Алаев Л.Б., Козлова М.П., Котовский Г.Г., Непомнин О.Е., Смилянская И.М. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 4. Восток в новое время (конец XVIII - начало XX в.): Кн. 2
Подождите немного. Документ загружается.
заведений— горнорудных, железнодорожных, мореходных и агротехнических училищ. В старой и
новой системах образования отменялись традиционные архаичные «восьмичленные сочинения» на
школьных и уездных экзаменах. Поощрялось открытие новых газет.
Большое внимание уделялось реорганизации армии по западному образцу и оснащению ее
современным оружием, в том числе переобучению и перевооружению пекинского гарнизона. Началось
обновление госаппарата. Упразднялись ненужные и архаичные учреждения в Пекине, ликвидировались
некоторые должности и сокращались чиновные штаты. Менялась система государственных экзаменов
на получение ученого звания и затем чиновничьей должности. Здесь также были отменены
«восьмичленные сочинения», вводились экзамены по современной политике и экономике. Было
объявлено о реформе системы военных экзаменов и отмене придворных экзаменов. Всем чиновникам,
шэныии и лицам других сословий разрешалось подавать меморандумы императору. Планировалось
создание местной полиции и современной почты, а также развитие телеграфной сети. Предполагалось
разрабатывать и публиковать государственный бюджет, а также исполнять его.
Как видим, «партия реформ» осмелилась лишь на весьма безобидные практические мероприятия в
областях экономики, просвещения и госуправления. Она не решилась пойти на крупные политические
перемены. «Обновление» конфуцианства лишь только предполагалось. Могущество реакционного
лагеря было столь велико, что Цзайтянь и его «внутренний кабинет» не торопились начать реформу
государственного строя империи. Реформы 1898 г. были направлены не на разрушение традиционного
строя, а на его омоложение за счет устранения наиболее одиозной, уже нетерпимой архаики.
Привнесение в старое общество технических и организационных элементов, заимствованных у Запада
носило инструментальный характер в деле возвращения Срединной империи былого величия.
Движение m реформы 1895-1898 гг. не имело прочной социальной базы и было обречено.
248
Сторонники Кан Ювэя не могли опереться на китайскую буржуазию. Последняя едва только возникла,
была еще крайне малочисленна и предельно слаба. Ее младенческое состояние, в свою очередь,
предопределило тот факт, что реформаторы еще не могли быть выразителями ее интересов. Тем не
менее реформы в целом были встречены в штыки традиционалистской массой бюрократии и военных,
особенно придворными и «восьмизнаменными». Против нововведений было настроено подавляющее
большинство шэньши и интеллигенции старого склада. Ожесточенное сопротивление этих феодальных
сил сделало невозможным осуществление большинства начинаний Кан Ювэя и Цзайтяня. Цзайтянь
был вынужден издать более 20 указов с угрозами и строгими предупреждениями в адрес противников
реформ. Когда это не подействовало, богдохан уволил со службы некоторых из высокопоставленных
саботажников, в том числе Ли Хун-чжана. Более того, Цзайтянь просил у Цыси разрешения на
проведение чистки в среде сановников-реакционеров.
Ситуация в Пекине предельно обострилась. Цыси, наместник столичной провинции Жунлу, князь Цин
и другие лидеры «партии императрицы» начали готовить государственный переворот с целью
свержения богдохана и реформаторского «кабинета». Операцию планировалось осуществить в октябре,
когда весь двор должен был собраться в Тяньцзине на показательные маневры «новых войск» Юань
Шикая под Сяочжанем. Для поддержки переворота сюда перебрасывалась армия Не Шичэна, а из
Ганьсу были вызваны войска Дун Фусяна, славившиеся своей жестокостью. Положение реформаторов
и Цзайтяня оказалось настолько шатким, что они, в свою очередь, решили использовать против своих
противников войска. По плану Тань Сытуна и Цзайтяня при помощи офицеров и солдат «учебного
корпуса» Юань Шикая во время маневров надлежало арестовать Цыси, Жунлу и прочих реакционеров.
Реформаторы и Цзайтянь решающую роль доверили Юань Шикаю. Этот лицемер и карьерист
разыгрывал из себя преданного реформатора, был обласкан богдоханом и получил сановную долж-
ность. Однако в самый решающий момент он выдал замыслы «партии императора» своему
непосредственному начальнику Жунлу, а тот императрице.
Ночью 21 сентября Цыси силами дворцовой гвардии осуществила государственный переворот.
Цзайтянь был арестован и посажен под домашний арест. Его приближенные были казнены. Цыси от
имени богдохана издала указ о передаче ей всей верховной власти в стране. В Пекине прошли обыски и
аресты реформаторов. В том числе были схвачены Тань Сытун и еще пять видных последователей Кан
Ювэя. Однако последнему и Лян Цичао при помощи иностранцев удалось бежать. Спасаясь от ареста,
многие реформаторы тайно покинули Пекин. 28 сентября Тань Сытун и пять других реформаторов
были казнены без суда и следствия. Еще раньше оказались распущенными «Союз защиты государства»
и другие ассоциации сторонников нововведений. Большинство указов Цзайтяня, изданных в течение
«ста дней реформ», было отменено. Цыси намеревалась отравить арестованного императора, но
разногласия по вопросу престолонаследия, противодействие со стороны ряда сановников и
отрицательная реакция держав на дворцовый переворот сохранили ему жизнь.
Из крупных начинаний сторонников Кан Ювэя Цыси сохранила лишь программу военной реформы. В
октябре 1898г. началось формирование четырех
249
модернизированных армейских корпусов. Кроме того, в декабре 1898г. Цыси демонстративно открыла
задуманный реформаторами Пекинский университет.
После сентябрьского переворота реформаторское движение в самом Китае фактически прекратилось.
Оно сохранилось только в эмигрантской среде с центром в Японии. Летом 1899г. Кан Ювэй с рядом
своих последователей создал здесь реформаторский «Союз защиты императора» («Баохуанхуэй»), или
«Партию защиты императора» («Баохуандан»). Новая организация ставила своей целью вернуть
реальную власть Цзайтяню, свергнуть господство «партии императрицы» и развернуть новую полосу
умеренных реформ. Кан Ювэй и Лян Цичао оставались главными идеологами оппозиционно
настроенных шэньши и интеллигенции Китая.
