Янчук В.А. Методология и методы научного исследования в психологии и социальных науках

Подождите немного. Документ загружается.

321

необходимые основания для глубокого объяснения

изучаемого феномена (1997).

Как отмечает Робсон (C. Robson): «Не существует правила,

предопределяющего использование одного метода в исследовании.

Использование более чем одного метода в исследовании может

давать существенные преимущества и в то же время с

неизбежностью увеличивает время исследования… Т.к. нам

никогда не удастся получить результатов, на которые не оказывал

бы влияния метод их получения, то единственной возможной

стратегий является использование многообразия методов» (1998, c.

290).

Это же исследователь очерчивает ряд возможных плоскостей

продуктивного использования методологической триангуляции.

«Вместо того, что бы сосредотачиваться на отдельном

исследовательском вопросе, они (множественные методы – В.Я.)

могут быть использованы для адресования различным, но

взаимодополняющим вопросам» (там же). Они могут быть также

использованы взаимодополняющим образом для усиления

взаимоинтерпретируемости. Наконец, функция взаимодополнения

может быть реализована и для целей доступа к достоверности угроз

валидности результатов первичных исследований. Эта тактика

особенно часто применяется в случае квази-экспериментальных

исследований.

К числу наиболее известных разработок, в рамках которых

реализованы сформулированные рекомендации по оптимизации

использования продуктивных возможностей количественной и

качественной методологий, относятся представленные в

предшествующем разделе подход с позиций обоснованной теории

(grounded theory) (Glaser, Strauss, 1967) и сенсмейкинг

(sensemaking) (Dervin, 1992; 1996).

Как в подходе обоснованной теории, так и sensemaking,

общим является присутствие исследовательской спирали,

предполагающей постоянное уточнение значений (смыслов),

которыми оперирует информант, с последующим их прояснением и

уточнением самим исследователем в форме диалога. Налицо

диалогическое взаимодействие, направленное на формирование

единого поля значений между исследователем и исследуемым.

При всей перспективности названных методологических

подходов к углублению представлений о социальной сущности

человека и природе его активности, данные исследовательские

322

методологии также обладают рядом вполне естественных

ограничений:

 Огромными объемами информации, подлежащей

анализу.

 Неопределенностью вопроса о том, сколько срезов и в

какой последовательности необходимо для схватывания

смыслов.

 Невольным формированием определенной структуры

межличностных взаимоотношений между участниками

исследования, повышающими возможность

субъективной интерпретации.

Представленный перечень ограничений не является

исчерпывающим, но он, параллельно, демонстрирует

обостренность проблемы исследовательской предубежденности

или субъективности и путей снижения ее искажающего влияния и в

рамках данного значительно более гуманитарно продвинутого

подхода. Вместе с тем, и это качественное продвижение в области

исследовательской методологии не преодолевает всех проблем

изучения социальной феноменологии бытия личности и ее

окружения в их экзистенциальной феноменальности и

пространственно-временной континуальности. Не решается она и в

находимых исследовательских компромиссах между

количественной и качественной методологиями.

Некоторые исследователи идут еще дальше, убедительно

показывая, что проблема заключается не в нахождении методов

сопряжения количественных и качественных методологий

исследования. Они объявляют подобную постановку не верной в

принципе (A.A. Bryman). По мнению Моргана (G. Morgan) и

Смирцича (L. Smircich), «проблема находится в плоскости

нахождения механизмов сопряжения разных парадигмальных

координат и сопутствующих им методологических

эпистемологических и онтологических оснований» (1980, c. 494).

Причем проблема значительно более глубока, чем может

показаться при первом рассмотрении. Как отмечает Блайкие (N.W.

Blaikie), один из самых жестких критиков подхода

методологической триангуляции, «комбинирование методов,

основанных на различных теоретических основаниях невозможно в

принципе» (1991, с. 134). В данной логике, мы должны избирать

методы, кардинально отличающиеся друг от друга для получения

лучшей оценки полученных ответов. При внешне кажущемся

323

радикализме представленного суждения, в нем присутствует

крайне важный контекст обсуждения проблемы соотнесения или

сопряжения, во-первых, методов, адресованных разным типам

реальности, и, во-вторых, самих этих реальностей в их проявлении

исследователю и наблюдателю.

