Вега Г. История государства инков. Книга 3 и 4

Подождите немного. Документ загружается.

чтобы наказать за них. Принц, оказавшись перед своим отцом, сказал: «Единственный

господин, знай, что, [когда] сегодня в полдень я лежал (не могу точно сказать, спал

ли я или не спал) под высоким утесом, которых много на пастбищах в Чита, где я

стерегу по твоему приказу лам нашего отца Солнца, передо мною явился странного

одеяния человек, по внешности (cgura) отличавшийся от нас, ибо на лице у него была

борода [длиною] более, чем ладонь, и одежда — длинная и свободная, закрывавшая

ему ноги. Он вел привязанное за шею незнакомое животное. Он сказал мне:

“Племянник, я сын Солнца, брат инки Манко Капака и койи Окльо Вако, его супруги и

сестры, первых из твоих предков; вот почему я брат твоему отцу и всем вам. Меня

зовут Вира-коча Инка; я пришел от Солнца, нашего отца, [чтобы] передать тебе

предупреждение, [которое] ты передашь инке, моему брату, что вся большая часть

провинций в Чинча-суйу, подчиненных его империи, и другие [провинции], не

подчиненные [инкам], поднимают восстание и собирают множество людей, чтобы

прийти с могучим войском разрушить его трон и уничтожить наш имперский город

Коско. Поэтому ты должен встретиться с инкой, моим братом, и сказать ему от меня,

чтобы он был готов, и предусмотрел бы, и решил бы, что ему следует сделать в этом

случае. А тебе лично я говорю, что, какое бы несчастье ни случилось бы с тобой, ты не

бойся, ибо я буду с тобой и в любом из них я помогу тебе как моей плоти и крови.

Поэтому иди на любой подвиг, каким бы трудным он ни казался бы, [лишь бы] он

отвечал величию твоей крови и твоей империи, ибо я постоянно буду на твоей

стороне, и с тобой будет моя поддержка, и я найду помощь, в которой ты будешь

нуждаться". Произнеся эти слова (сказал принц), исчез с моих глаз Инка Вира-коча,

[и] я его больше не видел. И я отправился в путь, чтобы сообщить тебе то, что он

приказал передать тебе».1[239]

Глава XXII

СОВЕЩАНИЯ ИНКОВ ПО ПОВОДУ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ ПРИЗРАКА

Инка Йавар Вакак, испытывая яростный гнев к своему сыну, не захотел поверить ему;

прежде всего он сказал сыну, что тот — тщеславный безумец, ибо глупости, которые

он сам навыдумывал, он назвал откровением своего отца Солнца; [инка приказал] ему

сразу же возвратиться в Читу и никогда больше не покидать ее под страхом его

[инки] гнева. С тем принц вернулся охранять своих лам, пребывая в еще большей, чем

прежде, немилости у своего отца. Самые близкие [родичи] короля инки, каковыми

являлись его братья и дяди, которые присутствовали при [встрече с сыном], будучи

весьма суеверными и [веря] в предсказания, главным образом связанные со сном, по-

иному восприняли то, что рассказал принц, и они сказали инке, что нельзя было

пренебрегать посланием и предупреждением Инки Вира-кочи, своего брата,

[поскольку] он сказал, что был сыном Солнца и что он пришел от его имени. И не

следовало думать, что принц стал бы выдумывать те соображения (razones),

[проявляя] непочтительность к Солнцу, ибо было бы кощунством выдумывать их, не

говоря уже о том, чтобы произносить перед королем, своим отцом. Поэтому было бы

хорошо слово в слово проверить рассказ принца и, основываясь на нем, совершить

жертвоприношения Солнцу и познать его предсказания, чтобы узнать, предначертано

ли им добро или зло и что необходимо выполнить все приготовления для столь

серьезного дела, потому что оставить все без защиты означало бы не только

причинять себе ущерб, но и также проявить неуважение к Солнцу, общему отцу,

который направлял то предупреждение, а также к Инке Вира-коче, его сыну, который

принес его, что в дальнейшем привело- бы к нагромождению одних ошибок на другие.