ВОССТАНИЕ ИХЭТУАНЕИ
Переворот 1898 г. знаменовал собой откат в прошлое — ответную реакцию на «европеизацию» Китая.
Борьба против «варваров» и «заморских» машин резко расширилась и приняла наиболее острые
формы, особенно на севере — в Чжили, Шаньдуне и Маньчжурии. Здесь иностранное проникновение
было новым и непривычным явлением, вызывавшим поэтому крайне болезненную реакцию населения.
К концу XIX в. в экономике этого региона произошли резкие изменения. В результате импорта
фабричных товаров, интенсивного строительства железных дорог, развития морского пароходства,
падения объема перевозок по Великому каналу, появления современной почты и телеграфа лишились
работы, дополнительного заработка и разорились несколько миллионов человек, в одном только Чжили
— более миллиона. Потеряли работу многочисленные труженики традиционных видов транспорта и
связи. Это были лодочники, возчики, кули — носильщики и грузчики, погонщики, охранники и гонцы.
В итоге на севере Китая в конце 90-х годов назрел крупный социальный взрыв, направленный в первую
очередь против «заморских дьяволов». Назревание антииностранного взрыва было ускорено
катастрофическим ухудшением уровня жизни крестьянства северных провинций в результате ряда
засушливых лет. В 1898 г. к ним добавилось крупное наводнение в долине Хуанхэ, после чего река
ежегодно прорывала дамбы. Особенно страдали юго-восток Чжили и зона Великого канала в
Шаньдуне. В результате с 1899 г. большинство областей страдало от голода. Весной 1900 г. север
Китая поразила особенно сильная засуха, только в Шэньси голодало 4 млн. человек. Засуха вызвала
эпидемию холеры и других инфекционных болезней. Население обвиняло во всем «заморских
дьяволов». Люди верили, что, уничтожив иностранцев, можно покончить с голодом.
Организаторами антииностранной борьбы в Шаньдуне и Чжили стало несколько тайных обществ,
практиковавших даоские физические упражнения (цюань). Они напоминали кулачный бой, что и
побудило иностранцев назвать их членов «боксерами». Это же отразилось и в названии главного
общества — «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и мира»). Конгломерат этих тайных обществ
чаще всего именовался «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира»).
250
Последнее дало название всему движению, а его участники чаще всего именовались туань («отряды»)
и цюань («кулаки»). Сами же ихэтуани именовали себя «священными воинами», «справедливыми
людьми» и «священными отрядами». Поклоняясь традиционным божествам, святым и духам, они
отдавали предпочтение богу войны Гуаньди. Туани верили, что даоская гимнастика, заклинания и
амулеты делали их бессмертными и неуязвимыми для «варварских» пуль и снарядов. Для этого они
проходили специальную усиленную подготовку у своих «алтарей» под руководством особых
наставников, а затем объединялись в отряды. В их среде процветали мистицизм и черная магия, а
также разного рода суеверия.
Движение «Ихэтуань» возникло как реакция низов средневекового общества на иностранную
экспансию, как крайне консервативное и обскурантистское движение средневекового типа. Его
идеологическими знаменами были конфуцианство, феодальный патриотизм и ярая ксенофобия, оно
было крайне далеко от сознательного антиимпериализма. Идеология ихэтуаней своими темными
сторонами— мистицизмом и суевериями— была близка к взглядам и психологии «партии
императрицы». Ксенофобия туаней, отсталость и стихийность крестьянской массы, ее стремление к
разрушению и конфуцианская ортодоксальность впоследствии содействовали союзу туаней с наиболее
реакционными силами китайской деспотии. Даже в период репрессий местных властей против «смуть-
янов» цюани афишировали свои верноподданнические чувства. Их угрозы относились лишь к тем, кто
осуществлял нововведения и контакты с Западом. Сама же династия и особенно императрица Цыси
оставались вне критики.
Наиболее остро ненависть к «заморским дьяволам» проявлялась в Шаньдуне, где с поразительной
наглостью стали хозяйничать немцы — военные, чиновники, концессионеры, предприниматели и
миссионеры. Движение ихэтуаней началось весной 1898 г. на границе Шаньдуна и Чжили. Той же
осенью «священные воины» выступили и на юго-востоке Чжили. Основным их лозунгом был клич
«Поддержим Цин, смерть иностранцам!». Туани беспощадно уничтожали все «варварское» —
иностранцев, христианские церкви, школы и библиотеки, миссионеров и китайцев-христиан, а также
их жилища. Они разрушали железные дороги, телеграф и оборудование, уничтожали любые
импортные товары, жгли европейские книги. Движение «Ихэтуань» объединило под своими знаменами
самые консервативные силы Китая. Этот взрыв отчаяния маргинальных слоев общества в Северном
Китае был ответом на принудительное насаждение извне современных форм жизни. Туани не
выступали сколько-нибудь серьезно ни против чиновников, ни против местных шэньши, ни против
помещиков, ни против маньчжурского господства и самой династии Цин. Они боролись за укрепление
всего режима в целом, за сохранение конфуцианского «порядка» против его нарушителей —
«заморских дьяволов», будучи весьма благонамеренными подданными, а отнюдь не повстанцами.
Основная масса бюрократии, придворных и шэньши практически выступала с ихэтуанями заодно, хотя
для правительства они были еще какое-то время «смутьянами» и «бандитами». Цыси, маньчжурская
верхушка и китайские сановники поначалу враждебно отнеслись к движению «Ихэтуань», увидев в
нем, как и в любом массовом вооруженном выступлении, «бунт», направленный против суще-
ствующего порядка. Между тем угроза реального раздела Китая заставляла им-
251
ператорский двор внять антииностранным лозунгам туаней и попытаться использовать «священные
отряды» для изгнания из Поднебесной наглых пришельцев.
Таким образом, в правящем лагере не было единства по этому вопросу. Довольно сильная группировка
ярых ксенофобов и крайних реакционеров во главе с князем Дуанем, Цзайланем и Ганъи требовала
использовать ихэтуаней против внешнего врага. Против поддержки цюаней и обострения отношений с
державами выступала другая группировка сановников. Вдовствующая императрица не могла
сочувствовать народному движению, но в то же время наказывала и отстраняла наиболее ретивых
генералов-карателей. В конечном счете Цыси сохранила «священные отряды» для двойного удара —
по «заморским варварам» и по сторонникам модернизации Китая. Ихэтуани считали предателями
родины и деятелей «самоусиления» и реформаторов.
