Алаев Л.Б., Ашрафян К.З., Иванов Н.И. (отв. ред.) История Востока. В 6 т. Том 3. Восток на рубеже средневековья и нового времени. XVI-XVIII вв

Подождите немного. Документ загружается.

ИСТОРИЯ

ВОСТОКА

в шести томах

Главная редколлегия

Р.Б.Рыбаков (председатель),

Л.Б.Алаев, К.З.Ашрафян (заместители председателя), В.Я.Белокреницкий, Д.Д.Васильев, Г.Г.Котовский,

Р.Г.Ланда, В.В.Наумкин, О.Б.Непомнин,

Ю.А.Петросян, К.О.Саркисов, И.М.Смилянская,

Г.К.Широков, В.А.Якобсон

Москва

Издательская фирма

«Восточная литература» РАН

2000

ИСТОРИЯ

ВОСТОКА

Восток

на рубеже

средневековья

и нового времени

XVI-XVIII вв.

Москва

Издательская фирма

«Восточная литература» РАН

2000

УДК 94/99

ББК 63.3(0)4+63.3(0)5 И90

Ответственные редакторы Л.Б.АЛАЕВ, К.З.АШРАФЯН, Н.И.ИВАНОВ

Редактор издательства Г.О.КОВТУНОВИЧ

История Востока. Т. III. Восток на рубеже средневековья и нового време-И90 ни. XVI—XVIII вв. М.:

Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2000. — 696 с.: карты. ISBN 5-02-018102-1 ISBN 5-

02-017913-2

Очередная книга многотомного труда «История Востока» (т. I— 1997 г., т. II— 1995 г.) охватывает период, когда началось

столкновение формационно и цивилизационно различных стран Запада и Востока. Помимо страноведческих глав в книгу включены

обобщающие разделы, рассматривающие эволюцию государств Востока в целом с позиций как формаци-онного, так и

цивилизационного подхода, а также колониальную политику того периода. Том снабжен картами и указателями.

ББК 63.3(0)4+63.3(0)5

Научное издание

ИСТОРИЯ ВОСТОКА III

Восток на рубеже средневековья и нового времени XVI-XVIII вв.

Утверждено к печати Институтом востоковедения РАН

Редактор Г.О.Ковтунович. Художник Э.Л.Эрман Корректор Н.Н.Щигорева. Технический редактор и компьютерная верстка

Е.А.Пронина

ЛР № 020297 от 23.06.97. Подписано к печати 14.07.99 Формат 70хЮО'/|б. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл. п.л. 56,55 Усл. кр.-

отт. 56,55. Уч.-изд. л. 53,86. Изд. № 7746. Зак. № 876

Издательская фирма «Восточная литература» РАН 103051, Москва К-51, Цветной бульвар, 21

ППП "Типография "Наука" 121099, Москва, Шубинский пер., 6

ISBN 5-02-018102-1 ISBN 5-02-017913-2

ПРЕДИСЛОВИЕ

Настоящий том — очередной в многотомном издании «История Востока», которое готовится

коллективом авторов из Института востоковедения РАН с привлечением специалистов из других

научных и учебных заведений страны. По завершении издание должно охватить всю историю

стран Азии и Северной Африки с глубокой древности до сего дня и отразить состояние изучения

этой истории отечественными востоковедами.

Два тома серии уже вышли: «Восток в древности», М., 1997, и «Восток в средние века», М., 1995.

Во втором томе изложение доведено до конца XV в. Данный, III том посвящен периоду XVI—

XVIII вв.

Авторы стремились, опираясь на накопленный в науке фактический материал и концепции, выйти

за пределы жесткого экономцентриче-ского подхода и представить некоторые новые трактовки.

Рассматриваемый в книге период — это время столкновения двух типов цивилизаций:

западноевропейской, с одной стороны, и ряда восточных — с другой, время становления

колониальной системы, которая, правда, окончательно сформировалась позже и будет

рассмотрена в следующем томе (в настоящее время готовится к печати). Соответственно, наиболее

острыми, дискуссионными вопросами остаются проблема уровня развития стран Востока к началу

нового времени, проблема их цивилизационной, в том числе культурно-религиозной специфики,

оценка колониализма как исторического явления на его первых этапах.

Как заметит читатель, авторы тома не во всем согласны друг с другом. Редакторы сохранили это

различие и внутреннюю полемику даже не потому, что сейчас не принято навязывать единую

точку зрения, а потому, что за каждой из точек зрения стоит определенный фактический материал

и каждый из представленных здесь подходов — для краткости назовем их «формационным» и

«цивилизационным» — не просто «имеет право на существование», но и полезен для более

объемного понимания исторического процесса.

