Пропп В.Я. Поэтика фольклора

Подождите немного. Документ загружается.

скоморошина, относящаяся к XIV в., — об убийстве Щелкана

Дудентьевича (исторического Шевкала, сына Деденя). Для вне-

запного расцвета этого жанра именно в XVI в. имеются свои

причины. Основное историческое стремление народа, выраже-

нное в эпосе, — создание монолитного централизованного госу-

дарства

и полное освобождение от татаро-монгольского ига —

было осуществлено. Наступило и время культурного перелома.

Коренным образом меняется весь характер ведения войны.

Изобретение огнестрельного оружия и стремительное развитие

русской артиллерии отодвигают на задний план эпических бо-

гатырей с их мечами, копьями и дубинами, богатырей, которые

одерживают

легкую победу, размахивая жилистым татарином и

прокладывая во вражеском войске улицы и переулочки. Теперь

вместо

богатырей-одиночек появляется войско, руководимое

командованием, и вместо легких побед — тяжелые, кровопро-

литные сражения, так что

«земля

поливана

кровью».

Таков об-

щий исторический фон появления жанра исторической песни.

На

смену монументализму былин идет реализм исторической

песни.

ограничусь этими замечаниями. Цель их — показать при-

менимость к историческим песням и правомерность методов

старой исторической школы, ищущей в фольклоре прежде всего

изображения исторических событий и личностей. Это не ис-

ключает изучения их и с более широкой исторической точки

зрения. Большинство исторических песен

—

песни военного содер-

жания. В них широко отражен солдатский быт, иногда вплоть

до мельчайших подробностей в описании одежды, пищи и т. д.

То

же можно сказать о поэзии рабочих. Рабочая песня в не-

котором

отношении есть как бы преемница песни истори-

ческой. В песнях рабочих с еще большей силой изображается

бытовая

реальность, условия, в которых жил и работал русский

пролетарий. Внешнеполитические события затрагиваются

срав-

нительно реже

—

они отражены в песнях собственно историче-

ских. Эти события затрагиваются лишь тогда, когда они вызы-

вают

всенародный гнев, как, например, в солдатских и матрос-

ских песнях о русско-японской войне. Зато тем ярче в них

изображается,

именно изображается, а не невольно отражается

весь

быт рабочих, начиная с рудниковых песен

XVIII

в., в кото-

рых обрисовываются все подробности быта рабочих казарм —

от

побудки в пять часов утра до детального изображения

«прогнания»

сквозь строй и отправки в больницу. Изложение

сухое,

фактографическое. Но песня может подняться и до вели-

191

чайшего пафоса, как, например, в описании событий 9 января

и в проклятиях Николаю II. Реалистически изображаются такие

события из жизни рабочих, как забастовки, демонстрации,

столкновения с полицией, аресты, ссылки.

Всем

изложенным я хотел иллюстрировать тезис, что есть как

бы два вида жанров: в одних историческая действительность

отражена лишь в общих чертах и помимо воли исполнителей, в

других она изображается совершенно конкретно, в них описы-

ваются

исторические события, положения и персонажи.

намеренно пока обошел вопрос об историзме былин. Во-

прос этот является предметом дискуссии, и потому его хотелось

бы выделить особо. По этому вопросу в нашей науке ведутся

горячие, иногда страстные споры.

Когда

в 1863 г. была издана магистерская диссертация Л. Н.

Майкова

«О былинах Владимирова цикла», это означало появ-

ление нового направления в фольклористике, получившего на-

звание

исторической школы. Майков систематически изучил все

исторические отложения в русской былине. Он понимал, что

содержание былин вымышлено, но что исторична

обстановка.

Книга состоит из трех глав, из которых центральная вторая —

«Рассмотрение

былин как памятников народного

быта».

Здесь

исследуются исторические реалии русских былин: двор князя и

его

дружина, постройки, пиры, доспехи, вооружение, утварь,

еда

и напитки и т. д. Исследуются и такие вопросы, как зе-

мельные отношения, и некоторые другие. Рассмотрение реалий

приводит Майкова к выводу, что содержание былин Владимирова

цикла выработалось в течение X, XI и XII вв., а установилось не

позже

времени татарского владычества, т. е. в

XIII—XIV

вв.