Присоединение шаньдунских «священных отрядов» к чжилийским увеличило размах движения. Двумя
колоннами туани начали поход на север. Первая двинулась вдоль Великого канала на Тяньцзинь, а
вторая пошла на Пекин. И той и другой пришлось вести бои с правительственными войсками. После
ряда военных успехов численность «священных воинов» в мае-июне 1900г. возросла до 100 тыс.
бойцов. Лидеры туаней не создали единого командования и действовали разобщенно. Среди вожаков
выделялись шэньсиец Ли Лайчжун, бывший лодочник Чжан Дэчэн и люмпен Цао Футянь. Среди их
вождей было много бедняков и пауперов, а особым женским отрядом командовала проститутка Хуан
Лянь.
В конце мая 1900 г. «справедливые люди» начали разбирать рельсы, сжигать железнодорожные
станции, валить телеграфные столбы и уничтожать всевозможное «заморское» оборудование.
Ихэтуани разрушали все здания европейского типа и даже уничтожали трофейное оружие западного
образца. Туани громили отечественные торговые и финансовые предприятия и учреждения с такой же
яростью, как и собственность иностранного капитала.
Новые успехи движения встревожили западные державы. С весны 1900 г. их представители в Пекине
требовали от правительства скорейших мер по подавлению восстания «боксеров». В начале июня
державы сосредоточили на рейде в Дагу более 20 военных кораблей и усилили охрану посольского
квартала в Пекине, а также иностранных сеттльментов в Тяньцзине. В Тангу высадился крупный
десант из воинских частей Англии, Германии, России и Франции. К ним присоединились отряды США,
Италии, Японии и Австро-Венгрии. Во главе этих объединенных сил общей численностью более 2 тыс.
человек был поставлен английский вице-адмирал Э.Сеймур. Он должен был пробиться в Пекин и взять
под охрану посольский квартал. В трех захваченных китайских железнодорожных составах 10 июня
экспедиция двинулась из Тяньцзиня к столице. Однако на полпути она была остановлена ихэтуанями.
Начались бои на станциях Лофа и Лянфан. Веря в свою неуязвимость и бессмертие, цюани бесстрашно
бросались в атаки, массами гибли под огнем пулеметов, орудий и винтовок, но вновь и вновь кидались
в схватку. Кроме того, они разобрали железную дорогу в тылу войск Сеймура. Экспедиция попала в
ловушку. Отступая вдоль Великого канала, отбиваясь от наседавших «священных отрядов» и прави-
тельственных войск, она с большим трудом в конце июня вернулась в Тяньцзинь.
252
Скопление иностранных эскадр с десантом у Дагу побудило Цыси сделать выбор. В ее окружении верх
одержала группировка князя Дуаня и Ганъи. На секретном совещании в начале июня было решено
прекратить карательные операции против ихэтуаней. Для установления союза с ними в район их
наибольшего сосредоточения в Чжочжоу направлялась специальная миссия во главе с Ганъи. В Пекин
срочно была введена известная своей ксенофобией армия Дун Фусяна. Несколько десятков тысяч
ихэтуаней во главе с Ли Лайчжуном двинулись к Пекину, где их уже ждали. Маньчжурские князья
открыли им крепостные ворота, и с 11 июня «священные отряды» начали постепенно вступать в
столицу. От поджогов церквей, построек миссионеров и домов христиан туани перешли к пого-
ловному уничтожению всех христиан, а также лиц, хоть как-то связанных с иностранцами, в том числе
имевших «заморские» товары, бытовые изделия или одежду. Затем пришельцы приступили к грабежу
и поджогам богатых лавок, зданий фирм и жилых домов. Три дня горел разграбленный ими
богатейший торговый район Пекина, где сгорело более 4 тыс. зданий. Убийства и грабежи начались
даже в Запретном городе. Войска Дун Фусяна и шэтуани приступили к осаде посольского квартала.
Так начались «56 дней пекинского сидения» иностранцев. Еще раньше началась 63-дневная осада
католического храма на Сишику, где укрылись многие европейцы и около 3 тыс. китайцев-христиан.
Правительственные войска в Пекине не только не мешали «справедливым людям» убивать, грабить и
устраивать пожары, но и сами карали «заморских дьяволов». Именно от их рук погибли японский
дипломат Сугияма Хин и германский посланник К.Кеттелер. Большинство солдат армии Дун Фусяна
вступило в общество «Ихэтуань». Наместник Чжили заключил союз с цюанями, и в середине июня они
вошли в Тяньцзинь и блокировали территорию иностранных концессий. В самом городе и вокруг него
сконцентрировалось до 30 тыс. повстанцев во главе с Чжан Дэчэном, Цао Футянем и другими
вожаками.
Неудача экспедиции Сеймура побудила державы приступить к подготовке большого похода в Китай, а
для этого им нужен был надежный плацдарм в устье Байхэ. Дабы обрести его, командующие
иностранных эскадр потребовали сдать им форты Дагу. 17 июня, после семичасового артобстрела и
ожесточенного штурма, иностранные десанты овладели укреплениями Дагу. 21 июня Цыси
официально объявила войну державам и пошла на открытый союз с обществом «Ихэтуань». Последнее
получило легальный статус и императорское поощрение. Пинские войска в войне с «варварами»
должны были взаимодействовать с отрядами «братьев-ихэтуаней», которых правительство попыталось
поставить под свой контроль.
Большой остроты движение достигло в ряде городов Маньчжурии и в полосе строительства южной
линии КВЖД в Фэнтяни, откуда изгонялись русские строители и охранные отряды. Собрав 18 тыс.
солдат и сильную артиллерию, губернатор Хэйлунцзяна Шоу Шань организовал 19-дневный обстрел
Благовещенска и русских пароходов на Амуре, а также осаду русского сеттльмента в Харбине. После
артобстрела сеттльмента и ряда атак цинские войска готовились к его решительному штурму, но он
был остановлен подошедшими русскими войсками.
Локальные очаги движения образовались во многих провинциях собственно Китая. Однако в
Восточном и Южном Китае бюрократия решительно отмежевалась от этого движения и убеждала
правительство разгромить ихэтуаней. В своих
наместничествах и провинциях здешние сановники сделали все, чтобы не допустить его опасного
развития. Наместники Хугуана, Лянцзяна и Лянгуана боялись «смуты» в своих регионах. Они сделали
максимум возможного для ограждения иностранцев и христиан от антииностранных выступлений. В
этих вопросах наместники взаимодействовали с представителями держав, а в конце июня совместно с
их консулами выработали сепаратное соглашение — «Правила совместной обороны Юго-Восточных
провинций». Этим документом наместники гарантировали мир и порядок в долине Янцзы и южнее ее,
а консулы — в сеттльменте Шанхая.