Как и в предыдущих томах, главы делятся на страновые и обобщающие. Две первые главы

рассматривают один и тот же предмет — Восток в целом — с разных точек зрения: со стороны

уровня развития и со стороны особого пути развития. Третья глава освещает колониальную

политику европейских держав в соответствующий период тоже обобщенно, выделяя общее и

намечая тенденции в этой политике. В страновых главах эти же вопросы рассматриваются уже

применительно к конкретным территориям. Здесь нет примитивного разоблачительства,

характерного для прежних работ по колониализму, выявляются объективные причины появления

европейцев в водах, на рынках и территориях Азии и объективные последствия этого появления.

Но не замалчиваются также и беды, принесенные колонизаторами восточным народам. В

последней главе довольно

остро и по-новому поставлен вопрос о причинах общего поражения Востока в его столкновении с

Западом на том этапе.

Том разделен на две части (XVI—XVII вв. и XVIII в.), и страновой материал распределен более

или менее единообразно по этим двум периодам. Авторы надеются, что такое построение

позволит заметить определенную эволюцию (или же подчеркнет отсутствие таковой) в обществен-

ном строе восточных государств. Лишь по менее значимым в то время (или менее изученным)

территориям (Афганистан, Центральная Азия, Тибет, Монголия, Филиппины) в томе содержится

по одной главе, отнесенной, в зависимости от содержания, к первой или второй части.

Страновые главы позволяют читателю получить представление об истории одного,

интересующего его государства. Они, по замыслу составителей, должны служить материалом для

размышлений над теми общими вопросами, которые были названы выше. Теории интересны не

своими формулировками или выводами, а лежащими в их основе аргументами, тем, насколько они

соответствуют имеющемуся материалу. Теории имеют свойство отрываться от своей

фактологической основы, и всегда полезно возвращаться к исходным фактам. Главы по отдельным

странам эти факты содержат.

Читатель заметит, что Восток в этот период, как, очевидно, и раньше, не составлял единого

целого. Объединила его в нашем сознании лишь историческая ситуация, когда весь разноцветный

мир народов и государств Азии и Северной Африки волею судеб противопоставился «Западу».

Обобщающие главы охватывают прежде всего наиболее развитые азиатские государства —

Османскую империю, могольскую Индию, минский и цинский Китай, токугавскую Японию.

Применительно к этим странам правомерно ставить вопрос о возможности или невозможности

отстаивания независимости и о перспективах внутреннего развития. Другие же территории Азии

оставались на обочине даже восточного мира.

Если мировая гегемония в данный период перешла к странам Западной Европы, то и Восток

разделился на центры и их периферии. Упомянутые выше государства вступили в военно-

политическое (Османская империя) или в экономическое (Индия, Китай, Япония) соревнование с

Западом, каким бы исторически безнадежным это соревнование ни было. Но в то же время в

Иране, Средней Азии, Бирме, на Индокитайском полуострове, в Тибете, Монголии, на островах,

получивших впоследствии название «Индонезия», жизнь текла по-прежнему, во многом в отрыве

от общемировых процессов.

На эту дифференциацию в XVII—XVIII вв. наложилась другая — между странами, попавшими в

колониальную зависимость (Индия, Индонезия, Цейлон), и теми, которые сохранили

независимость, хотя и неполную. Колонии подверглись прямому воздействию «цивилизаторов»

(кавычки означают убеждение колонизаторов в том, что они несут прогресс и истинную веру, но в

этот период их воздействие было в основном разрушительным. Все, что можно счесть позитивным

в колониализме, про-

явилось уже на последующем этапе, в XIX — начале XX в.) В независимых странах, несмотря на

то что они тоже испытывали последствия вторжения в Азию носителей мирового рынка,

продолжались процессы «эволюции» (или «инволюции») традиционных обществ и их государст-

венности. Конкретная история трех групп стран: боровшихся за независимость, превратившихся в

колонии и стоявших какое-то время в стороне от накатывающего вала колониализма — протекала

как бы в разных плоскостях.

Такая ситуация делает всякие обобщения, относящиеся в «Востоку» в целом, отчасти

поверхностными и предварительными. Читатель имеет возможность продолжить размышления об

однолинейности или много-линейности исторического процесса, используя обобщающие и

страно-вые главы.

