258
долгий двадцатый век
нии все еще была «“болотом” по сравнению с Италией, Испанией, Ни-
дерландами, южно-германскими государствами и даже Францией. Анг-
личане во всем отставали от иностранцев, за исключением жестяного
дела и изготовления посуды из олова» (Nef 1934: 23).
Полное изменение ситуации во второй половине
XVI
века заставило
Нефа назвать Елизаветинскую эпоху подлинным поворотным пунктом
во взлете британского индустриализма. Но если сосредоточить внима-
ние на взлете индустриализма не как таковом, а как на инструменте на-
копления капитала, то в Елизаветинскую эпоху Англия все еще не спо-
собна была догнать и перегнать другие страны в добыче угля, метал-
лургии и других крупных отраслях. Сама по себе эта тенденция была
очередным повторением, хотя и в новом виде, той же закономерно-
сти, что проявилась во время предыдущей финансовой экспансии ев-
ропейского мира-экономики,
—
закономерности, в результате которой
Англия освоила и начала специализироваться на малоприбыльных ви-
дах деятельности, а главные центры накопления капитала продолжили
специализироваться на высокоприбыльных видах деятельности. Но
в Елизаветинскую эпоху произошло кое-что еще. Наиболее важным ас-
пектом английского индустриализма в эту эпоху было то, что он начал
осваивать высокоприбыльные виды деятельности, которыми тогда, как
и во время предыдущей финансовой экспансии, оставались производ-
ство вооружений и предметов роскоши.
Боязнь социальных волнений сделала Елизавету еще менее склонной,
чем ее предшественников Тюдоров, необдуманно поддерживать про-
мышленный рост, который заметно окреп благодаря природным богат-
ствам Англии (включая огромные запасы угля) и устойчивому притоку
голландских, французских и немецких предпринимателей и рабочих,
стремившихся укрыться от континентальной религиозной вражды или
просто с выгодой вложить свои средства. Во всяком случае, ее главной
заботой было ограничение экспансии и минимизация ее разрушитель-
ных социальных последствий. Статут о ремесленниках 1563 года, кото-
рый распространил регулирование гильдий на всю сельскую местность
и ограничил экспансию текстильной промышленности в города, был
главным инструментом, использованным с этой целью. Помимо произ-
водства предметов роскоши вроде шелка, стекла или высококачествен-
ной бумаги единственной отраслью, которая продолжала активно под-
держиваться, было производство вооружений, так что к концу правле-
ния Елизаветы английские пушки стали пользоваться спросом по всей
Европе (Hill 1967: 63, 71–75; Nef 1934: 9).
Подобная индустриальная политика была куда более разумной, чем
признавали это более поздние критики и историки. С одной стороны,