Алаев Л.Б., Козлова М.П., Котовский Г.Г., Непомнин О.Е., Смилянская И.М. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 4. Восток в новое время (конец XVIII

Подождите немного. Документ загружается.

джихада и крестовых походов.

Вместе с тем Наполеон имел намерение осуществлять в Египте мероприятия, направленные на

просвещение египтян и «исправление их нравов». С Мальты были доставлены типография с арабским

шрифтом и переводчики. Традиционную практику оповещения населения о важных политических

событиях через глашатаев французы заменили обычаем вывешивать на многолюдных перекрестках

дорог обращения командования или важную политическую информацию, конечно во французской

интерпретации. Уже в конце августа 1798 г. вышел первый номер газеты на французском языке «Курье

де л'Эжипт», позже началось издание информационного листка «ат-Танбих» на арабском языке. Для

всеобщего обозрения проводилась демонстрация научных и технических опытов. Образованные

египтяне могли познакомиться с научными коллекциями и библиотекой светских книг, которые

привезли с собой французские ученые, сопровождавшие французскую армию.

22 августа 1798 г. в Каире был открыт Египетский институт, его первыми сотрудниками стали

французские ученые. Институт заложил основы научной египтологии, перед ним также ставилась

задача «осуществления прогресса в просвещении Египта». И хотя о просвещении населения в

европейском смысле слова, к тому же в условиях военно-политического столкновения двух чуждых

культур, еще не могло идти речи, тем не менее несколько десятилетий спустя культурная политика

Мухаммеда Али будет следовать по пути, проложенному экспедицией Наполеона, а один из ранних

арабских просветителей— Рифаа ат-Тахтави засвидетельствует, что достижения французов в области

египтологии в конечном счете открыли глаза египтянам на их древнюю историю, чем способствовали

формированию египетского национального сознания.

Административные мероприятия французов в Египте строились на принципе совмещения власти

оккупационного командования с деятельностью традиционных для мусульманского мира

совещательных советов (диванов) — центрального в Каире и местных в провинциях. Теперь диваны

как коллегиальные административные органы должны были обрести самостоятельность (ранее они

были совещательными собраниями, созываемыми правителями), впрочем, и при французах они

располагали лишь минимумом властных полномочий. К тому же деятельность диванов находилась под

неусыпным контролем французских властей.

Хотя французы провозгласили равные для всех египтян права занимать должностные посты и даже

попытались проводить выборы в диваны, они были вынуждены, приспосабливаясь к египетским

политическим традициям, отказаться от этих нововведений. Своей социально-политической опорой

французское командование избрало улемов — образованный слой населения, традиционно испол-

нявший посреднические функции между мамлюками и египтянами. Видные уле-мы, принявшие на себя

ответственность за взаимодействие оккупационной армии и населения, составляли ядро диванов при

всех их реорганизациях, в ходе которых в них вводились представители различных групп населения,

вплоть до шейхов торгово-ремесленных цехов. Наполеон сохранил традиционную мусульманскую

судебно-юридическую систему, лишь постепенно заменив на высших судейских должностях

представителей Порты египтянами. Безусловным новшеством для Египта стало включение в состав

судов по рассмотрению коммерческих исков представителей арабов-христиан и коптов, а также

назначение жалованья членам советов.

Наполеон не стал тратить усилия на военное подчинение Верхнего Египта, позже его правителем был

утвержден Мурад-бей. Внимание командующего было направлено на дальнейшее продвижение на

восток. Он предпринял политические диверсии против Англии, разослав послания в Оман, Йемен и

Индию, в которых указывал на антибританскую направленность своей экспедиции (чем спровоцировал

последующую активность англичан в Маскате и Адене, этих ключевых пунктах британских

коммуникаций, соединявших Индию с Европой). С намерением перенести плацдарм военных действий

против Порты из Египта в Сирию, а также заблокировать британские коммуникации, проходившие

через Северную Сирию, Наполеон в феврале 1799 г. начал свой сирийский поход. Он рассчитывал на

поддержку многочисленного христианского населения этого региона.

Военные успехи французской армии позволили ей продвинуться в глубь Палестины и оказаться под

хорошо укрепленными стенами Акки. С моря Акку защищали английские суда под командованием

Сиднея Смита. Осада затянулась, во французской армии вспыхнула чума. Между тем сирийские

христиане выжидали, и в мае 1799 г. Бонапарт начал первое в своей жизни отступление — отвод

французской армии в Египет.

Несмотря на последующую победу над турецким десантом под Абукиром в летней кампании 1799 г.,

Наполеону стало ясно, что египетская кампания проиграна. Тайно покидая армию в августе, он дал

указание своему преемнику генералу Клеберу заключить мирный договор с Портой даже ценой ухода

армии из Египта. В январе 1800 г. в эль-Арише была подписана конвенция, предполагавшая эвакуацию

французской армии, но английское командование потребовало соблюдения условий полной

капитуляции, и Клебер возобновил военные действия. Поскольку в марте 1800 г. потерпела новое

поражение восьмидесятитысячная турецкая армия, то французская оккупация продлилась еще на

целый год. А преемник убитого сирийцем Клебера генерал Мену даже провозгласил Египет

колониальным владением Франции.

Этот второй этап французской оккупации ознаменовался восстанием в Каире, вспыхнувшим 29 марта

1800г., на следующий день после ухода французских войск из города навстречу турецкой армии.

Восстание продолжалось более ме-

сяца. Это был взрыв всеобщего политического протеста против французской оккупации, впрочем

начавшийся с призыва к джихаду. В нем участвовали солдаты разбитой турецкой армии и мамлюкские

группировки (хотя Мурад-бей принял французскую сторону); знаменательной стала активность

каирского простонародья. Важную роль в событиях сыграли и улемы, поддержавшие восстание. В ап-

реле французская армия предприняла многодневный штурм города, наполовину его разрушив и

обложив чудовищной контрибуцией.

В сентябре 1801 г. французская армия, расчлененная высадившимися в Абукире английскими

войсками, вступившей в Египет турецкой армией и мамлюк-скими группировками Верхнего Египта,

принуждена была капитулировать, а затем и покинуть Египет.