Несколько обобщая точку зрения Майкова, можно сказать, что,

по его мнению, русский эпос как жанр создан в эпоху Киевс-

кой Руси и последующие столетия до монгольского нашествия.

Эта

точка зрения долгое время была господствующей, и сей-

час есть еще отдельные ученые, которые ее разделяют. Однако

преобладающее

большинство советских ученых придерживается

другой точки зрения: эпос создается задолго до образования го-

сударства.

Великая Октябрьская социалистическая революция

открыла нам глаза на те несметные эпические сокровища, ко-

торые имеются у народов, населяющих

СССР,

до революции

живших в бытовых условиях, созданных еще при родовом

строе.

Эпосом обладают народы, жившие до революции наибо-

лее архаическими формами быта; это народы палеоазиатской

группы — нивхи,

чукчи

и др. В настоящее время готовится из-

192

дание самою архаического из всех известных нам эпосов —

эпоса

ненцев

(самоедов)

. Мы лучше узнали и

изучили

эпос

карелов. Великолепный, исключительный по размаху и художе-

ственным достоинствам эпос создали якуты. Не менеее совер-

шенен эпос алтайских народов; особенно хорошо знаем мы

шорский эпос. Богатейший эпос у таджиков, узбеков, туркме-

нов,

казахов, киргизов и других народов. Сейчас записывается,

изучается и издается национальными академиями наук эпос

народов Кавказа. Все это приводит к совершенно точному вы-

воду, что эпос как особый вид народного творчества возникает

раньше,

чем создается государство. Восточные славяне в этом

отношении не составляли и не могли составлять исключения.

Наличие

у них эпоса

—

историческая закономерность. Эпос во-

сточных славян создался до того, как образовалось Киевское го-

сударство.

Эпосы народов имеют разную степень развития и

разную форму, в зависимости от того, на какой ступени соци-

ально-исторического развития стоял народ. Все эти наблюдения

и положения лежат в основе моей

книги

о русском эпосе

. К

сожалению, раздел, посвященный эпосу народов

СССР,

пришлось значительно сократить, и потому он, вероятно, вы-

шел неубедительным.

Точка зрения, что русский эпос возник в пределах так назы-

ваемой Киевской Руси, держится до сих пор. Так, акад. Б. А.

Рыбаков пишет: «Былины как жанр возникают, очевидно, од-

новременно с русской феодальной государственностью»

. Это

далеко не очевидно. Возражая мне, Б. А. Рыбаков заявляет: «В.

Я.

Пропп, борясь с буржуазной исторической школой, оторвал

вообще

русские

былины

от исторической действительности,

объявив, что значительная часть эпоса зародилась еще при пер-

вобытнообщинном

строе»

В этих словах первобытнообщин-

ный строй вообще не признается за историческую действитель-

ность. Точка зрения Л. Н. Майкова и его современных последо-

вателей, что былина зародилась в пределах так называемой

Киевской Руси, не может быть поддержана и не поддерживает-

ся большинством советских фольклористов. Если же верно, что

Эпические песни ненцев.

Составитель,

автор

вступительной

статьи

комментария

3. Н.

Куприянова.

М., 1965.

См.:

В. Я.

Пропп.

Русский героический эпос. М., 1958. С 29—59

(«Эпос

период

разложения

первобытнообщинного

строя»).

Б. А.

Рыбаков.

Древняя

Русь.

С. 44.

Там

же. С. 42.

193

эпос возникает раньше, чем государство, задача исторического

исследования должна состоять прежде всего в том, чтобы путем

сопоставления эпосов разных народов на разных ступенях их

развития точно установить, какие сюжеты создались до возник-

новения государства и какие после нею.

Число догосударственных сюжетов в русском эпосе чрезвычай-

но велико — больше, чем может показаться на первый взгляд.

Сюжеты,

в которых герой встречается с каким-нибудь чудовищем

(Змей, Тугарин, Идолище и др) или отправляется сватать не-

весту

и иногда бьется с чудовищным противником (Потык,

Иван Годинович), сюжеты, в которых он попадает в условия

неземного мира (Садко в подводном царстве), сюжеты, в ко-

торых действуют женщины типа амазонок, с которыми герой

вступает

в связь или на которых он женится (бой отца с сы-

ном),

и некоторые другие не могли быть созданы или выдума-

ны в условиях государственного быта. В Киевской Руси не мог

возникнуть сюжет змееборства, это невозможно исторически.

