Западов А.В. История русской журналистики XVIII-XIX веков
Подождите немного. Документ загружается.
корыстолюбца, с русским, а затем с горячо защищающим «российские добродетели»
немцем. В последнем листе помещена ода Аполлоса Байбакова на истребление турецкого
флота и взятие крепости Бендеры в 1770 г., а листы шестой-восьмой заняты комедией в
одном действии «Народное игрище». Как сообщил во вступительной заметке Новиков, эта
пьеса была прислана «от неизвестной особы», написавшей ее для народного театра. Автор
ее остается пока неизвестным, в чем беды нет, так как сочинение это никому чести не
приносит. Насквозь фальшивая и приторная комедия изображает добрейшего барина,
пекущегося о довольстве, счастье и даже о грамотности своих крепостных, которые
платят ему за это любовью и преданностью. Обстоятельства сложились так, что Новиков
принужден был напечатать «Народное игрище», сочиненное, может быть, кем-либо из лиц
придворного круга. В объяснение можно лишь напомнить, что «Кошелек» выпускался в
страшный для российского дворянства 1774 г., в разгар крестьянской войны, когда два
класса сошлись в жестоком и непримиримом бою, и не напечатать комедию для Новикова,
вероятно, было невозможно.
Журналистика 1769–1774 гг. получила внимательную и верную оценку в трудах Н.
А. Добролюбова. Статья его «Русская сатира в век Екатерины» появилась в десятой
книжке журнала «Современник» за 1859 г. Она была написана в связи с выходом в 1859 г.
книги А. Н. Афанасьева «Русские сатирические журналы 1769–1774 годов. Эпизод из
истории русской литературы прошлого века». Автор, человек умеренно-либеральных
воззрений, писал о том, что русская сатира в царствование Екатерины II добилась
благотворных результатов, успешно искореняя общественные пороки.
Книга Афанасьева дала возможность Добролюбову поставить перед своими
читателями вопрос о том, чего же на самом деле добилась сатира, и после внимательного
анализа исторических источников в сопоставлении с материалами изданий XVIII в.
прийти к выводу, что результаты деятельности тогдашних сатириков были ничтожны.
Ничего в обществе они не исправили, ни на что серьезно не повлияли, и произошло это
потому, что сатира не затрагивала коренных вопросов народной жизни, а порицала только
то, что было уже отвергнуто правительственными установлениями. «...Никогда почти не
добирались сатирики до главного, существенного зла, не разражались грозным
обличением против того, отчего происходят и развиваются общие народные недостатки и
бедствия. Характер обличений был частный, мелкий, поверхностный – писал
Добролюбов. – И вышло то, что сатира наша, хотя, по-видимому, и говорила о деле, но в
сущности постоянно оставалась пустым звуком...»
31[25]
.
Рассматривая в статье обширный материал, подтверждая свои тезисы
документальными справками и цитатами, Добролюбов приходит к выводу, что все
обличения оказывались безуспешными. И причина этого была одна – наивная уверенность
авторов в том, что прогресс зависит от усердия чиновников, от благосклонного обращения
помещиков с крестьянами, словом, от личных качеств людей, а вовсе не от исправления
всего государственного механизма, который и служит на самом деле источником всех
беззаконий. Даже наиболее смелая и глубокая в свое время «сатира новиковская, –
заключает Добролюбов, – нападала, как мы видели, не на принцип, не на основу зла, а
только на злоупотребления того, что в наших понятиях есть уже само по себе зло»
32[26]
.
Этим «основным злом» было самодержавие, крепостное право, и на борьбу с рабством
звала статья Добролюбова, в подцензурной форме излагавшая революционно-
демократические убеждения великого критика.
Журналы Новикова «Трутень» и «Живописец» представляют собой чрезвычайно
значительное и художественно сильное явление русской литературы. Писатель отлично
знает подлинную крепостную деревню и на страницах своих изданий показывает нищих
крестьян и тиранов-помещиков. Он знакомит читателей с Филаткой, который «нынешним
летом хлеба не сеял да и на будущей земли не пахал, нечем подняться», и печатает приказ
31
[25]
Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 3-х т., т. 2. М., 1952, с. 317.
32
[26]
Добролюбов Н. А. Собр. соч., т. 2, с. 362.