Хронологические рамки глав по странам не всегда совпадают. Граница между изложением

истории страны по двум периодам, принятым в структуре данного тома, не всегда падает точно на

1700 г. Некоторые главы во второй части заканчиваются не 1800 г., а несколько раньше. Все это

продиктовано особенностями эволюции отдельных стран. История не укладывается в

«прокрустово ложе» искусственных рубежей. В следующем томе история каждой из стран

начнется с того времени, которым мы здесь заканчиваем ее изложение.

Приложенная к тексту библиография не ставит своей целью дать исчерпывающие сведения о

литературе по истории страны. Включены лишь наиболее известные, классические, или же

последние публикации. Библиография рассчитана на то, что читатель, заинтересовавшийся той

или иной проблемой, может эту литературу достать и с ней ознакомиться

Среди авторского коллектива — научные работники Института востоковедения РАН, Института

стран Азии и Африки при МГУ, Института отечественной истории РАН, редакции журнала

«Восток».

Авторский коллектив:

Л.Б.Алаев (гл. 1 «Формационное развитие стран Востока на рубеже нового времени»),

М.РАрунова (гл. 7 «Афганистан и афганцы в XVI — середине XVIII в.»),

К.ЗАшрафян (гл. 8 «Индия в XVI—XVII вв.» и гл. 25 «Индия в первой половине XVIII в. Распад

Могольской империи»),

А.А.Бокщанин (гл. 15 «Китай в XVI — начале XVII в.»),

Ю.В.Ванин (гл. 17 «Корейское государство Чосон в XVI—XVII вв.» и гл. 36 «Корея в XVIII в.»),

ЕАДавидович (гл. 6 «Средняя Азия при Шейбанидах. XVI в.» и гл. 24 «Средняя Азия при

Джанидах. XVII — середина XVIII в.»),

О.В.Зотов (гл. 14 «Восточный Туркестан в XVI—XVII вв.» и гл. 34 «Тибет в XVI-XVIII вв.»),

| Н.А.Иванов| (гл. 2 «Цивилизации Востока и Запада на рубеже нового времени», гл. 21 «Арабские

страны Ближнего Востока. Ваххабиты», гл. 22

«Османский Египет и североафриканские вилайеты в XVIII в.», гл. 38 «Упадок Востока и переход

мировой гегемонии к странам Западной Европы», а также гл. 4 «Османская империя в XVI—XVII

вв.», в соавторстве с С.Ф.Орешковой),

М.Г.Козлова (гл. 10 «Бирма в XVI—XVII вв.» и гл 27 «Бирма в первой половине XVIII в.»),

Ю.ОЛевтонова (гл. 32 «Филиппины в составе Испанской колониальной империи»),

М.С.Мейер (гл. 20 «Османская империя в XVIII в.»),

Г.Ф.Мурашова (гл. 16 «Вьетнам в XVI—XVII вв.»),

О.Е.Непомнин (гл. 18 «Маньчжурское завоевание Китая» и гл. 35 «Китай в XVIII в.»),________

IА.П.Новосельцев| (гл. 5 «Государство Сефевидов в XVI — начале XVII в.» и гл. 23 «Империя

Надир-шаха и Иран в XVIII в.»),

С.Ф.Орешкова (гл. 4 «Османская империя в XVI—XVII вв.», в соавторстве с НА.Ивановым),

Н.В.Ребрикова (гл. 11 «Аютия в XVI—XVII вв.» и гл. 28 «Сиам в первой половине XVIII в.»),

АЛ.Рябинин (гл. 29 «Вьетнам в XVIII в.»),

АЛ.Сафронова (гл. 9 «Цейлон в XVI — середине XVII в.» и гл. 26 «Цейлон в середине XVII —

XVIII в. „Голландский" период»),

|И.М.Сырицын| (гл. 19 «Япония в XVI в.» и гл. 37 «Япония в XVII — начале XVIII в.»),

В.А.Тюрин (гл. 3 «Ранний европейский колониализм в странах Востока», гл. 12 «Малайя в XVI—

XVII вв.», гл. 13 «Малайский архипелаг в XVI—XVII вв.», гл. 30 «Малайя и Северный

Калимантан в XVIII в.» и гл. 31 «Малайский архипелаг в XVIII в.»),

А.И.Чернышев (гл. 33 «Монголы в XVI—XVIII вв.»).

Библиография составлена авторами глав и ответственными редакторами тома.

Карты выполнены И-В.Бушуевой и Ю.А.Бушуевым по материалам, представленным авторами

глав.

Указатели составлены Л.В.Исаевой и Г.М.Кузнецовой.

Часть I. Страны Востока в XVI—XVII вв.

