Алаев Л.Б., Ашрафян К.З., Иванов Н.И. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI-XVIII вв
Подождите немного. Документ загружается.
1679 г., облагались также подушным налогом — джизьей.
Преобладавшие натуральные платежи временами заменялись денежными. В начале XVI в.
Ибрахим-шах Лоди попытался вернуться к взиманию налогов только зерном, однако это привело к
накоплению у знати огромных запасов продуктов и резкому понижению цен на продовольствие.
Шер-шах, напротив, устанавливал денежную ставку налога с единицы площади — джариба.
Натуральные платежи допускались лишь в исключительных случаях: когда заселялись
заброшенные деревни или поднималась целина.
Денежная рента, согласно указу Акбара, должна была выплачиваться повсюду, за исключением
некоторых областей, в частности Кашмира. Однако этот указ не проводился в жизнь
неукоснительно, и натуральная рента практиковалась наряду с денежной. Последняя, однако,
видимо, преобладала в XVII в. Об этом свидетельствует специальный указ Аурангзеба, принятый
вскоре после коронации, о сборе с ряда областей, разоренных в ходе междоусобной борьбы с его
братьями, натурального налога.
Денежная рента, создавая условия для деятельности торговцев и ростовщиков, утяжеляла
лежавшее на земледельцах бремя налогов. За многими из них числились недоимки. Население
областей Аллахабад, Агра, Ауд, Дели, Сахаранпур, Бадаун и некоторых других в 80—90-х годах
XVI в. задолжало */8 ~~ Vio налоговой суммы.
Красной нитью через многие произведения средневековой историографии проходит мысль о
зависимости урожая и доходов государства от хорошего или дурного правителя. Для увеличения
своих доходов государство и джагирдары поощряли крестьян, снижая недоимки, выдавая ссуды и
осуществляя другие меры для развития земледелия. Однако нередким явлением были применение
репрессий в отношении крестьян и насильственное изъятие налогов, уплата которых считались
государственной обязанностью.
Отсутствие в Индии в сколько-нибудь широких масштабах барщинного хозяйства во многом
обусловило отсутствие крепостного права как юридически оформленного института. Это не
означало, однако, полной свободы передвижения. Институтом, привязывавшим земеледельца к
земле, служила община. Только в своей общине как крестьянин, так и ремесленник, получившие в
наследство от предков землю или профессию, имели право на определенные традицией занятия. За
пределами общины они становились чужаками, неполноправными пришлыми. Неразвитость
внутреннего рынка, отсутствие рынка труда, ограничивая возможности и сферу приложения труда
в городе, вынуждали общинника держаться за свой клочок земли.
Это не исключало того, что крестьяне все же покидали землю, переходили во владения другого
феодала или уходили в города. Для предот-
190
вращения бегства крестьян-должников власти принимали определенные меры. В 1583/84 г. был
издан указ Акбара о необходимости описать «все дома и строения в каждом городе (шахр),
городке (касаба) и деревне и внести в реестры жителей всех кварталов (махалла) от дома к дому с
указанием рода их занятий — сколько земледельцев и сколько всевозможных ремесленников,
сколько воинов (сипахи), сколько дервишей». Далее говорилось о том, что «ни один домовладелец
(сахиб-и хана) не может отправиться куда-либо, не поставив в известность соседа, начальника
махаллы и «информатора» (хабардар). «О каждом из гостей ли, постороннем ли, пришедшем к
нему, домовладелец должен докладывать начальнику махаллы, [с тем чтобы] хабаррисан
(„регистрирующий события") вписал его в книгу (дафтар)». Запрещалось кому-либо поселяться
на новом месте без поручителя. Источники XVII в. прямо упоминают факты бегства и
возвращения беглецов на прежние места поселения. В указе Аурангзеба на имя откупщика-
курурия Рашик Даса говорилось: «Если какой-нибудь крестьянин убегает, чиновники должны
установить причину этого и приложить все старания для возвращения его на прежнее место».
Землевладельцы, дабы предотвратить уход крестьян, договаривались между собой не допускать
беглых к земледелию на своих землях.
КУЛЬТУРА
Индийская культура XVI — середины XVIII в. представляла собой комплекс культур различных
этнолингвистических и конфессиональных общностей, что придавало ей необычную пестроту и
многоликость. Индийская культура в это время, как и ранее, основывалась прежде всего на
многовековой и богатой традиции, неразрывно связанной с индуизмом. Вместе с тем продолжался
обнаруживший себя еще в XIII—XV вв. синтез ее с культурой ислама, привносившейся в страну
мигрантами из Средней Азии, Ирана и других стран мусульманского мира.
Большую роль в развитии культуры страны в XVI—XVII вв. играл персидский язык (фарси),
принятый в качестве официального в мусульманских государствах Индии. Начиная с XIII в. он
оказывал огромное влияние на развитие местных живых языков и литературы на них.
