Васильев B.B., Кротов A.A. История философии
Подождите немного. Документ загружается.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
191
«Христология» Кузанца (Учение о «конкретном максимуме»).
«Христология» Кузанца (Учение о «конкретном максимуме»). Особое значение
для Кузанца имеет учение о «конкретном максимуме» — философское обоснование
таинства Боговоплощения. Как мы уже говорили, именно этот пункт церковного учения
был особенно важен для мыслителей Возрождения, поскольку был основой для
оправдания материального аспекта природы и человека.
«Все ограниченные предметы, — пишет Кузанец, — находятся между максимумом и
минимумом. Хотя для каждой данной вещи мыслима и большая, и меньшая степень
ограничения, однако без ухода в актуальную бесконечность: бесконечное количество
ступеней сущего невозможно...» Актуальная (осуществленная) бесконечность ступеней
означала бы, что число ступеней достигло бесконечности, что невозможно, так как
«прибавлением и превышением не достичь бесконечности». Следовательно, любой
реальный ряд ступеней сущего конечен. Ни одна ограниченная вещь не может ни
возвыситься до Абсолютного Максимума, ни снизойти до Абсолютного Минимума, так
же как Он не может ни снизойти, ни возвыситься до нее. Отсюда следует далее, что «ни
одно существо не может достичь максимального совершенства в своем роде, не перейдя в
другой род». Ведь максимальное совершенство любой
вещи, по Кузанцу, — это Бог.
«Если бы все-таки существовал актуально максимум конкретного вида, для данной
конкретности он оказался бы актуально всем тем, что только может быть в потенции и
этого вида, и его общего рода» (4: 1, 147). Так, максимальная линия не только
исчерпывает все возможные линии, но совпадает со всеми геометрическими фигурами и
точкой.
Такой конкретный максимум был бы:
1) «полнотой этого вида и всего рода как прообраз, жизнь, форма, основание и
совершенная полнота истины всего того, что только возможно для данного вида»;
2) был бы «в несоизмеримо высоком равенстве с любым индивидом этого вида» и
«свертывал в своей полноте все их частные совершенства»;
3) будет «и Богом, и творением», основой же своего существования будет иметь
только Абсолютный Максимум;
4) будет непостижим (для разума), так как никак нельзя мыслить
а) его соединения с конечным,
б) его возникновения во времени;
5) не будет ни Богом (только), ни творением (только), ни их соединением (ибо их
соединение немыслимо).
Итак, гипотетический конкретный максимум был бы, по сути, «теофанией»,
непосредственным явлением Бога в мире. Такое явление, по Кузанцу, возможно только в
человеческой природе. Это «срединная природа», «высшая ступень низших и низшая
ступень высших порядков», соединяющая низшее и высшее. Природа человека
«заключает в себе умственную и чувственную природу и стягивает в себе всю
Вселенную: она есть микрокосм, малый мир, как называли ее с полным основанием
древние».
Христос — не только воплотившийся Спаситель. Он был от века, как один из Ликов
Троицы, совечный Отцу, именно Он был тем «каналом», через который происходило
«излияние» (эманация) всего сотворенного из Первопричи-
247
ны. «...Через Него... как через начало своей эманации и конечную цель своего
возвращения (reductionis), они (сотворенные вещи) и исходили бы из абсолютного
Максимума в конкретное бытие, и восходили бы к Абсолюту» (4: 1, 151). Поскольку
«эманация» — понятие вне времени и пространства, то Христос не только «лестница»
нисхождения сущего в начале и восхождения в конце, но и сейчас, и вечно Он есть Живая
Связь всего сущего с Абсолютом. Если бы не Христос и устанавливаемая Им связь, «не
было бы ни Творца, ни творения: ведь разве (можно было бы сказать), что конкретность
творения идет от абсолютного божественного бытия, если бы эта конкретность была
несоединима с Богом? Именно благодаря конкретному Максимуму (Христу) все вещи
только и могли бы не просто существовать от Божественного Абсолюта, но и
происходить от Него как конкретные благодаря высшему соединению с Ним в этой их
конкретности (ограниченности)» (4: 1, 152).
Хотя учение о Христе изложено так, чтобы не противоречить церковной догматике, в
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
192
нем в «свернутом виде» заключены выводы, скорее близкие к герметической традиции (и
в то же время отражающие учение Христа, как его открывали заново в своем сердце
мыслители Возрождения).
1) «Конкретный Максимум» (Христос) един, и не может быть двух, трех и так далее,
но не потому, что лишь один рожденный человек (Иисус) стал Богом, но потому, что все
индивиды, достигшие определенной ступени в любви и познании, сливаются воедино с
Христом (восходя в степенях этого единства, входя сначала в Тело Христово — Церковь,
затем в Душу и Разум). «Как всякий любящий пребывает в любви, так все любящие
Истину — в Христе» (4:1,171).
2) Христос — не столько личность, сколько принцип, поэтому «второе пришествие»
Христа может осуществиться не в одном теле, но в совокупности душ, принявших Ero в
свое сердце (у которых, как говорится в Апокалипсисе, на челе будет Имя Его).