Глава 1

ФОРМАЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ СТРАН ВОСТОКА НА РУБЕЖЕ НОВОГО ВРЕМЕНИ

В томе II «Истории Востока» обосновывался тезис о том, что общественный строй средневековой

Азии и Северной Африки можно назвать «восточным феодализмом», т.е. строем, стадиально более

или менее соответствующим феодальной эпохе в Западной Европе, но имеющим ряд

особенностей. По основным параметрам того явления, которое принято называть феодализмом

(или строем средневековья — терминология не существенна), Восток не только демонстрировал

совпадение, но даже большую близость к модели. Если можно так выразиться, «феодаль-ность»

восточных обществ была даже выше, чем обществ западных. Так, если для феодализма характерно

сочетание частновладельческих и государственных прав на землю и население, то на Востоке эта

сращенность особенно заметна, что и выразилось в широком применении в литературе термина

«власть—собственность». Если для феодализма характерна значительная натуральность

хозяйства, то именно на Востоке хозяйственная замкнутость общины наиболее выражена. Если

для феодализма характерна тесная связь человека с конкретным видом труда, то именно в одной

из стран Востока, в Индии, эта связь находит свое абсолютное воплощение в виде кастовой

системы. К Востоку не в меньшей, если не в большей степени можно отнести большинство

характеристик, прилагаемых обычно к феодализму.

Однако именно эта близость к «идеалу феодализма», высокий уровень системности отношений

затрудняли появление в обществе новых веяний, идей, институтов, которые могли бы обеспечить

эволюцию этого общества за пределы феодализма, или традиционных отношений, как их еще

часто называют. Западная Европа сумела сравнительно быстро преодолеть вязкую систему

феодализма потому, что сохранила или выработала (в данном случае неуместно анализировать —

как и почему) ряд общественных институтов, несистемных с точки зрения господствовавших

отношений. Это, прежде всего, римская правовая система, сохранение представления о частной

собственности даже в течение периода, когда она была опутана семейными, общинными и

вассальными ограничениями, перестала существовать. Это, во-вторых, сохранение представления

об индивидуальной личности, о ее равноправии перед Богом и ответственности за себя перед ним

(возможно, что христианская догматика сыграла в этом наиболее важную роль, но, повторяю,

вопрос о причинах особого пути Европы мы не можем здесь затрагивать). Наконец, это

самоуправляющиеся города, бросавшие вызов всему феодальному порядку самим фактом своего

существования, разрушавшие

феодализм психологически, даже если не всегда и не во всем — экономически.

Соответственно отсутствие этих несистемных с точки зрения феодализма элементов на

Востоке, большая гомогенность общества определили застойность жизни в течение веков и

медленность эволюции.

Нельзя сказать, что на Востоке отсутствовали права личности или право собственности. Но

существовали они только в пределах частного права. Частное лицо могло успешно отстаивать

свои интересы против другого частного лица, но не против государства. Частный собственник

(низовой, налогообязанный) имел полные права на свое имущество, в том числе на землю,

включая право отчуждения, но государственное вмешательство в имущественные отношения,

в том числе в землевладение, было законодательно не ограничено.

Понятно, что в этих условиях не мог возникнуть самоуправляющийся город как заметное

явление. Элементы нового социально-экономического порядка не имели ниши для

постепенного вызревания, не столько разлагали прежние отношения, сколько боролись за

выживание.

Особенностью Востока, неблагоприятной для социального развития, было разделение

собственности на землю между двумя классами, или социальными слоями. Собственность на

землю как на территорию с подвластным населением, или «власть—собственность», или

государственная собственность, находилась в руках правящего слоя, или военно-адми-

нистративного аппарата. Собственность же на землю как на объект хозяйства принадлежала

слою налогоплательщиков, находившихся в состоянии постоянной «холодной» или «горячей»

войны со слоем правящим.

Такая социально-экономическая ситуация породила особый тип государства, который можно

назвать «восточной деспотией», — государства, не ограниченного четким законом в его

действиях по отношению к подданному. Употребляя термин «деспотизм», мы имеем в виду не

одиозное звучание этого слова и не особую жестокость государственной машины. Бездушие

государства служит источником мучений простого человека во всем мире и во все времена.

Более того, если мы проследим деятельность различных государей и их аппаратов в

средневековых странах, мы, наверное, отметим, что благополучием подданных чаще

озабочены восточные государи, чем западные. Восточное государство можно даже назвать

патерналистским или «опекунским» (custodial, как его называют в англоязычной

политологической литературе). Но забота о подданном — другая сторона государственного

вмешательства в личную жизнь и психологическая основа для тех ситуаций, когда к власти

приходят безжалостные тираны, которые и вскрывают встроенные в восточную государст-

венную систему деспотические возможности.

