Другое дело тренировки, нацеленные на высокий результат, на рекорд. От прикосновения к ним
атлета, случается, скручивают мышечные конвульсии, как если бы он неосторожно прикоснулся к
оголенным электрическим проводам. Как перенести такие нагрузки, думает он, если они заведомо
больше того, что может сделать человек? Скольких из нас посещала эта мысль, когда веса
, так
аккуратно расписанные в тренировочных планах, выкручивали нам руки, когда все предначертания
летели к черту, и великолепный план, к отчаянию тренера, вдруг оказывался клочком бумаги, который
хотелось скомкать и выбросить в окно.
О, этот изматывающий железный ад! Он начинается с пугающих мыслей о своей человеческой
малости перед грудой железа, которую
нужно поднять. Ну в одном подходе куда ни шло. Но ведь их
столько запланировано, с весомыми прибавками, на месяцы вперед, что душу пробирает озноб. А
пальцы уже предательски разжимаются, когда ты тянешь гриф. Лямки не помогают. Предплечья
словно из литой резины. Тело горячее и скользкое. Соленый пот щиплет глаза. Решимость колеблется
,
когда прикидываешь, сколько еще нужно горбатиться, чтобы столкнуть существующий рекорд. Ведь
до него как до неба. Он как скала. И вслед за пугливой мыслью сомнение заползает в душу и свивается
там холодным клубком.
Но, как конь при звуке боевой трубы, встрепенется штангист, брезгливо отбросит сомнения прочь и,
преодолевая растущую усталость,
вновь идет на помост. На этой стадии тренировки атлет еще
контролирует вес, контролирует себя, хотя работа дается нелегко. За все новыми центнерами и
тоннами цель впереди становится эфемерной и нереальной, как мираж. Мышцы изнемогают, но
слушаются и тянут. Внешне все в порядке. Но как тяжко дается эта видимость благополучия и
уверенности
, если чувствуешь себя так, словно ложкой вычерпываешь океан.
А мысли о тщетности усилий, о застое, о возрасте, как призраки, молчаливой толпой собираются
вокруг и с затаенной иронией смотрят на твой тщетный сизифов труд.
Но ты горд. Ты злишься на этих соглядатаев, порожденных твоим собственным "я"; ты, как пленник из
темницы
, рвешься на свободу сквозь их тесный строй. Усталость чувствуется все острей. Но тебе
больше не хочется себя жалеть. Ты дошел до такого состояния, когда штанга кажется тебе живым
существом. Она даже живее живых. Она твой любимый враг, без которого жизнь скучна и пресна.
У штанги обнаруживается характер. Она играет с
тобой. Издевается. Мучает. Подает надежды, манит
и обманывает. Она как злой боксер, который, раздразнив увальня, легкими ударами отмахивается от
его ярости, ведет за собой, как быка на веревочке, а когда он успокаивается и снова добреет, бьет
резко и жестоко, словно бы невзначай, и снова начинает свою игру.
- Не идет. Хоть
ты пропади, - шепчет штангист, а штанга, коротко, по-железному хохотнув, с собачьей
покорностью уже застывает у его ног. С досады хочется пнуть ее, как живое существо. Бывало, и
пнешь.
И как только не пытаешься ее взять. Планомерным штурмом, когда подолгу кружишь вокруг помоста,
собираешь в кулак все свои физические и душевные
силы, как на экране, мысленным взором
просматриваешь технику предстоящего подъема. Старт! Крикнул, потянул, бросил. Ни черта не
получается.
Ярость в тебе разгорается. Полыхает огнем. Ты зол на весь белый свет. Ты уже обложил штангу и так
и этак. Ты во что бы то ни стало хочешь ей отомстить. Без этого
сегодня не уснуть. Без этого завтра не
жить Ты ходишь по залу и изобретаешь, как ей, подлой, получше насолить. Азарт растет. С ним уже
невозможно совладать. Может быть, твое настроение каким-то образом передается мышцам, потому
что в них тоже просыпается неизвестно где доселе пребывающая злость. Почуяв ее приход, ты
кидаешься
на штангу, как на врага. Тяга! Подсед. Драма протяженностью в несколько секунд.
Неприличная драка живого с неживым. Ладони упруго, как буфера, бьют в гриф. Проклятая железка