3) Природа Христа уже сейчас составляет основу природы каждого человека; вторая
есть развертывание первой, и восхождение к Нему будет не «эволюцией»
(развертыванием), а «инволюцией» (свертыванием) или «редукцией» (сведением к
основе). Чем более человек старается отделиться и отличить себя от других людей, тем
дальше он от Христа (по сути, это выпад против папства), так как Христос —
воплощенное живое равенство всех людей («тождество»).
Свертывание и развертывание.
Свертывание и развертывание. Отношение Бога и мира Кузанец описывает
терминами «развертывание» (explicatio) и «свертывание» (complicatio), иногда —
«развитие» (evolutio). Эти понятия ближе к неоплатоновской «эманации», чем
христианскому «творению».
Понятие «развертывание» Кузанец иллюстрирует на примерах: из точки
развертывается линия, из мига — время, из покоя — движение. Вся Вселенная есть
развертывание Бога. «В едином Боге свернуто
все, поскольку все в Нем; и Он развертывает все, поскольку Он во всем». «Все, что
создано и будет создано, развертывается из того, в чем оно существует в свернутом
виде».
Развертывание и свертывание (как «эманация» у неоплатоников) — вневременные
понятия, им не соответствуют никакие процессы во времени. Это можно
проиллюстрировать рис.: центр и окружность — Абсолютный
248
Минимум и Абсолютный Максимум, спираль — развернутая из них сущность. В
зависимости от того, в каком направлении вращать рисунок, спираль будет казаться
«исходящей» из центра или «входящей» в него, но это только иллюзия. «Путь вверх и
путь вниз один и тот же» (Гераклит).
Оправдание материи.
Оправдание материи. Подобно Платону, Кузанец предпочитает термин «Иное»
термину «материя» (hyle). Термин «Иное» лучше передает чисто метафизический,
далекий от всего чувственного смысл, чем «материя» или «вещество». С одной стороны,
Иному всегда чего-нибудь недостает, Иное есть слабость и делает слабым все, к чему
примешивается, Неиное же есть абсолютная Мощь. Но, с другой стороны, Иное есть
такое же необходимое условие познания, мышления и бытия, как Неиное.
Кузанец не случайно заменил платоновское название «Тождественное» на «Неиное»:
хотя онтологически Неиное выше Иного и содержит его в себе, само название «Неиное»,
произведенное от слова «иное» присоединением приставки «не», показывает, что Неиное
немыслимо без Иного, так что они представляют собою словно два полюса всего сущего
(так же у Платона — Тождественное и Иное). «Чтобы стать чувственной субстанцией,
она (Абсолютная субстанция) нуждается в способной к ее восприятию материи, без
которой не может осуществиться как субстанция» (4: 2, 209).
Материальный мир («причастный Иному»), конечно, несовершенен, но это
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
193
несовершенство трактуется Кузанцем принципиально иначе, чем, скажем, у Фомы
Аквинского: это лишь относительное несовершенство, которое дает сущему его
индивидуальность. Восхождение к Абсолютному Совершенству есть приближение к
растворению в Едином Боге, но индивидуальность и сама по себе имеет абсолютную
ценность, заключающуюся в том, что:
1) она раскрывает («развертывает») одну из бесчисленных потенций Бога;
2) в тождестве ограниченной вещи самой себе безусловное входит в условное,
Абсолютное в относительное, Бог в мир.
Числовой символизм.
Числовой символизм. Кузанец очень широко использует аргументы, аналогии и
символы, основанные на числах и числовых соотношениях, а также на геометрических
примерах. Очень высоко почитая Пифагора, Кузанец возводит к нему основные
положения своего учения, даже если связь с реальными взглядами Пифагора нельзя
установить с достоверностью. Предпочтение, отдаваемое числу, вытекает из учения об
ученом незнании и о соотношении познавательных способностей: во-первых, «...если
приступать к Божественному нам дано только через символы, то всего удобнее
пользоваться математическими знаками из-за их непреходящей достоверности». Во-
вторых, только математика, как учил еще Пифагор, может приучить человека
пользоваться своим чистым разумом, который должен быть свободен от воображения и
чувств.
Различные аспекты своей философии Кузанец всегда охотно представляет в виде
математических символов. Так, одна из ключевых числовых моделей в его метафизике —
система «четырех единств» (см. рис.). «Ум созерцает собственную универсальную
бытийность в этих четырех различающихся единствах». Первое Единство, (1) —
«высший и простейший Разум», который познающий разум человека называет «Богом».
(Из этого можно сделать вывод, что «Бог» — только имя для обозначения определенного
аспекта самопозна-
249
ющего Разума!) (2) — «Единство корня», в числовом выражении — 3 или 10, в
метафизическом — Разум, Интеллект. (3) — «Единство квадрата», 9 или 100 — душа,
развертывание и конкретизация Разума. И (4) — «единство куба», 27 или 1000 — тело и
телесный мир. Название «четыре единства» подчеркивает то обстоятельство, что каждое
из единств охватывает собою весь универсум, то есть, как говорит Кузанец, «все в Боге
есть Бог, в разуме — разум, в душе — душа, в теле — тело».