Вопрос об уровне формационного развития стран Востока к началу нового времени

формулируется так: какую фазу феодализма они переживали, можно ли считать, что в этих

странах вызревали предпосылки самостоятельного, без определяющего внешнего влияния,

перехода к буржуазным отношениям? Подготовка капитализма в Европе была много-

сторонней, шла по нескольким взаимосвязанным направлениям. Надо

посмотреть, наблюдалась ли такого же типа эволюция по этим направлениям на Востоке в

XVII—XVIII вв. Мы остановимся на проблемах роста товарно-денежных отношений,

формирования частной собственности, роли торгово-ремесленных слоев в социально-

политической жизни, появления капиталистически организованных производств.

ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Развитие торговли и увеличение доли продуктов, поступающих на рынок, не могут считаться

показателями разрушения старой системы и возникновения новой. Но все же господство в

целом натуральных или же в целом товарных хозяйственных связей служит важнейшим

базисом, на котором покоятся все остальные суждения об экономике. Поэтому мы должны

прежде всего рассмотреть динамику этих связей. Конечно, измерения глубины товарности не

могут быть точными, придется довольствоваться общими впечатлениями.

Исходя из этих впечатлений представляется, что на Ближнем Востоке, в Османской империи

рост товарности имел место. Близость бурно развивавшейся Европы, расположение на

торговых путях, пересекающих Евразию и по морю, и по суше, наличие городов с греческим и

армянским населением — все это способствовало как внешней, так и внутренней торговле. Но

в других районах Востока расцвет Европы не вызвал последствий. Наивысший уровень

торговли и денежных отношений в Средней Азии относится к XV — началу XVI в. Этот

уровень впоследствии никогда не был перекрыт до российского завоевания Средней Азии.

В Индии XVII век тоже, видимо, не превысил по своим показателям XVI, хотя Индия в XVII

в. стала поставщиком не только пряностей, но и тканей в Европу.

Индонезия должна была испытать значительное воздействие нидерландской и другой

колониальной торговли. Но в целом уровень развития Архипелага был столь низким, что

серьезного прорыва в товарном производстве тут нельзя было ожидать.

В Китае период династии Мин (XIV—XVI вв.), кажется, по всем показателям экономического

развития превосходил последующий (XVII— XVIII вв.), когда правила маньчжурская

династия Цин. Это относится и к товарно-денежным отношениям. В начале XV в. Китай

достиг небывалых успехов в освоении морей и океанов. К 1420 г. было построено около 3800

кораблей, наиболее крупные из которых достигали 1500 т водоизмещения. Экспедиции

адмирала Чжэн Хэ в 1405—1433 гг. достигали Индии и Восточной Африки, не говоря уже о

том, что были хорошо освоены морские пути в Корею, Японию, страны Южных морей. Но в

1436 г. под предлогом экономии средств было запрещено строить новые суда. Старые суда

гнили на берегу, моряки были переведены на речной флот. Есть разные точки зрения на то,

почему Китай резко ограничил внешние связи во второй половине XV — первой половине

XVI в. Для

нас в данном случае важно то, что правящие круги императорского Китая не понимали значения

торговли вообще и внешней торговли в частности для экономического развития страны. В 1567 г.

китайским кораблям снова стало можно плавать за море (получив разрешение), но было уже

поздно: моря были захвачены пиратами, которые имели более совершенные корабли, чем

императорские флотоводцы.

Сложившиеся в большинстве стран Востока отношения распределения и перераспределения

(редистрибуции), а именно то, что большая или большая доля земельной ренты изымалась

централизованно в виде государственного налога, поступала в казну, откуда затем производились

выплаты армии и чиновничеству, толкали к раннему переводу платежей в денежную форму. Во

второй половине XVI в. налоги были формально переведены в деньги в Китае и в Северной

Индии. В Южной Индии это произошло гораздо раньше, в первой половине XIV в. Однако это

была лишь «счетная коммутация». Реальные выплаты из крестьянского хозяйства нередко

оставались натуральными.

Иным был путь Японии. Объединители этой страны в XVI в. Ода Но-бунага и Тоётоми Хидэёси

попытались в ходе реформ законсервировать товарно-денежные отношения, как и всю экономику.