СТРОИТЕЛЬСТВО ЕГИПЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА МУХАММЕДОМ АЛИ

По Амьенскому мирному договору Египет должен был быть возвращен под сюзеренитет турецкого

султана. Но вспышка всеобщего политического возбуждения (1804 г. — антимамлюкское, 1805 г. —

антитурецкое восстания) не позволила ни туркам, ни мамлюкам восстановить прежние порядки. Масла

в огонь подлили англичане, которые, опираясь на поддержку одной из группировок мамлюков, дважды

(в 1801-1803 гг. и 1807г.) высаживали свои войска в Александрии, пытаясь утвердиться в Египте.

Поскольку со времени французской оккупации наибольшим влиянием в Египте пользовались улемы,

они и решили дальнейшую судьбу страны, сделав ставку на молодого талантливого военачальника и

честолюбивого политика Мухаммеда Али. Выходец из Македонии, Мухаммед Али прибыл в Египет в

составе албанского подразделения турецких войск и сделал здесь головокружительную политическую

карьеру благодаря искусному лавированию между основными политическими силами Египта и все еще

бурлящим простонародьем. В критических ситуациях он поддерживал народные волнения и

блокировался с улемами, постепенно терявшими влияние на массовое движение. В результате улемская

верхушка аль-Азхара и ее лидер накиб алъ-ашраф Омар Макрам, пользовавшийся высоким

авторитетом благодаря активному участию в борьбе против французов, вступили в тайное соглашение

с Мухаммедом Али и обратились к султану с прошением о назначении того османским вали Египта.

Некоторые улемы рассчитывали использовать власть Мухаммеда Али, подкрепленную вооруженной

поддержкой верных ему албанцев, в целях умиротворения страны, надеясь сохранить влияние на

нового правителя в вопросах управления. Простонародье видело в нем едва ли не харизматическую

личность — турецкого каймакама, поддержавшего их протесты, политика, нанесшего серьезный удар

мамлюкам, военачальника, победившего англичан, способного к тому же мобилизовать для защиты

страны усилия всех слоев населения. Сам Мухаммед Али, учитывая опыт североафриканских

монархий, рассчитывал использовать османский аппарат управления для утверждения в Египте

собственной на-

следственной династии вопреки многовековой традиции мамлюкского правления.

Демарш в пользу нежелательного для Стамбула претендента на пост вали, к тому же исходивший от

улемов, произвел в Порте замешательство. Но у Селима III не оставалось иного выбора: империю и без

того сотрясали янычарские бунты, возбужденные его реформами.

Придя к власти (1805 г.) и желая удержать ее, Мухаммед Али оказался перед необходимостью

реорганизации управления Египтом. События, сопровождавшие его политический взлет, открыли

перед ним широкие политические возможности, которые он и использовал для проведения серии

реформ, часть из которых можно назвать модернизационными.

По-видимому, он учел трагический опыт Селима III и предпослал своей реформаторской деятельности

разгром политических противников — мамлюков, жестоко преследуя их после восстания 1808 г. и

вероломно учинив им резню в 1811 г. Одновременно он нанес упреждающий удар по своим

потенциальным оппонентам — улемам, лишив постов и отправив в ссылку оппозиционно настроенных

шейхов и в их числе своего бывшего покровителя шейха Омара Ма-крама. Этим актом он положил

начало политике подчинения мусульманских религиозных институтов государственной власти.

Преобразовательную деятельность Мухаммед Али начал с земельной реформы, растянувшейся на

несколько десятилетий, во время которых он успел сформировать социальную опору нового режима.

Первый этап реформы (1809-1815) не затронул крестьянского общинного землевладения, но были

ликвидированы илыпизамы, обложены налогами и поставлены под контроль государства значительная

часть вакфов, т.е. те формы землевладения, которые составляли фундамент материального обеспечения

и власти на местах мамлюков, улемов, городских аянов. Отмену условного феодального землевладения

он осуществлял поэтапно, частично возмещая потери их владельцев сохранением домениальных

земель (усийа), назначением пожизненных пенсий, возложив на государство содержание богоугодных

заведений, которым были приписаны вакфы. Подготовка реформ сопровождалась проведением

различных правовых мероприятий — переписью тех ильтизамов, с которых в казну перестали

поступать налоги, регист-рациями владельческих документов, судебными рассмотрениями жалоб

обиженных и др.

На следующем этапе земельная реформа затронула крестьянское землевладение. Между 1813 и 1818 гг.

при участии иностранных специалистов и деревенских шейхов были составлены кадастры всех

обрабатываемых земель, введена единая мера измерения земли, взамен прежних многочисленных

податей установлен единый поземельный налог. Там, где ранее происходили общинные переделы, за

земледельцем закреплялся традиционный надел в 3-5 федданов. В Нижнем Египте, где наметилось

развитие частнособственнических тенденций, было зафиксировано сложившееся крестьянское

землевладение и размер налога записан не за общиной, как в остальном Египте, а за каждым

хозяйством. Владельческие права крестьян по-прежнему обусловливались уплатой налога, и

крестьянин не имел права покинуть деревню. Общинная организация преобразовывалась в

государственную, староста (омда) взамен жалованья получал не облагаемый на-

логами участок земли. Иными словами, подрывая общинную организацию, Мухаммед Али поначалу

вовсе не укреплял в деревне частную собственность на землю.

Все земли, не вошедшие в кадастр, — многочисленные заброшенные деревни, часть общинных угодий,

неорошенные территории — становились безраздельной собственностью государства. Как

рачительный хозяин, Мухаммед Али заботился о введении их в сельскохозяйственный оборот через

выращивание на них высокосортных экспортных культур (длинноволокнистый хлопок, индиго, рис,

сахарный тростник). Эти земли, обрабатывавшиеся издольщиками и поденщиками, превращались в

государственные имения — чифтлики, продукция с которых реализовывалась государством на

внешнем и внутреннем рынках через систему монополий. Государственная монополия на скупку

широкого круга сельскохозяйственных культур, введенная в 1816г., была распространена и на

хозяйство фаялахов-налогоплателыциков, которым временами давались нормы на возделывание

определенных культур. Со своей стороны, государство было готово поддержать феллахов кредитами.