В контексте уже анализировавшейся ранее тримодальной

модели оснований человеческой активности, ее автор – R. Stevens,

подчеркивает: «надо иметь в виду очень различающиеся оценочные

критерии, требуемые этими отличными эпистемологиями и,

соответственно, социально-психологическими традициями,

которые с ними связаны. В номотетическом измерении,

используемом для исследования биологических оснований

действий, критическим вопросом является ―проверка истинности‖.

Хороши ли предсказания теории? Является ли понимание,

сформированное теорией, валидным? Когда мы перемещаемся к

герменевтическим стратегиям, вовлеченным в символическую,

второсигнальную область, мы нуждаемся в прояснении любого

анализа или прикосновений, которые мы делаем: оценки того,

насколько эффективно они репрезентируют систему значений

(представлений, чувств и т.д.), на которой они фокусируются. Мы

нуждаемся в познании того, что наше описание ―схватывает смысл‖

того, что делает информант, что он чувствует и думает, а также в

формировании некоего осмысления самих себя в аспекте его

сходства с описаниями, которые может давать своим переживаниям

сам информант. Критерии определения валидности в этом случае,

тем не менее, не будут столь внушающими доверие или

откровенными; они будут скорее включать оценки

правдоподобности и соответствия, и будут освобождены от

необходимости выводов о природе и основаниях человеческих

переживаний и действий. По отношению к трансформационной

эпистемологии, соответствующей третичному уровню –

рефлексивности, мы сами становимся субъектами ―проверки

истинности‖, сопровождая ее еще более сложными вопросами,

связанными с осознанием того, что часто мы говорим не то, что

люди являются такими и способны делать то-то, а что они

способны быть такими и делать это; таким образом, призывы к

реальности могут оказаться не решающими. То, что поставлено на

карту на третичном уровне не может быть более точным, а скорее

возможным или желательным» (1998, с. 82).

324

Обсуждение трех модальных типов оснований человеческих

действий в контексте их качественного различия и

целесообразности использования для их изучения качественно

отличных исследовательских методологий не снимает вопроса об

их сосуществовании и сопряженности друг с другом и, как

следствие, нахождения новой методологической триангуляции,

строящейся на принципе многомерности.

Основание предлагает интегративная эклектика,

предполагающая многоплоскостной, многомерный,

разновекторный анализ, создающий возможность качественно

иного инсайтирования, предполагающего включение в плоскость

рассмотрения аспектов множественности, диалогичности,

диатропичности феномена.

В качестве такой, временнó привязанной методологии,

предлагается методологический подход интегративной эклектики

путем триангуляции.

Наличие единых сопрягающих оснований по измерению

системообразующих дихотомий количественное – качественное и

идиографическое – номотетическое, биологическое –

символическое – рефлексивное, обусловлено, прежде всего, тем,

что при всем понимании ограниченности, а зачастую и

объективной неадекватности количественного подхода к описанию

и объяснению живой, пульсирующей плоти социального бытия

личности и ее окружения, тем не менее, необходимо наличие

систем, пусть и относительных, грубых, сравнительного

соотнесения людей друг с другом, т.е. нахождения номотетики и

итики. Эти сопоставительно-сравнительные системы координат

должны быть разноуровневыми, варьирующимися от уровня

индивидуальной культуры с доминированием идиографии и имики,

до уровня общечеловеческой культуры с доминированием

номотетики и итики.

Предлагаются следующие уровни сопоставительно-

сравнительных систем координат:

 Уровень индивидуальной культуры.

 Уровень субкультуры.

 Уровень национальной культуры.

 Уровень межнациональных сообществ.

 Общечеловеческий уровень.

Продвижение от уровня индивидуальной культуры,

характеризующейся доминированием идиографии и имики, к

325

последующим уровням, более высокого обобщения,

сопровождается снижением веса идиографии и итики и

повышением веса номотетики и имики. Соответственно, уровень

индивидуальной культуры предполагает доминирование

качественных методов исследования, сопровождаемое ростом веса

количественных исследований, при переходе на более высоко

обобщенные уровни.

По измерению биологическое – символическое –

рефлексивное также присутствует движение от доминирования

номотетики и, соответственно, предпочтительности и большей

информативности количественных методов, к доминированию

идиографии и качественных методов на уровне рефлексивной

модальности.

