Стойко Н.Г. Уголовный процесс западных государств и России: сравнительное теоретико-правовое исследование англо-американской и романо-германской правовых систем

Подождите немного. Документ загружается.

универсального определения (измерения) права, оно всегда берется во

взаимосвязи с другими реальностями и субъектом. В этой связи общие

понятия объекта и предмета исследования нуждаются в переопределении:

объект — часть правовой реальности, созданная человеком и существующая

для человека конкретно-историческая данность (институциональный

правовой порядок), предмет — ее стороны, аспекты, непосредственные

объекты ценностного отношения (стратегии, доктрины, законодательство,

прецеденты, правовые учреждения и правоприменительная практика,

фактическое поведение, и т. п.). Причем объекты (вне зависимости от

концептуального определения права) выделяются социологически, а

рассматриваются коммуникативно: в ценностной правовой взаимосвязи

(отношении) друг с другом и субъектом (участниками). Сравнение при этом

будет выступать в качестве особой процедуры оценивания соответствующих

явлений (объектов).

Очевидно, что аналогичным образом можно структурировать любые

национальные виды судопроизводства (в том числе и интересующих нас

стран), для достижения целей и задач сравнения которых значимо их

изучение в следующих измерениях: в нормативном, т. е. как

законодательства, прецедентов и практики их применения (использования); в

институциональном, т. е. как системы и структурной организации органов

уголовной юстиции; в фактическом, т. е. как типичного поведения

участников уголовного процесса; в идеальном, т. е. как правовых доктрин,

стратегий, выраженных в них или определяемых ими целей, принципов,

функций уголовного судопроизводства. В идеальном измерении речь идет о

ценностном содержании уголовного процесса, в нормативном,

институциональном и фактическом — о ценностном воплощении уголовного

процесса в определенных предметных формах. В этом смысле ценности —

то, что со-держится, а предметные формы — то, что у-держивает.

Хотя приведенные выше определения формы и содержания уголовного

процесса не являются традиционными, они принципиально оправданы. Дело

в том, что ценность — это и отношение к праву (в любом его измерении) как

уже сформировавшемуся феномену, и сущность его бытия, и то, что

предшествует праву, предопределяет право как форму своего существования.

Иными словами, право (форма) есть превращенное, определенное

содержание (ценность). В этом смысле правовые ценности (содержание)

реальны и требуют выражения в соответствующей структуре (форме),

которая, таким образом, организует данное содержание, развертывая его в

нормативной системе уголовного процесса, судах и правоохранительных

органах, целенаправленных действиях субъектов, уголовной политике,

доктринах, принципах и т. п. Будучи развернутым содержанием, форма

влияет на него, зависит от него, образует с ним единство, но не сводится к

нему. Форма может менять и меняет содержание объекта, но лишь в случае,

когда сам объект способен к преобразованию. От того, поддается ли такой

объект как уголовный процесс преобразованию или нет, зависят ответы на

вопросы о сближении судопроизводства рассматриваемых стран, а также

возможность «новой» формы уголовного процесса России влиять на

изменение «старого» содержания. Вот почему под непосредственным

содержанием уголовного процесса следует понимать то, что его обусловило

и обусловливает как социальный феномен — ценности, конституированные в

уголовно-процессуальной форме (внешне — в облике законов, прецедентов,

учреждений уголовной юстиции и т. д., внутренне — во взаимосвязи

разнообразных элементов (частей) уголовного процесса).

При этом в сравнительном анализе нужно учитывать как базовые

ценности, воплощенные в выделенных непосредственных объектах, так и

конкретные ценности, воплощенные в отдельных элементах. Базовые

ценности могут быть определены через идеальное измерение права:

доктрины, принципы и т. п., представленные в виде моделей уголовного

процесса. Как результат концептуализации актуальной практики и политики

в области уголовного процесса, эти модели являются теоретическим

выражением его высших легитимных ценностей (т. е. сущности). Конкретные

ценности могут быть определены через нормативное, институциональное и

фактическое измерения права: законодательство, прецеденты, правовые

учреждения, правоприменительная практика, и т. п., представленные в виде

решений, реализующих их действий, процедур, методов и стадий. Такое

сравнение может быть названо сопоставительным, качественно

интерпретативным методом, в котором большое значение придается

моделям, выступающим в качестве теоретически сконструированных

единичных объектов сравнения (реальных или воображаемых), широко

используемых в компаративистике, в том числе и при изучении уголовного

процесса.

§ 3. «Модельный подход к изучению уголовного процесса западных

государств и России: понятие уголовно-процессуальной стратегии».