барина, объявляющего своим крестьянам, что «сбавки с них оброку не будет и чтобы они,
не делая никаких отговорок, оной платили бездоимочно; неплательщиков же при
собрании всех крестьян сечь нещадно» («Трутень», 1769, л. XXX). Новиков подробно
описывает деревню Разоренную, крестьяне которой с утра до ночи трудятся на барских
полях и страдают от притеснений помещика («Живописец», 1772, л. 5, 14). Он изображает
владельцев крестьян, демонстрируя читателю грубость их нравов, ничтожество интересов,
звериную жестокость этих представителей «благородного сословия».
Напечатанная в «Живописце» переписка с Фалалеем – поистине убийственная
характеристика уездного дворянства, знакомясь с которой начинаешь понимать силу
народной ненависти к господам, столь ярко вспыхнувшей в годы крестьянской войны под
руководством Пугачева. Стоит напомнить невольные саморазоблачения, которыми
заполнены письма отца и дяди Фалалея. Природная тупость, свирепость, животная
ограниченность этих людей обнажены тут с предельной ясностью. Автор писем достигает
в этом произведении высокой степени художественного мастерства и уменья
воспроизвести портреты персонажей, пользуясь их собственной речью.
Страницы новиковских журналов полны множеством верных жизненных
наблюдений. Факты быта вводятся в литературу, накапливаются реалистические
подробности, которые придают достоверность изображаемому и твердо прикрепляют его
к социальной бытовой обстановке. Это было принципиально важным достижением
Новикова-писателя.
Некто пришел по делу в одну из московских канцелярий. «Сторож, – рассказывает
он, – отставной солдат, бывший в походах при первом императоре, с почтенными усами и
стриженою бородою, ввел меня в большую комнату, где все стены замараны чернилами и
в которой навалено великое множество бумаг, столов и сундуков, подьячих, оборванных и
напудренных, т. е. разного рода человек 80. Многие из них драли друг друга за волосы, а
прочие кричали и смеялись» («Трутень», 1770, л. XI).
Эта картинка канцелярского быта в миниатюре предвосхищает описания
канцелярий, памятные нам, например, по произведениям Гоголя. Просителя заставили
долго дожидаться, велели приходить «завтра» и, наконец, он «с превеликим трудом
получил милостивое решение, не могши без того обойтись, чтобы не заплатить за труды
моим почтенным докладчикам».
В журнале Новикова мы встречаем чрезвычайное разнообразие жанров, многие из
которых впервые им введены в русскую журналистику или заново перестроены – от
миниатюрной повести до пародии на газетные объявления о подрядах и продаже: «В
некоторое судебное место потребно правосудия до 10 пуд, желающие в поставке оного
подрядиться могут явиться в оном месте». Или: «Недавно пожалованный воевода
отъезжает в порученное ему место и для облегчения в пути продает свою совесть;
желающие купить, могут его сыскать в здешнем городе» («Трутень», 1769, л. VI).
Новиков отлично понимает, что он издает журнал, орган периодический,
злободневный и небольшой по объему. Он имитирует газетные жанры – «Ведомости»,
«Известия», печатает фельетоны – иначе не назовешь материал о пропаже у судьи золотых
часов, в которой был обвинен честный подрядчик («Трутень», 1769, л. XIII). Испытанные
жанры западноевропейской сатирической журналистики типа «портретов» – кратких
характеристик носителей каких-либо пороков – превращаются у Новикова в критические
заметки о конкретных людях, имена которых, наверное, легко угадывались
современниками. Иногда такие портреты представляются в виде «исторических картин» –
словесных описаний какого-либо персонажа, как, например, следующая: «Между
множеством обоего пола людей видна женщина лет около пятьдесят, однако не так дурна,
чтоб за хорошие подарки какому щеголю не могла еще понравиться. Она окружающих ее
женщин толкает прочь, сердится и от них отворачивается, а к мужчинам всякого сорту
показывает ласку, дает им знак, чтобы они подошли к ней, и досадует, что они противятся,
Позади ее двое мужчин, не худо одетых, на нее указывают. Вопрос одного: кто она
такова? Ответ другого: Безумнова» («Трутень», 1770, л. XIII). По указанию П. Н. Беркова
в этой картине изображена Екатерина II
33[27]
, любовники которой дорого обходились
русскому государству.
Новиков составляет сатирические словари («Трутень», 1769, л. 5; «Живописец», ч. 1,
л. 10), сатирические рецепты («Трутень», 1769, л. 23, 24, 26, 27, 31), высмеивая с помощью
этих литературных приемов недостатки русской действительности и метя своей сатирой
33
[27]
См.: Сатирические журналы Н.И. Новикова. Ред., вступ. ст. и комм. П. Н. Беркова. М. –Л., 1951, с. 552.