С отменой илътизамов земледельцы оказались под непосредственным управлением государства.

Теперь на любые требования своих бывших мультазимов они отвечали отказом, объясняя, что больше

не являются «их феллахами», ибо стали «феллахами паши». В свою очередь, Мухаммед Али предписал

жестоко взыскивать с должностных лиц за все незаконные поборы с населения. Однако прямая власть

государства над земледельцами, позволив Мухаммеду Али сконцентрировать огромные финансовые

средства и трудовые ресурсы, заметно осложнила положение непосредственного производителя: был

установлен строгий контроль за выплатой налогов и взысканием недоимок, мало кому удавалось

уклониться от предписаний монополий, а власть обрела возможность мобилизовывать земледельцев на

низкооплачиваемые государственные работы. Благодаря этому в стране были развернуты невиданные

по широте ирригационные работы— сооружение каналов, дамб, плотин, обеспечивших в Нижнем

Египте круглогодичное орошение.

В итоге по окончании двух этапов аграрной реформы объем обрабатываемых земель увеличился с 2032

тыс. федданов в 1821 г. до 3124 тыс. в 1833 г., а налоговые поступления за то же время выросли с 660,5

тыс. до 1085 тыс. егип. фунтов. Система монополий превратила Египет в хлопкоэкспортирующую

страну (вывоз хлопка вырос с 1821 по 1845 г. с 1 тыс. кантаров до 345 тыс.). Однако опыт «этатизации»

сельского хозяйства очень быстро обнаружил свою несостоятельность: принудительное возделывание

трудоемких экспортных культур истощало землю, низкие закупочные и произвольно завышенные

продажные цены на сельскохозяйственное сырье при строгом регулировании цен на мануфактурно-

ремесленные товары способствовали развитию черного рынка, дестабилизации цен; отвлечение

земледельцев на государственные работы и военную службу, круговая порука в уплате налога,

дополнительные налоговые требования вели к разорению земледельцев, участилось бегство феллахов

из деревень, в 1820-е годы начались крестьянские волнения, а в 1830-е годы обнаружились признаки

экономического спада.

С 1830-х годов происходит изменение направления государственных поземельных мероприятий в

сторону становления частнособственнических отноше-

ний, которые сначала распространились на привилегированное крупное землевладение. Началась

приватизация государственных земель — раздача обрабатываемых чифтликов и неорошенной земли

ибадийя в пожалование членам семьи Мухаммеда Али, его ближайшему окружению, должностным

лицам на условиях их дальнейшего хозяйственного использования или освоения. В ходе этих меро-

приятий самым крупным землевладельцем стал Мухаммед Али. Поначалу земли передавались без

права отчуждения и наследования, но указами 1837 и 1842 гг., утвержденными не без давления новых

землевладельцев, эти ограничения отменялись. (В 1854 г. все помещичьи земли были обложены более

легким, чем крестьянский, поземельным налогом ушр, составив единую категорию налогооблагаемых

земель ушрийя.) Укрепление же владельческих прав крестьян (на облагаемые налогом земли

хариджийя) произошло позднее, уже при преемниках Мухаммеда Али.

Растущие поступления в казну позволили Мухаммеду Али приступить к реформированию армии, ядро

которой поначалу составляли албанские и турецкие подразделения. Неэффективность турецко-

албанского войска проявилась в ходе аравийской кампании против ваххабитов, которую Мухаммед

Али осуществил по указанию Порты. Военные действия, хотя и завершились их разгромом, проходили

с переменным успехом и растянулись почти на десятилетие (1811-1818). Мухаммед Али продолжил

комплектование армии из рабов, на этот раз преимущественно суданцев (после завоевания Восточного

Судана во время военной кампании 1820-1822 гг.). С 1816г. по совету Сулейман-паши (французского

офицера Сева, перешедшего на египетскую службу) Мухаммед Али, преодолевая этнические и

сословные предубеждения, приступил к набору солдат из числа египтян. Для подготовки новых

подразделений в 1820 г. был организован военный лагерь под Асуаном, обучение в котором

осуществлялось под руководством европейских инструкторов по французскому образцу.

Несовместимость архаичной системы комплектования войска с европейскими методами его

организации привела Мухаммеда Али в 1823 г. к решению ввести в стране рекрутский набор. Несмотря

на сопротивление населения, опыт оказался удачным: это продемонстрировала совместная с турками

кампания по подавлению греческого восстания 1824-1827 гг. К 1831 г., когда Мухаммед Али,

решившись на открытое противостояние Порте, вторгся в Сирию, нанес туркам несколько

сокрушительных ударов и достиг Конии, причем османский трон был тогда спасен лишь

вмешательством держав, египетская армия, включавшая пехотные, кавалерийские и артиллерийские

подразделения, насчитывала 300 тыс. человек, обученных по французской системе. Офицерский состав

армии проходил подготовку в открытых Мухаммедом Али специализированных училищах.

Одновременно Мухаммед Али приступил к строительству египетского флота.

Реорганизация армии и создание флота послужили важным импульсом для развития государственного

предпринимательства в промышленности — сооружения в 1830г. Александрийского арсенала,

оснащенного литейными цехами, кузницами, слесарными мастерскими и оборудованием для

производства парусного полотна и канатов, а также создания чугунолитейного, ружейного, порохового

и других заводов. Однако предпринимательство, порожденное армейскими

потребностями, не исчерпывало всей активности Мухаммеда Али и его окружения.