Инка по причине ненависти, которую испытывал к дурному характеру своего сына, не

хотел принимать советы, которые давали ему его родичи; он предпочел сказать, что

не следует обращать внимания на рассказ неистового безумца, который вместо того,

чтобы исправиться и смягчить жестокость своих дурных наклонностей, чтобы

заслужить благодарность своего отца, приходит с новыми глупостями, за которые и

за странность которых он заслуживал отречения и отстранения от своего положения

принца и унаследования королевства, что он [инка] хотел немедленно сделать и

избрать одного из его братьев, того, кто стал бы подражать своим предкам [и]

благодаря своему милосердию, доброте и любезности был бы достоин именоваться

сыном Солнца, ибо не было бы разумным, чтобы безумец, полный гнева и жажды

мщения, разрушил бы кинжалом жестокости все то, что все инки прошлого благодаря

милосердию1[240]1и благодеяниям подчинили своей империи; что они [родичи инки]

должны были понять, что все это имело гораздо большее значение [и требовало]

предупреждения и принятия необходимых мер, чем безрассудные слова одного

неистового [человека], которые сами по себе говорили о том, кому именно они

принадлежат; [и], если он [чем-либо] не подтвердит свое дерзкое утверждение о том,

что послание было от сына Солнца, он прикажет отрубить ему голову за нарушение

[приказа] об изгнании, который был ему дан. По этим причинам он приказал им, чтобы

они не касались бы [больше] того дела, а придали бы его вечному умолчанию, ибо он

испытывал великий гнев от любого воспоминания о принце [и] что он уже знал, как

ему следует с ним поступить.

По приказу короля умолкли инки и больше не говорили об этом, хотя в душе они

продолжали испытывать страх, [ожидая] недобрые события, ибо эти индейцы, как и

все остальное язычество, очень верили в предзнаменования, и особенно они

придавали большое значение снам, и еще больше, когда дело касалось снов короля,

или наследного принца, или верховного жреца, которые среди них считались богами

и крупнейшими оракулами; когда сами инки не говорили [о том], что им приснилось,

прорицатели и колдуны просили их поделиться своими снами, чтобы объяснить их и

провозгласить [предсказание].

Глава ХXIII

МЯТЕЖ ЧАНКОВ И ИХ ДРЕВНИЕ ПОДВИГИ

Три месяца спустя после [вещего] сна принца Вира-кочи Инки (ибо так его стали

называть с той поры и в дальнейшем из-за призрака, которого он увидел) пришла

новость, хотя и не уточненная, о восстании провинций Чинча-суйу от Анта-вайльа и

дальше, что находится примерно в сорока лигах к северу от Коско. Эта новость

пришла сама по себе (sin autor), однако молва пришла сбивчивая и таинственная, как

обычно случается со схожими делами. И, хотя принц Вира-коча видел ее во сне и

подтверждал эту новость сном, король не придал ей значения, ибо он счел, что то

была [лишь] придорожная болтовня и воспоминание о недавнем сне [принца],

который, казалось, уже стали забывать. Несколько дней спустя о той же новости

снова заговорили, хотя она все еще оставалась неясной и сомнительной, потому что

враги с величайшим усердием перекрыли дороги, чтобы [никто] не узнал об их

восстании и чтобы их увидели в Коско раньше, чем узнали бы об их приходе (ida). В

третий раз пришла уже весьма точная новость, извещавшая, что народы,

называвшиеся чанка, ура-марка, вилька, уту-сульа, ханко-вальу, и другие их соседи

подняли мятеж и убили королевских9[241]губернаторов и министров и что они

выступили против города [Коско] с войском в более чем сорок тысяч воинов.

Это были те народы, о которых мы рассказывали, что они покорились королю Инке

Рока и подчинились империи, но не благодаря любви к его правлению, а скорее из-за

ужаса, который испытывали перед его оружием, и, как мы тогда отметили, они

затаили злобу и ненависть к инкам, чтобы проявить их тогда, когда представится

случай. И вот, видя, что инка Йавар Вакак был столь мало воинственным и скорее

запуганным дурным предзнаменованием своего имени, испытывавшим затруднения и

неприятности по причине жестокости характера своего сына принца Инки Вира-кочи,

и поскольку среди тех индейцев кое-что стало известно о новом приступе гнева,

который вызвал у короля его сын, хотя они не знали его причину, и о тех великих

немилостях, которым он был подвергнут, они сочли, что настал достаточно [хороший]

случай, чтобы показать свои недобрые чувства, которые они питали к инке, и

ненависть к его империи и господству. И так они по возможности в кратчайший срок и