Вопрос общетеоретического определения модели уголовного процесса до

сих пор остается открытым и с очевидностью требует ответа, значимого с

точки зрения дальнейшего развития как национально-правовых, так и

сравнительно-правовых исследований. В науке модели рассматриваются в

качестве специфического средства и формы научного освоения

действительности и в этом смысле своеобразной рамки исследования. Иначе

говоря, в общенаучном смысле модель имеет не только чисто описательную,

но и объяснительную, а также прогностическую функции. Сказанное в

полной мере распространяется и на понятие модели уголовного процесса,

которая, как и любая другая, будет характеризоваться определенными

признаками. Важнейшие из них — совместность деятельности субъектов

уголовного процесса, их статусно-ролевое взаимодействие, рационально

упорядоченное в системе отношений (уголовно-процессуальных и уголовно-

правовых), практике их реализации (правоприменительной) и

типизированном поведении. Отсюда на первое место в определении

уголовного процесса выступает способ соорганизации взаимодействующих

между собой субъектов или со-организующее начало. Таким началом

являются цели, принципы и функции уголовного процесса. На всех без

исключения уровнях они имеют определяющее значение: на идеальном —

как отражающие стратегическую и доктринальную (ценностно-правовую)

рамку деятельности; на нормативном — согласованность правовых эталонов;

на институциональном — организационную соотнесенность и

соподчиненность органов уголовной юстиции; на правоприменительном —

их процессуальную взаимозависимость и урегулированность отношений

между собой и другими субъектами (опосредованную объективным

уголовно-правовым отношением); на фактическом — типичность,

повторяемость и воспроизводимость действий, взаимодействий и ситуаций.

Причем на любом уровне цели, функции и принципы одновременно и

непосредственно входят в его содержание и форму, указывая на то, что со-

держится (ценности) и то, что у-держивает (способ). Следовательно,

уголовный процесс — это соорганизованная, многоуровневая, совместная

деятельность субъектов (участников) уголовного процесса, обладающих

правовыми статусами и играющих (исполняющих) правовые роли,

объединенная общими целями, принципами и функциями, выражающими

отношения государства, общества и отдельных граждан к преступности и

борьбе с ней.

Если сказанное справедливо, то модель уголовного процесса есть

концептуальное выражение его осуществления на практике или иначе —

уголовно-процессуальная стратегия. Другими словами, она (модель)

определяет (описывает) суть уголовной политики в области уголовного

процесса. Отсюда, модель уголовного процесса — это стратегия,

описывающая и объясняющая его через соответствующие

«объединительные» цели, принципы и функции (или с их помощью),

которые могут рассмотриваться на правовом (уголовно-процессуальном) и

социальном (уголовно-политическом) уровнях.

Глава вторая «Основные уголовно-процессуальные стратегии в

теоретическом контексте» посвящена уголовно-политическому

содержанию судопроизводства и включает в себя два параграфа.

§ 1. «Содержание уголовно-процессуальных стратегий».

При всем различии авторских подходов, поставленных

исследовательских задач и предпочтений выработанные учеными разных

стран модели уголовного процесса могут быть объединены в рамках шести

уголовно-процессуальных стратегий (общих моделей): 1) защиты прав и

свобод обвиняемого; 2) уголовного преследования; 3) социальной поддержки

обвиняемого; 4) социальной поддержки потерпевшего; 5) рациональности и

эффективности уголовного судопроизводства; 6) примирения. Такое

объединение должно производиться, главным образом, по целевому и

функциональному признакам, выделенным на основе анализа существующих

в науке (главным образом западной) моделей.

Стратегия защиты прав и свобод обвиняемого выражена в моделях

надлежащего правосудия (H. Packer) и согласования интересов государства и

обвиняемого (J. Griffiths), а также одноранговой и иерархической, (M.R.