На самом фарси развивалась богатая литература, в частности поэзия. Сложившийся в XVI—XVII
вв. так называемый индийский стиль характеризовался вычурностью, сложностью поэтической
символики, малодоступной несведущим. Это было, видимо, симптомом кризиса прежних
стихотворных форм и отражением сложной борьбы религиозно-философских идей и религиозно-
философского вольнодумства.
В Могольской империи жили и творили на фарси поэты Мулла Джа-ми Бихуд, Мир Джалауддин
Саядат из Лахора. Возможно, самым значительным из них был Файзи, брат Абул-Фазла Аллами.
Особое место в творчестве персоязычных поэтов занимают казненный Аурангзебом его
191
брат Дара Шукох, хорошо знакомый с философией и религиозными исканиями суфиев,
испытавший огромное влияние индийской религиозной и культурной традиции. По его
требованию на фарси были переведены с санскрита «Бхагавадгита» и другие произведения.
Хорошо зная веды и упанишады, будучи знаком с Пятикнижием и Новым Заветом, он заявлял:
«Моя религия — религия семидесяти двух народов». За это он был обвинен в ереси суннитским
ортодоксальным духовенством и фанатиком «правоверия» Аурангзебом.
Последним крупным персоязычным поэтом был Абдул-Кадир Бедиль (1644—1720) — философ-
пантеист, хорошо знакомый с философией индуизма. На фарси писали также и многие менее
значительные поэты, ориентировавшиеся на вкус придворных кругов.
В могольский период дальнейшее развитие получила персоязычная историография. Хроники
представляли особый жанр прозы. Они служили средством выражения социальных и
политических взглядов ученых-историков. Виднейшим представителем персоязычной
историографии был Абул-Фазл Аллами. В основной части его огромного труда «Акбар-наме»
подробно год за годом, с 1556 по 1593 г., изложены события правления могольского падишаха
Акбара. В последней части, известной как «Аин-и Акбари» («Установления Акбара»), приводятся
сведения о придворной жизни, государственных мастерских и службах (кархане), об организации
армии, реформах Акбара, памятки для должностных лиц и т.д.
Абул-Фазл как историк оказал влияние на многих своих современников, в частности на Низам уд-
Дина Ахмада, автора другого крупного труда — «Табакат-и Акбари» («Акбаровы разряды»).
Видным историком был Абдул-Кадир ибн Мулук-шах Бадауни, выступивший в своих «Избранных
историях» («Мунтахаб ат-таварих») противником реформ Акбара. В первой половине XVII в.
было написано немало исторических трудов, в основном хвалебных историй про падишаха
Джахангира и Шах-Джахана. Вторая половина XVII в. беднее официальными хрониками; главная
причина этого в том, что Аурангзеб не держал при дворе историков, запретил писать его историю,
а сохранившиеся «Тайные истории» не представляют ни исторической, ни художественной
ценности. Только в XVIII в., уже после смерти Аурангзеба, появляются капитальные исторические
труды, в частности «Мунтахаб ал-любаб» («Избранные отрывки»), принадлежащий перу Хафи-
хана.
Прозаическая литература на персидском языке в Индии получила свое развитие также благодаря
эпистолярному жанру. Особый интерес представляют письма Аурангзеба, адресованные
заточенному им отцу Шах-Джахану и сыновьям. Образцом мемуарной литературы был переве-
денный при Акбаре на фарси труд основателя могольской династии Захир ад-Дина Мухаммада
Бабура «Бабур-наме» («Книга Бабура»), содержащий этногеографическое и историческое
описание современной ему Индии. Мемуары вышли также из-под пера его внучки Гульбадан-
бегум, посвященные ее отцу Хумаюну («Хумаюн-наме»). Тонкий знаток словесности и ценитель
искусств, падишах Джахангир написал свои ме-
192
муары «Джахангир-наме», являющиеся ценным историческим источником.
Под влиянием фарси развивался язык хиндустани, в особенности одна из его литературных форм
— урду, воспринявшая арабскую графику. Важнейшими центрами литературы на урду с XV в.
были города Декана. Виднейшими представителями урдуязычной поэзии Декана по праву считают
Мухаммеда Кули Кутб-шаха и Ваджиха. В конце XVI — начале XVII в. эти города представляли
уже литературную провинцию, центром же урдуязычной литературы стал Дели. Среди самых
значительных поэтов был Сафруддин Мухаммад Фаиз, автор многочисленных маснави и газелей.
Под его влиянием выросла плеяда писавших на урду поэтов, в том числе Мир Таки Мир, Назир
Акбарабади.
В XVI—XVII вв. складывалась богатая литература и на других языках Индии — бенгали, маратхи
и др. Многие образцы ее проникнуты идеями бхакти. В XV—XVII вв., когда творили крупнейшие
поэты-бхакты, идея любви к богу как пути к спасению сочеталась с идеей религиозного син-
кретизма — единения индусов, мусульман и адептов других конфессий. Идею религиозного
синкретизма следует считать одним из ярчайших проявлений индо-мусульманского культурного
синтеза. Крупнейшим представителем поэзии бхакти в XVI в. был творивший на зарождавшемся
панджаби гуру сикхов Нанак, испытавший огромное влияние знаменитого поэта-бхакта XV в.
