Бачинин В.А. Философия права и преступления
Подождите немного. Документ загружается.
ми психики и социокультурными запретами. Это прежде всего путь трансформации инстинктивной
витальной энергии в культуро-творческую деятельность — путь ее сублимации. По мнению Фрейда,
множество великих творений культуры не появились бы на свет, если б при этом не сыграла свою роль
сублимированная витально-сексуальная энергия их создателей.
3. Фрейд разработал специальную психоаналитическую методику по разрешению конфликтов между
сознанием и подсознанием. Он исходил из того, что человеку свойственно страдать от необходимости
подавлять те или иные естественные влечения. Диктатура социальных запретов, подобно любой
диктатуре, тяжела для индивидуальной психики и в отдельных случаях способна оборачиваться
различными психотравмами и неврозами. Задача специалиста-психоаналитика состоит в том, чтобы
помочь пациенту прийти к наименее болезненному разрешению обострившегося конфликта между
«хочу» витального «Я» и «нельзя» социального «Я».
Психоанализ в качестве практики — это особый вид психотерапии, складывающийся из серии бесед
между психоаналитиком и невротизированной личностью. Каждая беседа состоит приблизительно из
десяти тысяч слов, раскрывающих различные стороны внутренней жизни человека. Психоаналитик
помогает невротику вспомнить ключевое для его психотравмы событие, перевести его с
подсознательного уровня на уровень сознания, восстановить те обстоятельства, что привели к
душевному потрясению, и тем самым уяснить для себя причину, рационализировать воспоминания о ее
событийном контексте. При этом совершенно не используется гипноз, а вся методика строится на
основе игры свободных ассоциаций.
Достоинство психоанализа заключается в его способности устанавливать истинные причинно-
следственные связи, обнаруживать вытесненное в подсознание значимое событие, а с ним и скрытые
неосознаваемые установки. В итоге резко ослабевает болезненность воздействия памяти о роковом
событии на психику, происходит высвобождение внутреннего «Я» личности от его угнетающего
эффекта.
Согласно теории 3. Фрейда, конфликт между сознанием и подсознанием чреват тремя возможными
выходами. В первом случае, когда инстинктивные влечения систематически подавляются социальной
средой и культурными нормами, человек может стать невротиком. Во втором случае, когда
неуправляемые агрессивные и сексуальные импульсы прорываются сквозь морально-правовые
запреты, возникает опасность того, что человек станет преступ-
ником. И, наконец, когда инстинкты сублимируются в духовные свойства и соответствующие
художественные, поэтические, музыкальные проявления, это ведет к раскрытию талантов творческой
личности.
Таким образом, человеческая витальность — это прирожденная биологическая данность, чистая
возможность, способная устремить свою энергию в разных направлениях: от правомерно-
созидательных до деструктивно-криминальных.
Витальное «Я», как правило, страшится смерти, трепещет перед ней. Основой такого страха является
инстинкт самосохранения. Но следует учитывать, что витальное «Я» боится прежде всего
насильственной и несвоевременной смерти. Что же касается естественной смерти, приходящей к
человеку по достижению престарелого возраста, то витальное «Я» воспринимает ее как нечто должное
и непреложное и относится к ее неизбежности достаточно спокойно.
Угрозе смерти витальное «Я» может противопоставить только витальное бессмертие. Если в качестве
единичного организма человек смертен, то как родовое существо он бессмертен в потомстве —детях,
внуках, правнуках и т. д. Природа позаботилась о том, чтобы из цепочки единичных жизней
складывалась уходящая в бесконечность череда поколений. Природа, равнодушная к судьбе
отдельного индивида, подверженного множеству опасных случайностей, заботливо охраняет
бессмертие рода. Для нее, как отмечал А. Шопенгауэр, жизнь индивида — средство, а жизнь рода —
цель.
АНТРОПОЛОГЕМА СОЦИАЛЬНОСТИ
Социальность выступает как совокупность приобретенных человеком качеств, обеспечивающих его
способность существовать в обществе и выполнять разнообразные социальные функции, в составе
разнообразных общественных групп, объединений, корпораций, выступая при этом не в качестве
суверенной личности, а в роли выразителя интересов данной общности. Человек здесь представляется
себе и окружающим неделимой частью социума, зависимой от него, подчиненной ему,
детерминируемой внешними социальными механизмами и репрезентирующей народ или государство,
класс или партию, группу или коллектив.