Damaska), партисипативной и консенсуальной моделях (F. Tulkens, M. Van de

Kerchove). Цель, которую она выражает, — справедливость (процедурная и

материальная); функция, которую она предписывает органам уголовной

юстиции, — обеспечение защиты прав и свобод обвиняемого; принципы,

которым она следует – автономия суда и разделение сторон, процедурное

равноправие и самостоятельность сторон в исследовании доказательств,

контроль сторон за ходом судопроизводства и разрешение дела только судом,

вероятная невиновность обвиняемых перед судом. К стратегии уголовного

преследования относятся модель контроля над преступностью (H. Packer) и

сходные с ней модели пристыживания и порицания (M. King),

принудительной юстиции (F. Tulkens, M. Van de Kerchove), власти (M. King),

а также надлежащего поведения (J. Braithwaite). Соответствующая этой

стратегии цель уголовного процесса — наказание, функция — установление

уголовного правоотношения, принципы - ограничение правового контроля за

органами уголовного преследования, суровость уголовной репрессии,

отчуждение и подавление обвиняемых, их вероятная виновность перед

судом. К стратегии социальной поддержки обвиняемого относится модель

реабилитации (M. King). Идеальной целью уголовного процесса в

рассматриваемой модели является реабилитация (восстановление

обвиняемого в таком состоянии его индивидных и личностных качеств, при

котором он будет способен самостоятельно справляться с обращенными к

нему социальными требованиями и тем самым воздерживаться от любых

форм отклоняющегося поведения), функцией — определение и разрешение

личностных проблем обвиняемого, принципами – приоритет социально-

педагогического и социально-психологического воздействия над уголовно-

правовым, индивидуальный подход к каждому обвиняемому и

неформализованная судебная процедура, недопустимость направления дела в

суд при условии незначительной общественной опасности обвиняемых и

крайне низкой эффективности возможного карательного воздействия на них,

участие специалистов (социальных работников, педагогов, психологов и т.п.)

в процессе сбора информации, выработки и принятия решений в отношении

обвиняемых. Стратегия социальной поддержки потерпевших наиболее

ярко отражена в модели участия потерпевшего в деле и так называемой

«благотворительной модели уголовного правосудия» (J. Dignan, M.

Cavadino). Целью уголовного процесса, построенного в соответствии со

стратегией социальной поддержки потерпевших, будет прежде всего

реабилитация жертв преступлений, функцией — определение и разрешение

их личностных проблем, принципами – участие потерпевшего в уголовном

деле, равенство прав потерпевшего и обвиняемого, учет и удовлетворение

реабилитационных потребностей потерпевшего, приоритет его

компенсационных притязаний и обеспечение личной безопасности.

Стратегии рациональности и эффективности уголовного

судопроизводства соответствует модель «бюрократической» эффективности

(M. King, Н. Кристи). Она отражает давление на уголовный процесс органов

уголовной юстиции, стремящихся ввести в него ресурсосберегающие

правила и процедуры. Основная цель здесь — сократить, оптимизировать

издержки и расходы, добиться того, чтобы уголовные дела обвиняемых

(подозреваемых) как можно быстрее и эффективнее рассматривались в суде.

Основная функция — управление уголовным процессом. Основные

принципы – стандартизация судопроизводства, экономичность и разделение

труда, быстрота и простота, нейтрализация и минимизация конфликтов.

Стратегия примирения раскрывается в моделях восстановительного

правосудия и общественного правосудия (Х. Зер, J. Dignan, M. Cavadino) , а

также близких им моделях переговорной юстиции (F. Tulkens, M. Van de

Kerchove), личностно-ориентированной (Н.Г. Стойко) и дискурсивно-

состязательной (А.В. Смирнов). Уголовный процесс, ориентированный на

стратегию примирения, должен быть нацелен на урегулирование

криминальных конфликтов (столкновений интересов). Его функция —

решать конфликты, т. е. добиваться исчерпания противоречий, вызванных

совершением преступлений, на основе волеизъявления и к взаимному

удовлетворению сторон (потерпевшего и обвиняемого). Его принципы –

участие потерпевшего и обвиняемого в выработке решения, использование

посредничества и примирительных процедур, неформальная обстановка

ведения процесса, разрешение дела представителями общественности в

условиях правового контроля за ними, общественный и правовой контроль за

принятием решений.

Представленные выше модели отражают прежде всего уголовно-

политическую природу уголовного процесса (как части уголовной юстиции

вообще). Многие из них даже не имеют непосредственного процессуального

«вида». В то же время все они есть результат концептуализации практики и в

своем единстве образуют определенную идеологическую и политическую

перспективу, вытекающую из ряда процессуальных «деталей», данных в

описаниях соответствующих стратегий. В этом смысле каждая из

вышеизложенных стратегий-моделей сама по себе уже может быть

использована для анализа уголовного процесса сравниваемых нами стран без

специального «перевода» на уголовно-процессуальный уровень. Другое дело,

что такой «перевод» становится неизбежным, как только мы начнем говорить

о том, чьи интересы стоят за той или иной стратегией, кто конкретно и каким

образом (путем выдвижения каких целей, исполнения каких функций,

реализации каких принципов) их достигает или должен достигать.

Фактически речь идет о «коллективном» распределении социально заданных

целей и функций, формулировании соответствующих принципов и, таким

образом, о согласованности и совместимости выделенных нами общих

моделей.

§ 2. «Согласование уголовно-процессуальных стратегий».