не на отвлеченные пороки, а «на лица», на конкретных носителей зла. Но, пожалуй,
основным жанром журналов Новикова являются письма и корреспонденции читателей –
как присланные со стороны, так и составленные в редакции, вероятно, в преобладающем
своем количестве. Эти письма показывают блестящий литературный талант Новикова,
умевшего немногими чертами воссоздать облик своих корреспондентов, передать их
манеру думать и излагать свои пожелания.
Слог самого Новикова отличает величайшая простота и естественность языка,
наибольшее приближение его к разговорной речи, что хорошо видно из приведенных
выше примеров.
Сатирические журналы Новикова представляют собой один из важнейших этапов
развития русской журналистики XVIII в. и служат заметной вехой на пути движения
великой русской литературы к реализму.
в начало
«Собеседник любителей российского слова»
Крестьянская война 1773–1775 гг. под руководством Емельяна Пугачева до
основания потрясла российскую монархию и произвела глубокий сдвиг в общественном
самосознании. Дворянство, смертельно испуганное бешеной волной народного гнева,
спешило сомкнуться вокруг императорского трона, надеясь под защитой солдат укрыться
от собственных мужиков. Правительство Екатерины II быстро оценило перемену
обстановки и серией административных мер постаралось закрепить за собой дворянскую
преданность.
Прежде всего, оказалось необходимым усилить местные власти, предоставив в их
распоряжение средства для борьбы с волнениями крестьян. В 1775 г. Россия была
разделена на сорок губерний вместо восьми, учрежденных Петром I, и губернаторы могли
теперь внимательнее присматриваться к тому, что происходит в уездах, имея наготове
подчиненные им воинские части. В стране усиливался политический надзор, повсюду
укреплялась дворянская диктатура. Екатерина II приказала разогнать приют казацкой
вольницы– знаменитую Запорожскую Сечь – и казачье самоуправление заменила
«гражданским правительством». Права «первого сословия» были подтверждены и
расширены особой «Жалованной грамотой» дворянству, изданной в 1785 г. Положение
крепостных крестьян еще более ухудшилось, они подвергались беспощадной
эксплуатации. На бедственное состояние их указал Радищев в «Путешествии из
Петербурга в Москву», открыто призвавший к социальной революции в России.
Во главе исполнительной власти встал фаворит императрицы Г А Потемкин,
способный и расчетливый руководитель, отлично понимавший необходимость
укрепления дворянского государства и жестоко расправлявшийся с недовольными.
Суровый административный режим, установленный Потемкиным, пользовался
поддержкой помещиков, трепетавших от воспоминаний о пережитой грозе. Игра с
либерализмом была оставлена правительством на долгие годы, слово «вольтерьянец»
приобрело опасное сходство с понятием «бунтовщик», пресловутый «Наказ», написанный
Екатериной II для Комиссии по сочинению Нового уложения, сделался запретной книгой,
и русское дворянство в своей массе с удовольствием подчинилось полицейским
распоряжениям.
Часть дворянского общества после гигантского потрясения, вызванного Пугачевым,
пытается опереться на религию, заполняет ложи масонских организаций. Учение масонов
было реакционным, оно уводило от политической борьбы современности в мистический
мир, к христианскому утешению.
Однако ни религиозные искания, ни строгости потемкинского режима не смогли
задушить в России прогрессивной общественной мысли. Идеи века Просвещения, идеи
энциклопедистов воспринимаются русскими деятелями, русской литературой. В 1770–
1780-х годах переводятся на русский язык произведения Руссо, Вольтера, Мабли, Мерсье
и других, формировавшие мировоззрение читающей молодежи, пробуждавшие в ней
новые понятия и чувства.
Вместе с тем в России получала свой отклик борьба с феодализмом, развернувшаяся
в странах Западной Европы. События, происходившие во Франции, выступления
передовых мыслителей века – философов-материалистов и просветителей, призывавших к
созданию нового общественного строя, – одними сочувственно, другими с ненавистью
воспринимались в России. Призывом к свободе зазвучали известия об американской
революции 1775–1783 гг. Наконец, буржуазная революция во Франции, разбившая устои
европейского феодализма, также не прошла бесследно для России и вызвала в ней рост
политического брожения.