Четырем единствам соответствуют четыре познавательные способности: (1) — вера,
или «ученое незнание»; (2) — разум; (3) — рассудок; (4) — чувства и воображение. Вера,
как видно из схемы, охватывает собою всю сферу познания, включая в себя остальные
познавательные способности: это значит, что без веры человеку будет недоступна
полнота истины не только разума и рассудка, но даже чувственного познания.
Каждая низшая познавательная способность соприкасается с высшей только в одной
точке: это символизирует, что каждая познавательная способность есть единство,
свертывающее в себе все разнообразие и различия, данные в нижестоящей
познавательной способности. Имеется в виду, что одному понятию (идее) разума можно
сопоставить бесконечное количество понятий рассудка, а одному понятию рассудка —
бесконечное множество чувственных данных. Поскольку же чувства — это низшее
(четвертое) единство, которое не свертывает в себе никакого различия более низкого
уровня, следовательно, чувства не дают нам знания о различиях вещей. Различия
чувственных вещей, то есть, комплексов чувственных качеств, устанавливаются только
рассудком. Практически в том же смысле неокантианец Коген критиковал чувственное
познание, утверждая, что оно неспособно дать нам даже знание о единстве предмета —
так как все чувственные данные относительны, текучи и обманчивы. Учение Кузанца о
том, что Разум (Логос) творит мир посредством самоопределения, — также можно
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
194
отнести к трансцендентальной точке зрения.
Вера выше разума и предшествует ему, но это не «доверие» к авторитету, даже
Священного Писания, а свет Божественного Разума и Любви, который, озаряя душу,
делает ее способной к видению Истины. «Если не поверишь, не поймешь»
1
.
Человеческий разум — «свет от Света» Божественного Разума, и поэтому ему доступно в
«ученом незнании» прикосновение к Абсолюту. Человек не должен ничего «принимать
на веру». Он должен испытывать всякое предположение огнем своей веры, и принимать
только те из них, которые выдержат такое «испытание огнем».
Другой любимый и часто используемый Кузанцем геометрический образ — так
называемая «парадигма», представляющая собой две пирамиды, света и тени,
проникающие друг в друга и символизирующие два Начала, Единого и Иного. Единство
— некий «формирующий свет», инаковость — «тень», производящая материальную
плотность. Основание пирамиды Света — Единое, Абс. Максимум. Основание пирамиды
Тени — Иное, полюс Материи. Оба этих Начала присутствуют в каждом числе,
пронизывают собою весь мир и каждую форму. Кузанец особенно подчеркивал, что и в
основании
1
Так Кузанец перефразирует место из Библии (Ис, 7: 9).
250
пирамиды Света есть точка Тени, и в основании пирамиды Тени есть точка Света. Тем
самым полюса Начал уподобляются полюсам магнита, которые не могут существовать, и
даже мыслиться, друг без друга. (1), (2) и (3) — соотв., высший, средний и низший миры,
миры разума, души и тела. Единое охватывает собою все мироздание, проникая вплоть до
полюса тьмы.
Космология.
Космология. Конечность и бесконечность мира зависят, по Кузанцу, от точки зрения.
Мир существует как бесконечный, если его рассматривать как свернутый в точке
Максимума и Минимума, то есть, в Боге. Сам по себе, как развертывание Бога, мир не
может быть актуально бесконечным, так как тогда он совпадал бы с Богом. Но «все же
нельзя считать его конечным, потому что он не имеет границ, между которыми он
заключен» — поэтому Кузанец называет его беспредельным. Беспредельность — это
принципиальная незавершенность мира как процесса, а также любого процесса
измерения, познания мира. Сколько бы мы ни искали границ мира, мы их не найдем, так
как у мира нет внешних границ, он ограничен лишь самим собой, тем, что он есть именно
то, что есть, а не то, чем мог бы быть. (Только Бог есть «все то, чем Он мог бы быть» —
отсюда еще одно наименование Бога у Кузанца — Possest, возможность-бытие).
«Вселенная есть сфера, центр которой — везде, а окружность — нигде». Следовательно,
Земля — не более центр мира, чем любая другая точка Вселенной, а «окружность его не
является сферой неподвижных звезд». «Нельзя найти для звезд середины, равно
отстоящей от полюсов». Только Бог «является и центром Земли, и всех сфер, и всего
того, что есть в мире».
Кузанец утверждал, что не только Земля, но и Солнце не являются центром космоса.
Во Вселенной нет ни одной неподвижной точки, так как движение относительно. Также
он предполагал существование множества населенных миров, подобных нашему, и еще
большее число отличных от нашего, так что ни одна из «звездных областей» не является
ненаселенной. Как после него Бруно и наш К. Э. Циолковский, Кузанец верил, что живые
существа могут состоять из материи как более плотной, чем наша, так и более тонкой и
огненной, поэтому жизнь возможна как в недрах планет, так и на пылающих звездах. Но
это многообразие не умаляет достоинства Земли и живущего на ней человека: «Человек
не желает другой природы, но старается быть совершенным в своей, ему присущей» (5:
230).
Как видим, по сути, Кузанец предвосхитил открытие Коперника и даже пошел дальше.
