Ашин Г. Современные теории элиты

Подождите немного. Документ загружается.

социальной структуры. Классовая направленность и аполо-

гетический смысл этой концепции очевидны. Фетишизируя нау-

ку и НТР, Белл рассматривает их как ядро новой социальной

структуры, способной «растворить» капитализм. Главная цель

Белла — подменить социальную революцию науч-

но-технической, якобы способной оживить одряхлевший капи-

талистический строй. И субъектом социальных преобразований

оказываются не народные массы, а элита, выступающая у Белла

носителем технического прогресса. Провозглашение «новой

элитой» общества верхушки менеджеров и буржуазной интелли-

генции присуще многим западным исследованиям последних лет.

Возвышение «новой элиты» буржуазные социологи называют

важнейшим элементом социальных изменений. Эти положения

стали настолько популярными, что перешли из узкосоциологиче-

ских трактатов на страницы широкой прессы. Журнал «Ю. С.

ньюз энд Уорлд рипорт» поместил в 1980 году целую подборку

статей, посвященных этой проблеме. Первая из них носит харак-

терный заголовок «Наша новая элита. Лучше или хуже?». «Э.

Янг, бывший представитель США в ООН, карикатурист К. Трю-

до, губернатор Дж. Браун, бывший государственный секретарь Г.

Киссинджер... Что общего у этих людей?»— задает вопрос жур-

нал и отвечает: все они принадлежат к растущему новому «клас-

су профессионалов», «новой элите», власть которой исходит не

от собственности на средства производства, а «от манипулиро-

вания словами, символами и идеями». Эти люди становятся все

более могущественными «в лабиринтах коридоров прави-

тельственных учреждений», где эксперты трудятся над раз-

личными проблемами, начиная с чистоты воздуха и кончая юно-

шеской преступностью. «Бизнес и промышленность зависят от

профессионалов». Журнал, впрочем, признает, что остаются

дискуссионными фундаментальные вопросы: являются ли эти

люди новым классом? Правят ли они уже нынешней Америкой

или будут править ею в ближайшее время? И будет ли это благом

для общества? Американский социолог М. Новак, автор одной из

статей журнала, изображает появление «новой элиты» как про-

гресс, как выдвижение на позиции власти одаренных и образо-

ванных людей. С приходом их к власти, считает Новак, социаль-

ная структура становится более справедливой и демократичной

по сравнению с обществом, где господствовала «старая элита»,

включавшая в себя менее 1% населения. Можно согласиться с

тем, что социальные группы, объединяемые буржуазными со-

циологами понятием «новая элита»,

131

относительно демократичнее, чем элита земельной аристократии

или финансовой олигархии. Однако «демократизм» этих слоев

не следует переоценивать. Выше уже отмечалось, что большин-

ство членов этих групп — выходцы из состоятельных классов,

процент выходцев из мелкой буржуазии низок, а. выходцев из

рабочего класса и трудящегося крестьянства — ничтожен.

Большинство западных социологов, соглашаясь с тем, что

«новой элите» принадлежит всевозрастающая роль в управлении

социальной жизнью, оговаривается, что это относится к верхуш-

ке интеллектуалов и менеджеров — «элите профессионалов», а

не ко всей интеллигенции, численность которой быстро возрас-

тает. Они признают, что среди интеллигенции капиталистиче-

ских стран растет внутренняя дифференциация, что социальный

статус и жизненный уровень широких кругов интеллигенции па-

дает. Констатируя, что в США наблюдается «перепроизводство

интеллектуалов», М. Новак отмечает: проникнуть в «новую эли-

ту» удается лишь тем, кто имеет особые данные— образование,

высокий доход и статус

Американский социолог А. Тоффлер пишет, что со-

циально-политическое развитие капиталистического общества

последних лет все более вынуждает западных социологов отка-

заться от лозунгов правления большинства, характерных для

эпохи «индустриализма» (или «второй волны», по его собствен-

ной терминологии), и открыто признать, что эпоха «сверхинду-

стриализма» («третьей волны») — это правление меньшинства.