Еще в 1816г. государственная монополия на большинство видов сельскохозяйственных культур была

распространена на скупку и сбыт мануфактурно-ремесленных изделий. В сочетании с тяжелыми

налоговыми поборами это повлекло за собой разорение производителей. Тысячи ремесленников

остались без работы. В свою очередь, казна выступила инициатором создания крупных мануфактур, а

затем перешла к строительству фабрик, оснащенных механической тягой и европейскими станками. В

1829 г. в Египте уже функционировало 29 только прядильных и ткацких фабрик, кроме того,

создавались хлопкоочистительные и хлопкопрессовальные, сахаропроизводящие и стекольные заводы,

рисоочистительные, бумажные фабрики. Инженерно-технический персонал этих предприятий, по

крайней мере на первых порах, состоял из иностранных специалистов, рабочие же вербовались из

простых египтян, были прикреплены к фабрикам и подвергались полуфеодальной эксплуатации.

Хотя оборудование и инженерно-технический уровень персонала на некоторых из этих фабрик и

вызывали восхищение европейских путешественников, эта промышленность не располагала

соответствующей фабричному производству социально-экономической инфраструктурой и была

обременена высокими расходами на ввозимое оборудование, приглашение иностранных специалистов,

ее функционирование обеспечивалось защитными таможенными пошлинами, государственной

регламентацией цен, казенными субсидиями и т.п. После капитуляции Мухаммеда Али под давлением

объединенных сил Турции, Англии и Австрии (см. выше, в гл. 3) и распространения на Египет

действия англо-турецкого договора 1838г., предусматривавшего отмену системы монополий, стало

очевидно, что промышленность Египта оказалась не подготовленной к существованию в условиях

свободного рынка и конкуренции с Европой, что привело к жесточайшему экономическому кризису и

закрытию множества предприятий.

В условиях государственного вмешательства в экономику частный египетский торговый капитал

переживал не лучшие времена, в новой системе ему отводилось место агента или посредника в

экономических мероприятиях казны. Накопление торгового капитала было едва ли не заблокировано.

Не случайно с отменой монополий он не смог устоять перед наплывом купеческого капитала даже из

соседних арабских стран.

Активная политика Мухаммеда Али в различных сферах египетской жизни потребовала

усовершенствования государственного аппарата и системы провинциального управления.

Собственно, Мухаммед Али, как и правители вассальных государственных образований Северной

Африки, не предполагал провозглашать свое отделение от Османской империи, возглавлявшей

мусульманскую общину, противостоявшую христианскому миру Европы: он исправно направлял в

Стамбул причитавшуюся дань, имя султана поминалось в пятничной хутбе всех египетских мечетей; в

свою очередь, султан продолжал ежегодно подтверждать законность пребывания Мухаммеда Али на

его посту.

Ценя и сохраняя религиозно-правовые связи с Османской империей, Мухаммед Али вместе с тем

действовал в направлении утверждения Египта как само-

стоятельного государственного образования. Сам он говорил, что его помыслы направлены на

деятельность «в Египте и для Египта». Но Египет он рассматривал скорее в границах некогда

лидировавшего в ближневосточном мире мамлюк-ского султаната. Ради того чтобы получить в

управление своей семьи Сирию, он вел войну в Аравии, помогал султану подавить греческое восстание

и, не получив обещанной инвеституры, предпринял успешную военную операцию по завоеванию

Сирии (1831-1840).

Сам Мухаммед Али и его окружение, состоявшее из турок, «черкесов» и албанцев, были людьми

османской культуры, турецкий язык господствовал при дворе правителя и в деловой переписке.

Пожалуй, только сын Мухаммеда Али Ибрахим-паша, который провел год при султанском дворце в

качестве заложника и ненавидел турок, был готов опираться на арабское население. На высокие

должности Мухаммед Али традиционно назначал своих родственников и людей из ближайшего

окружения. Вместе с тем он был политиком-прагматиком и в нарушение религиозных установлений

приглашал в качестве государственных советников европейцев, а на высокие посты — подчас и

восточных христиан: коптов, армян, сирийских греко-католиков. Оставаясь благочестивым

мусульманином, Мухаммед Али проявлял в то же время в политике религиозный прагматизм.

Будучи по духу реформатором, он преобразовал османский провинциальный малоэффективный

аппарат управления в целостную систему государственной власти, отмеченную печатью модернизации,

опередив тем самым политические реформы в самой империи. В середине 1830-х годов Египет

располагал широким для своего времени спектром специализированных центральных ведомств-

диванов (прообраз министерств) — военным, внутренних дел, финансов, народного просвещения,

иностранных дел и торговли, при которых существовали комиссии и коллегии по морскому делу,

сельскому хозяйству, здравоохранению и т.п. Несмотря на то что вся полнота верховной власти

принадлежала Мухаммеду Али, при нем в 1838 г. был создан Государственный совет— совещательный

орган, в деятельности которого участвовали главы провинциальных управлений, съезжавшиеся со

всего Египта. Совет совмещал функции законодательной и исполнительной власти, а возможно, был и

высшей судебной инстанцией по уголовным преступлениям.

Мы не располагаем свидетельствами об изменении Мухаммедом Али правовой и судебной систем, как

и о создании представительных органов власти, разве что практика египетского управления Сирией

свидетельствовала об учреждении городских меджлисов, в функции которых помимо муниципальных

вопросов входило рассмотрение коммерческих исков.

Мухаммед Али создал четкую организацию провинциальной и местной власти, распространив ее на

всю территорию страны — от Нижнего до полунезависимого при мамлюках Верхнего Египта. Страна

была разделена на провинции (мудирии) во главе с губернаторами (мудирами), мудирии, в свою

очередь, подразделялись на округа и уезды. Низшим звеном управления стала деревня, аппарат

самоуправления которой превратился в государственный орган во главе с омдой, в ведении которого

были вопросы налогообложения и разбор конфликтов между феллахами. На глав округов (маамуров)

ложилась ответственность за сбор

налогов, набор феллахов в рекруты и для общественных работ, как и контроль за работой

государственных фабрик, расположенных в округе, ибо экономическая система основывалась на

полицейском надзоре чиновников. Мудир, в свою очередь, отвечал за состояние каналов, мостов,

дорог. И маамур и мудир были обязаны еженедельно письменно отчитываться в своей

деятельности перед министром внутренних дел. По-видимому, Мухаммед Али, подобно

европейским монархам XVIII в., рассматривал систему государственного управления как

регулярно и правильно заведенный механизм, этот же порядок он пытался военно-полицейскими

методами учредить в государственных и личных имениях, управляющими которых были нередко

офицеры, стремившиеся ввести в хозяйственный распорядок военную дисциплину. Идеалом

социального устройства на местах должны были стать образцовые деревни, которые с большим

трудом пытались создать в первых трех предназначенных для показа селениях.