Этот философ во многих вопросах далеко опередил свое время, однако его идеи, как это
бывает, не были оценены во всей полноте их значимости. Развитие неоплатонической
мысли Возрождения шло независимо от него. Его работы не издавались 300 лет, с 1565
по 1862 г., и лишь неокантианец Эрнст Кассирер удостоил их непредвзятого анализа и
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
195
поставил Кузанца во главу всей философии Возрождения (6).
Флорентийская Платоновская академия
В 1459 г. Козимо Медичи, глава Флорентийской республики, санкционировал
учреждение здесь Платоновской академии. С этого момента развитие неоплатонизма в
Италии вступает в новую фазу. Нам трудно оценить по достоинству все значение
собственно теоретической работы, которая велась в Академии с целью создания единого
философско-религиозного учения на основе
251
синтеза учений Платона, Аристотеля, Гермеса Трисмегиста и неоплатоников. Эта
работа не привела к созданию новой самобытной философской системы, а мистические и
символические основоположения, воспринятые из герметической, алхимической и
каббалистической традиции, в Новое время вышли из употребления, поэтому очень
многие исследователи считали философию флорентийских неоплатоников лишь
эклектичным соединением разнородных учений. Однако, оценивая работу Академии,
нельзя не учитывать целей, которые ставила перед собой Академия, и специфики ее
понимания «научности». Целью Академии было не создание еще одного философского
учения в длинном ряду предшествующих, но, наоборот, попытка синтеза и построения на
основе философских систем прошлого некоего «единого учения», которое могло бы
иметь силу «научной истины».
«Научность» также понималась иначе, чем в Новое время. Так, глава Академии
Марсилио Фичино (1433—1499) в своем обширном исследовании «Платоновская
теология о бессмертии душ» не ставил задачей реконструировать мысль Платона в ее
исторической конкретности, в ее «плоти и крови». Его интересовал только дух учения
Платона, но зато здесь он стремился к предельной научной достоверности, которая может
быть достигнута только одним способом — созерцанием (интуитивным переживанием).
Поскольку же Фичино не разделял созерцание интеллектуальное и мистическое, то
научная достоверность и мистический опыт сливались для него воедино.
Однако ни единое учение, ни «духовная наука» флорентийцев не были востребованы в
Новое время. Влияние Академии на дальнейший ход развития философии выразилось
прежде всего в создании здесь особой атмосферы философской и литературной жизни. В
отличие от тогдашних университетов, это не была корпорация со строго соблюдаемыми
официальными обязанностями. «Платон в своей Академии впервые в Европе явил пример
полностью свободной организации философской и научной мысли. Фичино и Пико делла
Мирандола впервые возродили ее» (6: 211).
Джованни Пико делла Мирандола (1463 — 1494)
Джованни Пико делла Мирандола (1463 — 1494), друг Фичино и второй человек в
Академии, несмотря на очень краткую жизнь, успел многое сделать для философии.
Друзья именовали его Princeps Concordiae — Глава Согласия, и это прекрасно
характеризует его как философа. Его целью был «философский мир» (pax philosophica) —
всеобщее согласие мнений в едином синтезе. Но, в соответствии с поговоркой «хочешь
мира — готовься к войне», Пико пришлось вести постоянную полемику с противниками
такого «союза», прежде всего с деятелями Церкви. Главные работы Пико — «900
тезисов», которые он в свои 23 года собирался отстаивать в споре «со всем миром», «О
бытии и Едином» и «Heptaplus» (от heptapylos, «семивратный» — книга, посвященная
семеричности и другим нумерологическим ключам).
Для Пико философия — это Philosophia Perennis, вечная философия, «откровение
вечной Истины, неизменяемой в своих основных чертах». Дух Возрождения проявляется
в его «900 тезисах» как лишенное предубеждений стремление дать жизнь в своей мысли
всем достижениям мудрости прошлого — и античной, и средневековой. Пико отличался
от Фичино тем, что он «не присягал на верность платонизму», мыслил еще шире и хотел
охватить своим синтезом весь универсум мысли.
Наиболее прочной опорой для «всеобщего согласия» Пико считал Каббалу, иудейское
мистическое учение, дающее, по его мнению, ключи к пониманию символизма обеих
книг — книги Природы и книги Откровения. «Это
252
есть первая и истинная Каббала, о которой я первый из латинян сделал ясное
упоминание. Именно ее я использую в своих выводах». Только следуя Каббале можно, по
мнению Пико, понять истинную божественность Христа, поэтому Каббала не только не
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
196
противоречит христианству, но составляет его необходимую часть. «Никакое знание не
удостоверяет нас в божественности Христа более, нежели Магия и Каббала».
Подобно тому как Кузанец каждую точку пространства сделал центром мира, Пико
сделал каждый момент истории ее потенциальным центром. Но, чтобы эта потенция
реализовалась, в это время все мысли и устремления прошлого должны быть
воспроизведены («оживлены») творческим усилием мыслителя и художника — тогда эти
мысли смогут быть также переданы и будущему.