Он пишет, что «третья волна» бросает вызов «привилегиям и

прерогативам нынешних элит». Ход истории будет во многом

зависеть «от гибкости и ума нынешних элит, субэлит и сверх-

элит». Если эти группы «окажутся близорукими и у них будет

отсутствовать воображение, как у большинства правящих групп

в прошлом, они будут сопротивляться третьей волне и... лишь

увеличат риск своего собственного уничтожения»

Нетрудно видеть, что концепции «новой элиты»— не более

чем варианты технократических теорий, разделяющие все поро-

ки последних. Достаточно наивны попытки представить «новую

элиту» равно заботящейся о всех классах и слоях общества. Она

выполняет функции укрепления капиталистической системы,

отражая интересы класса, заинтересованного в сохранении этой

системы. Ее «технизированное» сознание ориентировано на то,

чтобы представить социально-политические проблемы как чисто

технические, решаемые средствами современной науки; она

предпочи-

132

тает уходить от споров о целях и ценностях жизни, перенося

центр тяжести на поиски наиболее эффективных средств их дос-

тижения. Однако претензии «новой элиты» на политическую и

идеологическую «нейтральность» не выдерживают критики.

Нельзя осуществлять социальное управление без решения про-

блемы целей и ценностей, игнорируя противоположные классо-

вые интересы в антагонистическом обществе. Совершенно оче-

видно, что «новая элита» выражает интересы тех социальных

групп, которые и составляют правящий класс современного ка-

питалистического общества, то есть монополистической бур-

жуазии. И технократические, и неотехнократические концепции

— не более чем идеологический (хотя внешне и «деидеологизи-

рованный») камуфляж установок, функциональных по отно-

шению к государственно- монополистическому капитализму.

ГЛАВА IV

«ИРОНИЯ ДЕМОКРАТИИ»

Антидемократизм элитарных теорий. Элитаризм, в сущности,

— теоретическое обоснование антидемократизма. Именно в эли-

таризме в наиболее концентрированной форме проявляется ан-

тинародный характер современной буржуазной идеологии. Эли-

таристы едины в том, что элита необходима для «нормального»

функционирования общества, что она «имеет право» на приви-

легированное положение, более того, что она должна бдительно

охранять свои привилегии от «посягательств» со стороны на-

родных масс. При этом неизбежно возникает вопрос: как согла-

совать такие утверждения с концепцией демократии? Элитаристы

не могут уйти от этого скользкого для них вопроса. Часть из них

выступает с критикой демократии справа, обосновывая не-

обходимость «сильной власти», авторитарной элиты. Так, амери-

канский политолог С. Хантингтон призывает к тому, чтобы уре-

зать «избыток демократии» — ограничить прессу и образование

— во имя укрепления власти элиты. Однако большинство запад-

ных политологов пытается замаскировать антинародный смысл

своих теорий, приспособить буржуазно-демократические прин-

ципы к элитарной структуре власти, создавая всякого рода пал-

лиативные концепции типа «полиархической демократии» (Р.

Даль), «демократического элитаризма» (П. Бахрах).

С момента своего возникновения элитаризм как полити-

ческая концепция направлял острие своей критики против со-

циализма и демократии. Причем, как признал известный буржу-

азный политолог К. Фридрих, в теориях Карлейля, Ницше, Па-

рето, Моски содержится много «феодальных пережитков». Т.

Боттомор выразил ту же мысль, указав, что теории элиты пред-

ставляют собой «попытки оживить ста-

134

рые идеи социальной иерархии и создать препятствия на пути

развития демократии»

. Явные противоречия между элитариз-

мом и теориями демократии обнаруживаются в том, что,

во-первых, элитаризм исходит из неравенства людей, тогда как

даже буржуазная демократия прокламирует их равенство (пусть

формальное); во-вторых, основа элитаризма— полноправие

правящего меньшинства, в то время как юридический принцип

демократии — признание воли большинства в качестве источ-

ника власти *.

«Правительство народа, для народа, управляемое наро-

дом»,— так великий американский демократ А. Линкольн мыс-

лил демократическую политическую систему. Какой ра-

зительный контраст с мировоззрением современной импе-

риалистической буржуазии, характерной чертой которого явля-

ется элитаризм! Собственно, слова эти буржуазные политологи

охотно цитируют — они слишком известны, — но лишь в целях

демагогии, чтобы прикрыть всевластие капитала в странах «сво-

бодного мира». Причем демагогический характер этих спекуля-

ций на имени Линкольна не остается тайной для элитаристов.

