития
народного хозяйства страны в военное время.
В конце 50-х - 60-х гг. появились первые работы по истории послевоенного
восстановления народного хозяйства. Общие чер¬ты этого процесса получили освещение в
73
монографии М. А. Двойнишникова и В. Г. Широкова (1967 г.), специфика четвертой
пятилетки - в книге В. С. Лельчука (1967 г.). Отдельные аспекты аграрной истории
послевоенного периода рассматривав Ю. В. Арутюняном, М. А. Вылцаном, И. Е. Зелениным
и др.
Российская историческая наука за рубежом. Во второй половине 50-х - начале 60-х гг.
российская историческая наука за рубежом вступила в новый этап своего развития. Был
преодолен наметившийся кризис, в науку вступи¬ло новое поколение ученых - потомков
«пер¬вой волны» российской эмиграции, началась активная деятель¬ность эмигрантов
«второй волны», наметилась «третья волна» эмиграции.
В центре внимания патриарха российской историографии за рубежом Г. В.
Вернадского находилась Россия от зарождения централизованного государства до конца
XVII в., которой были посвящены два заключительных тома написанной им «Истории
России» (1959 и 1969 гг.). В основу российской истории им была положена теория «двух
наследий», согласно которой от монголо-татар Россия наследовала евразийское государство,
его плоть, а от Византии - строй идей, православие. Ставшая фак¬тором русской истории
колонизация продиктовала необходи¬мость прочной государственной организации в форме
«военной империи». В целом же, по мнению Г. В. Вернадского, государство выступало
своеобразным демиургом, лавирующим между дворянством и крестьянством. Научно-
популярным изложением идей Г. В. Вернадского явилась изданная им в 1964 г. книг;
«Этюды о русской истории».
Основное внимание российская историческая наука за рубежом в конце 50-х - 60-е гг.
уделяла истории древнерусской культуры. Признанным лидером этого направления был
профес¬сор Женевского университета А. В. Соловьев, издавший с 1955 по 1970 г. свыше 40
специальных исследований по данной тема¬тике. Круг его интересов был достаточно широк,
однако большинство его работ было посвящено «Слову о полку Игореве» и «Задонщине».
Наиболее полно его творчество охарактеризовал В. Т. Пашуто, который писал: «Вопросы,
которые его особенно интересовали и о которых он писал многочисленные работы и статьи:
русская история средних веков; история русского и славянского права вообще: история
византийского права; истории богомилов и катаров; русская литература вообще и, особенно,
русская средневековая литература; русская музыка; геральдика...» (Пашуто В. Т. Русские
историки-эмигранты в Европе, М. 1992. С. 233). Помимо А. В. Соловьева проблемы истории
российской литературы интенсивно разрабатывались Н. Е. Андреевым и Р. О. Якобсоном.
Профессором Кембриджа Н. Е. Андреевым был поставлен вопрос о соотношениях языческих
и христианских элементов в культуре Древней Руси (1962 г.). Продолжая разрабатывать
данную тематику, в 1970 г. он выпустил монографию «Западное влияние и византийское
наследство», раскрывающую специфику культуры Руси. Профессор Техноло¬гического
института штата Массачусетс Р. О. Якобсон исследо¬вал отражение борьбы русских и татар
во второй половине .XIV в. в литературе того времени.
Большое внимание уделялось российской историографией за рубежом истории
русской православной церкви. Профессором Богословского института в Париже А. В.
Карташевым в 1959 г. были изданы двухтомные «Очерки по истории Русской церкви». По
мнению специалистов, до настоящего времени этот труд ос¬тается непревзойденным.
После смерти А. В. Карташева вышла в свет его монография о Вселенских соборах.
Различные аспекты истории религии и церкви исследовались коллегой А. В. Карташева по
Богослов¬скому институту, доктором историко-филологических наук П. Е. Ковалевским. Им
были выпущены интереснейшие книги о расколе (1957 г.), роли Сергия Радонежского в
истории русской духовности (1958, 1962 гг.), атлас истории и культуры России и славянского
мира (1961, 1964 гг.). Однако наибольший, интерес представляет разработка им проблем
общественной жизни и культуры в эпоху Ивана IV Грозного (1969 г.).
Среди специализированных работ стоит назвать фундамен¬тальную монографию Л.