Претворение в жизнь нововведений Мухаммеда Али потребовало подготовки кадров, имевших

современное светское образование. С этой целью Мухаммед Али основывает специальные,

преимущественно военные, учебные заведения: пехотное и военно-морское училища и

офицерскую школу (1822-1828), артиллерийское и кавалерийское училища (1831 г.); в 1825 г.

открывается училище генштаба, а в 1844 г. в Париже учреждается Мадраса харбийя (Высшие

военные курсы). Но еще раньше, в 1816г., основывается Мухандис-хане — политехническая

школа инженеров-математиков, в 1827 г. — медицинская и ветеринарная школы, в 1833 г. —

сельскохозяйственное училище. Вместе с распространением инженерно-технических знаний в

обществе растет интерес к аль-улум аль-хук-мийя — рационалистическим наукам. Мухаммед Али

лично поощряет всякое проявление изобретательской мысли среди египтян.

Первоначально преподавание специальных наук осуществляли европейские специалисты, они же

помогли учредить в 1821 г. государственную типографию (вскоре были открыты и частные), с

1822 г. началось издание правительственной газеты «аль-Вакаи аль-мисрийя» («Египетские

ведомости»). С 1826 г. молодые египтяне направляются во Францию для получения европейского

образования. Наконец, в 1836 г. основывается Дар аль-альсун — Школа иностранных языков и

переводчиков, при которой развертывается плодотворная переводческая деятельность,

поощряемая властями. Эти мероприятия способствовали появлению в стране своих педагогов,

руководителей учебных заведений, собственных и переводных учебников.

К 1830-м годам в Египте создается ведомство народного просвещения, которое при сохранении

религиозных и начальных школ вводит светское государственное бесплатное образование трех

ступеней — первоначальное, подготовительное и специальное (к уже перечисленным училищам

прибавляются школа живописи, музыки и других искусств и ремесел). Теперь для получивших

светское образование египтян открывалась возможность сделать карьеру на государственной

службе. (Впрочем, поначалу в армии египтяне не могли подняться выше чина капитана, а в

провинциальном управлении — должности маамура.) Постепенно и в политической жизни

начинает утверждаться арабский язык.

Однако первые видные деятели на новом поприще светской культуры были еще выходцами из

среды улемов, получившими образование в знаменитом аль-Азхаре и сохранявшими

представление о нем как о центре арабской учености. Это позволило им проделать сложнейшую

первоначальную работу по включению европейских знаний и представлений в мировосприятие

египтян и язык арабской культуры. В процессе осуществляемого ими перевода на арабский язык

инженерно-технической и научной литературы происходило становление современной арабской

лексики, пока еще преимущественно в области «рациональных наук». Выдающуюся роль здесь

сыграли шейх аль-Азхара, знаток классической литературы и языка, сотрудничавший еще с

французской экспедицией, первый редактор «Египетских ведомостей» Хасан аль-Аттар (1766-

1838) и филолог-пурист 'Ибрахим ад-Дасуки (1811-1883). Воспитанником аль-Азхара был и лидер

арабских просветителей Рифаа ат-Тахтави (1801-1873), автор знаменитого «Описания Парижа»,

города, в котором он прожил три года, будучи .муллой-наставником первой египетской

образовательной миссии во Франции. Он был человеком широких знаний, переводчиком

технической литературы, поклонником Вольтера и Монтескье, этого, по его словам, «арабского

Ибн Халдуна». Его интерес к французской литературе XVIII в. вполне соотносился с задачами

государственного строительства, осуществлявшегося Мухаммедом Али, так как эти же задачи

стояли и перед европейскими монархами в век Просвещения.

Вершиной военно-политических успехов Мухаммеда Али, вероятно, можно считать

сокрушительное поражение, нанесенное египетской армией реформированному войску султана

Махмуда II в битве при Низибе в июне 1839 г., и переход на сторону египетского реформатора

османского флота, свидетельствовавший о сочувствии ему части османского офицерства. В

переговорах с Портой Мухаммед Али продолжал настаивать на утверждении за ним

наследственного права управления Египтом, Сирией, Аравией и Кипром, но в спор вмешались

европейские державы: Франция в своих интересах поддерживала притязания Мухаммеда Али,

Англия — султана. Конфликт обрел международный характер и завершился вооруженными

столкновениями совместных морских и сухопутных сил Англии, Австрии и Порты у сирийских

берегов и капитуляцией Мухаммеда Али.

Согласно указам султана Абдул-Меджида от 13 февраля и 23 мая 1841 г., в наследственном

управлении Мухаммеда Али оставались Египет и Восточный Судан; египетский правитель

признавался вассалом султана и по своему рангу приравнивался к министрам Порты; остальные

территории, находившиеся под его управлением, как и османский флот, должны были быть

возвращены под власть султана. На Египет распространялись положения Гюльханейского хатт-и

шерифа и все международные соглашения, заключенные Портой (в том числе англо-турецкий

торговый договор 1838 г.). Египет был обложен большой данью в пользу османской казны и был

обязан сократить свою армию до 18 тыс. человек.

Если положения Гюльханейского хатт-и шерифа в основном придали законное оформление

многим установлениям Мухаммеда Али, то англо-турецкий договор 1838 г., открывший

свободный доступ иностранному капиталу в Египет и лишивший египетскую казну доходов от

системы монополий, нанес тяжелый удар по его экономическим мероприятиям.