Все

названные сюжеты созданы раньше, и все они докумен-

тально могут быть засвидетельствованы в эпосе народов

СССР.

Когда народ вступает в стадию государственного строитель-

ства,

его эпос подвергается существенным изменениям. Старый

эпос перерабатывается, а вместе с тем создается и новый, уже

отражающий государство и государственные интересы (былины

о борьбе с татарами и др.). Идеология родового строя сталки-

вается

с интересами молодого государства. Столкновение двух

идеологий

в старых сюжетах подлежит подробному изучению.

Такое

изучение может быть названо историческим. Змей, кото-

рый раньше похищал женщин, теперь не только похищает

женщин, но полонит русских людей, киевлян. Герой уже осво-

бождает не девушку, а Киев от налетов змея. Таков сюжет рус-

ской

былины

о змееборце Добрыне в свете сравнительных дан-

ных. Это только

один

из многочисленных возможных приме-

ров.

Из всего этого совершенно очевидно, что датировать такие

былины

нельзя. Они рождены не в

один

день

или час, или год,

их возникновение есть результат длительного исторического

процесса. Если, таким образом, Майков ошибся, относя

воз-

никновение

эпоса к

X—XII

вв., то в установлении исторических

реалий

он все же был прав. Эпос, попадая в новую истори-

ческую обстановку, впитывает ее в себя. Процесс впитывания

продолжается и позже. Эпос подобен таким слоям земли, в ко-

торых имеются отложения различных геологических эпох.

194

Почин Майкова не был поддержан последующей русской

наукой. В трудах главным образом Всеволода Миллера и его по-

следователей историческая постановка изучения эпоса чрезвы-

чайно сузилась. Правда, изучался и быт, и другие исторические

реалии. Эти труды или эти страницы принадлежат к наиболее

ценным и никогда не потеряют своего значения. Однако

основным, важнейшим, почти единственным вопросом иссле-

дования стал теперь вопрос об исторических прототипах бы-

линных

героев, о том, какие события изображены в былинах и

каким годом может быть датировано возникновение изучаемых

былин. Но так как в самих былинах никаких непосредствен-

ных, ясных следов исторических событий нет, то былина объяв-

ляется искаженным изображением событий необразованными,

темными крестьянами, а задача науки сводится к устранению

искажений, внесенных народом в изложение событий. Нача-

лась

длинная

вереница работ, посвященных установлению про-

тотипов героев русского народного эпоса. Оказалось, например,

что Соловей Будимирович — это вовсе не Соловей Будимиро-

вич, а норвежский король Гаральд; Дюк — это венгерский ко-

роль Стефан IV; Потык — это болгарский святой Михаил из

города Потуки; змееборство Добрыни — это вовсе не змеебор-

ство,

а крещение Новгорода и т. д.

мнениях ученых не было единства, и они оспаривали друг

друга. В этом отношении особенной пестротой отличаются

мнения об историческом прототипе былинного Вольги. П. А.

Бессонов считал, что это сын Святослава Олег (род. 960 г.). Эту

же

теорию повторил Б. А. Рыбаков. Орест Миллер полагал, что

былинный Вольга — это одновременно индоевропейское боже-

ство

охоты и исторический вещий Олег. А. Н. Веселовский

сближал Вольгу с героем германского сказания об Ортните. И.

Н. Жданов различает сюжеты о Вольге и Микуле и о походе на

Индию. Первый Вольга восходит к новгородскому Симеону —

Волхву,

а второй есть не кто иной, как Роберт Дьявол немецких

сказаний. С. К. Шамбинаго находит, что в образе Вольги асси-

милировались летописные образы

княгини

Ольги и Олега Ве-

щего.

Н. И. Коробка возводит былинного Вольгу исключительно

к летописной Ольге. В советское время А. Н. Робинсон утверж-

дал,

что Вольга одновременно и Олег Вещий, и князь Всеслав

Полоцкий. Д. С. Лихачев видит в нем соединение трех лиц:

Олега, князя Всеслава Полоцкого и еще кого-то третьего, точно

не определяемого.