Социальность формируется в ходе образования разнообразных связей человека с другими людьми. Ее
творцами выступают в значительной степени бпижяйшее и отляпенное окт/жение внешняя
социальная среда. «Сюжет моей жизни создают другие люди» ', — писал М. Бахтин.
Данная ипостась человеческой антропологии заставляет индивида пребывать во власти социальной
необходимости, ставить общественное выше личного, долг выше свободы, соблюдать государственные
интересы, гражданские обязанности, морально-правовые требования и запреты.
Социальное «Я» должно сознавать свою зависимость от корпоративного «Мы», подчиняться ему,
ставить его нужды выше собственных и при необходимости быть готовым к саморастворению в нем.
Обладание социальностью предполагает способность личности играть определенные социальные роли,
ее умение одевать, снимать, менять типовые социальные маски, подчиняться требованиям
общественного мнения, морали и законности, разрешать возникающие противоречия в пользу целого, а
не части.
Когда на человека смотрят как на гражданина, члена коллектива, «производительную силу», участника
производственных отношений, обладателя определенной профессии, звания, должности, титула, — это
означает, что во внимание берется прежде всего его социальность. Что же касается его витальных и
духовных свойств, то они при этом отходят на второй план.
Деятельность социального «Я» носит не инстинктивный, а сознательный характер и предполагает у
личности способность мыслить, анализировать, оценивать, принимать решения, переводить при
помощи волевых усилий свои оценки и решения в действия и поступки. Из всего этого складывается
социальное поведение человека, представляющее собой цепь взаимосвязанных, внешне наблюдаемых
поступков в общественной среде, сопровождающихся соблюдением или нарушениями социальных
норм.
Социальным поведением человека руководят преимущественно три ориентационных механизма,
являющихся принадлежностью индивидуального сознания, — «пред-рассудок» (или «до-рассудок»),
рассудок и разум.
«П р е д - р а с с у д о к» — начальная ступень рационального мироотношения. Через него социальное
«Я» сознает свою неразрывную связь с витальным «Я», а следовательно, и собственную зависимость от
ритмов и циклов физического и биологического времени.
«Пред-рассудок» отвечает за социальную оформленность наиболее простых и непосредственных
проявлений жизнедеятельное-
ти. Он концентрирует житейский опыт, формулирует свои принципы мироотношения, которые
направлены в первую очередь на то, чтобы отстаивать естественное право индивида на жизнь при
любых, в том числе при самых неблагоприятных, социальных обстоятельствах.
Рассудок, в отличие от эгоцентрического «пред-рассудка», предписывает человеку заботиться о
благополучии тех социальных общностей, к которым он принадлежит. Оценочно-нормативные
суждения рассудка регулируют отношения личности с ее непосредственным социальным окружением.
Рассудок способен легко соглашаться с императивами авторитарных идеологем. Он уверенно ведет
себя в замкнутых смысловых и нормативно-ценностных пространствах позитивно-правовых систем.
Его отличительными особенностями являются ограниченность взглядов, целей, интересов,
поверхностность и схематизм суждений.
Разуму чужды грубый прагматизм «пред-рассудка» и вульгарно-позитивистский схематизм рассудка.
Для него на первом месте стоят не индивидуально-эгоистические или корпоративные интересы, а
общечеловеческие ценности. Разум позволяет человеку сознавать себя существующим в историческом
универсуме мировой цивилизации. Он считает себя ответственным за умение личности преодолевать
духовными усилиями множественность социальных барьеров, разделяющих людей. Это качество
позволяет ему служить соединительным звеном между социальной и духовной ипостасями
человеческого «Я», между позитивным правом и правом естественным, между юридическим
позитивизмом и естественно-правовой метафизикой.
Социальное «Я» занижает своеобразную позицию при решении экзистенциальных вопросов. Для него
человеческая смерть — не естественный акт, а социальный факт, имеющий социальные смыслы. К
собственной смерти оно относится сугубо негативно, так как с ней для него заканчивается
«человеческая комедия» социальной жизни, где ему уже больше не играть социальных ролей и не
носить социальных масок. Противопоставить угрозе личного уничтожения оно может только плоды
своей деятельности — трудовой, экономической, политической, правоохранительной, которые служат
делу укрепления основ цивилизованного общежития.