Общая схема методологического подхода интегративной

эклектики путем триангуляции представлена на рис. 5.21, 5.22

В своей практической конкретизации методологический

подход интегративной эклектики путем триангуляции предполагает

использование позитивистски ориентированных методов на уровне

выявления номотетических и итических особенностей,

герменевтически ориентированных методов – на уровне

идиографических и имических особенностей, наконец,

рефлексивных практик и критического рефлексивного

позиционирования на уровне остраненного анализа субъективности

и предубежденности.

Соответственно, на уровне биологической номотетики

существенна роль внутренней и конструктной валидности, на

уровне же символической идиографии – экологической валидности,

наконец, на уровне рефлексивной идиографии и номотетики –

критической рефлексии, достигаемой посредством рефлексивных

практик и критического рефлексивного позиционирования.

Жестко валидизированные схемы экспериментального типа,

наиболее ярко представленные в комбинации, известной под

названием многочертной-многометодной матрицы (Campbell, Fiske,

1959) позволяют схватить особенности функционирования

человека как представителя биологического вида. Особая

сложность в этом случае связана с обеспечением «освобождения»

исследования от «наносных влияний» культуры, проявляющейся в

символической и рефлексивной природе человека.

Наиболее полное постижение идиографии символической и

рефлексивной природы человека в ее экзистенциальной

326

феноменальности достигается методами типа sensemaking и

подхода обоснованной теории, ориентирующихся на схватывание

динамики значений (B. Dervin, 1992; 1996; B. Glaser, A. Strauss,

1967; N. Pidgeon, K. Henwood, 1982; N.R. Pandit, 1996; и др.). Еще

большими возможностями в схватывании глубинных смыслов и

переживаний человека обладают техники, наработанные в рамках

психоанализа (D. Westen, 1990) и феноменологии (Howard, Henley,

Thompson, 1997), ориентированных на скрупулезное постижение

поля переживаний человека.

Рис. 5.21. Схема методологического подхода интегративной эклектики

путем триангуляции

Идиография

Номотетика

Итика

Имика

Символическое

Биологическое

Рефлексивное

Общечеловеческая

культура

Индивидуальная

культура

327

Уровни

Идиография

Имика

Индивидуальная культура

Субкультура

М; К

Национальная культура

Межнациональная

культура сообществ

Общечеловеческая

культура

Номотетика

Итика

Рис. 5.22. Схема соотношения количественных и качественных методов в

зависимости от уровня исследуемой культуры

Где: К

М – количественные методы;

М– Качественные методы

Рефлексивный уровень постижения сущности бытия

продуктивно схватывается средствами рефлексивных практик

(Деркач, Семенов, Степанов, 1998) и критического рефлексивного

позиционирования (Янчук, 2000).

В целом, методологический подход интегративной

эклектики путем триангуляции, как и интегративно-эклектический

подход, как его методологическое основание, предполагает

определение в системе исследовательских координат по

измерениям идиографическое – номотетическое, итическое –

имическое, биологическое – символическое – рефлексивное. Это

исследовательское самоопределение, во-первых, очерчивает круг

исследовательских интересов и, соответственно, возможностей и

ограничений предполагаемых результатов; во-вторых, позволяет

определиться в приоритетных методах исследования

(количественные – качественные) и их возможных комбинациях,

определяемых исследовательскими приоритетами и претензиями;

в-третьих, образовать зону согласия и ближайшего развития в

рамках межуровневого, межпарадигмального диалога.

Необходимость пересмотра позитивистских оснований

методологии и методов психологии

В 1980-90-е годы проблема метода психологического

исследования, в частности, и методов исследований в социальных

науках, в целом, начинает приобретать новое содержание.

Неоднократно обсуждавшаяся при рассмотрении

эпистемологических и онтологических оснований психологии

многоаспектность и многовариантность ответов на вопрос о

соотношении физического и психического и психического,

многомерности истины, подталкивает психологов к необходимости

пересмотра укоренившихся подходов к определению научности

или объективности анализируемых фактов и результатов

исследования.

В наиболее рельефной форме эта проблема представляется

при обсуждении необходимости «оживления» психологии,

необходимости отказа от методов, разработанных для анализа

неживой природы, господствующих в естествознании и переходу к

методам, учитывающим специфику «живой сущности» человека.