В конце 1840-х годов у Мухаммеда Али обнаружились признаки душевной болезни, и весной 1848

г. консилиум врачей, в состав которого входил и русский доктор А.А.Рафалович, констатировал

признаки психического расстройства. Мухаммед Али передал бразды правления своему сыну и

единомышленнику Ибра-хим-паше, который, однако, умер через три месяца. На следующий год

последовала и кончина самого реформатора, во многом предопределившего последующую

историю Египта и, безусловно, оказавшего влияние на течение реформаторских процессов на

Востоке.

СИРИЯ В ПРЕДДВЕРИИ ЭПОХИ ТАНЗИМАТА (1800-1840)

Вплоть до египетского завоевания 1831-1840 гг. Сирия продолжала жить политическими

традициями и в атмосфере XVIII в., хотя Порте и удалось с начала XIX в. отчасти преодолеть

сепаратистские устремления пашей сирийского происхождения, не допуская их к бесконтрольно

долгому пребыванию на посту. В отличие от Египта, в Сирии, с ее контрастами природного

ландшафта, различиями во внутренней политической структуре, этнически и конфессионально

разнородным населением, все еще не наблюдалось заметной тенденции к общественно-

политической консолидации. И хотя в административных центрах к власти пришли знатные

сирийские кланы аянов, ъ своих политических стремлениях они во многом ориентировались на

Стамбул, в котором формировалась имперская политика и принимались решения о должностных

назначениях и отставках. Соперничавшие между собой городские группировки, которые начали

теснить аянов на политической сцене и временами составляли оппозицию османским вали, в свою

очередь были поглощены узкими местными интересами.

Материальная база аянов, состоявшая из служебных земельных пожалований, зиждилась главным

образом на их позициях во властных структурах, для них достижение богатства было функцией

власти. Для боровшихся за место под солнцем городских группировок богатство уже обретало

значение социального престижа и достигалось через участие в растущей торговле, ее

обслуживании и контроле над городским ремесленным производством. Члены этих группировок

кредитовали под ростовщические проценты феллахов, реализовывали их урожай на внутреннем и

внешнем рынках, пытаясь контролировать снабжение растущего городского населения

продовольствием, а городских ремесленников — сельскохозяйственным сырьем.

В мусульманском обществе, где торговля считалась престижным занятием, аяны вкладывали

средства в караванную торговлю и городскую недвижимость, сдаваемую в аренду. На этой почве

сложились как тесные связи и известная общность интересов, так и соперничество светских и

духовных должностных лиц, купеческой и цеховой верхушки. Члены этой верхушки, в свою

очередь, кредитуя аянов, приобретая на аукционах ильтизамы и маликане, скупая городскую

недвижимость и сельские чифликские поместья, стремились встроиться в

ряды должностной элиты, а также были связаны с руководством суфийских братств, чей рядовой

состав был представлен широкими торгово-ремесленными кругами. Несмотря на тесные связи

между этими городскими кругами и ротацию в правящем слое за счет торгово-ремесленных

верхов, в общественно-политической жизни сирийских городов уже в XVIII в. просматривается

особая роль городских группировок, обычно именуемых по их лидирующим кругам «янычарами»

и «ашрафами» (ашраф — мн. ч. от тариф, т.е. потомок пророка Мухам-мада).

Судебные, административные и налоговые привилегии, предоставленные в империи этим

статусным группам, и их деловая активность позволили им достигнуть важных позиций в

экономической и общественно-политической жизни. Через систему патронирования они

распространяли свое влияние на городских торговцев и ремесленников, искавших защиты от

произвола властей и домогательств сильных конкурентов. Деловая жизнь города была, таким

образом, подчинена не только имперским установлениям и цеховым правилам, но и основы-налась

на личных патрон-клиентских связях.

Территориально янычары Халеба и Дамаска господствовали в пригородах, обслуживавших

караванную торговлю, в которых проживали занимавшиеся непрестижными профессиями

маргинальные группы горожан, в том числе бедуины и покинувшие деревню феллахи. За чертой

города они имели поддержку среди кочевых племен курдов и туркмен, поставлявших скот на

городские рынки. Аш-1>афы лидировали в старой части города, контролируя ее

продовольственное снабжение и наиболее процветавшее ткацкое производство. Вне города

ашрафы имели союзников среди бедуинов. Борьба за источники сельскохозяйственного сырья,

рынки сбыта, клиентов, за официальные должности, влиявшие на таможенную политику и

установление рыночных цен, составляла существо янычарско-ашраф-ского противостояния. Это

соперничество дестабилизировало городскую жизнь, выливаясь в беспрестанные стычки, часто

переходившие в вооруженные столкновения между населением пригородов и внутригородских

кварталов. Вместе с тем янычары и ашрафы нередко объединялись в противостоянии османским

властям, когда те ущемляли интересы горожан. Местная должностная элита и паши, желая

ослабить эту городскую оппозицию, сталкивали группировки, принимая сторону одной из них.

Пик этой борьбы пришелся на середину — вторую половину XVIII в. в Дамаске и на конец XVIII

— первые два десятилетия XIX в. в Халебе, где лидирующие позиции заняли янычары, и

османские паши нередко допускались в город только на определенных условиях. Так, более трех

месяцев, между октябрем 1819 и февралем 1820 г., элита Халеба не позволяла очередному вали

войти в город, выдерживавший осаду османских войск. В это время городом управлял совет во

главе с янычарским агой. Подобные выступления не имели антисултанской направленности,

сопротивление оказывалось лишь неугодным пашам. Но в процессе борьбы выдвигались и

требования, предвосхищавшие реформы Танзи-мата, — укрепление прав собственности и

упорядочение судебного разбирательства.

Лидеры городских группировок искусно втягивали в междоусобную борьбу простой люд. Как

правило, простонародье лишь пассивно участвовало в повсе-

дневной политической жизни, преимущественно в ее ритуальных проявлениях — праздниках,

шествиях, молебнах. Его политические представления были во многом неадекватны реальности из-за

тенденциозной и ограниченной информации, которую оно получало из рекомендованных Стамбулом

проповедей имамов, правительственных указов, криминальной хроники, слухов, нередко преднаме-

ренно распространявшихся сверху. Сумрачная, ориентированная на ожидание конца света картина

бытия, противоречивые слухи о происходивших событиях будоражили сознание народа, способствуя

вспышкам чувств беспокойства, страха и агрессии. Подобное экстатичное состояние общественного

настроения, как и система патрон-клиентских связей, благоприятствовавшая отождествлению про-

стонародьем своих интересов с интересами лидирующих группировок, облегчало манипулирование

поведением масс. Квартальные, цеховые корпорации и суфийские братства служили организационной

основой для массовых выступлений.