195

чем здесь дело? Откуда такой разнобой? Может быть, у ис-

следователей не хватало эрудиции? Но такое предположение

отпадает:

все это крупнейшие ученые и знатоки. Причиназдесь

другая. Она кроется в ошибочной методологии. А. П. Скафты-

мов

в своей книге «Поэтика и генезис былин»

(Саратов,

1924)

убедительно показал, при помощи каких натяжек добываются

подобные выводы. Установки так называемой исторической

школы подверглись серьезной критике. Но это только на время

приостановило попытки подобных же исторических толкова-

ний. В настоящее время можно говорить о возрождении исто-

рической школы Всеволода Миллера. Некоторых ее ошибок —

утверждения, что эпос возник в аристократической среде, а

также

пренебрежения к художественным особенностям эпоса

—

пытаются избежать, но в основном все осталось по-старому.

Б.

А. Рыбаков пишет, что к былинному эпосу надо подходить,

«заново

проверяя и расширяя исторические сопоставления,

сделанные сто лет тому

Эти слова означают, что надо

остаться

на тех же позициях, что и сто лет назад, и только ко-

личественно расширить материал, заново его проверить, и все

станет

на свои места. С этим никак нельзя согласиться. Нужно

не количественное увеличение материала, а качественный пере-

смотр

методологических предпосылок. То, что было прогрес-

сивным сто лет назад в буржуазной науке, не может считаться

прогрессивным в сегодняшней, советской науке. Методология

представителей так называемой исторической школы исходит

из одной основной предпосылки, которая состоит в том, что

народ в былинах хочет изобразить текущую политическую ис-

торию и действительно ее изображает. Так, М. М. Плисецкий

пишет:

«Песни возникали с целью фиксации исторических со-

бытий»

Если эта предпосылка правильна, правомерно будет

то

направление, которое ищет в былинах изображения полити-

ческих событий и исторических деятелей. Если же эта предпо-

сылка неправильна, вся методологическая основа этого направ-

ления

рушится.

Предпосылка эта ошибочна. Мало того, она антиисторична.

Она приписывает древнерусскому человеку такие эстетические

стремления и такую форму их осуществления, какие никак не

могли иметь места раньше

XIV—XV

вв. Русский человек ранне-

го

средневековья не мог изображать в своем словесном искусст-

Там

же. С. 43.

М. М.

Плисецкий.

Историзм

русских

былин.

1962. С. 141.

196

ве

реальную действительность. Это стремление как ведущее по-

явится в фольклоре мною позже, только в XVI в., когда начнет

широко развиваться историческая песня.

Выше

говорилось о

том,

что есть два вида фольклорных жанров: в одних действи-

тельность отражена независимо от воли творца, в других изоб-

ражение ее есть основная цель художника. Былина не принад-

лежит к тем жанрам, где ставилась сознательная цель — изоб-

ражение фактической истории. Их историчность лежит в

иной

плоскости. Для сравнения можно сослаться на изобразительное

искусство древней Руси. Русская иконопись, как и всякое ис-

кусство,

возникает на почве действительности и косвенно от-

ражает

ее; это есть искусство русского средневековья. Оно

изображает

разные типы людей: молодых и старых, мужчин и

женщин, бородатых и безусых, суровых и умиленных и т. д. Но

иконописи чуждо искусство реалистического портрета и быто-

вой живописи. Иконописец не изображает событий и не порт-

ретирует людей. Он их по-своему возвышает и преображает, он

создает

лики

святых. Это не исключает того, что в отдельных

случаях изображались и реальные люди: Ярослав Всеволодович

(1199

—

Спас на Нередице), Борис и

Глеб.

Но и в этих редких

случаях изображение условно и подчинено стилю этого ис-

кусства.

Приписывать же иконописи стремление, изображать

реальную действительность

—

это значит не понимать различий

между иконой Рублева и картиной Репина и приписывать

древней Руси эстетические стремления XIX в.

Принципиально так же обстоит дело с искусством словесным.