Отсюда тезис о фундаментальной свободе человека-творца: ему ничего не дано, он все
должен добыть сам (с этим связана принципиальная борьба Пико против астрологии и ее
веры в судьбу — вспомним книгу Петрарки на ту же тему). Главное измерение свободы
— «священное притязание» Пико и предмет его восхищения — свобода человека
самотрансформироваться. «Наполняет душу некое священное стремление, такое, что мы
не удовлетворяемся средним и стремимся к высшему, всеми силами пытаясь следовать за
ним, когда можем и хотим». Эта свобода абсолютно ничем не ограничена, вплоть до того,
что человек может «стать единым духом с Богом».
Кассирер видит здесь у Пико предвосхищение кантовского разделения «мира
природы» и «мира свободы». Но Пико, действительно, не предлагает ничего нового, а
лишь сводит воедино учение платонической традиции: «На земле нет ничего великого,
кроме человека, в человеке нет ничего великого, кроме разума и души. Если ты
возвысишься до этого, то превзойдешь небо, если склонишься к телу и воззришь на небо
— увидишь себя мухой и меньше, чем мухой». «Чудеса души больше неба» — вот итог, к
которому возводит Пико все истинное, что есть в философских учениях.
Немецкий гуманизм и Реформация
В конце XV — XVI вв. гуманистическое движение охватило главные европейские
страны. Значительное развитие это течение мысли получило в Германии, где оно
соединилось с широким религиозным движением. Наиболее авторитетными немецкими
гуманистами старшего поколения были Эразм Роттердамский (1469—1536) и Иоганн
Рейхлин (1455—1522), которых в немецких гуманистических кругах называли «двумя
очами Германии».
Эразм из Роттердама первым из великих немецких писателей поставил целью
согласовать религиозные убеждения со здравым смыслом. Догматическая теология как
таковая его интересовала мало, но тем большее значение он придавал внутренним
религиозным убеждениям. Он считал, что для религиозного сознания достаточно тех
оснований, которые нам дает внутренний опыт, а опора в догматике и метафизических
спекуляциях совершенно излишня. Он ясно осознавал границы рассудка и постоянно
напоминал о них читателю. Его знаменитая работа «Похвала глупости» направлена не
только против окостеневших религиозных и социальных установлений, но также против
притязаний разума на познание конечной истины, даже в отношении вещей
повседневных, не говоря уже о потусторонних. «...Счастье зависит не
253
от самих вещей, но от того мнения, которое мы о них составили». «...Ибо в жизни
человеческой все так неясно и так сложно, что здесь ничего нельзя знать наверное, как
справедливо утверждают мои академики (скептики), наименее притязательные среди
философов. А если знание порой и возможно, то оно нередко отнимает радость жизни»
(7: 58 — 59).
Несмотря на свой скепсис, или же благодаря ему, Эразм ставит целью «суверенную
рефлексию рассудка о содержании веры, посредством которой (рефлексии) оно
разделяется как отношение Бога, Христа, человека, свободной воли и воздействий Бога
как на чуждые друг другу независимые факторы» (8: 69). Подвергая Новый Завет
филологической критике, подчас пристрастной, Эразм исходил из различия между
непогрешимым Христом и апостолами, которые были простыми людьми и могли во
многом ошибаться. Он считал Евангелие от Марка обширной выдержкой из Евангелия от
Матфея, а также вообще отрицал принадлежность Апокалипсиса Иоанну, считая, что его
обманным путем ввел в Новый Завет некий Керинф.
Рационализация христианства Эразмом была, по сути, формой выражения его
гуманизма. Как и итальянские гуманисты, он отрицал вечное наказание за грехи. При
этом Эразм не отрицает догмат о загробном воздаянии, но приводит его в соответствие со
здравым смыслом и нравственным чувством: не существует иного ада, кроме мук
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
197
нечистой совести.
В старом споре о соотношении свободы воли и предопределения, то затухавшем, то
разгоравшемся с новой силой со времен ранних Отцов Церкви, Эразм отстаивал свободу
воли (в работе «О свободной воле»). Мы не можем отрицать предопределения, когда
рассуждаем теологически или метафизически, но если речь идет о нравственном
сознании (и внутреннем опыте) и о моральной ответственности, то отрицать свободу
воли невозможно. Против этого учения Эразма выступил Лютер в своей работе «О
рабстве воли», и спор продолжался дальше, без надежды на всеобщее согласие.
Немецкие гуманисты, в отличие от итальянских, развивали свою деятельность не при
княжеских дворах, а главным образом при университетах. Среди немецких университетов
наибольшую роль в гуманистическом движении сыграл Эрфуртский университет.
Именно здесь в начале XVI в. сложился кружок молодых доцентов, среди которых
выделялся Муциан Руф (в то же время, в 1501 —1505 гг., там обучался Мартин Лютер).
Тогда Иоганн Пфефферкорн при поддержке католической церкви инициировал так
называемое «дело о еврейских книгах» — попросту говоря, требование запретить и сжечь
книги еврейских мистиков и вообще все древние книги, кроме Библии. Иоганн Рейхлин в
своих «Письмах темных людей» высказался против сожжения книг. Церковь оказывала
на него огромное давление, но на его защиту встали эрфуртцы во главе с Муцианом
Руфом. Дело о еврейских книгах превратилось в «дело Рейхлина»: вдруг оказалось, что в
Германии существует общественное мнение, и Церкви придется впредь считаться с ним.