С. Багрова «История картографии», вышедшую в 1964 г. в Кембридже после смерти автора.
Движение С. Т. Разина получило освещение в работах профессора Оксфорда С. А.
74
Коновалова. Основное внимание им было уделено анализу источников по крестьянской
войне, преимущественно не¬русского происхождения. Например, им характеризовались
за¬писки Л. Фабрициуса о восстании. Им же были проанализиро¬ваны русско-английские
отношения в XVII в.
История XIX в. очень слабо представлена в литературе кон¬ца 50-х - 60-х гг. Можно
назвать лишь небольшую статью С. А. Коновалова о взаимоотношениях Александра II и
княгини Екатерины Долгоруковой. Правда, в Нью-Йорке увидел свет сводный труд С. Г.
Пушкарева «Россия в XIX веке (1801 - 1914 гг.)», однако он носил компилятивный характер
и получил невысокую оценку.
Несколько особняком в зарубежной российской литературе стоит книга
оригинального русского философа И. О. Лосского «Характер русского народа»,
синтезирующая философские раз¬мышления с анализом исторической судьбы этноса. При
этом рассмотрение истории народа шло через выделение общего, ко¬торое в то же время
выступает производным от своеобразия каждого отдельного лица. В целом характер народа
трактовался как единый, исторически развивающийся комплекс специфиче¬ских
нравственно-психологических черт. Вывод И. О. Лосского оптимистичен: «...можно
надеяться, что русский народ после преодоления безбожной и бесчеловечной
коммунистической власти, сохранив свою религиозность, будет, с Божью помощью, в
высшей степени полезным сотрудником в семье народов на Пути к осуществлению
максимального добра, достижимого в земной жизни» (Лосский Н. О, Условия абсолютного
добра. М., 1991. С. 360).
Среди историков - потомков «первой волны» российской эми¬грации следует
выделить уже упоминавшегося Н. В. Рязановского, который обратился к анализу идеологии
«официальной народности» в эпоху царствования Николая I. По его мнению, теория
«официальной народности» и ее главный вдохновитель и выразитель Николай I играли
решающую роль в общественно-политической и культурной жизни страны. П. В.
Рязановский дал блестящую личностную характеристику Николая I и идеоло¬гов теории
«официальной народности» (С. Уваров, М. Погодин, С Шевырев, Ф. Булгарин, И.
Сенковский, Н. Греч). В его трак¬товке проповедники «официальной народности»
преследовали главным образом этические цели. Однако он признает, что «ре¬лигия была
используема для проповеди повиновения императору, офицеру, помещику», а «церковь
находилась под бдительным контролем государства и в основном выполняла его
приказания» (Riasanovsky N.V. Nicolas I and Official Nationaly in Russia, 1825-1855. Berkeley –
Los Angeles, 1959. P. 95).
Если для эмиграции «первой волны» был характерен интерес к дореволюционной
истории России и почти полное игнорирование советского периода, то для исследователей -
эмигрантов «второй волны» свойственно обратное. Типичным примером служат работы А.
Г. Авторханова, который после окончания Второй мировой войны остался в Западной
Германии и стал издаваться под псевдонимом Александра Уралова. В 1959 г. в Мюнхене
вышло первое издание его фундаментальной монографии «Технология власти»,
посвященной становлению и развитию командно-бюрократической системы в СССР. А. Г.
Авторханов просле¬дил процесс прихода И. В. Сталина к власти и становление культа
личности, проанализировал репрессии 30 - 40-х гг., оха¬рактеризовал падение сталинизма.
Им был сделан вывод, став¬ший краеугольным камнем советологии - о соотношении
пар¬тии и бюрократии. Он писал: «Партия была и есть резервуар, откуда ЦК черпает
бюрократию - партийную, хозяйственную, советскую, культурную и военную» (Авторханов
А. Г. Техноло¬гия власти. М., 1191. С. 342). Дальнейшее развитие эти идеи по¬лучили в
работах «Сталин и КПСС» (1959 г.) и «Коммунистиче¬ский партаппарат (1966 г.).