АНТРОПОЛОГЕМА ДУХОВНОСТИ
Духовное «Я» человека позволяет ему возвышаться над есте-
CTRPHHnt* ы глттъгя Tri-untT пгпяи тириипгт*,ю **rrv
выходить в сферу свободы, которая является одновременно миром культуры. В этой сфере для
человека первозначимую роль играют не зов собственных инстинктивно-органических
потребностей и материальных интересов, не призывы локальных общностей — государств,
партий, корпораций, а общечеловеческие идеалы истины, блага, красоты, справедливости.
Антропологема духовности представляет человека именно как субъекта культуры, как существо,
укорененное в нормативно-ценностных мирах религии, метафизики, нравственности и
естественного права.
Человек духовный — это личность, сознающая самоценность собственного внутреннего мира,
свою уникальность и вместе с тем причастность к универсальным началам бытия, представленным
в общечеловеческих ценностях культуры.
Духовному «Я» присущи возвышенный строй мировосприятия, чуткая совесть, свободная воля,
нравственная и метафизическая интуиция. Оно не позволяет своей свободе превращаться во
вседозволенность, так как всегда соотносит свои мотивы с универсальными идеалами блага,
справедливости, истины и красоты.
Высшим модусом духовного «Я» выступает сверхсознание, представляющее собой способность к
трансцендированию (от лат. transcendens — выходящий за пределы) — выходу за пределы своего
«Я» в область сверхличного, пребывающего за гранью чувственного восприятия. Тех, у кого эта
способность развита в высшей степени, называют святыми, гениями, пророками, мудрецами.
Сверхсознание позволяет" проникать в запредельные сферы, где бытие подчинено иным
закономерностям, отличным от физических. Через него человеку открывается иная,
сверхфизическая или метафизическая реальность, недоступная обычным чувствам, рассудку и
даже разуму, если последний склонен открещиваться от данных интуитивного познания.
В духовной жизни людей сверхсознание может заявлять о себе посредством следующих форм:
а) нравственная интуиция в виде способности к глубинному пониманию того, что движет другими
людьми, к всеобъемлющей любви, состраданию и всепрощению;
б) религиозная интуиция как способность прикасаться какой-то частью своего духовного «Я» к
высшему абсолюту — Богу, верить в его абсолютную мудрость, доброту и справедли-
в) экзистенциальная интуиция в качестве способности всерьез воспринимать такие реалии, как смысл
жизни, смерть, бессмертие;
г) космическая интуиция в виде способности ощущать собственное единение с космическими
гармониями и дисгармониями бытия;
д)творческая интуиция как художественная, интеллектуальная, философско-метафизическая
гениальность, позволяющая переживать озарения и совершать выдающиеся открытия в различных
областях культуры
Духовность не предзадана человеку в качестве некоего субстрата, а представляет собой чистую
возможность, в осуществлении которой определяющую роль играет не только соответствующая
социокультурная среда, но и характер отношения субъекта к ней. Переход возможности в
действительность, генезис индивидуальной духовности совершается чаще всего по сценарию
настоящей драмы и заставляет личность пройти через «годы воспитания» и «годы странствий» (Г.
Гете), через «педагогические провинции» (Г. Гессе) социокультурных институций, через взлеты и
падения, открытия и заблуждения. Согласно Х.-Г. Гадамеру, важнейшим условием генезиса и развития
духовности выступает образование, вне которого бытие духа невозможно. Главное предназначение
образования — сделать человека во всех отношениях духовным существом. В отличие от естественных
человеческих чувств, ограниченных локальными сферами компетенции, образованный дух обретает
способность устремляться во все направления, принимать в себя миры сущего и должного, не
замыкаться в жестких рамках предубеждений, быть открытым для самых широких и продуктивных
связей с прошлым, настоящим и будущим.
Особую роль в становлении духовности играет память, которую следует рассматривать не только в
качестве психологической способности, но прежде всего как сущностное свойство духовного «Я»,
позволяющее ему мысленно включать себя в контекст мировой культуры'.
Основной источник духовности находится в отношениях человека с миром, цивилизацией и культурой,
в тех противоречиях, которыми насыщены эти отношения, в сопутствующих им чувствах, мыслях,
страстях, в динамике поиска человеком своего места в социокультурном времени-пространстве.
Совмещение концептов времени («хроноса») и пространства («топоса») создает категорию хронотопа,
которая вошла в XX в.
1
См.: Гадамер X -Г. Истина и метод. М , 1988, с 54—55.
в философский язык современных мыслителей и позволила высветить новые грани в понимании
предельно общих оснований духовного бытия человека. Так, по мнению академика А. А.