Налог был установлен в рисе, выплаты из казны самураям также производились рисом, торговлю

могли вести только официально утвержденные «корпорации» купцов, которые значительную

часть прибыли отдавали в казну. Однако рыночные отношения сразу же стали подрывать систему

регламентации. Шла скрытая от чиновников торговля, на ней богатели частные лица, которые

официально считались «крестьянами», документы на получение риса из казны вполне легально

стали объектом спекуляций, образовался нелегальный рынок земли. Создалась развитая «теневая

экономика», которая впоследствии и взорвала изнутри сёгунат Токугава.

Влияние торговли с европейцами тоже нужно рассмотреть, хотя это имеет лишь косвенное

отношение к основной теме главы — оценке внутренних потенций восточных обществ к

преобразованиям. Подробно вопрос о периоде торгового колониализма будет рассмотрен в главе

3. Здесь же следует сказать, что определенное влияние на экономику стран Востока европейские

купцы XVI—XVIII вв. оказали. Производителям пряностей и тканей в странах Востока открылся

дополнительно европейский рынок. Европейцы привезли на Восток ряд новых культур, которые

были товарными и, следовательно, способствовали общей товаризации хозяйства, — томаты,

табак, маис, стручковый перец. Но наиболее серьезным фактором, оказавшим влияние на

экономику по крайней мере передовых стран Востока, а следовательно, и на их политическое

положение, стала так называемая «революция цен», вызванная резким увеличением производства

серебра в Америке и падением его стоимости.

Месторождения серебра были обнаружены и стали широко разрабатываться в 1535 г. в Мексике и

в 1545 г. в Боливии. В Китае в это время серебро считалось основным драгоценным металлом и

его цена в отношении к золоту была примерно в 2 раза выше, чем на других рынках, особенно в

Европе. К тому же в Китае императоры династии Мин в

1570-е годы ввели единый налог, который нужно было уплачивать в серебре. Серебро из Америки

потекло в Китай и другие страны Азии через Европу (около 150 т в год в конце XV — начале XVII

в.) и непосредственно из Америки на Дальний Восток через Манилу (около 135 т в год примерно в

тот же период)

Приток серебра на мировые рынки вызвал инфляцию и резкий рост цен. В Европе в течение XVI в.

цены выросли в 2,5—4 раза. В Османской империи только за три последних десятилетия XVI в.

цены повысились в 6 раз и продолжали расти до середины XVII в. С конца XVI в. стала падать

цена на серебро, а следовательно, расти цены на другие товары и в Китае. В Индии влияние этого

«валютного кризиса» сказалось позже и было мягче: в течение XVII в. цены выросли в среднем на

50%.

«Революция цен» сыграла противоположную роль в обществах разного уровня развития. В

странах, где было развито товарное производство (Нидерланды, Англия и ряд территорий на

Европейском континенте), обесценение денег привело к массовому разорению феодального класса

и к сравнительному благополучию тех, кто производил товары (ремесленники, крестьяне,

мануфактуристы) или нанимался на работу за плату, т.е. тех классов, которые были связаны с

новым, капиталистическим укладом. Другими словами, в этих странах «революция цен» дала

мощный толчок процессу разложения феодализма и утверждения капитализма.

А там, где капиталистического уклада не было (в данном случае по иронии истории в одну

категорию попадают как «колонизуемые» страны Востока, так и основная колониальная держава

того времени — Испания), «революция цен» ударила по интересам основной массы населения,

сильнее всего в городах, потому что последние были чисто феодальными и состояли в основном

не из продавцов, а из покупателей. Впрочем, «объективно-прогрессивную» роль «революция цен»

сыграла и в этих странах. Она сократила реальные размеры феодальной ренты (в Испании) и

государственных налогов (в странах Востока) и тем самым способствовала укреплению частной,

индивидуальной собственности. О проблеме собственности речь пойдет ниже.

Но «серебряная интервенция» западных держав была единственным серьезным фактором влияния

Запада на Восток в этот период. Влияние европейской торговли на экономику громадных стран не

следует преувеличивать. Европейцы на протяжении всего периода XVII—XVIII вв. смогли

переключить на себя всего несколько процентов внешнеторгового оборота даже таких стран, в

которые они могли проникать почти беспрепятственно, — Индии, Ланки, Индонезии и т.п.

Страны же, «закрывшиеся» от проникновения европейцев (Япония — в 1635 г., Сиам — в 1688 г.,

Китай — в 1757 г.), еще менее были подвержены этому влиянию.

Именно слабое проникновение европейских торговцев и европейских товаров на рынки Азии,

именно то, что европейцам приходилось расплачиваться за пряности, хлопчатобумажные ткани и

другие «колониаль-

ные» товары деньгами, а не товарами, служит красноречивым показателем застойного,

нединамичного, традиционного характера потребления — как личного, так и производственного

— в странах Востока. Сложившиеся социальные структуры, хорошо организованное производство

апробированных продуктов, сложившиеся стереотипы потребления — это и есть признаки

застойного общества.