Историческая ситуация середины 50-х и 60-х гг. характери¬зовалась широким
исследованием ранее закрытых тем, возник¬новением направлений в советской
исторической науке, разви¬тием дискуссий по спорным вопросам истории. Однако к концу
60-х гг. на смену им пришли реставрационные процессы, наме¬тилось восстановление
75
многих догматов. В это же время россий¬ская историческая наука за рубежом преодолела
возникший кризис и обратилась к освоению принципиально новой для нее тематики.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Борисов Ю. С. Советская историческая наука: Краткий обзор развития со¬ветской
исторической науки 1956 - 1961 гг. М.: Знание, 1961. 32 с.
Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия М: Наука,
1971. 464 с.
Городецкий Е. Н. Историографические и источниковедческие проблемы Ве¬ликого
Октября. 1930 - 1989 гг. М.: Наука, 1982. 384 с.
Городецкий Е. Н., Иоффе Г. 3., Акопян Г. С., Кузнецов Н. Д. Э. Н. Бурджалов -
историк Февральской революции 1917 г. // История СССР. 1987-№ 6. С. 168 - 173.
Игнатенко Т. А. Советая историография рабочего контроля и национа¬лизации
промышленности в СССР (1917 - 1967). М: Наука. 1971. 260 с.
Историография социалистического и коммунистического строительства в СССР. М.:
Изд-во АН СССР, 1962. 276 с.
Каштанов С. М. К изучению опричнины Ивана Грозного // История СССР. 1963. № 2.
С. 96 - 117.
Литвак Б. Г. Советская историография реформы 19 февраля 1861 г // История СССР.
1960. № 6. С. 99 - 120.
Мавродин В. В. Советская историография социально-экономического строя Киевской
Руси // Там же. 1962. № 1. С. 52 - 73.
Наумов В. П. Летопись героической борьбы: Советская историография гражданской
войны и империалистической интервенции в СССР (1917 - 1922). М.: Мысль, 1972, 472 с.
Некоторые проблемы истории советского общества: Историография. М.: Мысль, 1964.
283 с.
Очерки по историографии советского общества / Отв. ред. П. А. Жилин. М: Мысль,
1965. 599 с.
Очерки по историографии советского общества / Отв. ред. М. Е. Найденов. М.: Изд-во
Моск. ун-та, 1967. 320 с.
Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Итоги изучения начального этапа
складывания всероссийского рынка (XVII век) // Вопросы истории. 1961. № 4. С 80 - 109.
Саурамбаева Р. Т. Освоение целины - подвиг партии и народа: Историо¬графия
вопроса // Великий Октябрь и социально-экономический прогресс Ка¬захстана. Алма-Ата,
1987. С. 264 - 284.
Сахаров А. М. Проблема образования Русского централизованного госу¬дарства в
советской историографии // Вопросы истории. 1961. № 9. С. 70 - 88.
Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России: В
2 ч. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1967. Ч. 1. 220 с; Ч 2. 184 с.
Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС: Сб. ст.: В 2 ч. М.: Изд-во
АН СССР, 1962. Ч. 1. 627 с.
Строков А. А. Преодоление последствий культа личности Сталина в воен¬но-
исторической науке. М.: Знание, 1963. 66 с.
Тарновский К. Н. Советская историография российского империализма. М.: Наука,
1964. 244 с.
Тарновский К. Н. Социально-экономическая история России. Начало XX века.
Советская историография середины 50-х - 60-х годов. М.: Наука, 1990. 292 с.
Черепнин Л. В. Образование русского централизованного государства с XIV - XV вв.
М.: Соцэкгиз, 1960. 900 с.
Черепнин Л. В. Изучение в СССР проблем отечественной истории периода
феодализма // Вопросы истории. 1962. № 1. С. 34 - 66.
76
Глава 7
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В КОНЦЕ 60-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 80-х гг.