Ухтомского, благодаря универсалии хронотопа каждый отдельный факт жизни и деятельности
человека превращается в значимое событие культуры, связанное «мировыми линиями» духовных
взаимозависимостей с множеством других фактов. Сквозь призму категории хронотопа судьба
каждого человека предстает как подобие «всплеска волны в великом океане, несущем воды из
великого прошлого в великое будущее» '.
Для другого отечественного мыслителя, М. Бахтина, хронотоп — это онтология пространственно-
временных параметров человеческого бытия, слившихся в единую, конкретную целостность, где
время сгущено и уплотнено до степени осязаемости, а пространство втянуто в движение времени
как истории. Здесь «хронос» и «топос» взаимопроникают друг в друга, а центрирующим началом
их онтологического единения является человек в качестве носителя духовности и культуры
2
.
Для духовного «Я», локализованного в пределах человеческой телесности, угроза будущего
органического распада, физической смерти порождает сложные мировоззренческие, философско-
религиозные и этические коллизии. Так, материализм утверждает, что перед законами
естественной необходимости бессильны как человеческая плоть, так и человеческий дух, который
бесследно гибнет вместе с телом. Этому взгляду противостоит другой, сторонники которого
настаивают на том, что у духа иная суть. Он не имеет ни объема, ни массы и не распадается как
живая плоть. Для него возможна вечная жизнь, позволяющая ему перемешаться в
пространственно-временной бесконечности.
Духовное «Я» противопоставляет угрозе смерти веру в бессмертие души, в то, что физическая
смерть лишь освобождает душу от оков тела. Именно поэтому духовному «Я» чужд
инстинктивно-животный страх смерти, испытываемый витальным «Я». Оно способно
возвышаться над естественными и социальными пределами человеческого существования и
целиком посвящать себя служению высшим идеалам добра, истины и красоты. Ф. Достоевский,
считавший идею бессмертия души высшей идеей человеческого существования, писал: «Без
высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и
именно — идея о бессмертии души человеческой, ибо все осталь-
' Ухтомский А Л. Письма. — Пути в незнаемое М., 1973, с. 399 - Бахтин М М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, с 406.
ные «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек,
лишь из нее одной вытекают»
СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА
Человек не одномерен, и на него нельзя смотреть только лишь сквозь призму чего-то одного — его
витальности, социальности или духовности. Он являет собой одновременно и то, и другое, и третье,
вместе взятые. Составляющие единый комплекс в пределах человеческого существа, они
взаимопроникают друг в друга. Взаимодействия между ними порождают множество разнообразных
противоречий, наполняющих человеческое бытие неподдельным драматизмом. Эти противоречия
лишают человека покоя, устремляют вперед, не позволяют остановиться, застыть и закоснеть, требуют,
чтобы он постоянно искал средства и способы их разрешения.
Но если человек столь многогранен и противоречив, то в чем же заключается его сущность?
Мыслители разных эпох были склонны к тому, чтобы сводить сущность человека к какому-то одному
из обозначенных нами антропологических измерений. Так, для Гегеля, например, сущностью человека
являлась дух'овность. Маркс сводил ее исключительно к социальности. А Фрейд отождествил ее с
витальным и, в частности, сексуальным началом. Но человек сложнее, содержательнее, богаче любого
из этих начал. Его сущность не вмещается в какое-либо одно из них.
Для того, чтобы выяснить, где же она все-таки пребывает, вспомним одно из самых значительных
открытий мировой философской мысли, вошедшее в ее золотой фонд с времен Гераклита и Лаоцзы:
сущность предмета открывается во внутренних противоречиях этого предмета. Симптоматично
утверждение другого мыслителя «осевого» времени, Аристотеля, о том, что «сущность есть в
первичном смысле сущее, то есть не в некотором отношении сущее, а безусловно сущее»
2
.
Человек своей практической и духовной деятельностью сам участвует в формировании своей
сущности. Она не вторгается извне и не вкладывается в него в виде некой предзаданной структуры, а
формируется на основе противоречий между внешними причинными и внутренними,
самодетерминационными силовыми векторами. Если первые устанавливают различные пределы и
границы человеческому существованию, то вторые заставляют
1
Достоевский Ф М Полн собр. соч. в 30-ти т. Т 24. Л., 1982, с. 48. -Аристотель. Соч. в 4-х т. Т. 1. М., 1978, с. 187.