Государственная политика в области цен также серьезно влияла на торговлю, а через нее — и на

производство. В течение средних веков, а особенно в изучаемый период (в связи с «революцией

цен») власти во всех странах Востока — от Османской империи до Японии — стремились

сдерживать рост цен, используя различные средства: прямое декретирование, государственные

«интервенции» на рынке со своим зерном, специально хранившимся для этой цели в амбарах,

меры по подвозу продуктов к городам и т.п. В Османской империи стремление удержать рост цен

было порой сильнее, чем стремление к положительному сальдо внешней торговли, т.е. к

накоплению денег. Поощрялся ввоз иностранных товаров, и ставились преграды экспорту в

Европу, потому что считалось, что это пополняет внутренний рынок и не позволяет ценам идти

вверх. Американский историк Мак-Нейл считает, что регулирование цен в интересах потребителя

(а не производителя) было одной из основных причин замедленного экономического развития

восточных стран.

СОБСТВЕННОСТЬ НА ЗЕМЛЮ

Поступательное развитие восточных обществ выражалось также в становлении частной

собственности на землю. Это могло происходить либо путем приватизации государственных прав

на землю, превращения временных условных держаний в наследственную собственность, либо

путем уничтожения верховной собственности («власти—собственности») и приобретения

низовым собственником-налогоплательщиком полных собственнических прав.

Первый из этих процессов хорошо известен исследователям, неплохо изучен на материале

большинства стран Востока и не вызывает сомнений, за исключением одного — способен ли он

дойти до конца, т.е. привести к торжеству частной собственности. Дело в том, что на протяжении

столетий он происходил неоднократно, каждый раз заканчиваясь тем, что государственная

собственность восстанавливалась и «власть-собственность», передаваемая в частные руки, снова

становилась условной и временной. Так было еще в Арабском халифате, в империи Сель-

джукидов, в Делийском султанате, Могольской империи, в Османской империи и т.д. Временное

владение правом на сбор государственного налога в свою пользу за обязательство содержать

военный отряд, как бы это владение ни называлось (акта, союргал, тиуль, тимар, зеамет, джа-

гир), нередко с ослаблением государства становилось более постоянным, а то и наследственным.

Однако приходили новый правитель или новая

династия — центральная власть усиливалась, и летели головы временщиков, возомнивших себя

наследственными собственниками, и на их место назначались новые, снова временные и

первоначально покорные. А потом весь этот цикл повторялся от начала и до конца.

Так как в XVII—XVIII вв. происходило ослабление ряда восточных империй, в них шел этот

процесс приватизации. Османские сипахи (тимариоты и займы) и откупщики налогов

(мультазимы) иногда явочным порядком добивались наследственности своего статуса и как бы

независимости от османского аппарата. То же самое можно сказать и о джагирдарах Могольской

державы. Стали наследственными откупщики налогов в одной из областей Могольской империи

— в Бенгалии (их называли заминдарами, но они не были похожи на заминдаров в других районах

Северной Индии; те были деревенскими землевладельцами-налогоплательщиками). В Маратхской

державе такой же путь приватизации прошел саринджам.

Но, как и раньше, у такого процесса растаскивания по частным рукам бывших государственных

прерогатив не было будущего. Во-первых, это не меняло отношений — просто теперь данный

носитель «власти-собственности» начинал получать ббльшую долю ренты в свою пользу,

образовывалось как бы мелкое государство, но того же типа. Хорошо изучен этот процесс на

примере упоминавшихся бенгальских заминдаров. Они стали наследственными в начале XVIII в.,

постепенно сокращая суммы, отсылаемые в казну бенгальского наваба. Полученное таким

образом богатство они тратили на религиозные и благотворительные цели и на содержание как

можно более пышного двора и различных приживалов.

Дальнейшая судьба бенгальских заминдаров необычна для подобного слоя рентополучателей: они

сохранились в колониальный период в отличие от своих собратьев в других районах Индии и в

других странах Востока. Английские администраторы по своим соображениям, о которых здесь не

место говорить, решили их сохранить, предоставили им полные собственнические, права и

зафиксировали с них налог, т.е. сделали его постоянно уменьшающимся. Судьба бенгальских

заминдаров поучительна тем, что, получив полные возможности для использования земли, они

первым делом в массовом масштабе разорились (более половины поместий пошло с молотка,

правда, они попали к людям того же социального слоя), а сохранившиеся старые и купившие

земли новые заминдары остались феодальными сеньорами, способными только тратить. В ходе

реформ 1950-х годов их права на землю пришлось все же отменить. Мы забежали вперед, в

следующий период истории, но лишь для того, чтобы проиллюстрировать мысль, что

приватизация государственного имущества не обеспечивала вызревания принципиально новых

отношений, даже если она увенчивалась успехом.