Историографическая ситуация. Изменение историографической ситуации наметилось
вскоре после Октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС когда в политике более или менее
четко обозначился поворот к сталинизму. На XXIII съезде партии прозвучал прямой окрик в
адрес ученых-историков, всей интеллигенции: «Не ворошите культовскую тему, сталинизма
у нас больше нет». По воспоми¬наниям А. Е. Бовина, после ухода Н. С. Хрущева «давление
сталинистов многократно усилилось. Отношение Брежнева к этой проблеме, насколько я
могу судить, было неоднозначным. Как политик, он понимал, что «полномасштабная»,
гласная, точнее громогласная реабилитация Сталина невозможна, что она ока¬жет в целом
отрицательное воздействие на обстановку в стране, на авторитет СССР за рубежом. Но как
человек, сформировав¬шийся в сталинские годы и Сталиным выдвинутый на руководя¬щие
посты, он симпатизировал Сталину и внутренне не мог при¬нять его развенчание. В этом он
находил полную поддержку многих товарищей из Политбюро и Центрального Комитета,
ко¬торые прошли сходный жизненный путь и примерно одинаково оценивали Сталина. Имя
Сталина стало все чаще всплывать в мемуарной литературе, в разного рода книгах и
статьях... Воспоминания эти имели, как правило, апологетический характер. Начался
постепенней дрейф в сторону от решений XX и XXII съездов партии» (Бовин А. Е.
Перестройка: правда о социализме и судьба социализма // Иного не дано. М., 1988. С. 536).
Поворот к сталинизму был замечен историками, некоторые из них активно выступили
против попыток прервать десталини¬зацию в области исторической науки. В этом плане
весьма пока¬зательно выступление А. Я. Авреха в Институте истории АН СССР в феврале
1966 г. «Со всех сторон, - говорил он, - на¬чали весьма усиленно доказывать, что «период
культа личности Сталина» - определение неправильное, предлагают слово «пе¬риод»
выкинуть, оставив три остальных слова. Я тоже считаю, что выражение «период культа
личности» неудачно и ненауч¬но... Давайте вспомним историю создания этой формулы.
Ведь вначале она состояла всего из двух слов: «культ личности». Но главное здесь в том, что
эти два слова были специально изобре¬тены, специально придуманы исходя из соображений
«полити¬ческой целесообразности». Ведь это нарочно туманный, неопре¬деленный и, я бы
сказал, бессодержательный термин. Придуман он был для того, чтобы избежать настоящего,
точного определе¬ния, которое дать было совсем нетрудно, но так казалось лучше,
целесообразнее. По тем же соображениям целесообразности имя Сталина в формуле
отсутствовало. Был «культ личности», но неизвестно чьей. Затем логика вещей заставила
прибавить слово «период», ибо всем стало ясно, что невозможно употреблять эту формулу
вне времени и пространства. Теперь предлагают произвести обратное действие: вместо
арифметического сложе¬ния - вычитание. Этот процесс собираются осуществить в
об¬ратном порядке: сначала убрать слово «период», затем, надо полагать, настанет очередь
второго вычитаемого слова "Ста¬лин"...» (Цит. по: Ганелин Р. Ш. Творческий путь А. Я.
Авре¬ха // История СССР. 1990. № 4. С. 105).
Постепенно стали возрождаться догматизм и начетничество. В 1967 г. ЦК КПСС
принял Постановление «О мерах по даль¬нейшему развитию общественных наук и
повышению их роли в коммунистическом строительстве», сыгравшее существенную роль в
этом процессе.
Одним из первых шагов по зажиму исторической науки яви¬лась оценка книги А. М.
Некрича «22 июня 1941 года» как анти¬советской и антипартийной. В 1967 г. ее автор был
исключен из партии и вскоре покинул страну. В 1969 г. из Советского Союза выехал доктор
исторических наук М. Я. Геллер. Он обосновался в Париже и стал преподавать в Сорбонне.
Позднее М. Я. Геллер и А. М. Некрич в соавторстве выпустили обобщающую книгу «Утопия
у власти. История Советского Союза с 1917 года до на¬ших дней».
Существенной критике была подвергнута серия книг «Вторая мировая война в
исследованиях, воспоминаниях, документах». Был рассыпан набор книги «Оборона
Ленинграда», содержащей критический анализ неподготовленности СССР к войне. Была
77
запрещена публикация мемуаров Б. Л. Ванникова «Воспомина¬ния наркома» (увидели свет в
1988 г.), снят с издания коллек¬тивный труд «Вторая мировая война в цифрах и материалах»
под редакцией маршала Советского Союза М. В. Захарова. В 1969 г. журнал «Коммунист»
опубликовал статью «За ленин¬скую партийность в освещении истории КПСС», в которой
це¬лая группа историков (А. X. Бурганов, Б. М. Лейбзон В. А. Ду¬наевский, Ю. А. Красин)
была подвергнута резкой критике. Им инкриминировались поиски «всевозможных, чаще
всего сомни¬тельных, фактов об ошибках и недостатках», «попытки пере¬смотра
проверенных жизнью истин» (Голиков В., Мурашов С, Чхиквишвили И. и др. За ленинскую
партийность в освещении истории КПСС // Коммунист. 1969. № 3. С. 72).