Они снисходительно замечают, что «старый Линкольн» был

слишком наивен: он-де не учел, что, во-первых, «технически не-

возможно» осуществить правление народа, особенно в крупной

стране, — народ должен предоставить полномочия элите;

во-вторых, народ «некомпетентен» в политике, «неинформиро-

ван» и «дезинформирован» и, если бы действительно управлял,

«навредил бы самому себе»; его интересы гораздо лучше обеспе-

чит «мудрая» и «подготовленная» элита. Элитаристы оспаривают

формулу Линкольна либо в мягкой форме, утверждая, что его

слова «нельзя понимать буквально», либо в резкой, заявляя, что

поскольку-де правительство народа неосуществимо на практике,

сам этот лозунг есть лишь «идеологический камуфляж» правле-

ния элиты **. Демократия, по мнению элитаристов, в лучшем

случае может быть фор-

* У. Стэмпс пишет: «Демократией называется такая система, которая обеспечи-

вает политическое равенство граждан, но она не гарантирует социального и

экономического равенства» (Stamps W. Why Democracies Fail. N. Y., 1982, p.

134). Если применительно к буржуазной демократии первое положение пред-

ставляет собой явное преувеличение, то второе совершенно справедливо.

** Парето указывал, что «болтовня о демократии — это плутократическая де-

магогия элиты манипуляторов» (см. Eisermann G. Vifredo Pa-reto als Nationa-

lonkom und Soziolog. Tubingen, 1961, S. 68). Для Михельса «ни одна система

управления не совместима с постулатами демократии» (Michels R. Political

Parties. N. Y., 1962, p. 364),

135

мой правлений элиты, которая одобряется и поддержива-

ется народом. Причем в критике буржуазной демократии

элитаристы достаточно сильны, ибо они вольно или невольно

разоблачают ее куцый, лицемерный характер, в то время как по-

зиции их либеральных оппонентов оказываются уязвимыми, по-

скольку под демократией они разумеют буржуазную демокра-

тию, но всячески стремятся скрыть ее классовый характер. Аме-

риканский политолог Э. Хэкер вынужден признать: «Народ пра-

вит, говорим мы об американской системе правления, но в бук-

вальном смысле такое заявление является абсурдным... Люди

при голосовании лишь делают выбор из ограниченного числа

альтернатив, которые им предлагаются»

. Бельгийский полито-

лог В.-И. Ганехоф ван дер Меерш пишет, что конституционная

формула народного суверенитета «основана на фикции, будто

правители всегда выражают волю управляемых»

По конституциям капиталистических стран верховная власть

принадлежит народу. Однако ни для кого не секрет, что буржу-

азная действительность весьма далека от этого норматива. Аме-

риканский публицист А. Тоффлер отмечает понимание рядовым

американцем того факта, что важные для его жизни решения

принимаются помимо него, что он не только не может повлиять

на эти решения, но и узнает о них лишь из газет или телевизи-

онных программ. Иными словами, он — пассивный объект со-

циально-политического процесса, а отнюдь не его субъект. Бур-

жуазная демократия препятствует действительному участию

большинства населения в принятии жизненно важных для него

решений, выступает как механизм отчуждения народа от поли-

тической власти. В результате правительственные решения ока-

зываются глубоко противоречащими его интересам и желаниям.

Так, опросы общественного мнения, проведенные в начале 80-х

годов в странах Западной Европы, показали, что подавляющее

большинство населения этих стран выступает против размещения

в них американских ракет среднего радиуса действия. Но прави-

тельства ряда стран НАТО принимают решение, прямо противо-

положное воле большинства населения. Опросы общественного

мнения продемонстрировали, что подавляющее большинство

выступает за охрану окружающей среды, против ее загрязнения

промышленными отходами. И что же? Отравление природы мо-

нополистическими промышленными корпорациями не только

продолжается, но и усиливается. Список подобного рода приме-

ров можно продолжить. Они красноречиво говорят о том, что

народные массы капиталистических стран

136

не являются хозяевами в собственном доме, они — лишь объекты

политики, осуществляемой элитой вопреки их воле. Недаром Р.

Миллс говорил о «бесправной общественности» капиталистиче-

ских стран.

Члены элиты составляют ничтожное меньшинство общества,

но они навязывают ему свои решения, и государственный меха-

низм оказывается лишь машиной, реализующей эти решения.

Почему же они столь могущественны? В чем их сила? В том, что

они выражают, в значительной степени формируют, а также во-

площают в жизнь волю господствующего в этих странах класса,

владеющего средствами производства, политическим аппаратом

для подавления сопротивления эксплуатируемых масс, класса,

идеология которого является господствующей идеологией в об-

ществе. Однако в этом же и их слабость, ибо интересы этого

класса пришли в противоречие с интересами народных масс. Ко-

ренной интерес ничтожного меньшинства общества, которое

узурпировало всеобщие человеческие функции, включая управ-

ления политикой, экономикой, культурой, заключается в увеко-

вечивании социальных отношений, которые обеспечивают ему

привилегированное положение.