После падения Дагу сюда стали прибывать свежие подкрепления из Германии, России, Англии, США и
Японии. В середине июля союзники начали бои за овладение Тяньцзинем. Огонь иностранных орудий,
пулеметов и винтовок косил ряды цюаней, шедших впереди правительственных войск, а те стреляли им
в спину, если атака захлебывалась. 13 июля последовал генеральный штурм. Цинские войска и туани
потерпели поражение и оставили город. На следующий день победители вступили в Тяньцзинь. Цао
Футянь попал в их руки и был распят, а вскоре окрестные помещики расправились с Чжан Дэчэном.
Свою победу интервенты ознаменовали массовыми расстрелами мирных жителей, которых они
принимали за ихэтуаней.
Войска союзников скапливались в Тяньцзине и готовились к походу на Пекин. В их числе находились
10 тыс. японцев, 4 тыс. русских, 3 тыс. индусов-сипаев под командой англичан и 2,5 тыс. американцев.
Остальные страны были представлены небольшими или символическими подразделениями. Всего
карательная армия насчитывала 21 тыс. человек. Главнокомандующим был назначен немецкий
фельдмаршал А.Вальдерзее.
Еще до его прибытия в Китай союзная армия восьми государств 4 августа 1900 г. двинулась вдоль
Великого канала к столице империи. В походе участвовало 15 тыс. иностранных солдат и офицеров.
Между Тяньцзинем и Пекином им противостояли не менее 50 тыс. цинских солдат, не имевших
поддержки со стороны ихэтуаней, так как их тяньцзиньская группировка распалась, а пекинские
отряды остались оборонять столицу.
После поражений цинских войск у Бэйцана, Янцуня и Хэсиу в Пекине началась паника. 14 августа
через пролом во взорванной городской стене японские и русские части ворвались в Пекин, подавляя
отчаянное сопротивление цинских войск и последних отрядов туаней. На рассвете следующего дня
Цыси, император Цзай-тянь, маньчжурские князья и высшие сановники тайком бежали из Пекина,
когда в столице еще продолжались последние уличные бои. После этого Пекин капитулировал.
Цинские войска прекратили боевые действия. Только лишь части Дун Фусяна, отступая к Шэньси,
продолжали оказывать сопротивление союзным войскам.
Одновременно с походом на Пекин началось наступление в Маньчжурии. В начале августа русские
войска форсировали Амур. Здесь они устроили кровавую бойню, известную как «благовещенская
резня». Вслед за тем последовало продвижение русских войск на юг. В конце августа пал Цицикар, в
конце сентября капитулировал Гирин, а в начале октября наступавшие вошли в Мукден. Навстречу им
двигались подкрепления из Порт-Артура. В течение двух месяцев вся Маньчжурия была оккупирована,
и началось восстановление разрушенных участков железных дорог.
253
254
Цыси обосновалась в Сиане. В начале сентября императорским указом ихэ-туани были объявлены
виновниками всех бед и подлежали беспощадному искоренению.
Войдя в Пекин, интервенты устроили здесь массовые грабежи. Громили все — храмы, библиотеки,
магазины и частные жилища. Императорские и княжеские дворцы были дочиста разграблены. Из
столицы в Тяньцзинь шли целые железнодорожные составы, груженные награбленным добром, в том
числе драгоценностями, произведениями искусства и антиквариатом. Победители казнили всех, кого
считали скрытыми ихэтуанями. Особенно зверствовали японская военщина и германские части.
Издевательства над населением и насилование китаянок были обычным явлением.
После падения Пекина часть ихэтуаньских отрядов еще продолжали борьбу в Чжили, Шаньси и
Маньчжурии. Против них действовали как цинские войска, так и союзные части. В сентябре в Китай с
22-тысячным германским корпусом прибыл Вальдерзее и с небывалым рвением развернул карательные
акции. Подозреваемых в причастности к туаням казнили, их дома и целые деревни сжигались.
Россия стремилась поскорее вывести свои войска из Чжили. Все свое внимание Петербург
сосредоточил на укреплении позиций в Маньчжурии, для чего велись сепаратные переговоры с Ли
Хунчжаном.
В конце октября 1900 г. в Пекине начались переговоры между уполномоченными держав и Китая.
Пекинская конференция продолжалась почти год и в конце концов выработала свой «Заключительный
протокол». Согласно ему, Китай должен был выплатить в качестве контрибуции 450 млн. лянов с
рассрочкой на 39 лет плюс 4% годовых, т.е. в итоге около 1 млрд. лянов. Форты Дагу и все укрепления
между Тяньцзинем и Пекином подлежали уничтожению. Войска держав могли занимать 12 пунктов по
железной дороге Пекин-Тяньцзинь «для поддержания свободного сообщения между столицей и
морем». В Пекине создавался укрепленный посольский квартал — своего рода «государство в
государстве». Каждое посольство могло иметь здесь свою вооруженную охрану с пулеметами и
орудиями. Цинское правительство обязывалось наказывать своих подданных смертной казнью за
антииностранные выступления. Китай обязался убрать последние формальные препятствия для
освоения своего внутреннего рынка иностранным капиталом. 7 сентября 1901 г. Ли Хунчжан и князь
Цин подписали «Заключительный протокол».
Ихэтуаньская («боксерская») контрибуция, выплата которой растянулась вплоть до Второй мировой
войны, вчетверо превышала контрибуцию Японии по Симоно-секскому договору. Ихэтуани вызвали к
жизни нечто вроде «единого фронта» держав против Китая. До 1899 г. единства среди них не
наблюдалось, и Пекин тогда еще мог играть на противоречиях между ними. В итоге движение
«Ихэтуань» не только не покончило с колониальным закабалением Китая, а наоборот, невольно
ускорило этот процесс. Раздел Китая на «зоны монопольных интересов» полностью сохранился. Более
того, провинция Чжили фактически превратилась в своего рода «коллективную сферу влияния» держав
с правом последних иметь там свои войска и вводить новые. Речь теперь шла не о разделе, а о переделе
«зон монопольных интересов». Движение ихэтуаней усугубило и политическое и экономическое
закабаление Китая, привело к серьезному ухудшению его статуса, существенно ослабило способности
страны сопротивляться усилившейся экспансии Запада.