человека устремляться к преодолению извне положенных ограничений, заставляют изыскивать все
новые формы самореализации и способы самоутверждения.
Перефразируя Гете, можно сказать, что человеческая сущность не имеет ни ядра, ни оболочки. Она не
коренится исключительно в отношениях человека с действительностью или в глубинах его
субъективного «Я». Она — все сразу, то есть и внешнее, и внутреннее, объективное и субъективное.
Она там, где происходит воссоединение, взаимопроникновение внешнего мира и внутреннего «Я». Это
особая социокультурная реалия, вмещающая в себя весь универсум, все то, что составляет
содержательно-смысловой контекст бытия человека.
Способность человека выходить за собственные пределы, превращаться в нечто большее по сравнению
с тем, чем он являлся в любой из моментов, предшествующих настоящему, делает его сущность
меняющейся величиной. Превращаясь в «свое иное», она выказывает способность как к
самовозрастанию, так и к самоубыванию и свертыванию. Двойственная предрасположенность человека
к восхождению на более высокие ступени развития и к нисхождению на нижележащие, постоянное
присутствие этих двух возможностей и сопутствующие им драматические перипетии духовно-
практического существования составляют основание родовой сущности человека или, образно говоря,
горнило, в котором идет ее выплавка.
В этом смысле безусловные, исходные, первичные основания человеческого бытия — его сущностные
противоречия. Иными словами, сущность человека следует искать не в его витальности, социальности
или духовности, а в противоречиях между ними. Тогда обнаруживают себя три типа сущностных
противоречий:
а) между витальностью и социальностью;
б) между социальностью и духовностью;
в) между витальностью и духовностью.
Это основополагающие противоречия человеческой сущности и человеческого существования,
благодаря которым пульсирует внутренняя и внешняя жизнь людей. Там, где они никак не
проявляются, человек практически мертв и уже не дает никаких оснований для того, чтобы говорить о
нем именно как о человеке, то есть чувствующем, мыслящем и трансцендирующем существе.
Человек не в состоянии существовать только в какой-либо одной из трех ипостасей. Его
предназначение заключается в том, чтобы жить одновременно тремя жизнями и в полноте каждой из
них, заключенной в едином существе, видеть высший смысл и высшее счастье своего бытия.
Человек не вмещается ни в витальность, ни в социальность, ни в духовность. Его сущность
заключается в тех противоречиях, что разыгрываются между ними, и в том единении трех столь
различных начал, что рождается и существует, несмотря на все коллизии.
ПРОТИВОРЕЧИЕ МЕЖДУ ВИТАЛЬНОСТЬЮ И СОЦИАЛЬНОСТЬЮ
Один из главных уроков, вынесенных историей развития цивилизации, гласит: человек не должен быть
рабом своего витального «Я».
Разумеется, витальность не следует принижать и затаптывать, как это делали средневековые аскеты-
отшельники. Но вместе с тем ей нельзя позволять единовластно править человеком, иначе он
превратится или в тупого обывателя, ведущего полуживотную жизнь, или же в агрессивного хищника,
идущего на поводу у своих инстинктов и легко переступающего через моральные и правовые нормы.
Там, где однозначно побеждает и безраздельно доминирует витальность, человек превращается в
отталкивающее подобие животного или зверя, а его поведение оценивается цивилизованными людьми
при помощи таких эстетических и морально-правовых категорий, как низменное, безобразное,
отвратительное, отталкивающее, постыдное, преступное и т. д.
Во внутреннем мире цивилизованного субъекта и в социальном пространстве цивилизованного
сообщества витальность, требующая удовлетворения своих нужд, неизменно наталкивается на
препятствия, возведенные социальными нормами религиозного, нравственного, морального и
правового характера. Но поскольку носителем этих норм выступает социальное «Я» человека, то
столкновение обретает характер конфликта между витальностью и социальностью. Это противоречие
не является тем, чего человек должен избегать в своей внутренней и внешней, практической жизни.
Напротив, его задача состоит в том, чтобы нести это противоречие во всем разнообразии его
проявлений в себе как одно из главных условий своего истинно человеческого, цивилизованного
существования. Он вправе по-разному разрешать его в различных ситуациях. Но при этом важно
учитывать одно: чтобы в конечном итоге мера цивилизованности его собственного существования и
окружающей его социальной жизни не убывала, а возрастала.
В свете противоречия между витальностью и социальностью обращает на себя внимание концепция
«естественного человека».