Кто же принимает важнейшие государственные решения, ко-

торые порой означают для трудящихся потерю работы и невоз-

можность прокормить семью, а подчас касаются и самой его

жизни, ибо он может быть мобилизован для участия в войне, ко-

торую не начинал и не хотел, цели которой не понимает или от-

вергает? Кто же вершит дела от его имени? Те, кто занимает

высшие государственные посты, — президенты, министры? Или

же невидимое и несменяемое правительство — богатейшие из

богатых, — оставаясь в тени, является действительным режиссе-

ром буржуазной политической игры? А может быть, элита тол-

стосумов делит власть с политической элитой, с верхушкой во-

енщины, владельцами средств массовой информации, образуя как

бы систему элит, слой «сильных мира сего»? Тогда являются ли

эти элиты конкурирующими или же они мирно сосуществуют и

их существование — не более чем своего рода разделение труда в

рамках господствующего класса? Наконец, можно ли считать

выборы в капиталистических странах всего лишь комедией, ра-

зыгрываемой для обмана масс, или же они, не меняя классового

характера власти, влияют на то, какая из группировок господ-

ствующего класса вырвется вперед и получит наибольшие выго-

ды? Все эти вопросы усиленно обсуждаются и в буржуазной по-

литологии, ибо они жизненно важны для эксплуататорского

класса, стре-

137

мящегося продлить свое господство в условиях, когда оно пре-

вратилось в тормоз для прогресса общества.

Элитаристы, как мы видели, оправдывают власть элиты, до-

казывают невозможность народоправия. Многие либеральные

политологи критикуют откровенный элитаризм, но их позиция

заведомо половинчатая и непоследовательная. Это либо апология

буржуазных политических систем как «демократических», либо

робкие попытки усовершенствовать их. Примером критики эли-

таризма с позиций защиты буржуазно-демократических ценно-

стей может служить книга Д. Шпитца «Модели антидемократи-

ческого мышления». Называя элитарные концепции угрозой для

демократии, он подразделяет их на аристократические (от Пла-

тона до Р. Грэма) и авторитарные (получившие наиболее закон-

ченное отражение в фашизме). Отвергая и те и другие, Шпитц

утверждает, что основывается «на вере в демократию и убежде-

нии, что свобода — достояние каждого человека, а не только

прерогатива избранных»

. Беда только в том, что в условиях ка-

питализма слова Шпитца остаются лишь благими пожеланиями.

В критике демократии с позиций элитаризма присутствуют

два главных мотива: во-первых, о невозможности демократии;

во-вторых, о нежелательности демократии, даже если бы она

была возможной.

Как уже отмечалось, для элитаризма характерны ут-

верждения, что демократия как народоправие неосуществима,

что народ — это «толпа», мышление которой «упрощенно»,

«стереотипно», что он «нуждается в опеке» со стороны «высоко-

одаренных личностей» (разумеется, из господствующего класса).

Английский социолог М. Гинсберг считает, что демократия об-

наружила свою неэффективность, что внутри нее заложены тен-

денции к образованию олигархии: «некомпетентность» масс,

«стремление поклоняться лидерам» — все это создает элиту в

любом демократическом обществе. Массы подвержены «магии

слов», они всегда жертвы машины внушения, находящейся в ру-

ках элиты. Система представительного правления бессильна: она

призвана представлять всех и во всем, но не представляет никого

и ни в чем. Западногерманский элитарист И. Кноль утверждает,

что демократия ведет к выдвижению посредственностей, к эро-

зии политического руководства; фашизм он критикует не за тре-

бование безоговорочного подчинения масс элите, но за теорию и

практику «элиты крови», основывавшейся на «расовой чистоте»;

отмечает, что принципы отбора должны быть иными.

138

Указывая на то, что общественная жизнь ныне исключи-

тельно сложна, элитаристы утверждают, что массы в силу своей

«неподготовленности» не должны брать на себя функции руко-

водства обществом. Демократия, считает французский социолог

Р. Жилуэн, покоится на «ложной идее», что политика — легкая

вещь, доступная массам. Элитарист Н. Ротеншрайх противопос-

тавляет «ложной идее правления большинства» власть, «бази-

рующуюся на принципах», носителем которой является элита.