Во-вторых, еще раз подчеркнем, что успех на этом пути был всегда эфемерен, неверен, мог легко

быть сведен на нет. В той же Индии наряду с дряхлеющей Могольской империей и государствами,

унаследовавшими ее дряхлость (Бенгалия, Ауд, Хайдарабад; к этой же категории

государств можно отнести и Маратхскую конфедерацию), возникали и иные, молодые

государственные образования, ставившие себе широкие экспансионистские задачи и проводившие

политику централизации. Среди них нужно назвать Майсур в Южной Индии во второй половине

XVIII в. и сикхское государство Пенджаб, которое, правда, возникло уже за пределами XVIII в., в

первой половине XIX в. В этих государствах сгонялись с земли вроде бы прочно утвердившиеся

крупные землевладельцы, земля концентрировалась в руках государства, заново создавался

разветвленный налоговый аппарат, т.е. «власть—собственность» восстанавливалась в полном

объеме.

Второй путь разложения государственной собственности — ее подрыв снизу, со стороны

налогоплательщика, постепенное изменение соотношения частной ренты и налога в пользу первой

— исторически оказался основным. Там, где в новое время утвердилась частная собственность на

землю, она повсюду оказалась в руках слоя, который в средние века рассматривался как

«крестьяне». Это так называемые райаты в Османской империи и других мусульманских

государствах, слой налогоплательщиков в Индии (который в обобщающих трактатах тоже

именовался рай-ятами, а в документах — заминдарами, мирасдарами и т.п.). В Китае, Корее,

Японии тоже «крестьяне» стали полноправными землевладельцами после соответствующих

земельных реформ или в результате незаметного отмирания «власти—собственности».

Имея в виду эту перспективу, важно определить, какова была динамика государственного налога:

увеличивался ли он, стремясь охватить большую часть произведенного продукта, или

уменьшался? Представляется, что страны Востока делятся в этом отношении на две группы. В

одной группе стран заметно отставание государственных доходов от роста производства, а в

другой они увеличиваются вне зависимости от состояния хозяйства, на фоне хозяйственного

упадка.

Может быть, наиболее ярким представителем первой группы стран служит Япония. Отношения

собственности в ней (их основа — характер распределения продукта сельского хозяйства)

проделывают в XVI— XVIII вв. многозначительную эволюцию (при неподвижности юридиче-

ского оформления этих отношений). Реформы Тоётоми Хидэёси уже упоминались в связи с

проблемой товарности. В области землевладения эти реформы возвращали государственную

собственность в объеме и формах, может быть не существовавших в Японии с VII в. Была прове-

дена перепись (кэнти) всех хозяйств — земли и ее владельцев. Крестьяне тем самым были

прикреплены к земле. Участки запрещалось продавать (только закладывать) и дробить при

наследовании мельче определенного размера (1 те). Таким образом, была сделана попытка

заморозить страну на некотором этапе восточного феодализма. Но этого сделать не удалось. О

создании «теневой экономики» в Японии XVI—XVIII вв. уже говорилось. В землевладении это

выразилось в неофициальной, но вполне реальной скупке земли новыми помещиками (дзинуси).

Экономической основой всех этих процессов было реальное сокращение налоговой эксплуатации.

Мина под всю систему была подложена ее основателем в момент создания. Налог был установлен

очень высокий (хотя вряд ли он равнялся

/з урожая, как это иногда утверждается), но исчислялся

как доля от «стандартного», ожидаемого, административно назначенного и закрепленного

«навечно» урожая. И этот «базовый» урожай был занижен по сравнению с реальным. Со временем

урожайность, видимо, росла, а налог оставался прежним и, таким образом, относительно

уменьшался. Осваивались новые земли, которые не показывались в отчетах и потому вообще не

облагались налогом. Японская деревня в целом начинала богатеть. На видимом уровне это

проявлялось в том, что правительство испытывало на протяжении XVII и особенно XVIII —

начала XIX в. постоянный бюджетный дефицит, а экономика страны процветала — развивались

ремесла, торговля, мануфактурные производства и т.д. Так что в целом можно сказать, что в

Японии шло сложение феодальной частной собственности, хотя юридическое оформление она