В 1969 г. группа научных сотрудников Института всеобщей истории АН СССР под
руководством М. Я. Гефтера выпустила сборник «Историческая наука и некоторые
проблемы современности», в котором был поставлен вопрос о «новом прочтении»
марксистко-ленинской исторической концепции. М. Я. Гефтер пытался доказать, что теория
марксизма чем дальше, тем больше лишается своей изначальной всеобщности. Противоречие
между всеобщностью и историзмом, утверждал он, реализует¬ся в двух направлениях: «С
одной стороны, завоевание диалек¬тикой новых областей, ее экспансия, достигающая в наше
время максимальных, сравнительно с прошлым, масштабов. А с другой, тенденция
марксизма к сужению, сосредоточению на специфически "своем", к "сжатию ядра"» (Цит.
по: Шурбованский Г. П. Обсуждение некоторых проблем методологии исто¬рии // Вопросы
истории. 1971. № 10. С. 159). Естественно, что подобная постановка вопроса была
подвергнута уничтожающему разносу. В феврале 1971 г. состоялось заседание Бюро
Отделения истории АН СССР, на котором были заслушаны докладу И. И. Минца и М. П.
Кима. Напомнив ряд основных положений марксизма, они перешли к анализу сборника
«Историческая наука и некоторые проблемы современности». Они отметили что книга
содержит серьезные ошибки теоретического и кон¬кретно-исторического характера.
Останавливаясь прежде всего на проблеме освоения марксистско-ленинского наследия,
док¬ладчики подвергли критике заявление редакции сборника (в его предисловии) о
необходимости «нового прочтения» исторической концепции марксизма-ленинизма.
Значительное место доклад¬чики отвели трактовке в книге проблемы соотношения
социаль¬ных законов и исторических фактов. Они отметили, что в ряде статей сборника
чувствуется стремление преувеличить роль от¬дельных, случайных фактов истории и
недооценить наличие общих законов, определяющих исторический процесс. Так, в докладе
М. П. Кима было приведено следующее высказывание М. Я. Гефтера: «То, что историческое
событие, подчас третируе¬мое с высоты «всеобщих законов», не раз меняло ход истории,
определяя и судьбы народов, и реальную форму прогресса, ка¬жется прописной истиной,
когда речь идет о таких событиях, как Октябрьское восстание, победа которого зависела от
сотен об¬стоятельств, еще сейчас не вполне выявленных до конца, или Московское
сражение 1941 г., исход которого в роковые мину¬ты зависел от возможности закрыть
«дыру» в линии фронта небольшими группами советских людей. Ясно... что такие
случай¬ности значат столь много именно потому, что они сродни зако¬номерности...».
«Приведенная выдержка, - сказал М. П. Ким, - это нагромождение ошибок и теоретического,
и фактического характера. Объяснение Октябрьского восстания 1917 г. и Мос¬ковского
сражения 1941 г., их победоносного исхода как законо¬мерного, а не случайного, М. Я.
Гефтер называет третированием этих событий. Почему? Потому что, по его мнению, эти
события, сыгравшие столь важную роль в истории, - результат стече¬ния случайных
обстоятельств. Опровергать это утверждение М. Я. Гефтера - значит излагать
хрестоматийную истину марксистско-ленинской исторической науки...» (Там же. С. 160).
В конце 60-х - начале 70-х гг. фактически возродился порочный метод подмены
научных дискуссий проработочными кампаниями. Примером может служить разгром
«нового направления», представители которого (П. В. Волобуев, К. Н. Тарновский, А. А.