Глава 19
«НОВАЯ ПОЛИТИКА» ЦИНОВ В МОНГОЛИИ
Активизация действий китайских торговцев на рубеже XIX-XX вв. была связана с коренным
изменением международного положения Цинской империи и ее монгольской окраины в результате
краха политики изоляции Китая, вторжения в страну иностранного капитала, ее раздела на сферы
влияния между западными державами. В этом заключается причина разрастания компрадорских
функций китайских фирм, превращения их в проводников влияния и, в определенной степени, агентуру
англо-американских и частично японских и германских фирм, что открывало империалистическим
державам дополнительные возможности для проникновения в глубь Азии. Наплыв дешевой
европейской, американской и японской фабричной продукции в Китай и последующий ввоз ее в
Монголию, в частности текстиля, под видом весьма популярных у монголов якобы «китайских» сортов
тканей — далембы, жецуембы, — укрепляли позиции китайцев в обострившейся конкурентной борьбе
за сохранение их господства на монгольском рынке, угроза которому неуклонно нарастала со стороны
торгово-промышленных кругов России.
Так, согласно Кульджийскому трактату от 1851 г., Айгуньскому и Тяньцзинь-скому от 1858 г. и
особенно Пекинскому от 1860 г. договорам между Российской и Цинской империями, вдоль вновь
уточненных границ между Россией и Монголией, а также между Россией и Маньчжурией, Баргой и
Синьцзяном устанавливалась полоса в 50 верст по обе стороны от демаркационной линии, где разреша-
лась беспошлинная торговля. А правила сухопутной торговли между Россией и Китаем, подписанные
20 февраля 1862 г. в дополнение к Пекинскому договору и расширенные в 1869г., распространили это
право для русских купцов на всю территорию Внешней Монголии.
Помимо торговых привилегий Россия добилась от Пекина и политических уступок. В 1861 г. в Урге
впервые было открыто русское консульство, а по Петербургскому договору от 1881 г. русские
консульства учреждались также в Кобдо (открыто в 1905 г.) и Улясутае (в 1911 г.).
Следует отметить, что, несмотря на все эти договоры и соглашения, а вероятно благодаря им, общая
антироссийская направленность маньчжурской политики в Монголии во второй половине XIX в. не
только не ослабла, но и усилилась.
По-прежнему цинское правительство главное острие своей северной политики направляло против
России, стремясь сохранить Монголию в качестве военного форпоста и барьера между Россией и
Китаем; оно оказывало сопротивление всему новому, что шло в страну из России и через нее.
Тем не менее, получив к 80-м годам XIX в. полный карт-бланш для своего развития, русская торговля в
Монголии к 1900 г. увеличила свои обороты почти в 80 раз по сравнению с 1861 г. (с 218 тыс. до 16 900
тыс. золотых рублей).
256
Рост торговли, открытие многочисленных купеческих контор в Урге, Улясу-тае, Кобдо, Улангоме и
торговых факторий в сельской местности, предоставление им частного и государственного кредита,
создание в 1902 г. акционерного Общества рудного дела Тушетуханского и Цеценханского аймаков—
«Мон-голора» с участием 29 крупных промышленников России и получение им концессии на добычу
золота, притязание на предоставление России монопольного права на промышленное и
железнодорожное строительство на монгольской территории — все это в условиях продолжавшегося
фактического раздела цинского Китая свидетельствовало о постепенном претворении в жизнь планов
самодержавия в отношении Монголии, разработанных еще в период тайнинского восстания. Их суть
была сформулирована министром иностранных дел А.М.Горчаковым и заключалась в том, чтобы
«держать монголов в мирных и самых дружеских к нам отношениях и всеми мерами (отнюдь не
насильственными) стараться подчинить их нашему влиянию». Эта установка стала основополагающей
в действиях царского правительства в Монголии, особенно активизировавшихся после поражения
России в войне с Японией в 1905 г. и заключения тайного соглашения с Японией о разделе сфер
влияния в регионе Восточной Азии от 30 июня 1907 г.
Укрепление экономических позиций России в Монголии (в 1909 г. оттуда вывозили 12% кожевенного
сырья, покупаемого за рубежом, от 10,5% до 25% разных пород скота, 13% шерсти и более 34%
пушнины) проходило в острой конкуренции не только с китайскими фирмами, но и с рядом японских,
немецких, английских и американских компаний, все активнее, начиная с 1904г., проникавших в
страну. Причем неизменный пассив русской торговли в стране, составивший, например, в 1907 г. 4
млн. руб., говорил о том, что русские товары — сукна, юфть, металлические изделия и проч. — не
выдерживали конкуренции. Это потребовало от правительства России совместно с купечеством и
промышленниками проведения в конце первого десятилетия XX в. серии мероприятий, направленных
на защиту российских экономических интересов и политического влияния.
Таким образом, процесс вовлечения Монголии в систему мировых экономических связей, начавшийся
во второй половине XIX в., происходил как через Китай (особенно после открытия китайских портов
для иностранцев), так и Россию, чему весьма способствовало завершение строительства в 1899 г.
Транссибирской магистрали.
Этот процесс, конечно, стимулировал развитие товарно-денежных отношений в стране, рост числа
местных торговцев-ианзачимов (только в Урге в конце XIX в. их насчитывалось до 3 тыс. человек),
оживление охотничьего, кустарного и извозного промыслов (последний целиком находился в руках
монголов и приносил до 2 млн. руб. дохода в год). В стране появилось примерно 20 оседлых и
полуоседлых поселений, превратившихся в торговые центры, в которых, по некоторым данным, про-
живало уже до 20% населения страны и где появилась местная торгово-предприни-мательская
прослойка и наблюдалось зарождение элементов новых укладов.
Эти прогрессивные сами по себе изменения в экономическом облике Монголии в условиях
маньчжурского господства, сохранения позиций владельческой аристократии и расцвета торгово-
ростовщического капитала носили зародышевый характер и, вытесняя натуральное хозяйство, вели
главным образом к изменению традиционных связей и отношений.
257
В том же направлении шло воздействие на Монголию иностранного капитала, вывозившего из страны
скот и сырье на основе неэквивалентного обмена, который превращал страну в рынок сбыта
промышленных товаров, в арену борьбы за сферы влияния и объект эксплуатации ее естественных
богатств.