Кабира, многие стихи которого были позднее включены в священную книгу «Ади Гранта». На
бенгали обращался к своим последователям поэт-бхакт и религиозный деятель Чайтанья. На
маратхи творили Намдев и Экнатх. На одном из вариантов хинди была написана поэма Тулси Даса
«Рамаяна», рисующая социальную утопию «Царства Рамы» — царства справедливости. Герои
поэмы «Рамаяна» снискали себе широкую популярность среди хиндиязычного населения. Близка
и понятна самым обездоленным слоям была идея поэта о том, что Бог милостив ко всем, в том
числе и к неприкасаемым, что означало, по существу, утверждение принципа равенства людей
перед Богом.
Утопию социального равенства нарисовал слепой поэт из Агры, писавший на западном хинди, —
Сурдас. Его «деревня Гокуль» — идеал патриархальной общины, где все равны и где царит
справедливость.
Идея религиозного синкретизма выдвигалась также и политической мыслью средневековой Индии
и нашла отражение в творчестве Абул-Фазла Аллами и религиозной политике Акбара.
XVI—XVII века оставили глубокий след в истории индийской архитектуры. Большинство
образцов зодчества этого времени свидетельствует о двух явлениях: дальнейшем синтезе
индийских и среднеазиатско-иранских архитектурных стилей и значительном техническом
прогрессе в строительном деле.
Синтез архитектурных стилей особенно характерен для сооружений, воздвигавшихся в период
правления падишаха Акбара. Многие из этих сооружений, в том числе крепость в Агре, но
особенно сооружения в Фатехпур-Сикри, городе, выстроенном им в пустынной местности в 30
милях от Агры и являвшемся его резиденцией между 1569—1585 гг.,
193
носят печать влияния архитектуры раджпутских крепостей, а также индуистских и джайнских
храмов. В свою очередь, строгие формы, характерные для мусульманских культовых и дворцово-
крепостных сооружений, нашли подражателей в раджпутских княжествах, где они сочетаются с
пышностью декора, свойственной индийской архитектурной традиции.
Жемчужиной архитектуры второй половины XVI в. является гробница Хумаюна в Дели,
размещенная в центре большого парка подобно многим образцам иранской архитектуры.
Искусство разбивки парков с водоемами и фонтанами достигло совершенства в первой половине
XVII в.
Строители этого времени все чаще используют мрамор, более трудный в обработке по сравнению
с мягким песчаником, из которого сооружались дворцы и крепости Акбара. Это свидетельствует о
высоких навыках мастеров и, возможно, об использовании ими более совершенных орудий труда,
позволявших не только тесать и шлифовать мрамор, но и превращать его в «кружево».
Бесценным образцом архитектурного искусства того времени является знаменитая «индийская
гробница» Тадж-Махал, усыпальница, сооруженная Шах-Джаханом для его покойной жены.
Во второй половине XVII в. наступает упадок в архитектурном искусстве. Ни один из памятников
того времени не может выдержать сравнения с прекрасными сооружениями XVI и первой
половины XVII в. Высокими художественными и техническими характеристиками отличались
лишь сооружения в раджпутских городах-крепостях — Гвалияре, Альва-ре, Джайпуре.
Прекрасные архитектурные памятники возвышались над морем лачуг из тростника и бамбука не
только в деревнях, но и в городских поселениях. Лишь дома состоятельных горожан строились из
камня, отличались богатым убранством и были удобны для проживания.
В XVI — первой половине XVII в. достигают совершенства мастера фресковой живописи и
миниатюры. Могольская миниатюра во многом была продолжением развития иллюстративного
искусства Ирана. Однако она испытала сильное воздействие раджпутской и джайнской миниа-
тюры.
В XVI—XVII вв. благодаря контактам с европейцами — христианскими миссионерами,
путешественниками, купцами — расширяются представления индийцев о мире за пределами
собственной страны, происходит знакомство с европейской техникой и культурой. В
государственных кархане эпизодически использовались труд и опыт европейских оружейников,
стеклодувов, кораблестроителей. Миниатюра испытывала влияние европейского портретного
искусства. Некоторые представители знати проявляли интерес к европейской науке. Придворный
врач Аурангзе-ба Ф.Бернье переводил на фарси для одного вельможи выдержки из трудов
П.Гассенди, Р.Декарта, У.Гарвея. Раджа и астроном Джай Сингх, построивший в Индии несколько
обсерваторий, был знаком со звездными каталогами европейских астрономов. Европейцы со своей
стороны проявляли интерес к индийской науке и навыкам индийцев в производстве стали,
отличавшейся высокими качествами, в красильном деле.
194
Однако контакты с европейцами были омрачены насилиями и грабежами португальцев,
экспансионизмом заинтересованных в упрочении своих позиций в индийской торговле
европейских Ост-Индских компаний, столкновениями с местными правителями. XVIII век
открывает новую страницу и в истории Могольской империи и других индийских
государств, и в истории взаимоотношений их с европейцами.