Аврех, Л. М. Иванов, В. В. Абрамов и др.) пришли к выводу, что степень зрелости и
материальных предпосылок революции явно завышались, а блок ее совершивших
78
политических и классовых сил первоначально был более широким. В их системе
доказательств фигурировало положение о многоукладности экономики России в начале XX
в., которое явилось основ¬ным объектом «зубодробительной» критики. В марте 1972 г. в
Отделении истории АН СССР по указанию заведующего отде¬лом науки и учебных
заведений ЦК КПСС С. П. Трапезникова С. С. Хромовым и Ф. М. Вагановым был
организован диспут о многоукладности, завершившийся принятием разгромного
по¬становления (в 1988 г. оно было отменено как противоречащее задачам перестройки в
исторической науке). Однако сторонни¬ки «нового направления» не сдавались. В том же
1972 г. в Свердловске был подписан в печать сборник «Вопросы истории капиталистической
России. Проблемы многоукладности», в ко¬тором взгляды «еретиков» были представлены
достаточно пол¬но. В марте 1973 г. в отделе науки ЦК КДСС состоялось совещание, на
котором А. И. Данилов, А. Л. Нарочницкий, П. Н. По¬спелов, Г. В. Шарапов, А. П.
Косульников и другие оценили_ «новое направление» как идеологическую диверсию.
Директор Института истории СССР член-корреспондент АН СССР П. В. Волобуев был
освобожден от должности, отлучены от нау¬ки и его коллеги. Так, в связи с критикой
«нового направления» А. Я. Аврех с 1972 по 1977 г. не опубликовал ни одной работы и писал
«в стол». Он был переведен в сектор источниковедения, которым специально не занимался.
А. Я. Аврех подвергался про¬работкам, был найден и персональный «грех» - тезис о
кресть¬янстве как массовой опоре царизма до 1905 г., переиначенный в приписываемое, ему
утверждение о том, что царизм выражал интересы крестьянства.
Параллельно возрождению сталинизма формировалась идео¬логия «бодрячества» и
завышенных оценок развития, теоретиче¬ской базой которой стала концепция развитого
социализма. Впервые положение о развитом социализме было выдвинуто Л. И. Брежневым в
докладе в связи с 50-летием Октябрьской революции и повторено на XXIV съезде КПСС
(См.: Бреж¬нев Л. И. Ленинским курсом: Речи и статьи. М. 1973. Т. 2. С. 92; XXIV съезд
Коммунистической партии Советского Союза: Сте¬нографический отчет. М., 1971. Т. 1. С.
62). Учение о развитом социализме было объявлено крупнейшим вкладом в теорию
марксизма-ленинизма. Было заявлено, что в советском общест¬ве «осуществляется
гармоничное развитие всех его сторон: эко¬номической, социально-политической и
идеологической», ему присуще «планомерно организованное и неуклонно растущее
народное хозяйство», «распределение осуществляется по коли¬честву и качеству труда»,
«социалистическая демократия полу¬чает всестороннее развитие, становится всенародной,
охватывает все стороны жизни общества» (См.: Федосеев П. Н. Марксизм в XX веке. М.,
1977. С. 584 - 585). Через призму этой теории стали рассматриваться многие проблемы
истории.
Анализ историографической ситуации конца 60-х - первой половины 80-х гг.
позволяет согласиться с оценками авторов коллективного сборника «На пороге кризиса»,
которые писали: «Брежневское руководство представляло собой консервативное, аппаратно-
бюрократическое начало в партии, и оно органически вписывалось в сталинскую
административно-командную систе¬му, свято охраняя ее догматы, предрассудки и пороки.
Со своей стороны концепция развитого социализма способствовала консервации этих
пороков, поскольку она уводила в сторону от наболевших проблем, от реальных
противоречий общества» (На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и
обществе. М., 1990. С. 63).
Разработка проблем дореволюционной отечественной истории. Разработка проблем
отечественной истории в конце 60-х - середине 80-х гг. велась широкой сетью
исследовательских учреждений. Для этого периода было характерно увеличение числа работ
специалистов различных достаточно узких историчес¬ких дисциплин (археологов,
этнографов, востоковедов и т. д.), а также филологов, философов, искусствоведов.
Чрезвычайно важным явлением отечественной историогра¬фии ранних этапов
истории Восточной Европы были первые опыты типологии обществ на этой территории.