тайно встретились друг с другом, и призвали своих соседей, и все вместе собрали

могучее войско из более чем тридцати тысяч воинов, и двинулись на имперский город

Коско. Виновниками этого восстания и теми, кто подстрекал других господ вассалов,

были три главных индейца-кураки трех больших провинций народа чанка (этим

именем [также] называются многие другие народы); одного из них звали Анко-вальу,

юноша двадцати трех лет; другого Тумай Варака и третьего — Хасту Варака: эти двое

последних были братьями и родственниками Ханко-вальу. Предки этих трех царьков

до [прихода] инков вели вечную войну с народами соседних с ними провинций, в

частности с народом, называемым кечва, под именем которого [объединялись] пять

больших провинций. Они много раз побеждали этих и других своих соседей и

обращались с ними с жестокостью и тиранией, вот почему кечва и другие их соседи

радовались тому, что стали вассалами инков и отдали себя им с легкостью и любовью,

как мы видели это в должном месте [нашего рассказа], поскольку они освободились

от дерзостей чанков. Этим же, наоборот, доставляло много огорчений, что инки

пресекли их многочисленные проделки (andansas) и превратили их из господ над

вассалами в данников; по этой причине, сохраняя в себе старую ненависть,

унаследованную от своих отцов, они подняли настоящее восстание, ибо верили, что с

легкостью победят инку из-за быстроты, с которой они рассчитывали осуществить

его, и что по недосмотру (descuido) с его стороны, на который они надеялись

(imaginavan), у него не окажется воинов, и в результате победы в одном только

сражении они станут господами не только над своими старыми врагами, но и также

над всей империей инков.

С этой надеждой они собирали своих соседей, как тех, что были покорены инками, так

и непокоренных ими, обещая им большую долю1[242]1добычи (ganancia); их было

нетрудно уговорить как благодаря большой награде, которую им обещали, так и

благодаря давнишнему убеждению, что чанки были храбрыми воинами. Они выбрали

генерал-капитаном Анко-вальу, который был храбрым индейцем,1мастерами боя

—1двух братьев, а остальные кураки были вождями (caudillos) и капитанами над

своими людьми, и со всей поспешностью они двинулись на Коско.

Глава XXIV

ИНКА ОСТАВЛЯЕТ БЕЗЗАЩИТНЫМ ГОРОД [КОСКО], А ПРИНЦ СПАСАЕТ ЕГО

Подтверждение приближения врагов привело инку Йавар Вакака в замешательство,

ибо он никогда не поверил бы, что такое могло случиться, поскольку огромный опыт,

который они имели, начиная от Манко Капака и до настоящего инки, [говорил], что не

было случая, чтобы какая-либо из завоеванных и подчиненных их империи провинций

поднимала бы мятеж. Из-за этой [уверенности] в безопасности и ненависти к принцу,

своему сыну, который предсказал тот мятеж, он не хотел верить [в случившееся] и

принять советы своих родичей, ибо ненависть ослепляла его разум. Видя себя идущим

ко дну, потому что у него не было времени, чтобы собрать людей и выйти на встречу с

врагами, и гарнизона в городе, чтобы защититься от них (пока к нему придет

помощь), он счел [благоразумным] поспешить прочь от извергов и отступить в

сторону Кольа-суйу, где его жизнь была бы в безопасности благодаря благородству и

верности [тамошних] вассалов. С этим решением он покинул [Коско] вместе с

немногими инками, которые смогли следовать за ним, и дошел до ущелья, которое

называется Муйна и находится в пяти лигах на юг от города; здесь он стал лагерем,

чтобы уяснить, что делают враги на дорогах и где они уже находились.

Город Коско в связи с отсутствием своего короля оказался беззащитным, без капитана

или вождя, который дерзнул бы не то чтобы говорить, но хотя бы подумать о его

защите, — просто все стремились бежать [оттуда]; и именно так все, кто мог, бежали

туда, где им казалось, что смогут лучше всего спасти свою жизнь. Некоторые из тех,

кто бежал, повстречались с принцем Вира-кочей Инкой и сообщили ему новость о

мятеже в Чинча-суйу и как инка, его отец, отступил в сторону Кольа-суйу, поскольку

он считал, что у него не было возможности оказать сопротивление врагам по причине

внезапности нападения, которое они предприняли против него.