Глава 9
ЦЕЙЛОН В XVI - СЕРЕДИНЕ XVII в.
Остров Цейлон (Ланка), занимавший важное стратегическое положение в Индийском
океане, расположенный на пересечении торговых путей, ведущих из стран Дальнего
Востока и Юго-Восточной Азии в Переднюю Азию, и обладавший богатыми природными
ресурсами, стал одной из первых стран Азии, попавшей в колониальное подчинение.
Политическая раздробленность и экономическая слабость Цейлона облегчали
проникновение европейских колониальных держав, первой из которых была Португалия.
В 1505 г. португальцы впервые посетили остров. Убедившись в доходности местной
экспортной торговли, португальские власти Гоа взяли курс на строительство торговых
факторий на побережье, которые постепенно должны были стать опорными пунктами для
военного захвата Цейлона. В 1518 г. на остров была направлена португальская миссия,
возглавляемая Л.С. д'Альбергария, для установления торговых отношений с Котте,
наиболее крупным и могущественным государством на Цейлоне. Переговоры
завершились тем, что португальцам разрешили построить торговую факторию близ
столицы и обещали ежегодные поставки корицы в качестве платы за обещанную помощь
царю Котте в его борьбе за верховную власть на острове.
Государство Котте к началу XVI в. было разделено на провинции, находившиеся под
управлением царских наместников, носивших, как и сам царь — правитель Котте, титул
раджа. Провинции обладали большой автономией. Процесс децентрализации государства
Котте был ускорен политическими интригами правителей соседних цейлонских госу-
дарств — Канди и Джафны, стремившихся ослабить своего главного противника. Так,
велика была роль правителя Канди Джаявиры (1511—1552) в подготовке и осуществлении
убийства царя Котте Виджаябаху в 1521 г. его тремя старшими сыновьями, недовольными
тем, что их отец объявил наследником престола младшего, четвертого брата. После
убийства Виджаябаху его государство распалось на три враждующих между собой объ-
единения с центрами в Котте, Ситаваке и Райагаме.
Государство с центром в Котте — основной район произрастания коричного дерева на
острове, — доставшееся старшему из братьев, Бхува-наикабаху, представляло
наибольший интерес для португальской стороны, заинтересованной в экспортной
торговле корицей. Португальцы постарались получить прочные позиции при дворе этого
княжества. В частности, они поддерживали своим флотом правителя Котте Бхуванаика-
баху.
В 1528 г. правитель Райагамы умер, и подвластные ему территории были присоединены к
государству Ситавака. Заключив союз с одним из южноиндийских правителей, чей
военный флот не уступал по численно-
197
сти португальскому, раджа Ситаваки Маядунне решил захватить также и Котте. Однако
превосходство военной техники португальцев обеспечило победу правителю Котте, и Маядунне
был вынужден просить мира. Мир был заключен на условиях, крайне унизительных для него —
португальцы потребовали, чтобы им были присланы головы казненных воена-чальников-
малабарцев, союзников Ситаваки.
Хотя первая война за престол Котте окончилась поражением для Маядунне, он сумел за короткий
срок частично одолеть, частично склонить на свою сторону многих провинциальных наместников
Котте. К 1541 г. большая часть территории этого государства оказалась фактически под властью
Ситаваки; номинальным сувереном Котте продолжал оставаться Бхуванаикабаху. Решающую роль
в завоевании правителем Ситаваки расположения населения Котте сыграло его отрицательное
отношение к португальцам.
На территории Котте активно вели прозелитическую деятельность католические миссионеры-
францисканцы. Бхуванаикабаху дал им разрешение на строительство католических храмов и
свободную пропаганду христианского учения среди населения. Самого Бхуванаикабаху не удалось
склонить к изменению веры. Однако зависимость его от «союзников» и их роль в управлении
Котте все более увеличивались.
Так как у Бхуванаикабаху не было сыновей, Маядунне, следующий по старшинству брат царя,
согласно сингальской традиции, имел все основания рассчитывать на провозглашение его
наследником. Однако в 1540 г. Бхуванаикабаху объявил наследником престола Котте своего внука
Дхармапалу (сына его дочери Самудрадеви) и направил посольство в Лиссабон ко двору
португальского короля Жоао III с целью получить его одобрение и благословение. В 1543 г.
португальский король торжественно короновал присланную ему золотую статую Дхармапалы,
санкционировав тем самым столь необычный и беспрецедентный для Цейлона порядок
наследования.
Государства XVI в. на территории Цейлона — Котте, Ситавака, Канди и Джафна, увлеченные
борьбой между собой за верховное господство в стране, не только не стремились противостоять
проникновению в нее португальских колонизаторов, но, напротив, сами в значительной степени
способствовали их усилению. Все они, включая Ситаваку и Канди, в разные годы пытались
добиться военной помощи португальской короны и заключения союзных договоров.