Все это оказалось возможным потому, что общественное самосознание в России
подогревалось огнем народного движения, которое вновь дало себя знать в восьмидесятые
годы. Кровавые казни участников крестьянской войны лишь ненадолго сдержали волну
народного негодования.
Журналы, бурно расцветшие в России в пятилетие 1769–1774 гг., вскоре окончили
свое существование. Лучшие из них, как, например, «Трутень», были закрыты под
нажимом правительства. Попытки Н. И. Новикова продолжить в «Живописце» борьбу с
деспотией и рабством натолкнулись на открытое сопротивление властей.
В последующие годы Новиков, не отказываясь окончательно от сатиры,
развертывает просветительскую, журнальную и издательскую деятельность поистине в
огромных и невиданных в России масштабах. Из арендованной им типографии
Московского университета выходят в свет многие сотни книг и более десятка журналов.
На 1789 г. падает напряженная деятельность А. Н. Радищева, подчинившего в
Петербурге своему влиянию довольно многолюдное «Общество друзей словесных наук» и
его журнал «Беседующий гражданин». Наиболее чуткие люди, подобно Радищеву, жили
ожиданием грандиозных политических событий, не замедливших разразиться во
Франции. Им думалось, что нечто похожее может произойти и в России, и они считали
долгом готовиться к событиям.
Не дремало и правительство. Екатерина II пыталась воздействовать на умы
печатным словом, привлечением в свой лагерь отдельных литераторов, в роде В. П.
Петрова или И. Ф. Богдановича, наконец, собственными комедиями. Однако попытки эти
ощутимого успеха не имели, что можно проследить на примере «Собеседника любителей
российского слова» – нового периодического издания, начатого по совету государыни.
Журнал «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения
в прозе и стихах некоторых российских писателей», выходил в Петербурге с июня 1783 по
сентябрь 1784 г. Выпускала его Академия наук, пост директора которой занимала княгиня
Е. Р. Дашкова. Всего было издано шестнадцать частей. Тираж каждой части составлял
1812 экземпляров.
Близкое участие в «Собеседнике» приняла через Дашкову Екатерина II, что не
замедлило сделаться известным. Императрица спустя четырнадцать лет после «Всякой
всячины» и поколения сатирических журналов 1769 г. пожелала повторить свой опыт в
публицистике. Ее тревожил рост оппозиционных настроений среди дворянства, в борьбе с
которыми потребовалось отставить от службы руководителя Иностранной коллегии Н. И.
Панина и его секретаря Фонвизина. Следовало разъяснить значение устойчивой и
неограниченной монархической власти, вновь подчеркнуть достоинства русской
государыни Екатерины II.
Но план этот удалось выполнить только отчасти. Несмотря на сильный напор
императрицы, «Собеседник» не целиком поддался ее влиянию. Произошло это потому,
что к участию в журнале были привлечены все или почти все лучшие современные
писатели, за исключением ненавистного Екатерине Н. И. Новикова. Честные люди и
русские патриоты, они не могли перейти в разряд наемных одописцев, говорили о
недостатках общества и вносили в журнал сатирический элемент.
Крестьянский вопрос не затрагивался в «Собеседнике», но нападки на вельможество,
лесть, подхалимство, французоманию, пороки модного воспитания, невежество, разврат,
ханжество – часты на страницах журнала. В «Собеседнике» печатались произведения
писателей прогрессивного лагеря – Д. Фонвизина, Я. Княжнина, Ф. Козельского, С.
Боброва, осознававших недостатки екатерининского режима и выступавших против него в
своей литературной деятельности. Однако преобладали официозные или нейтральные
материалы. В журнале участвовали М. Херасков, М. Муравьев, И. Богданович, И.
Дмитриев, Ю. Нелединский-Мелецкий, О. Козодавлев и многие другие.
В своей статье «Собеседник любителей российского слова», напечатанной в восьмой
и десятой книжках «Современника» за 1856 г., H A Добролюбов прежде всего обращается
к сочинениям императрицы Екатерины II, заполнявшим журнал, – «Записки касательно
российской истории» и «Были и небылицы». Он подсчитал, что «Записки» заняли почти
половину объема всех книжек «Собеседника» – 1348 страниц из 2800!
Добролюбов, искусно обходя цензурные препятствия, отчетливо показал, что
«Записки касательно российской истории» являются не научным трудом, а политической
инструкцией по поводу того, как нужно толковать события русской истории и