Реформация. 31 октября 1517 г.
Мартин Лютер (1483 — 1546)
Мартин Лютер (1483 — 1546) обнародовал (по преданию — прибил на воротах
церкви в Виттенберге) свои 95 тезисов, «из любви к истине и желания вывести ее на
свет». Вначале «Тезисы» Лютера и последующие его работы объединили вокруг себя
большую часть немецкого общества, весьма разнородного по уровню сознания и
интересам, экономическим и политическим — Лютеру это удалось, поскольку он не
уточнял, какие конкретные выводы должны следовать из его религиозной реформы для
общественной жизни.
254
После Лейпцигского диспута Лютера 26 июня 1519 г. против Иоганна Экка всю
Германию захлестнула волна листовок и брошюр. «В них текст сочетался с гравюрами,
что делало понятным смысл обращения даже для неграмотных... Обращение к массам,
обсуждение актуальных религиозных и социально-политических проблем в доступной
народу форме — это было принципиально новым явлением... Многовековая монополия
католической Церкви в сфере идеологии была подорвана» (9: 253).
В 1520— 1521 гг. Томас Мюнцер возглавил отделившееся от лютеранского движения
народно-крестьянское движение за свержение не только церковных, но и светских
эксплуататоров. Последователи Мюнцера понимали служение Богу как активное
изгнание зла из мира, а новое царство мира и добра хотели создать кровью и железом.
(Резкой критике примиренчества Лютера посвящена работа Мюнцера «О жизни нежной
плоти в Виттенберге»).
Когда в 1521 г. император Карл V обязал Лютера отречься, он ответил «на том стою и
не могу иначе», и ему пришлось скрыться на год в замке Вартбург. В это время
появились новые лидеры Реформации, и движение стало расслаиваться по социально-
имущественному признаку: низшие слои бюргерства объединились вокруг Цвингли, а
средние — вокруг Карлштадта.
Карлштадт, ревностный противник теологии Лютера, уже в 1520 г. высказывал
сомнения (в духе Эразма), является ли Моисей автором Пятикнижия, и дошли ли до нас
Евангелия в неискаженном виде. В 1521 г. он, как позже Руссо и еще позже Толстой,
призывал виттенбергских студентов бросить учебу и идти пахать землю. Вскоре он сам
перестал носить одеяние священника и слал ходить в крестьянской одежде.
Реформа Лютера оказала глубочайшее воздействие на всю последующую историю
европейской культуры и философии, так что без нее нельзя понять их дальнейшее
развитие. В наибольшей степени это влияние выражалось не в положительных
утверждениях Лютера, но в раскрепощении сознания христианина от некоторых «уз».
Эти «узы» следующие
1
:
1. Разделение людей на священников и мирян.
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
198
«Они скрыли и замолчали то, что «в случае необходимости каждому дозволено
крестить и отпускать грехи». Следовательно, «...необходимо, чтобы священник у
христиан был только должностным лицом» (а не устроителем мистической связи с Богом
в таинстве литургии).
«...Сапожник, кузнец, крестьянин, каждый — имеют свое занятие и ремесло и вместе с
тем все они в равной степени посвящены в священников и епископов».
2. Недопустимость толкования Писания мирянами.
3. Превосходство духовной власти над светской.
«(Бог) учредил среди людей правление двух видов. Одно — духовное. В нем правит не
меч, а Слово Божие, благодаря которому люди должны стать благочестивыми и
оправданными и посредством такого оправдания обрести жизнь вечную. И таким
оправданием руководит Бог посредством Слова, которое он завещал проповедникам.
Вторым — является светское правление посредством меча. Благодаря светскому
правлению не желающие стать благочестивыми и оправданными для вечной жизни — все
же вынуждаются к тому, чтобы быть благочестивыми и оправданными перед миром» (9:
189).
1
Пункты 1 — 3 — в работе «К христианскому дворянству»; 4 — «О вавилонском пленении
Церкви»; 5 — «О добрых делах»; 6 — «О свободе христианина».
255
Верность обету — вот к чему должно сводиться, по Лютеру, «бремя Христово»,
причем обет должен даваться не человеку (Папе или другому), но Богу и самому себе, и
заключаться обет может лишь в том, что способствует возвышению души в любви к
Господу, а все прочее — это суеверие, губительное для души. Тем самым вся система
католической иерархии подрывается в корне.
4. Лютер отвергает церковные богослужения (мессы) и таинства — кроме двух,
Крещения и Причастия. Даже эти последние рассматривались лишь как способ укрепить
веру и лишались мистического значения.
5. Необходимость внешних «добрых дел» (особенно пожертвований церкви); «дела без
веры мертвы».
«Вера есть божественное дело в нас, которое изменяет и возрождает нас, умерщвляя в
нас ветхого Адама; она делает нас совершенно другими людьми по сердцу, уму,
чувству... Она не спрашивает, следует ли совершать добрые дела, но прежде, чем
спрашивать, она уже совершила их. А кто не предпринимает таких дел, тот —
неверующий человек... Невозможно отделить дело от веры, подобно тому, как
невозможно отделить горение от пламени».