В 50-е годы XVI в. в ходе военных действий между Котте и Ситавакой был убит правитель Котте
Бхуванаикабаху. Это послужило началом второй войны за престол в Котте. Маядунне, объявив
себя законным наследником, двинул войска к столице, португальцы же при поддержке
значительной части знати провозгласили правителем Дхармапалу. Регентом до достижения царем
совершеннолетия был назначен отец Дхарма-палы Видийе Бандара. Объединенные сингало-
португальские войска изгнали Маядунне с территории Котте и вступили на землю Ситаваки.
Маядунне бежал, оставив свою резиденцию на произвол судьбы. Союзные войска прекратили
преследование и вернулись в Котте.
198
Видийе Бандара пытался добиться большей независимости. Пойдя на уступку португальцам и
приняв католичество, он направил свои усилия на уменьшение их военного присутствия в Котте и
политического давления. Избежав в 1553 г. тюремного заключения, которому намеревались
подвергнуть его португальские власти, недовольные его деятельностью, он поднял восстание
против засилья португальцев. Видийе Бандара был поддержан Маядунне, и в результате
совместной боевой операции войск Котте и Ситаваки португальцы были отброшены на побережье.
Однако успех сингальских армий закреплен не был, так как Маядунне, увидев в Видийе Бандаре
соперника, поспешил вступить в союз с разбитыми португальскими частями и разгромил войско
Видийе Бандары.
Неожиданный альянс с португальской стороной был вызван также опасностью, нависшей над
Ситавакой со стороны внутренних районов страны: кандийская армия подошла к границам
Ситаваки и требовала немедленной выдачи получившего там убежище смещенного с престола
правителя Канди Джаявиры.
Причиной повышения престижа Ситаваки на политической арене Цейлона в 60-е годы XVI в.
послужило проведение португальцами ряда мероприятий, направленных на подрыв
экономического могущества правящего клана Котте, что заставило последний перейти в лагерь
оппозиции португальской короне. Ставленник португальцев на престоле Котте — Дхармапала в
1557 г. был обращен в католичество и в доказательство истинности своей новой веры конфисковал
все земли буддийских и индуистских монастырей, передав их в качестве дара францисканским
монахам. Потеряв в результате подобных акций поддержку своих подданных, Дхармапала был
вынужден в 1565 г. последовать за португальцами, оставившими Котте перед наступающими
войсками Маядунне, и обосноваться в португальском форте Коломбо, став, таким образом, царем
без царства.
В 60—80-е годы государство Ситавака, осуществлявшее контроль над большей частью
территории острова, переживало период расцвета своего могущества. Сын Маядунне Раджасинха
продолжил завоевательную политику своего отца и в течение более чем двадцати лет сдерживал
португальцев на побережье.
В 1574 г. португальцы выступили инициаторами заключения брачного союза между Дхармапалой
и кандийской принцессой. Усмотрев в этом браке угрозу потенциального военного союза
португальцев и кандийцев, Раджасинха двинул свою армию в поход на Канди. Поход был прерван
внезапным нападением португальской военной эскадры с юго-западного побережья.
Португальские войска углубились на территорию Ситаваки, разгромили и разграбили множество
сингальских деревень, буддийских монастырей и индуистских храмов. Когда Раджасинха в 1578 г.
вторично организовал военную экспедицию в Ударату (Канди), португальская эскадра повторила
свою вылазку из бухты порта Коломбо.
Наличие сильного военного флота и господство на море обеспечили португальцам прочность их
позиций на Цейлоне. В 70-е годы они построили еще один форт на юго-западном побережье —
Галле. Их опор-
199
ными пунктами на острове стали также Тринкомали и Баттикалоа на востоке и Путталам на
северо-западе. Двухлетняя осада Коломбо, предпринятая Раджасинхой, не дала желаемых
результатов, так как сингальская армия была не в силах помешать регулярному прибытию
португальских судов из Гоа.
В 1580 г. номинальный правитель Котте Дхармапала объявил в Коломбо, что завещает все
юридически подвластные ему территории португальской короне.
В 1581 г. умер Маядунне, и Раджасинха взошел на престол Ситаваки. Вступление его на трон
вызвало недовольство большой части населения, так как частые военные походы,
предпринимавшиеся им в период правления его отца, приводили к увеличению налогообложения.
Быстрота, с которой разрастались территории, контролируемые Ситавакой начиная с конца 50-х
годов XVI в., создавала серьезные препятствия для налаживания системы управления и сбора
налогов. К тому же торговля корицей с 1565 г. стала монополией царей Ситаваки и основным
источником поступлений в царскую казну. Это требовало перестройки всей системы
хозяйствования. Однако проведенные Раджасинхой меры не были эффективными: устранение
неугодных ему военачальников лишь обезглавило государство и фактически приблизило его крах.
Успешная кампания против Канди в 1582 г. привела к установлению контроля Ситаваки над
Ударатой. Однако вскоре началось восстание кандийцев против Ситаваки в центральном районе,
которое продолжалось до 1593 г. Восстание было подавлено на территории Ситаваки, в провинции
Хатара Корале.