Возможно ли согласованное и совместимое осуществление выделенных

нами стратегий на двух уровнях — уголовного процесса вообще и его

основных участников? В целом на данный вопрос может быть дан

положительный ответ, но при условии двух теоретических допущений: все

общие модели (стратегии) так или иначе, в той или иной мере реализуются

(проявляются) в уголовном процессе (законодательстве, практике его

применения, фактическом поведении и т. п.); ни одна из моделей не

рассматривается в качестве альтернативы уголовному судопроизводству

вообще как способу уголовно-правового реагирования на преступность.

Сказанное означает, что цели, функции и принципы в уголовном процессе

должны корреспондировать разным стратегиям одновременно, образуя

единую систему. Однако уже в самом первом приближении экстраполяция

рассматриваемых стратегий на практику показывает серьезное напряжение

между ними, которое может разрешиться в трудном выборе одного из таких

вариантов: обвинять ли подозреваемого и, значит, инициировать судебное

разбирательство, надеяться ли на признание им своей вины (сделку о

признании вины), прекратить ли уголовное дело. Тем не менее отмеченные

выше противоречия относительно легко преодолеваются (по крайней мере,

теоретически), если уголовно-процессуальные стратегии: 1) рассматриваются

в качестве общегосударственных инструментов, призванных обеспечить

потребности общества в сдерживании преступности и контроле над ней,

возмещении убытков от нее и предупреждении совершения новых

преступлений (т. е. являются уголовно-политической реакцией на

преступность); 2) осуществляются путем чередования, усиления одних и

ослабления интенсивности других, расширения или сужения сферы их

применения и т. п. в зависимости от конкретной социальной ситуации;

3) направлены (вне зависимости от субъективных нужд и притязаний) на

достижение общих социально-интегративных целей публично-правового

реагирования на преступления, обеспечения справедливости (меры

социального согласия) и поддержания баланса интересов между

потерпевшим (жертвой) и обвиняемым (преступником).

Согласованность и совместимость избранных нами стратегий зависит не

только от наполняющих их базовых ценностей, но и от того, как и с

помощью каких средств и способов они реализуются в деятельности

основных участников судопроизводства: органов государства, обвиняемых,

потерпевших, общественности (местных сообществ). Эти средства и способы

определяются функционально (путем предписывания определенной функции

и соответствующих им прав и обязанностей), производны от целей, за

каждой из которых стоят какие-то актуальные интересы (притязания),

достигаемые в условиях, заданных общими принципами уголовного

процесса. В этом смысле уголовный процесс в его собственно правовом

контексте (законодательном и/или прецедентном) должен быть

дифференцирован по целям, принципам и функциям таким образом, чтобы

они не отрицали друг друга, а их реализация приводила к результатам,

приемлемым с точки зрения интересов всех упомянутых участников

судопроизводства (отражаемых соответствующими стратегиями). Иначе

говоря, стратегии требуют актуализации выражаемых ими целей, функций и

принципов в деятельности соответствующих субъектов уголовного процесса,

т. е. превращения уголовно-политических (базовых) ценностей в ценности

конкретные, правовые. Без этого невозможно ни согласование реальных

интересов, ни удержание базовых ценностей в рамках уголовного

судопроизводства.

Глава третья «Цели и принципы уголовного процесса западных

государств и России» состоит из двух параграфов.

§ 1. «Цели уголовного процесса западных государств и России».

В уголовном процессе рассматриваемых нами стран цели выражаются,

понимаются и интерпретируются по-разному (К.Ф. Гуценко, Л.В. Головко,

Б.А. Филимонов). Они вытекают из широкого нормативно-правового

контекста и чаще всего определяются доктринальным путем. Все цели

очевидно близки, соответствуют выделенным уголовно-процессуальным

стратегиям, согласованы в их контексте как уголовно-политические и не

противоречат друг другу.

В то же время в сравнительно-правовой литературе некоторые цели и

связанные с ними ценности (определяемые иначе) приводятся именно как

отделяющие континентально-правовые виды уголовного процесса от

англосаксонских видов. Речь идет о трех взаимосвязанных фундаментальных

различиях: 1. преобладание материального уголовного права над

процессуальным правом в континентально-европейских юрисдикциях и

уголовно-процессуального права над материальным — в англо-американских

юрисдикциях; 2. материальная истина в уголовном процессе

континентального типа и процедурная (процессуальная) справедливость в

уголовном процессе англосаксонского типа; 3. приоритет частноправовых

интересов в англо-американском уголовном процессе и приоритет публично-

правовых интересов в континентальном уголовном процессе.

За первым различием практически стоят цели уголовного преследования,

с одной стороны, и цели защиты прав и свобод обвиняемого – с другой. В

этом смысле спора о преобладании материального или процессуального

права не возникает (по крайней мере, у процессуалистов), взгляды

практически совпадают. Это не случайно, поскольку в настоящее время

невозможно представить ни тотальный уголовно-правовой контроль над