Истоки «этики долга». В проводимом Лютером различении между личностью и делом
можно видеть истоки будущей кантовской «этики долга». Католики, для сравнения,
утверждали, что личность сама по себе может обладать characteres indelebiles,
неуничтожимыми свойствами, возвышающими (или унижающими) ее в сравнении с
другими. По Лютеру, лишь дело дает человеку его статус, и все зависит от того, как он
исполняет это дело — как служение Господу или в своих собственных целях. Для
католиков «субъект» — это «невидимый организм» души, от свойств которой зависит его
достоинство и права в обществе. Лютер сводит «субъекта» к субъекту нравственной
ответственности, к тому, кто в человеке внимает голосу совести. А в этом отношении мы
все равны перед Богом. Этика Лютера — этика долга, в духе которой спустя два столетия
был воспитан Кант.
6. Лютер отвергает также исповедь и утверждает свободу совести человека: сердце его
свободно перед Богом от всех законов и заповедей католической церкви.
Натурфилософия
XVI в. в Италии был ознаменован обострением трагического противоречия между
идеалами гуманизма Возрождения и инертным сознанием масс, ожесточающимся при
любом ухудшении материального благополучия. «Золотым веком» Возрождения была
вторая половина XV в. и первые десятилетия XVI. Затем приходят упадок, католическая
реакция на реформу Лютера — контрреформация, и наступление инквизиции. Уже с
конца XV и в начале XVI в. итальянские государства ведут неудачные войны с Испанией
и Германией. Открытие Америк и дальнего мореплавания изменило торговые пути —
прежний путь через Италию на Восток уже не был так востребован, что привело к
ухудшению материального положения итальянских городов. В таких условиях последние
великие мыслители Возрождения часто встречались с непониманием и подвергались
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
199
преследованиям, но, несмотря на это, с подлинным героизмом продолжали нести идеи
гуманизма, теперь в форме натурфилософских учений.
Оккультные науки: магия, астрология, алхимия.
Оккультные науки: магия, астрология, алхимия. «Натурфилософия» есть, по
выражению Бернардино Телезио (1509— 1588), философия природы, объ-
256
ясненной из ее «собственных начал». Его главный труд так и назывался: «О природе
согласно ее собственным началам». Но и сам Телезио, и Кардано, и Кеплер, и
практически все натурфилософы Возрождения понимали «причинную связь природы» и
«ее собственные начала» гораздо шире, чем ученые Нового времени. На первое место по
значимости в связи природных явлений они ставили влияние светил и скрытые свойства
вещей. Понятие «скрытых свойств» не включает в себя ничего, что противоречило бы
образцу научности: свойства явлений, скрытые от поверхностного наблюдения
невооруженным глазом и неподготовленным, неметодическим разумом, — главный
предмет изучения всякой науки. Единственное отличие науки Возрождения,
продолжающей в этом традиции средневековой алхимии и древней астрологии, от науки
Нового времени — наличие среди необходимых условий наблюдения таких свойств
наблюдателя, как вера, воображение (то, что сегодня неопределенно понимается как
«интуиция») и нравственная чистота. Только обладая этими качествами, ученый имел
шанс достичь успеха в науке, которая в общем и целом совпадала с магией (точнее,
естественной магией). Магия как бескорыстное и направленное исключительно ко благу
познание природы, противопоставлялась «нигромантии», колдовству, гаданию и прочим
ремеслам, далеким от истинной магии. Общее для Возрождения понимание естественной
магии дает Кампанелла: «Естественная магия есть практическое искусство,
использующее активные и пассивные силы вещей для достижения удивительных и
необычных результатов, причины и способы осуществления которых неведомы толпе»
(15: 164).
Алхимия.
Алхимия. Алхимия — часть прикладной магии, занимающаяся «трансмутацией»
(превращением) «неблагородных» веществ в благородные. В Средние века главными
целями алхимиков были «философский камень», позволяющий превращать
неблагородные металлы в золото, и «эликсир жизни», продлевающий жизнь и
возвращающий молодость. О многих великих алхимиках (например, Альберте Великом,
учителе Фомы Аквинского) ходили слухи, что они обладали этими секретами.
В эпоху Возрождения алхимия сама претерпела «трансмутацию» в соответствии с
духом времени. Теперь традиционные алхимические практики были переосмыслены как
оправдание природы и материи.
Человек напрасно старается найти в природе источник своих пороков и бед. «Бог-
Творец есть сама святость, потому все содеянное Им и в Его мире освящено им и через
Него» (Парацельс) — следовательно, природа сама по себе, до осквернения человеком,
чиста.
Оправдание материи имеет другой, более глубокий смысл. Prima Materia (Первая
Материя) алхимиков и Парацельса — «чистый предмет и единство форм», поэтому она
может принять любую форму; она не сотворена Богом, совечна Ему. Изначально
хаотичная, она оправдывается (искупается, освящается) Богом в процессе творения.
Задачей алхимического искусства является содействие Творцу в этом оправдании
материи. Каким образом это достигается?