Если в иконе лица преображены в

лики,

то в эпосе люди пре-

ображены в возвышенных героев, совершающих величайшие

подвиги, которых простой человек совершить не может. По-

этому

об этих подвигах нельзя рассказывать, о них можно

только петь.

Ошибки последователей старой исторической школы проис-

текают

из непонимания жанровой природы и специфики эпо-

са.

Характерно высказывание М. М. Плисецкого, который

рас-

суждает

так: если конкретные события изображаются в

«Слове

о полку Игореве», в песнях о взятии Казани, о Разине, в хоро-

ших

исторических романах (он даже ссылается на романы

Льва

Толстого

«Война

мир»

и А. Н. Толстого

«Петр

Пер-

вый»),

то «почему же это не разрешается былинам?». Очень

просто почему: потому что это жанры разных эпох, разной со-

циальной направленности, разных эстетических систем. Былина

—

не роман Толстого. Былина возникает на исторической поч-

197

ве,

она ее отражает, но активное изображение текущей исто-

рической действительности, текущих событий не входит в ху-

дожественные задачи былины, не соответствует ее эстетике и

поэтике. Постановка вопроса об изображении исторической

действительности, правомерная для жанра преданий и для ис-

торических песен, неправомерна для былин. Но последователи

исторической школы сознательно отрицают различие между

этими жанрами. Для них что былина, что историческая песня,

что предание

—

одно и то же. Так, М. М. Плисецкий пытается

полностью стереть разницу между былиной и исторической

песней, которую подчеркивали некоторые советские ученые. Он

возражает

против точки зрения, согласно которой историческая

песня слагается участниками и свидетелями событий, чего мы

не имеем в былинах. «Разумеется, пишет он, — былины, как и

другие героико-исторические произведения, создавались участ-

никами событий или возникали в ближайшей к ним

среде»

Но как представить себе участников таких событий, как пере-

дача силы Святогора Илье Муромцу? Здесь действуют только

два

человека

—

кто же из них сложил былину? Какие свидете-

ли могли видеть, а следовательно, и воспеть пляску морского

царя на дне моря под игру Садко на гуслях? По этому вопросу

я хочу выразить свою солидарность с взглядами В. И. Чичерова.

него есть две работы: одна ранняя — «Об этапах развития

русского исторического

эпоса»

другая поздняя, уже упомяну-

тая

нами статья

—

«К проблеме исторической и жанровой спе-

цифики

русских былин и исторических песен». В этих работах

высказываются

различные, можно сказать противоположные,

взгляды.

В первой самый термин «исторический

эпос»

показы-

вает,

что, следуя Всеволоду Миллеру и другим, он считал, что в

основе

как былин, так и исторических песен лежат конкретные

события. Былина есть не что иное, как древнейшая форма ис-

торической песни. Принципиальных отличий между

ними

нет.

«Исторический

эпос»

— это совокупность былин и историче-

ских песен. Но после этого В. И. Чичеров много и упорно за-

нимался исторической песней. Об этом свидетельствует хотя бы

антология, вышедшая в «Библиотеке

поэта».

Теперь он ясно,

воочию увидел и понял, какое глубокое отличие имеется между

былиной и исторической песней. Не буду повторять аргумен-

тов,

приведенных Чичеровым, а просто отсылаю к его работе

Там же. С. 109.

Историко-литературный сборник. М., 1947 С. 3—60.

198

тех,

кто серьезно хотел бы продумать этот вопрос. «Историчес-

кие песни строятся иначе, чем былины», — так кратко форму-

лирует он свой взгляд. Они отличаются эпохой возникновения,

иными принципами художественного отражения или изобра-

жения действительности,

иной

поэтикой и эстетикой. Этому

противостоит тезис М. М. Плисецкого, который гласит:

«Такое

различение жанров (былины и исторической песни — В. П.)

совершенно неосновательно»

. После замечательного свода ис-

торических песен, первый том которого выпущен Пушкинским

домом,

изучение исторической песни как жанра имеет твердую

базу

в материалах, а докторская диссертация Б. Н. Путилова,

посвященная историко-песенному фольклору

XIII—XVI

вв., дает

теоретическую основу для правильного понимания этого вопроса.

Несколько слов о методах исторического изучения фольклора.