Со смертью Раджасинхи в 1593 г. политическому могуществу Ситаваки пришел конец. В 90-е
годы португальцы существенно расширили подвластные им районы и контролировали большую
часть страны. Номинальным правителем Котте, куда была включена и территория Ситаваки, стал
Дхармапала; фактически же все прибрежные районы острова перешли в полное владение
португальских колонизаторов. После смерти Дхармапалы, завещавшего свои владения
португальской короне, в 1597 г. португальский генерал-капитан на Цейлоне дон Иеронимо де
Азеведу подписал конвенцию с наместниками всех провинций Котте, согласно которой король
Португалии Филипп I был официально провозглашен королем португальских владений на
Цейлоне.
Португальское вмешательство во внутренние дела государства Джафна на севере острова началось
в 40-е годы XVI в. Активная миссионерская деятельность католических священников среди
тамильского населения привела к созданию многочисленной тамильской христианской общины на
северном и северо-восточном побережье острова. Овладение Джафной сулило немалые
экономические выгоды португальцам, заинтересованным в установлении контроля над ловлей
жемчуга у северного побережья и над торговлей слонами. Результатом военной экспедиции 1560
г. под предводительством Андре Фуртадо де Мендосы были основание военного поселения в
Джафне и коронование португальского ставленника Итириманна Чинкама, согласившегося на
регулярную выплату дани пор-
200
тугальским властям Когте. Однако год спустя индуистская тамильская знать организовала заговор
против него, и он бежал в португальский форт. Португальские войска жестоко расправились с
участниками заговора, и Итириманна Чинкам был вновь водворен на трон. В 1591 г. был
установлен протекторат над Джафной.
После смерти Итириманна Чинкама в 1615 г. в государстве разгорелась борьба за право
наследования. Власть была захвачена Санкили Ку-марой, который устранил всех претендентов на
престол и потребовал у португальцев признать его регентом при трехлетнем сыне Итириманна
Чинкама. Португальцы пошли на это с условием предоставления свободы передвижения и
действий португальским католическим священникам по территории Джафны, а также ежегодной
выплаты дани.
В 1618 г. против Санкили Кумары был организован заговор группой христиан, подавляя который
правитель Джафны пригласил в помощь себе войска княжества Танджур (в Южной Индии), а
также запросил военную помощь от голландцев, обосновавшихся в ряде факторий на побережье
Южной Индии. Узнав об этом, португальцы в 1619 г. снарядили экспедицию в Джафну и
захватили Санкили в плен. С 1620 г. здесь стало осуществляться прямое колониальное управление.
Таким образом, к концу XVI — началу XVII в. юго-западные и северные части Цейлона
(территории бывших государств Котте, Ситавака и Джафна) оказались в руках португальцев.
Лишь Кандийское государство, расположенное в центральных, труднодоступных районах острова,
сохраняло свою независимость.
В 1594 г. португальские власти организовали военную экспедицию во главе с командующим
португальской армией Педро Лопесом де Соусой в центральные районы острова с целью
подчинить Кандийское государство и посадить на престол свою ставленницу — кандийскую
принцессу Кусумасанадеви, вошедшую в историю под именем Доны Катарины. Португальцы
были встречены кандийской армией под предводительством Конаппу Бандары и потерпели
сокрушительное поражение в битве при Ганноруве. Захваченная в плен Дона Катарина стала
женой победителя, который правил в Канди до 1604 г., приняв имя Вимала Дхарма Сурия I.
Проводимая им внутренняя политика, продолженная его преемником Сенератом (1604—1635),
была направлена на усиление экономической и военной мощи Кандийского государства. Особое
внимание уделялось укреплению границ, на которых было построено значительное число
фортификационных сооружений. Максимально использовались и естественные преграды: вырубка
деревьев в приграничных лесах сурово каралась законом — густые, непроходимые леса призваны
были служить надежным препятствием для продвижения войск противника.
Целью кандийских правителей являлось сохранение мира с португальцами на любых условиях.
Португальская же сторона, стремившаяся овладеть природными богатствами внутренних районов
острова и портами на северо-восточном побережье, принадлежавшими Канди, совершала
постоянные опустошительные рейды в глубь кандийской территории.
201
Пытаясь ослабить Кандийское государство, португальские власти неоднократно предпринимали
попытки организовать экономическую блокаду. Однако восточное побережье острова продолжало
оставаться под контролем кандийцев, и индийские купцы беспрепятственно доставляли в
восточные порты необходимые товары.
В 1617 г. между португальцами и кандийцами был заключен договор, согласно которому
португальская сторона признавала Сенерата правителем Канди, кандийская же сторона — права
португальцев на управление прибрежными районами острова. Кандийцы соглашались
выплачивать ежегодно дань и не впускать во внутренние районы враждебные португальцам силы.
Однако, несмотря на условия договора, португальцы вскоре заняли Тринкомали, крупный порт,
принадлежавший Кандийскому государству. Ответной мерой кандийского правителя Раджасинхи
II, сменившего на троне Сенерата, стали постоянные вылазки отрядов сингальских воинов на
подвластные португальцам территории.