Все сущее, согласно учению алхимиков, пронизано эманацией Божественного Слова,
которую они называли Archeus (Архей) и Spiritus Mundi (Мировая Душа). Эта эманация
символизировалась золотом. Алхимики считали, что золото — это «кристаллизованные»
лучи Солнца, накопленные на Земле в определенных местах, где есть для этого
подходящие условия (соотв., серебро — лучи Луны). Аналогичным образом эманации,
исходящие от «Духовного Солнца» («Свет» у неоплатоников и Кузанца), накапливаются
в праведной
257
и мудрой душе. В работе с металлами цель алхимического искусства — выделение
«квинтэссенции золота», которая обладает силой превращать в золото низшие металлы, т.
е., придавать материи образ совершенства, тем самым оправдывая ее. В духовном аспекте
то же действие означает выделение в душе человека «чистой субстанции» «духовного
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.
Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || http://yanko.lib.ru
200
золота» — вечных и неразложимых зерен духовных накоплений. Действие этой
квинтэссенции сравнивалось с воздействием Христа на человечество: это превращение
природного человека («Ветхого Адама») в человека божественного, богочеловека
(«обожение» неоплатоников). Таким образом, совершенный алхимик приобщался к акту
божественного творения, причем на стадии его завершения.
Джордано Бруно
Джордано Бруно (1548 — 1600) (Ноланец) родился в местечке Нола у подножия
Везувия и потому говорил, что Вулкан (бог огня) ему родня, что подтверждается всей его
жизнью, полной огненного подвига служения Истине. Оставив в 1576 г. доминиканский
монастырь и духовное звание, он скитался по Европе, всюду сталкиваясь с
преследованиями или глухим непониманием, — в Италии, Швейцарии, Франции,
Англии, Германии. «И так как в мире идет постоянная война между светом и тьмой,
между наукой и невежеством, то повсюду я подвергался ненависти, брани и
оскорблениям, даже не без опасности для жизни» (10: 194). Потеряв надежду найти почву
для своих идей на чужбине, Бруно возвращается на родину, где его ждало предательство,
долгий процесс инквизиции и сожжение на костре.
«Никто не соблюдает столь давно и широко распространенного закона любви, —
писал Бруно, — который изречен... Богом, Отцом всего сущего, чтобы, созвучный
природе, учил он всеобщему человеколюбию, согласно которому мы возлюбим даже и
врагов, да... вознесемся к образу того, Кто возвысил свое солнце над добрыми и злыми и
окропил влагой милостей праведных и грешных. Такова та религия, которую вопреки
спорам и диспутам я соблюдаю как по велению души, так и по обычаю своего народа»
(Из « 160 тезисов»). В юности, однако, по его собственному свидетельству, он был
приверженцем материализма в духе Эпикура и Лукреция. По-видимому, это была
реакция на схоластизированного Аристотеля, с изучения которого начиналось
философское образование Бруно. Но в зрелые годы его взгляды стали более близки
Платону, неоплатоникам и особенно Николаю Кузанскому, к «философии более
созерцательной». Впрочем, Бруно все равно ценил материализм выше Аристотеля:
материализм не следует отвергать и можно даже изучать, «если у вас есть досуг». Хотя и
в терминологии, и в понятийном аппарате Бруно влияние Аристотеля так и останется
доминирующим, взгляды Аристотеля ценятся им невысоко, так как они «больше
опираются на воображение и далеки от природы». Основные произведения Бруно —
диалоги «О Причине, Начале и Едином», «О бесконечности, Вселенной и мирах», «О
героическом энтузиазме».
Долг философа.
Долг философа. Так же как и Сократ, Бруно считал философствование служением
Богу. Как могу я быть безразличным, писал он, «...к божественному долгу, согласно
которому мы не должны уподобляться слепым, но предназначены стать водителями
ослепших и в этом теле человеческого сообщества сопричислены к тем, кому предписана
должность и участь глаз... и на кого
258
возложено в меру сил служить истине и свету». Как верил Бруно, божественный долг
философа — быть «глазами человечества». Глаза — важнейшая часть тела: «Светильник
для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же
око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (Мф., 6: 22, 23). Истинный философ
возводит в мышлении человечества многое к Единому и тем проводит свет Единого в
сознание человечества. Аналогичным образом истинная поэзия озаряет чувства людей, а
истинная религия — дух. Более того, для Бруно истинная религия и истинная философия
в конечном счете совпадают, так как Истина едина, а познание Истины есть наилучший
способ почтить ее и приблизиться к ней. Поэтому философ подобен жрецу культа Света и
своей мыслью устанавливает связь между Единым и миром людей.
«Религия» Бруно.
«Религия» Бруно. Как в древности Сократа и Протагора, Бруно обвиняли в
посягательстве на религиозные ценности, в то время как он, напротив, стремился вернуть
им связь с жизнью и опытом. Бога нужно искать, но не в Библии и не в экстазах
мистиков, а «...в неодолимом и нерушимом законе природы, в благочестии души, хорошо
усвоившей этот закон, в сиянии солнца, в красоте вещей, происходящих из лона нашей
матери-природы, в ее истинном образе, выраженном физически в бесчисленных живых
История философии: Учебник для вузов / Под ред. В.В. Васильева, А.А. Кротова и Д.В. Бугая. —
М.: Академический Проект: 2005. — 680 с.