Достаточно сказать, что к 1911 г. 80% скота, принадлежавшего аратским хозяйствам в западных и
свыше 50% в восточных районах Халхи, отошло к китайским и другим иностранным фирмам. Кроме
того, к этому времени 20% исконных пастбищных территорий было отчуждено для нужд китайской
земельной колонизации — одного из главных, если не главного направления так называемой новой
политики Цинов в отношении Монголии, проводившейся в противовес России и в силу общего
изменения положения в Китае и международной обстановки в регионе. Эта политика была тесно
связана с серией внутренних верхушечных административно-управленческих реформ в Китае, начало
которым было положено указами императора Гуансюя (1875-1908) от 30 августа 1900 г. и января 1901
г. и которые получили наименование синъ-чжэн («новая политика»).
В ходе реализации этой политики в 1906г. в Пекине было сформировано Особое бюро по
переселенческим делам Монголии, которое в 1909 г. провело учет всех пригодных для земледелия
территорий во Внешней Монголии и вынудило монгольских князей подписать соглашение об их
постепенной передаче цинскому правительству с уплатой 50% стоимости этих земель хошунным
дзаса-кам. Тогда же был разработан План колонизации, согласно которому поощрялась массовая
миграция китайских крестьян, особенно в пограничные с Россией районы, проводилась замена
монгольских караулов китайскими и увеличение общей численности гарнизонов. Вместе с тем
происходило усиление роли маньчжурской администрации и ограничение прав местных властей и
готовилась реорганизация гражданского и военного управления в духе общей трансформации ки-
тайского государственного устройства. В частности, в 1907 г. был издан императорский указ об
участии представителей Монголии в будущем китайском парламенте. Для осуществления
реорганизации в начале 1911 г. в Ургу прибыл специальный уполномоченный Военного министерства
полковник Тан с большой группой чиновников. Целью всех этих мероприятий было включение
Монголии в состав Китая в качестве одной из его провинций. В июне 1911 г. в Пекине состоялось
совещание, которое, рассмотрев ход выполнения Плана колонизации, пришло к выводу о том, что как
Внешняя, так и Внутренняя Монголия готова к «единению» с Китаем.
ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ БОРЬБА
«Новый курс» Цинов в Монголии, нацеленный на ее превращение в рядовую провинцию Китая,
окончательно вверг страну в состояние глубокого социально-экономического и политического кризиса,
поставил ее на грань национальной катастрофы.
Тяготы этого кризиса в той или иной степени испытывали на себе все слои монгольского общества. Не
избежали разорения отдельные группы владетельных
258
и тем более невладетельных князей, бедствовали низшие и средние прослойки ламства. Однако самые
тяжелые испытания выпали на долю аратов.
Разорялись целые хошуны, их население разбегалось. Но возможности миграции были крайне
ограниченны.
Промышленность как таковая отсутствовала, богатства, накопленные нойонами, шли на
удовлетворение их личных нужд, а капитал иностранцев вывозился из страны. В итоге труд
разоренных бесскотных аратов не находил производительного применения. Лишенные скота араты в
конце XIX — начале XX в. пополняли в стране ряды нищих (гуйлагачины), бродяг (цагаач, хэрмэль),
т.е. деклассированную прослойку без определенных занятий и средств к существованию.
В целом кризис, вызванный совокупностью вышеописанных факторов (феодальной эксплуатацией,
ростовщической кабалой, империалистической экспансией, переходом к китаизации страны),
принимал характер общенародного бедствия, что и явилось главной внутренней причиной стихийного
подъема освободительного движения на рубеже двух веков. Оно развивалось также под влиянием вос-
станий тайпинов в 1851-1864 гг. и ихэтуаней в 1898-1901 гг. в Китае благодаря традиционным
пограничным связям, а также революционных событий в Красноярске, Верхнеудинске, Троицкосовске
и некоторых других городах и районах Сибири в период революции 1905 г. в России.
Немалую роль в этом подъеме сыграла вечно хранимая в национальном самосознании память о
величии времен Чингис-хана и Монгольской империи, о герое антиманьчжурского восстания середины
XVIII в. Амурсане. Широко распространенные легенды о мессианском возвращении Амурсаны
помогли выходцу из Калмыкии Амурсанаеву, вошедшему в историю под именем Джа-ламы Лувсан
Дамби Джанцана (1851 (61?)-1923), объявить себя его перерожденцем и возглавить в конце XIX в.
выступления против маньчжуров и китайцев, а затем и сепаратистское движение на западе Монголии,
в Кобдоском округе.
Большую значимость имели, естественно, традиции не прекращавшихся в течение XVIII и XIX вв.
проявлений как пассивного сопротивления маньчжурским и местным властям — откочевки, укрытие
скота от переписей, уход в «добрые молодцы» (сайн эры), т.е. разбойники, петиционные кампании,
судебные тяжбы, — так и активного, например вооруженные выступления аратов в ряде хо-шуновъ
1824-1842 гг.
Пробуждению национального самосознания, без сомнения, способствовали сдвиги в господствовавшей
религиозной идеологии, появление в ней идеи возрождения единого монгольского государства,
зарождение и развитие во второй половине XIX в. критических направлений в монгольской
историографии и литературе, реформаторских, обновленческих и просветительских течений общест-
венной мысли.
Особое значение имел рост народных симпатий к России в результате укрепления традиционных
пограничных связей и прогрессивной хозяйственной и культурной деятельности русских людей в
стране: ученых-востоковедов и монголоведов, путешественников, врачей, ветеринаров, строителей
мостов, телеграфных линий, дорог, отдельных купцов и промышленников, дипломатов и, конечно,
политэмигрантов, широко общавшихся с местным населением. Все это от-
259
крывало дополнительный канал для распространения антиманьчжурских настроений и во многом
предопределило обращение князей за помощью к России.
Вместе с тем рассеянность малочисленного населения на огромной территории, обособленность и
кочевой образ жизни обусловили сугубо локальный и эпизодический характер аратских выступлений, а
глубокая религиозность масс, их культурная отсталость затрудняли формирование национального
этнокультурного и политического сознания.
Народные выступления с начала XX в. развивались по возрастающей. В 1900 г. в г. Улясутае
взбунтовались две тысячи монгольских цириков, мобилизованных для подавления восстания ихэтуаней
в Китае и переданных хошунными властями в распоряжение маньчжурского гарнизона. Они
разгромили купеческие кон-горы и лавки и затем разъехались по домам.