В конце 20-х — начале 30-х годов португальцы организовали три военные экспедиции на
территорию Канди. Самой крупной из них была экспедиция 1630 г. Но им не удалось удержать
захваченных позиций, и в том же году армия под командованием Константина де Саа была
разбита и почти полностью уничтожена.
В 1633 г. португальские власти заключили с кандийским правителем новый мирный договор, по
условиям которого кандийская сторона сохраняла за собой всю прежнюю территорию, но
обязалась по-прежнему выплачивать португальцам дань.
Португальцам так и не удалось завоевать Кандийское государство. В 30-е годы XVII в. они сумели
лишь добавить к своим прежним владениям — Котте, Ситаваке и Джафне — важный
стратегический пункт на восточном побережье острова — форт Баттикалоа, отошедший порту-
гальской короне по условиям договора 1633 г.
Вплоть до конца XVI в. португальские колонизаторы не выступали в качестве самостоятельной
силы на Цейлоне, а попеременно оказывали помощь местным правителям, получая за это
разрешения на строительство торговых факторий, которые становились опорными пунктами для
дальнейшего вмешательства.
Португальское население торговых факторий было малочисленно, вело замкнутый образ жизни,
строившийся по образцам метрополии, и влияние его на окружающую территорию было крайне
ограниченным.
С завоеванием районов юго-запада и севера острова власть португальцев вышла за пределы этих
своеобразных островков европейской цивилизации и охватила обширные территории прибрежной
зоны, где проживала значительная часть населения страны.
Малочисленность собственно португальского населения, а также стремление найти социальную
опору среди местной верхушки привели к тому, что провинциальное управление было
практически полностью сохранено за сингальской и тамильской элитами. Португальцы
монополизировали лишь центральный аппарат власти.
202
Во главе колониальной администрации на Цейлоне стоял португальский генерал-капитан,
подчинявшийся, в свою очередь, вице-королю Португалии в Гоа. Именно там, в центре
португальских колониальных владений в Азии, разрабатывались формы и методы колониального
управления подвластными территориями. Постепенно гоанская администрация поставила под
контроль деятельность колониальных властей на Цейлоне, вывела из ведения последних ключевое
звено колониального управления — департамент финансов, глава которого стал подчиняться
непосредственно вице-королю. Руководство же военным и налоговым управлением было
оставлено за генерал-капитаном.
Торговым, административным и военным центром португальцев на Цейлоне стал Коломбо.
Инструментами португальского господства на острове были колониальные войска и флот,
позволявший быстро перебрасывать из Гоа военные подкрепления. Войска были крайне
неоднородны по своему социальному и этноконфессиональному составу. Главнокомандующий и
высшие офицеры назначались вице-королем Португалии в Гоа и формировали военные
подразделения из наемников. Часть солдат португальской армии набиралась в самой метрополии,
как правило, из беднейших слоев крестьянства и городских низов, а также нередко среди лиц, при-
говоренных к различных срокам каторжных работ. Наемные солдаты вербовались и в других
странах. Так, например, значительную прослойку составляли индийцы из Гоа и африканцы.
Кроме того, португальские власти нередко бывали вынуждены полагаться на войска правителей
местных государств.
Подобный пестрый состав колониальных войск на Цейлоне легко объясняет многочисленные
военные неудачи португальцев, а наличие деклассированных и преступных элементов — крайнюю
жестокость при ведении боевых действий, неоднократно отмечаемую в источниках.
Португальцы вели активную кампанию по обращению местного населения в католичество. С 1543
г. на острове начала действовать первая католическая миссия (францисканская), а к концу
португальского правления — еще три миссии: иезуитская, доминиканская и августинианская,
укрепившиеся главным образом в северных районах. Португальцы негативно относились к
представителям всех местных религий, однако их политика в отношении различных
этноконфессиональных групп — сингалов-буддистов, тамилов-индуистов и «мавров»-мусульман
— не была одинаковой.
Так, наибольшему преследованию в XVI — начале XVII в. подверглись «мавры». В их руках была
сосредоточена внутренняя и внешняя торговля страны, и португальцы, заинтересованные в
получении торговых монополий, видели в них своих конкурентов. Они не раз сжигали
мусульманские кварталы Котте, а также топили суда мавров-торговцев в Индийском океане.
В подвластных португальцам прибрежных областях (прежде всего на территории бывшего
государства Котте) португальский король был провозглашен верховным собственником земель.
Для выработки основных
203
принципов земельной политики португальцев на острове была создана специальная комиссия,
состоявшая из представителей военных властей, католической церкви и департамента финансов.
Результатом ее деятельности явилось перераспределение земельного фонда в пользу чиновников
колониального аппарата, находившихся на военной службе, а также представителей местной
верхушки, принявших христианство и проявлявших лояльность колониальным властям.