считаю, что в фольклористике метод может быть только ин-

дуктивным, т. е. от изучения материала к выводам. Этот метод

утвердился в точных науках и в лингвистике, но он не был

гос-

подствующим

в науке о народном творчестве. Здесь преоблада-

ла

дедукция, т. е. путь от общей теории или гипотезы к фак-

там,

которые рассматривались с точки зрения предустановлен-

ных постулатов.

Одни

стремились непременно доказать, что

эпический фольклор

—

это остатки культа солнца, другие стара-

лись обосновать восточное, византийское, романо-германское

происхождение произведений народного творчества, третьи

утверждали, что герои эпической поэзии — это исторические

деятели, четвертые — что народное творчество насквозь реали-

стично, и т. д. И хотя некоторая доля истины есть в каждой из

этих гипотез, методологическая основа должна быть другой.

При

наличии

предвзятой гипотезы получается не научное дока-

зательство,

а подгонка материала под заранее составленные те-

зисы.

На этом построены очень многие работы фольклористов.

Нередко привлекается только тот материал, который как буд-

то

подтверждает исходные положения, а обо всем другом умал-

чивается. Это одна из разновидностей подгонки. Можно при-

вести

целый ряд случаев, когда исследователи даже не знают

всей

совокупность материала, не интересуются ею и потому на

частном материале делают ошибочные выводы. Приведу при-

мер.

В любом учебнике, в популярных и даже академических

трудах можно прочесть, что былинный Садко — историческое

лицо, так как есть летописное известие, что в Новгороде в 1167 г.

М.

М. Плисецкий. Ук. соч. С. 103.

199

человек по имени Сотко Сытинич заложил каменную церковь

Бориса и Глеба.

Былинный

Садко иногда тоже строит церковь,

правда,

не Бориса и Глеба, но это считается неважным. Но вот

С.

Н. Азбелев тщательно собрал все летописные сведения о по-

строении Сотко Сытиничем церкви Бориса и Глеба, в том чис-

ле из еще не опубликованных материалов. Всего набралось 22

текста.

С. Н. Азбелев изучил все документальные данные об

имени Садко, все варианты былины и пришел к неопровержи-

мому

выводу, что между летописным и былинным Садко нет

ничего общего

. Здесь строго индуктивный метод сочетается с

полным охватом материала. Другой пример: широко распро-

странено мнение, что былины возникли из тех величальных пе-

сен^

слав»,

которые пелись князьям победителям Выражение

«славу

поют»

имеется в

«Слове

о полку Игореве». Это утверж-

дение, несмотря на то, что по содержанию былины не имеют и

не могут иметь ничего общего с княжескими славословиями,

часто

повторяется. Б. Н. Путилов собрал все имеющиеся в

древнерусской литературе упоминания о

«славах»,

подробно их

изучил, сопоставил с песенными материалами и пришел к вы-

воду,

что между

«славами»

и былинами связи нет. О том, что

надо собирать и изучать весь материал, приходится говорить

еще

и потому, что в больших, сводных трудах о русском эпосе

каждой былине, как правило, посвящаются две-три страницы,

где приводится кое-какой материал и декларируются выводы

без

доказательств. В настоящее время мы больше всего нуж-

даемся в исчерпывающих монографиях, посвященных отдель-

ным сюжетам. Этот тип работ у нас почти отсутствует. Можно

только указать на прекрасную монографию В. И. Малышева о

Сухане

Если бы мы имели побольше таких работ, мы значи-

тельно продвинулись бы в понимании былинного эпоса.

Но часто бывает недостаточно собрать только русский мате-

риал. В основе своей подлинно исторический метод может

быть

только сравнительным в широком смысле этого слова. В

этом

отношении международные съезды славистов нас многому

научили. Так, например, сюжет былины об Иване Годиновиче

обычно трактуется как исконно русский, делаются даже по-

В. Я. Проппу в то

время

могли

быть

известны

только

результаты

предва-

рительной

работы

С Н.

Азбелева.

Его

окончательные

выводы

по этой былине

несколько

отличаются

от написанного

Проппом.

См. С. Н.

Азбелев.

Исто-

ризм

былин

и специфика

фольклора.

Л., 1982.

В.

И.

Малышев.

Повесть

Сухане.

М.—Л.,

1956.

200