По мнению многих исследователей, адекватное постижение

человека в условиях его реальной социальной жизни невозможно

без обращения к анализу интерпретаций, который предполагает

герменевтизацию психологического знания. Обоснование

необходимости и целесообразности герменевтизации особенно

социальной психологии и персонологии уже представлялась выше

и будет неоднократно обсуждаться при рассмотрении

проблематики личности. Следует отметить, что герменевтизация

часто ассоциируется с субъективизаций, гуманитаризацией и тому

подобной терминологией. При всем кажущемся разнообразии

названий речь в каждом случае идет об одном и том же –

необходимости смещения акцентов в исследованиях к постижению

своеобразия интерпретации человеком самого себя и окружающего

его мира. Без знания этих интерпретаций становится невозможным

понимание оснований ориентации человека в происходящем и

прогнозирования им своих будущих действий.

Во многом почва для обозначенного поворота сформировано

и самими позитивистскими основаниями. Еще в далеком 1884 году

Вильгельм Дильтей (Dilthey) критиковал экспериментальную

329

психологию его времени за копирование естественнонаучной

модели и редукционизм в объяснении мыслительной активности.

Дискуссии по этому поводу то затихают, то вспыхивают с новой

остротой на протяжении последних 15 лет. В основании такого

рода дискуссий, на мой взгляд, лежит извечная мечта психологов

добиться таких же успехов в постижении закономерностей

психической активности, каких добилось естествознание в

изучении неживой природы.

Этот вопрос достаточно глубоко обсуждался при

рассмотрении онтологических оснований социально-

психологической теории, здесь же я хотел бы отметить, что,

начиная с 1979-х годов, у исследователей новой волны возникает

все больше сомнений в реальности решения этой проблемы с чисто

позитивистских оснований, предполагающих отношение к любым

данным, не подлежащим операционализации и верификации, как к

ненаучным.

Ром Харре (Harre, 1981) утверждает, что ортодоксальные

(позитивистские) методы исследований оказались совершенно

неприемлемыми ко многим психологическим феноменам и

областям исследований, в частности, социальной психологии.

Искусственность экспериментальных социально-психологических

исследований предопределяется, прежде всего тем, что в условиях

как лабораторного, так и естественного экспериментов практически

невозможно, в первом случае «очистить голову» испытуемых от

«побочных» мыслей, а во втором – наблюдателю освободиться от

собственных проекций при реконструировании контекста

происходящего, формирующегося у наблюдаемых.

В систематизированном виде противоречия подхода к

исследованию социально-психологической феноменологии с

позитивистских оснований представлены Куликан (Coolican) и

могут быть сведены к следующему:

1. Исследователи традиционной ориентации обращаются с

людьми, как с изолированными от их социального

контекста. Более того, исследуют отдельные части,

например, память, аттитюды, вне их взаимосвязи с

целостной системой, которой является человек. Часто,

изучаемые «субъекты» выступают в качестве

абстрактных единиц подтверждения предубеждений

исследователей в отношении неизменности природы

человека.

330

2. В то время как в реальной жизни познание человека

предполагает установление более тесных

взаимоотношений, исследователь, наоборот, стремится к

сохранению дистанции якобы во имя объективности.

Аттитюды и мотивы самого исследователя по

отношению к исследованию не признаются, не

обнаруживаются и рассматриваются как не относящиеся

к процессу и результату.

3. Ориентация на объективность часто обретает очертания

мистической. Попытка сохранения холодной

дистанцированности, следование количественной

парадигме ослепляют исследователя в отношении его

собственного влияния и активной роли в процессе

исследования, точнее – искусственного и

тенденциозного управления им. Забывается что как

исследователь, так и процесс исследования сами

составляют социальный контекст и должны

анализироваться в нем.

4. Ситуация эксперимента или интервьюирование

позволяют получать только поверхностную

информацию. Так, в частности, при изучении

социальной перцепции традиционными методами часто

рассматривается только первое впечатление и ничего

больше.

5. Экспериментальные процедуры ограничивают

способности нормального субъекта планировать,

реагировать и проявлять соответствующее социальное

поведение в контексте изучаемого вопроса. И на этом

основании исследователь приходит к заключению о

природе человека в анализируемом вопросе. В

результате выстраиваемая модель получается

упрощенной и механистичной.

6. Попытки маскировки целей исследования могут

приводить к фальсификации его контекста и

искаженным результатам, к тому же это может вызвать

недоверие со стороны исследуемых.

7. Высокоструктурированные методы исследования

преддетерминируют природу результирующей

информации. Непроизвольно на участников

исследования налагается теоретическая конструкция