«Демократия большинства» игнорирует качественные различия

между людьми, выявленные еще Платоном, подменяя их теорией

«качественного равенства индивидуумов». Ротеншрайх «разби-

вает» ее следующим аргументом: «Если разум одинаков у всех

людей, это должно вести их к одинаковым действиям, осно-

ванным на одинаковости их интеллектуальных интересов». Что

это — демагогия или невежество? С какой легкостью рассуждает

автор об «одинаковых действиях» людей в классовом обществе!

Будет ли человек директором банка или мусорщиком — зависит

от его способностей! Ему не приходит в голову, что не интел-

лектуальные способности, а классовая принадлежность человека

определяет его положение в обществе, обусловливает образ его

действий и мыслей. Ротеншрайх считает, что нельзя допускать,

чтобы народные массы управляли государством: «Большинство

не может решать политических вопросов, ибо не имеет о них

полного знания». Посему власть должна быть вручена людям,

которые «действительно понимают», что необходимо в интересах

общего благосостояния.

Элитаристы цинично рассуждают об «иррационализме» масс,

о мифах, которые они воспринимают как истины, об их неподго-

товленности к управлению обществом. Но позволительно спро-

сить — кто повинен в этом? Элитаристы ссылаются на инстинк-

ты, якобы управляющие поведением масс, на «неуравновешен-

ность» массовой психологии. Однако именно капитализм обре-

кает массы на социальную, политическую, культурную прини-

женность. Ведь это буржуазная пропагандистская машина стре-

мится оболванить массы, навязать им мифы вроде «государства

всеобщего благоденствия», «свободного мира» и т. д.; именно

она дезинформирует трудящихся о событиях внутренней и меж-

дународной жизни. И подобное положение элитаристы объявля-

ют вечным и естественным, стремясь переложить ответствен-

ность за него с капитализма на самих трудящихся.

С характерной программой увековечивания духовной от-

сталости масс выступает американский элитарист Г. Мед-

139

жид. Его исходный тезис следующий: говорить о том, что обще-

ство способно функционировать без элиты, можно только в це-

лях политической демагогии; демократия отличается от других

политических систем лишь составом, способом рекрутирования

и мобильностью элиты. Он предлагает целую программу эли-

тарного воспитания меньшинства, которое бы увековечило де-

ление общества на элиту и массу, сохраняя дистанцию между

ними, удерживало массы в определенных рамках, ограждая элиту

от посягательств на ее «права».

Общество Меджид делит не на две, как это принято у элита-

ристов, а на три части — массу, элиту и сверхэлиту. Для каждой

из этих социальных страт уровень образования должен быть раз-

личным, как и объем получаемой ими информации. Первый уро-

вень (масса) — уровень водителя автомобиля, которому объяс-

нили, какую педаль или кнопку нажимать в том или ином случае.

Второй (элита) — уровень механика, которому ясна сущность

машины, принципы работы мотора. Третий (сверхэлита) — уро-

вень инженера, который может конструировать машины, совер-

шенствовать их. Первый уровень образования должен включать

«обучение на основе тщательно адаптированной истории, расска-

зов о героях, примера и принудительного ритуала». Главное тут

— воспитание в массах лояльности, причем эту лояльность к су-

ществующему строю нужно воспитывать с детства, пока моло-

дежь не достигла интеллектуальной зрелости. Второй уровень —

воспитание элиты, или лидеров. Здесь следует выйти за рамки

мифов и стереотипов и анализировать реальные факты полити-

ческой жизни. Члены элиты должны знать политическую «кух-

ню», закулисную сторону государственного механизма. Воспи-

тание элиты должно быть «реалистичным», ее следует избавить

от «политической болтовни», годной лишь для оболванивания

масс, и научить искусству командовать. Третий уровень — вос-

питание философской сверхэлиты, которая вырабатывает истин-

ное и полное понимание социальной жизни. На этом уровне по-

стигается «истина о политических проблемах, нормативных и

действительных».

Нетрудно видеть, что концепция Г. Меджида весьма на-

поминает «идеальное государство» Платона. Да Меджид и не

скрывает этого. Тут явственно проступает преемственность в

идеологии господствующих эксплуататорских классов. На при-

мере элитарных теорий видно ханжество и лицемерие буржуаз-

ной социологии. Большинство ее представителей называют себя

«либералами» и «демократами». На

140