231
своей диссертации, потому что если Петербург – только
«бронзовый царь и царица», то, извините, это не Петербург
уже, и даже не русский город, даже не европейский город,
это – «бронзовый царь и царица».
Очень важная для меня мысль прозвучала из уст Алексан-
дра Аркадьевича Королькова сегодня - об «европейскости»
Петербурга. Это штамп, который идет от классиков петер-
бурговедения. На самом деле, действительно, диссертант по-
казывает (может быть, не до конца, нужно дальше это раз-
вивать), что этос Петербург - это, скорее, пространство и
время этической самостоятельности, или хронотоп нравст-
венности, о котором Вы говорили. В этом смысле это, скорее,
новгородская, русская традиция, чем европейская, потому
что самостийность, самостоятельность и этическая самодос-
таточность - это и беда, и великое достижение Петербурга.
Беда - потому что за это ему, в основном, и доставалось в
двадцатом веке, и не только в двадцатом.
Отсюда следует еще очень важная для меня мысль, и это
уже пожелание диссертанту; я считаю, что это недоработано
в диссертации и является пространством для будущей рабо-
ты. Вспомните Мандельштама, одно из самых трагических
его стихотворений, оно называется «Ленинград», а рефрен,
вы помните, посвящен Петербургу (я имею в виду стихотво-
рение: «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…»). И вот,
смотрите, этот «Ленинград - Петербург», который несет, на
самом деле, двойную трагедию в 20-м веке для русской ис-
тории, - Мандельштам на поэтическом языке почувствовал
это совершенно гениально, это невозможно повторить; до
такого уровня чувствования судьбы Петербурга добиралось
очень небольшое число великих русских поэтов, может быть,
еще Ахматова. Вот отсюда я хочу сказать следующее. На са-
мом деле, Петербург - и его этос в том числе - это не только
просветленная жизненная позиция, это еще и этос смерти,
который в Петербурге всегда существовал, в том числе во
времена Екатерины и Петра. Я думаю, что, если не размно-
жать этосы Петербурга (я не думаю, что это перспективно -
этос Невского проспекта, этос Фонтанки и Охты, это какой-
то постмодернистский ход, размножение гипотез), все-таки
если взять какие-то базовые координаты, допустим коорди-
наты жизни и смерти Петербурга, тогда этос станет как не-
кое полифоническое явление.