Первый удар по этим традиционным формам политического поведения нанесли разгром в 1826г.

янычарского корпуса в Стамбуле, ликвидация янычарских подразделений в империи и отмена их

привилегий, а также режим, установленный в Сирии египтянами. Однако еще и во второй половине

XIX в., в период Танзимата, наследие традиционных форм политической жизни порождало дра-

матические коллизии.

Кризис городской политической жизни не коснулся юго-запада Палестины с центром в укрепленной

крепости Акка. В этом гнезде политического сепаратизма Порта, по сути, утеряла способность

контролировать должностные назначения и была вынуждена довольствоваться формальным

признанием своей власти и получением дани. После смерти в 1804 г. Ахмеда аль-Джеззара (Мясника)

ему наследовали его люди— Сулейман-паша Адиль (Справедливый), а с 1818г.— Абдаллах-паша.

Система торговых монополий, позволявшая правителям Акки присваивать доходы от растущего

вывоза в Европу хлопка и зерна, затрудняла накопление частного торгового капитала и формирование

городских группировок; деспотическая же власть аккских правителей пресекала всякие публичные

проявления оппозиции.

Горный Ливан, представлявший собой сельское общество, обладавшее к тому же отличной от

остальной Османской империи социальной структурой, пользовавшийся, по удачному выражению

А.Е.Крымского, «вассальным самоуправлением», демонстрировал особый расклад социальных сил.

Относительно закрытый правящий слой Ливана состоял из аристократических семейных кланов,

обладателей наследственных титулов и земельных владений — мукатаа. Они пользовались

административным, частично налоговым и судебным иммунитетами, за обладание которыми несли

службу владетельному ливанскому эмиру-хакиму, собирая поземельный налог и выступая со своим

ополчением в поддержку эмира. По этноконфессиональному происхождению они были друзы

(несколько маронитских семей, в него входивших, занимали низшие ступени иерархии и не играли

самостоятельной политической роли) и поэтому разделяли присущее друзам предубеждение ко всем

занятиям, кроме военного дела и земледелия. Имитируя традиционное для арабского мира разделение

на кайси и йемени, члены этого правящего слоя, после того как йемени исчезли с политической сцены

Горного Ливана, распались на фракции джумблати и язбеки, полу-

чившие наименования по лидирующим кланам. Согласно принадлежности к этим фракциям кланы

ориентировали свое политическое поведение.

Пост хакима, стоявшего над фракциями, с 1788 по 1840 г. с перерывами занимал эмир Бешир II Шихаб.

Трижды между 1790 и 1800 гг., пока не укрепилась его власть, а также в 1820-1822 гг. и 1825 г. он

получал отставку отчасти из-за интриг членов своего правящего суннитского рода, объединявшихся с

одной из фракций мукатааджиев. Властному и проницательному политику, обладавшему искусством

«ласкового» обхождения, сочетавшегося с безжалостной жестокостью, Беширу II стоило немалых

усилий, чтобы по египетскому примеру сокрушить или хотя бы ослабить феодальную оппозицию и

поставить под свое единоличное управление весь Горный Ливан. В этом его поддерживала

маронитская церковь. Как и многие члены рода Шихабов, Бешир II скрытно, дабы не подвергнуться

казни за отступничество, исповедовал христианство.

Крестьянское, преимущественно маронитское, население, составлявшее к началу века больше

половины жителей Ливана, было уже втянуто в новые экономические процессы — растущую

специализацию сельского хозяйства на производстве шелка-сырца, рассчитанного изначально на

египетский и внутрисирий-ский спрос, а с конца XVIII в. — на растущий французский рынок. В

Ливане формировалась прослойка разбогатевшего крестьянства, торговцев, владельцев ткацких

мастерских и рассеянных мануфактур, возникавших в крупных промысловых селениях и

поднимавшихся на их основе городах — Дейр-эль-Камар и Захла. Именно среди них встречала

сочувствие политика Бешира II, направленная на обуздание всевластия мукатааджиев, обеспечение

безопасности передвижения, строительство дорог. Ее представители находили покровительство со

стороны маронитских мудаббиров эмира.

Это не исключало конфликтов между эмиром Беширом и маронитским простонародьем на почве

налоговых притязаний. Крестьянское восстание в Центральном и Северном Ливане, приведшее к почти

двухлетней отставке эмира в начале 1820-х годов, свидетельствовало о внутренних социально-

политических подвижках, менявших традиционные формы крестьянского поведения. В районе

восстания было провозглашено создание повстанческой общины — аммийи (от понятия амма в

значении «простой люд», употреблявшегося в оппозиции к касса — «знать»). Члены аммийи приняли в

церкви селения Антильяс письменную клятву не отступать при достижении своей цели— отмены

двойного налога мири, чтобы таким образом сравняться в правах с друзами, которые выплачивали

только «моль вахид» («одни деньги»). Они избрали своих вакилей (представителей), с которыми

заключили письменный договор, передавая им, а не муката-аджиям право принимать решения в

переговорах с властями. С большими усилиями правящему эмиру удалось подавить восстание.

Политика Бешира II и внутриполитические коллизии, способствовавшие пробуждению общественно-

политической жизни, сопровождались оживлением и ливанской культурной жизни, центром которой

стал двор правящего эмира в Бейт-эд-Дине. При дворе эмира царила атмосфера веротерпимости,

интереса к светской культуре, отмеченной печатью простонародности, живого внимания к событиям

современного мира. В окружении Бешира II оказались создатели исторических хроник Ливана — эмир

Хайдар Шихаб (ум. 1835) и Таннус Шидийак (ум.