На рубеже XVI—XVII вв. наиболее крупными землевладельцами на острове стали высшие
чиновники португальской администрации и католическая церковь, которой отошла значительная
часть земель, ранее находившихся в собственности буддийских и индуистских храмов, — виха-
рагам и девалагам. Эти земли, перешедшие католическим миссионерам, полностью сохраняли
закрепленные за ними иммунные права и были освобождены от всех видов налогов.
В целях упорядочения системы налогообложения на острове в начале XVII в. португальская
администрация приступила к проведению первой на Цейлоне земельной переписи (кадастрации).
Она продолжалась в течение двух лет (1613—1615) и охватила все подвластные португальцам
районы юго-запада страны. Результаты переписи были изложены в четырех томах и направлены
ко двору португальского короля в Лиссабон. Земельные кадастры (томбо) не только
регистрировали права на землю, но и фиксировали повинности, связанные с каждым земельным
владением.
Перепись сделала возможным введение воинской повинности, устанавливавшейся в зависимости
от размера дохода, записанного в томбо, с того или иного земельного владения. Воинскую
повинность несли почти все категории населения, кроме представителей кастовых групп, занятых
в производстве продукции, представлявшей интерес для колониальных властей. К ним относились
сборщики корицы, охотники на слонов, оружейники, а также перевозчики казенных грузов.
Земельная политика администрации была направлена на создание широкой прослойки
землевладельцев-португальцев и постепенную повсеместную замену ренты-налога на
отработочную систему.
В 20-е — начале 30-х годов XVII в. португальские владения на Цейлоне были убыточными для
колониальных властей Гоа. Такая ситуация объяснялась главным образом расходами на
постоянные безуспешные боевые операции, предпринимавшиеся для захвата Канди. С установле-
нием мира в 1633—1634 гг. между кандийским правителем и португальским генерал-капитаном
финансовое положение португальской администрации упрочилось, и доходы от колонии впервые
окупили издержки на содержание административного аппарата и армии.
Росту доходности колонии в этот период способствовали увеличение спроса и беспрецедентный
рост цен на корицу на мировых рынках. Экспортная торговля корицей и плодами арековой пальмы
являлась наряду с земельным налогом существенным источником доходов казны правителей
государства Котте уже в XV в. С установлением португальского господства в прибрежных
районах острова торговля экспортными культура-
204
ми стала превращаться в ведущий источник доходов колониальной администрации.
Португальцы постепенно сосредоточили в своих руках контроль над сбором корицы в
прибрежных районах и последующими экспортными операциями. В 90-е годы XVI в. Коломбо,
крупнейший опорный пункт португальцев на Цейлоне, был объявлен единственным портом, через
который могла легально осуществляться экспортная торговля корицей. В 1595 г. экспорт корицы
стал монополией генерал-капитана Коломбо, который должен был ежегодно продавать
португальской короне установленное количество ее по твердым ценам.
Однако в 1614 г. в целях стабилизации цен на корицу было принято решение сделать торговлю ею
государственной монополией. Все коричные деревья, в том числе находившиеся на землях
сельских общин, объявлялись собственностью португальского короля, и сбор коры коричного
дерева частными лицами карался смертной казнью.
Организация труда сборщиков корицы была детально разработана еще до прихода колонизаторов,
а португальцы использовали эту систему, приспособив ее к своим целям. Как и в доколониальную
эпоху, сбор корицы оставался традиционной повинностью — раджакарией членов касты
салагама. В первой половине XVII в. для увеличения сбора корицы к этому занятию были
насильственно привлечены представители некоторых других каст. Имеются данные, что в 1650 г.
сбором коры коричного дерева занимались касты карава, хуну и паду. Принятые меры спо-
собствовали резкому увеличению сбора этой культуры на Цейлоне. В отдельные годы объем
заготовленной корицы оказывался настолько велик, что во избежание перепроизводства и
снижения цен часть ее сжигалась по распоряжению колониальных властей.
Португальские колонизаторы проявляли значительный интерес и к другим экспортным культурам
Цейлона, прежде всего к перечной лиане и арековой пальме. Однако экспорт черного перца и
орехов арека не являлся монополией португальских властей, а осуществлялся индийскими
купцами. Колониальная администрация ограничивалась взиманием с них экспортной пошлины.
Крупные доходы поступали в португальскую казну от целого ряда промыслов, являвшихся
монополией португальского короля. Среди них наиболее важными были добыча жемчуга, добыча
и обработка драгоценных камней, отлов слонов.
Хотя пребывание португальцев на Цейлоне длилось 150 лет, прямое управление юго-западными
прибрежными областями они осуществляли лишь в течение 60 лет, а северными — 37 лет.
В период с 1505 по 1597 г. португальцы выступали в качестве одной из воюющих сторон в борьбе
сингальских государств за верховное владычество на острове, и их влияние на социально-
экономическую жизнь страны было крайне ограниченным. После 1597 г. внимание португаль-
205
ской администрации было в значительной степени сосредоточено на ведении боевых действий
против независимого Кандийского государства и на ограничении военного присутствия на острове
Нидерландской Ост-Индской компании.
Португальцы не стали разрушать существовавшую в доколониальный период систему управления,