Духовность
Это последнее было доступно, например, монахам, связавшим себя обетами бедности,
послушания и безбрачия. Они повернулись к миру спиной, что быть более открытыми для
Бога, чем это возможно для обычного человека с его житейскими проблемами.
«Духовное», таким образом, легко возносится над «природным». Убедительные
примеры этому можно найти и в протестантском мире. Здесь можно было бы назвать
Теодора а Бракела (1608—1669), написавшего книгу о своих упражнениях в благочестии.
Ему удается почти полностью умолчать о своей жене и детях, о церкви и пасторской
деятельности, а также обо всем другом, что происходит в окружающем мире. Чего-либо
подобного нельзя отыскать в Писании, в случаях, когда кто-либо жалуется на свои беды,
признается в вине или выражает благодарность. Здесь говорится о врагах, о семье, о
народе. Иными словами, в библейских молитвах присутствует мир.
Неудивительно, что аскетика, напрямую связанная с мистикой, вряд ли могла рассчитывать
на теплый прием в реформатском мире. Таким образом, упражнение в благочестии
превращается в духовную акробатику. Большинство христиан либо отворачивались от нее,
либо со вздохом говорили, что виноград висит слишком высоко, чтобы до него дотянуться.
Такого рода аскетика создает элиту посвященных, в то время как упражнение в благочестии,
как об этом говорит Писание, должно быть делом каждого христианина.
Во-вторых, в аскетике мы видим развитие, подобное тому, какое имеет место в
казуистике. Все разбирается по косточкам и схематизируется. Создается модель духовной
жизни, которая быстро становится предписанием для каждого.
От христианской свободы, которой необходим простор также и в отношении форм,
мало что остается. То, что мы говорили о зашедшей слишком далеко казуистике,
относится и к рассматриваемой нами аскетике.
Однако имеется еще одна причина, почему аскетика вышла из употребления. Мы
имеем дело с темой, трудной для всех.
В Гейдельбергском катехизисе говорится, что молитва — главная часть той
благодарности, которую Господь требует от нас (Воскресенье 45). Однако нам трудно
уделить ей даже четверть часа. Молитва требует внутреннего покоя и тишины. Мы же
постоянно настолько заняты собой и другими, что оторваться от всего этого и уделить
немного внимания общению с Богом для нас тяжелая задача.
13.4. Духовность: необходимая основа
Досадно было бы, если бы мы утратили то хорошее, что раньше содержалось в
аскетике, являющейся как бы близнецом казуистики. Однако неразумно цепляться за само
это слово «аскетика»
1
. Оно имеет негативную окраску, от которой мы избавимся, если в
дальнейшем будем говорить не об аскетике, а о духовности. Причем о духовности в том
понимании, как это было сформулировано в начале данной главы. Этот термин,
разумеется, нуждается в пояснении. Подпонятие «духовность» можно подвести все, что
угодно. Во всех великих религиях известны понятия «духовность» и «аскетика». Все дело
в том, чем их наполнить. Для христианина это значит, что мы, сознавая свою общность с
Богом, думаем о триедином Боге, каким Он открывается нам в Писании.
В другом месте мы уже более подробно писали о том, что для нас значит духовность в
ее отношении к этике. При этом мы опирались на Двенадцать статей, вкратце
излагающих, что значит верить в триединого Бога. Христианская этика невозможна без
этой духовной основы. Предметом христианской этики являются отношения между
людьми. Однако то, как она это делает, зависит от духовности, определяющей ее силу.
Великий богослов Карл Барт (1886—1968) работал над догматикой, завершить
которую ему было не суждено. Для него Догматика и этика были настолько едины, что он
не рассматривал их по отдельности, а в своей книге «Kirchliche Dogmatik» освещал
вначале догматическую, а затем этическую сторону проблемы. Но прежде чем приступить
1
Как это имело место во всех предыдущих изданиях нашей книги, 13-я глава которой называлась: Аскетика.