Почти одновременно крупное выступление против маньчжурских властей произошло в хошуне князя
Сансарайдоржи Цэцэнханского аймака на востоке страны. Араты сжигали долговые книги, выгоняли
китайских купцов и ростовщиков за пределы своего хошуна, громили их торговые фактории и
помещения фирм.
В 1903 г. начались волнения на западе Монголии в Цэцэгнурском сомоне хошуна князя дархан-бэйлэ
Манибазара (Дзасактуханский аймак). Араты отказались платить очередную албу в счет долгов
хошунного князя, составили петицию — обращение из 44 пунктов к аймачному сейму с требованием
справедливого налогообложения, изгнания из страны китайских торговцев и ростовщиков. Они
образовали так называемый Цэцэгнурский-дугуйлан, т.е. орган народного самоуправления, состоявший
из 12 человек во главе с аратом Аюши (1858-1939), не признававшим власти местного князя.
Выражение ардын дугуйлан («народный круг») означало собрание, где все участники были равны: они
сидели по кругу на равной высоте, дела решали сообща, все подписывались под решениями круга.
Движение зародилось еще в 1852 г. в Ордосе, во Внутренней Монголии, как протест против
маньчжурского и феодального гнета и вскоре перекинулось во Внешнюю Монголию. Дугуйланское
движение под руководством Аюши, несмотря на репрессии властей и даже заключение в тюрьму на
короткое время его руководителя, продолжалось до 1909 г., а затем снова вспыхнуло в 1911 г.
В 1906, 1907 и 1910гг. имели место вспышки антиманьчжурских выступлений в Урге, в которых
участвовали городская беднота, низшие ламы и чиновники, причем дело доходило до прямых уличных
столкновений с китайскими купцами и полицией, которую возбужденная толпа, как правило, обращала
в бегство. В 1910г., например, вынужден был ретироваться под натиском толпы даже сам
маньчжурский наместник в Урге амбань Сань Довэнь, которого забросали камнями и палками. А в
Барге и Цэцэнханском аймаке в это время действовали уже целые аратские повстанческие отряды,
возглавляемые тайджи Тогтохо. Они совершали налеты на китайские магазины, убивали ростовщиков
и торговцев, осадили даже городок Санбэйсе (ныне — г. Чойбалсан), нападали на княжеские ставки,
вели бои с маньчжурскими карательными частями.
В освободительном движении в этот период принимают участие почти все слои монгольского
общества, включая большую часть нойонов. На путь решительной борьбы с Цинами их выводит
колонизация монгольских земель и огра-
260
ничения в управлении хошунами, китаизация и потери привилегий, а также нарастание недовольства
масс существовавшими порядками. И, конечно, патриотические чувства.
Нойоны не только участвуют, но и становятся во главе общенародного национально-освободительного
движения, чему в значительной мере способствует их консолидация вокруг главной интегрирующей
силы — ламаистской автокефальной церкви и ее главы — богдо-гэгэна, который становится
своеобразным знаменем возрождения монгольской государственности, а его дворец в Урге — центром
и штабом сопротивления маньчжурско-китайским властям. Так, именно там во время пребывания в
Урге Далай-ламы XIII, спасавшегося в Монголии в 1904-1906 гг. от английской агрессии в Тибете, с
его полного одобрения и при поощрении со стороны богдо-гэгэна и его окружения было принято
«бесповоротное», по донесению подполковника Генштаба России А.Д.Хитрово, решение «отделиться
от Китая в самостоятельное государство, совершив эту операцию под покровительством и при
поддержке России, избежав при этом кровопролития».
В 1911 г. антиманьчжурские выступления, вспыхивавшие почти во всех хо-шунах не только Внешней,
но и Внутренней Монголии под влиянием Синьхай-ской революции в Китае, фактически сливаются в
единый общенациональный поток антиманьчжурского движения.
Глава 20 КОРЕЯ В 1876-1906 гг.
КОРЕЯ ПОСЛЕ «ОТКРЫТИЯ» СТРАНЫ
Установление договорных отношений с иностранными державами положило конец
внешнеполитической изоляции страны, длившейся более двух с половиной веков. Начался новый этап
в истории корейского общества. Традиционные связи, на которых зиждились социальные и
общественно-экономические отношения в Корее, подверглись воздействию мирового рынка. После
заключения торгового договора с Японией в Корее начали активно действовать японские купцы и
банкиры, которые торговали не только отечественными, но и американскими и английскими товарами.
Нарушая условия японо-корейского договора 1876 г., они проникали на рынки за пределами открытых
портов. Иностранная продукция появилась на отдаленных рынках южных и даже центральных про-
винций. Корейские мелкие торговцы (попусаны), а также скупщики (кэкчу и ёгэкчу) перепродавали
иноземную продукцию по более высоким ценам. Из этой группы постепенно формировалась корейская
компрадорская буржуазия.
Сразу же после 1876 г. в Токио создали специальное Общество изучения и поощрения японо-
корейской торговли, отделения которого были открыты в Инчхоне, Сеуле, Пусане, Вонсане. Члены
этого общества получали значительные субсидии от японского Министерства земледелия и торговли. В
результате подобной политики к 1886 г. в открытых портах уже насчитывалось 3500 японских купцов.
Правительство микадо серьезное значение придавало деятельности японских банков в Корее. Уже в
1878 г. было открыто отделение «Первого японского банка» в Пусане. Отделения этого банка
действовали в 1880 г. в Вонсане, с 1883 г. — в Инчхоне, с 1888 г. — в Сеуле. Затем свои отделения в
Корее открыли и многие другие японские банки. От простых операций по обмену денежных знаков
отделения банков постепенно переходили к финансированию японских купцов, закупке риса у
корейских крестьян.
Появление дешевой фабричной импортной продукции на корейских рынках привело к тому, что
многие провинции постепенно переходили на потребление английских товаров — тканей и пряжи.
Корейское крестьянское домашнее ремесло и кустарные промыслы не могли с ними конкурировать.
Наиболее развитые отрасли корейских ремесел — производство хлопчатобумажных тканей, шелка,
керамики, бумаги — разрушались. За первые семь лет после «открытия» страны объем внешней
торговли вырос в 14 раз, ввоз японских товаров— в 10 раз, американских и европейских — в 19 раз. В
дальнейшем доля японского импорта в Корею росла еще более быстрыми темпами.