1859), а также поэт и историк, получивший известность в Европе благодаря своему сочинению о

завоевании Египта Наполеоном, кятиб и воспитатель детей эмира Никола ат-Турки (1763-1828),

филолог и литератор, секретарь и учитель детей правителя Насиф Язиджи (1800-1871) и т.д.

Некоторые деятели культуры того времени получили образование в школах, созданных

европейскими христианскими миссиями в Горном Ливане, и в середине века своим творчеством

способствовали становлению сирийского просветительства. Они уже отличались от деятелей

внутрисирийской городской культуры, творивших преимущественно в застывших традициях

средневековья. Однако новых светских направлений, возникших к этому времени в Египте под

европейским влиянием, ливанская придворная культура эпохи эмира Бешира не создала.

Многие политические события, сотрясавшие Стамбул, его близлежащие территории и Египет,

мало коснулись периферийной Сирии. Реформы султана Селима III ее не затронули; вторжение

Наполеона в Палестину вызвало разную реакцию: христианское население, внутренне

симпатизировавшее европейским единоверцам, выжидало, на чьей стороне окажется перевес сил.

Янычары и аш-рафы присоединились к османской армии, двигавшейся навстречу французам.

Эмир Бешир, медля выполнить требование Ахмеда аль-Джеззара прибыть ему на помощь,

поставлял тем не менее для турецкой армии продовольствие.

Однако захват аравийскими ваххабитами Хиджаза, прервавший между 1807 и 1812 гг. движение

ежегодного каравана паломников в Мекку, обслуживание которого давало средства

существования тысячам ремесленников и каравановожа-тых, вооруженные набеги ваххабитов на

пограничные с пустыней сирийские поселения и, наконец, угроза нападения армии Ибн Сауда на

Дамаск и Халеб в 1810г. вызвали в Сирии более единодушную реакцию. Даже сирийские ханбали-

ты (последователи единой с ваххабитами правовой школы) не откликнулись на призывы

ваххабитских пропагандистов, появление которых, по обычаю, предшествовало военным

операциям. К сопротивлению готовилась не только внутренняя Сирия, но и Сулейман-паша и

эмир Бешир со своим десятитысячным ополчением. Религиозное рвение ваххабитов не устояло

перед этим противодействием, и Ибн Сауд отошел от границ Сирии.

Правда, ужесточение сегрегационных мер против иноверцев, предпринятое дамасским пашой,

чтобы ослабить религиозное давление «пуритан Аравии» на мусульманское население Сирии,

насторожило христиан и иудеев, отвыкших по крайней мере от их внешних проявлений и

неофициально допущенных к важным должностям при дворах сирийских валиев.

Более серьезную угрозу своей безопасности ощутили сирийские христиане в период

национального восстания в Греции, но и тогда попытки фанатиков учинить в городах Сирии

христианские погромы были предотвращены османскими властями.

Значительно более серьезный отклик встретил в Сирии разгром янычарского корпуса в 1826 г.

Запоздалой реакцией на это событие было восстание 1830 г. в Дамаске, во время которого

ожесточенная толпа под предводительством янычар растерзала османского пашу, несмотря на

попытки дамасских ашрафов и семейства аль-Азм предотвратить расправу. Эта неадекватная по

последствиям реакция на введение османами налогового обложения мусульманского населения

предшествовала египетскому завоеванию. Стамбул, серьезно обеспокоенный дамасским

восстанием, отменил нововведение и не решился прибегнуть к карательным мерам в Дамаске,

допустив преобладание в городе янычарской группировки.

Вторжение осенью 1831 г. египетской армии во главе с Ибрахим-пашой было по-разному

воспринято населением Сирии. Абдаллах, паша Акки, оказал яростное сопротивление; эмир

Бешир II, еще в 1825 г. вступивший в дружеские отношения с Мухаммедом Али, присоединился

со своим ополчением к армии Ибра-хим-паши. По его настоянию маронитский патриарх призвал

христианское население оказать египтянам дружеский прием. Друзская аристократия, как и сирий-

ская должностная элита, напротив, примкнула к османским вооруженным силам; традиционные

мусульманские круги встретили египтян со скрытым недоверием, христианское население —

почти с ликованием. Признание Портой, согласно Кютахийскому соглашению 1833 г., Мухаммеда

Али вопием Сирии придало легитимность власти египтян и притушило политические пристрастия.

Египтяне установили в Сирии авторитарный режим, опиравшийся на расквартированную там

сорокатысячную армию, что позволило им провести общественно-политическое переустройство

страны. Мухаммед Али осуществлял верховную власть, входя вместе с тем во все детали

политических преобразований. Проводником его политики стал Ибрахим-паша, сераскир

(главнокомандующий) сирийской армии, осуществлявший контроль над гражданской властью,

которую возглавил «хукумдар Арабистана» Мухаммед Шариф-паша, муж внучки Мухаммеда Али.

Иными словами, и в Сирии высшие властные посты были распределены между родственниками и

ближайшим окружением египетского правителя. Как и в Египте, военная власть была отделена от

гражданского управления.

Египтяне ликвидировали в Сирии систему вилайетов, деливших страну на самостоятельные

административно-территориальные образования во главе с самовластными валиями. Страна была

превращена в единую провинцию с центром в Дамаске и территориально-административными

подразделениями, подчинявшимися этому центру, что позволило распространить на всю страну

общий политико-правовой режим. Исключение составил Горный Ливан, чья самостоятельность,

впрочем, была заметно урезана.

Дамаск был избран в качестве столицы провинции в силу своего религиозно-политического и

военно-стратегического значения. Впрочем, не последнюю роль в этом выборе могло сыграть

стремление Ибрахим-паши сокрушить дух исламского изоляционизма и ксенофобии, царивший в

городе. Финансовую службу возглавил греко-католик сирийского происхождения Ханна Бахри-

Алаев Л.Б., Козлова М.П., Котовский Г.Г., Непомнин О.Е., Смилянская И.М. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 4. Восток в новое время (конец XVIII - начало XX в.): Кн. 1

Подождите немного. Документ загружается.