Особую роль сы¬грала здесь монография А. П. Новосельцева, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнина
79
«Пути развития феодализма (Закавказье, Средняя Азия, Русь, Прибалтика)» (1972 г.), в
которой были рассмотрены вопросы возникновения и формы феодальной зе¬мельной
собственности (частной и государственной), типы фео¬дальной зависимости и эксплуатации,
изменение форм общин¬ной организации, характер взаимосвязи этнических и социаль¬ных
процессов и т. д. (Подробнее см.: Развитие советской исто¬рической науки: 1970 - 1974. М.,
1975. С. 12). Общий вывод был сделан Л. В. Черепниным, В. Т. Пашуто, В. Д. Назаровым,
которые писали: «...В аспекте общественного развития средневе¬ковой поры европейский
регион страны дает широкий спектр разнообразных структур: доклассовые – этническо-
племенные, родовые и патриархально-общинные у народов Севера; раннеклассовые -
княжения-земли у части народов Северного Кавказа, мордвы и ижорян; территориально-
политические кон¬федерации княжений-земель у землевладельческих народов (пруссов,
эстонцев, латышей) и у кочевых (аваров, печенегов, торков, половцев). Наконец, собственно
раннефеодальные го¬сударства - Хазария, Булгария, Древняя Русь и Литва, - сох¬раняющие
сложный, многоэтнический облик и различающиеся как по уровню и характеру
феодализации, так и по господствую¬щей в них идеологии (иудейство, мусульманство,
христианство, язычество). Древняя Русь предстает при этом как сильнейшее среди
государств региона, как наследница богатого культурного достояния оседлых и кочевых
народов, сменявших друг друга в Евразии на протяжении столетий» (Изучение
отечественной истории в СССР между XXIV и XXV съездами КПСС: Доок¬тябрьский
период. М., 1978. С. 8 - 9).
К сожалению, типологический подход в ряде случаев приводил к ошибочным
построениям. В 1975 г. в Алма-Ате вышла книга О. Сулейменова «Аз и Я», в которой
высказывалась мысль о совпадении уровня цивилизаций Руси и «Поля». Автор писал даже о
«как бы вассальной зависимости отдельных русских княжеств от степных ханов». При этом
игнорировался сравнительный анализ земледельческих и кочевых обществ (См.: Обсуждение
книги Олжаса Сулейменова // Вопросы истории. 1976. № 9. С. 147-154).
К крупным обобщающим работам следует отнести вышед¬шую в 1980 г. монографию
В. И. Буганова, А. А. Преображен¬ского и Ю. А. Тихонова «Эволюция феодализма в России:
Со¬циально-экономические проблемы», в которой дана «сквозная» авторская трактовка
вопросов территории и расселения, клас¬сово-сословного строя, сельского хозяйства и
промышленности, торговли, классовой борьбы.
Проблемы генезиса феодализма на Руси решались в конце 60-х - начале 80-х гг.
впервые через призму серьезного срав¬нения с аналогичными обществами. При этом
большинство ис¬следователей стояли на позициях историко-археологической школы Б. Д.
Грекова (Б. А. Рыбаков, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин и др.). Однако в начале 70-х гг. были
предприняты по¬пытки пересмотра ее основных выводов. Минская исследова¬тельница В.
И. Горемыкина заявила о господстве на Руси рабо¬владельческих отношений, а
ленинградский ученый И. Я. Фроянов попытался определить еще более архаические,
патриархаль¬но-общинные черты.
История Киевской Руси в данный период исследовалась, по-видимому, недостаточно.
Можно лишь выделить разработку проблем дипломатии А. Н. Сахаровым, которая укрепила
пред¬ставление о Руси как о великой державе средневекового мира. Серьезным
достижением стала книга Я. Н. Щапова «Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI -
XIV вв.» (1972 г.), в ко¬торой было показано сравнительно позднее формирование и
рас¬пространение церковной собственности на Руси. Крупным собы¬тием стали труды Б. А.
Рыбакова о «Слове о полку Игореве» (1971, 1972 гг.), в которых автору удалось с блеском
вписать этот памятник в контекст политической борьбы за преобладание на Руси. Им была
выдвинута гипотеза о возможном авторе «Слова» - киевском летописце второй половины XII
в. Петре Бориславиче, выразителе интересов боярства и противнике кня¬жеских усобиц.
Практически одновременно Б. Л. Рыбаков при¬ступил к разработке вопросов язычества у
древних славян.
80