Принц глубоко переживал новость о том, что его отец отступил и оставил

беззащитным город [Коско]. Он приказал тем, кто сообщил ему [эту] новость и

некоторым пастухам, которые были с ним вместе, чтобы1[243]1они шли в город и

говорили бы от его имени индейцам, которых они повстречают на дороге или найдут

в городе, чтобы все, кто только мог, постарались бы направиться вслед инке, своему

господину, с оружием, которое у них имелось, ибо он намерен поступить так же, и

чтобы они передавали одни другим слова этого приказа. Отдав этот приказ, принц

Вира-коча, не желая входить в город, пустился вслед за своим отцом самым коротким

путем и благодаря тому, что он очень спешил, он настиг его в ущелье Муйна,

поскольку инка все еще не покинул тот лагерь. Весь покрытый пылью и потом, с

пикой в руке, которую он нес всю дорогу, он предстал перед королем и с лицом,

выражавшим тоску и строгость, сказал ему:

«Инка, как ты можешь только из-за одного ложного или правдивого сообщения о

мятеже немногочисленных вассалов оставить без защиты свой дом и королевский

двор и показать спину врагам, [которых] ты еще не видел? Какие страдания

причиняешь ты всем нам, отдавая врагам дом Солнца, твоего отца, чтобы они

наследили в нем своими обутыми ногами и совершали бы в нем мерзости, которые им

запретили твои предки — жертвоприношения мужчин, женщин и детей и другие

великие зверства и святотатства? Чем мы оправдаемся за девственниц, блюдущих

вечную невинность, которые предназначены в жены Солнцу, если мы бросили их без

защиты, чтобы грубые и звероподобные враги совершали бы над ними все, что им

заблагорассудится? Какую честь заслужим мы, допуская эти злодеяния ради спасения

[нашей] жизни? Она мне не нужна, и я возвращаюсь, чтобы встать перед врагами,

чтобы они отняли бы ее у меня прежде, чем войдут в Коско, ибо я не могу видеть

мерзости, которые совершат варвары в том имперском и священном городе,

основанном Солнцем и его сыновьями. Те, кто хотят пойти со мной, пусть идут по

моему следу, ибо я покажу им, как должно поменять позорную жизнь на честную

смерть».

Высказав с великой болью и страданиями эти суждения, он пустился назад по дороге

к городу, не желая даже подкрепить силы ни питьем, ни едой. Инки королевской

крови, которые ушли вместе с королем, в том числе его братья, и многочисленные

племянники, и двоюродные братья, и многочисленная другая родня, которая

насчитывала более четырех тысяч мужчин, все повернули обратно вместе с принцем;

С отцом же остались лишь бесполезные [для ратного дела] старики. По дороге и вне

ее они повстречали множество людей, которые убегали из города. Они призывали их

вернуться обратно; чтобы укрепить их силы, они сообщали им, что принц Инка Вира-

коча возвращался для защиты города [Коско] и дома своего отца Солнца. Эта новость

так воодушевила индейцев, что все, кто убегал, возвращались обратно, особенно те,

кто мог быть полезен, и они призывали друг друга по полям, передавая из уст в уста

(de mano en mano), что принц возвращался защищать город, [и] подвиг этот был им

столь приятен, что с великим утешением они1[244]1шли назад, чтобы умереть вместе

с принцем. Он же проявлял столько [твердости] духа и силы, что вселил их во всех

своих [людей].

Таким образом, он вошел в город [Коско] и приказал, чтобы люди, которых соберут,

сразу же следовали за ним; и пошел он вперед, и вступил на дорогу на Чинча-суйу,

откуда двигались враги, чтобы встать между ними и городом, ибо его стремлением

было не сопротивление врагу, поскольку он хорошо понимал, что не располагал

силами, чтобы противостоять ему, а смерть в сражении еще до того, как противники

войдут в город и растопчут его как варвары и победившие враги без всякого

уважения к Солнцу, что заставляло его больше всего страдать. И, так как инка Йавар

Вакак, жизнь которого мы описывали, процарствовал лишь до этого [момента], как

это будет видно дальше, я счел возможным оборвать нить этой истории, чтобы

отделить его деяния от деяний его сына Инки Вира-кочи, рассказом о других делах

правления той империей, тем самым внося разнообразие в повествование, чтобы не

все в нем было бы одинаково по содержанию. После этого мы вернемся к подвигам

принца Вира-кочи, которые оказались чрезвычайно великими.

Конец четвертой книги.