Японские купцы вывозили сельскохозяйственную продукцию (в 1877-1882 гг. — 59% экспорта). Они
скупали ее в период сбора урожая, когда крестья-
262
не срочно нуждались в деньгах, чтобы заплатить налоги, и цены были самыми низкими. Японские
купцы вывозили также золото и другие драгоценные металлы. Их экспорт в 1877-1882 гг. составлял
20% всего вывоза в Японию.
Вторжение иностранного капитала сопровождалось развитием товарно-денежных отношений. После
появления на рынках импортной продукции местные власти и помещики перевели натуральные налоги
в денежную форму, что создало дополнительные трудности для крестьян, мало связанных с рынком.
Развитие товарно-денежных отношений ускорило разрушение социальной структуры. Происходили, с
одной стороны, обнищание крестьян, рост арендных отношений, разорение мелких ремесленников и, с
другой стороны, обогащение торговцев, главным образом посредников, формирование торгового капи-
тала, появление в деревне помещиков нового типа, тесно связанных с рынком.
Появление в стране иностранных купцов и наступившее вслед за этим ухудшение экономического
положения самых разных социальных групп вызывали антииностранные настроения. Идеологи
конфуцианства активно организовывали митинги, демонстрации протеста против контактов с
чужеземцами. Их поддерживали провинциальное чиновничество, учащиеся конфуцианских училищ,
которые прибывали в столицу, требуя прекратить отношения с Японией и западными государствами,
бойкотировать иностранные товары, арестовать чиновников, подозреваемых в связях с иноземцами. Со
всех концов страны во дворец поступали петиции с призывом «изгнать иностранцев из Кореи». Под
петицией из южной провинции Кёнсан стояло 10 тыс. подписей. Негодование конфуцианцев вызвал
отъезд на учебу в Японию первой группы молодежи из семей аристократии, что привело к новым
петициям, шествиям ко дворцу вана Коджона.
В отличие от консервативно настроенного чиновничества в правительстве имелась группа —
незначительная по численности, — понимавшая необходимость курса на «самоусиление», т.е.
оснащение страны современной западной техникой при сохранении чистоты конфуцианской морали.
Число сторонников подобной политической позиции росло, особенно после 1880 г., когда из Японии
привезли сочинение китайского реформатора Хуан Цзусяня под названием «Корейская стратегия», в
котором пропагандировалась проводившаяся в то время в Китае политика «самоусиления». Однако в
области внешней политики автор рекомендовал укреплять контакты только с Китаем. В 1881 г. по
приказу вана Коджона книга Хуан Цзусяня была переведена на корейский язык. В эти же годы
корейцы познакомились и с книгой другого китайского реформатора, Чжэн Гу-аньина, «Важные
предложения о спасении мира», где была описана парламентская система правления при
конституционной монархии.
Подобные мысли были близки умонастроениям образованных чиновников, которые занимали видные
посты в правительстве, способствовали расширению контактов с внешним миром, направляли
студентов на учебу в Японию, миссии — в США. В 1876 г. в первой группе студентов в Японию
отправился Ким Оккюн — будущий глава движения за реформы. Затем в 1884 г. туда же была
направлена еще одна группа юношей. В Японии они проходили обучение в колледже известного
просветителя Фукудзава Юкити, где знакомились с сочинениями Руссо, Спенсера, Мильтона. Но
особое впечатление на них оказали труды самого Фукудзава Юкити «Описание Запада» (1866), «Все о
странах мира»
263
(1864), в которых перед читателями представала деятельность европейского парламента, организация
экономики, армии в западных государствах.
Фукудзава и его соратники поддерживали планы корейских студентов по преобразованию родины. По
возвращении корейские сторонники реформ пытались побудить власти внести изменения в области
экономики и культуры. Значительное внимание они уделяли борьбе с преклонением перед Китаем,
выступали против принижения национальной культуры, истории, ратовали за прекращение вассальной
зависимости от цинского Китая.
Под влиянием Ким Оккюна и его сторонников правительство в начале 80-х годов приступило к
реорганизации армии. Была открыта офицерская школа, в которую приняли 200 человек. Возникло
новое ведомство, отвечавшее за ввоз иностранных машин и их эксплуатацию, а также освоение
пустующих земель. Было начато строительство порохового завода и монетного двора, открыта
показательная сельскохозяйственная ферма. Реформаторы основали бюро по переводу литературы с
европейских языков на китайский и корейский и ее распространению, построили специальную
типографию. Среди нововведений особое место занимало открытие почтового ведомства по
европейскому образцу.
Ким Оккюн обращался к вану с петициями, протестуя против беззаконий ян-банов, грабивших народ.
Реформаторы намеревались действовать наподобие лидеров революции Мэйдзи в Японии. Их
активность вызвала решительное противодействие цинского правительства Китая, которое выступало
против контактов Кореи с иностранными державами и попыток достижения полного суверенитета
НАРОДНЫЕ ДВИЖЕНИЯ 80-х ГОДОВ
Сложная внутриполитическая обстановка в стране усугублялась непрекращавшимися народными
волнениями против феодального угнетения и проникновения иностранцев. Провинции Чолла, Кёнсан,
Чхунчхон, Хванхэ, Хамгён, Пхё-нан были охвачены крестьянскими восстаниями против помещиков,
сборщиков налогов и местных провинциальных властей. Крестьяне жгли помещичьи усадьбы,
государственные учреждения, склады. В открытых портах и в Сеуле население выступало против
японских купцов. В 80-е годы отмечалось антимиссионерское движение.
Крупное народное восстание вспыхнуло в Сеуле в июле 1882г. Его начали солдаты столичного
гарнизона, выступавшие против издевательства интендантов, присваивавших их рисовые пайки.
Солдаты, которым выдавали гнилой рис, смешанный с песком, 22 июля захватили арсенал, убили
интенданта, изгнали офицеров. Многие из мятежников были арестованы. Но восстание уже охватило
столицу и окрестные районы. К нескольким тысячам солдат присоединились городская беднота,
крестьяне из ближайших деревень. Повстанцы организовали отряды по 200-300 человек, освободили
заключенных из тюрьмы, захватили склады, учреждения, подожгли японскую миссию, убив восьмерых
японцев. На домах в Сеуле появились лозунги, призывавшие изгнать «западных варваров и японцев».
264