Откупщиков Ю.В. Догреческий субстрат: У истоков европейской цивилизации

Подождите немного. Документ загружается.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ГИПОТЕЗЫ

Греческий язык не стоял одиноко в кругу индоевропейских

языков, он был близок к группе родственных палеобалканских

языков, носители которых жили в северо-восточной части Бал^-

канского полуострова. К этой же группе относился армянский

язык, носители которого очень рано переселились на восток.

Поскольку речь идет не об исторически засвидетельствован-

ных в более позднюю эпоху языках, вероятно, точнее их был©

бы назвать протогреческим, протоармянским и т. д. Что касает-

ся иллирийского языка, который одно время чуть ли не отож-

дествляли с фракийским, то его генетические связи находились,

видимо, западнее (мессапский и, быть может, венетский).

В. П. Нерознак справедливо относит иллирийский и мессап-

ский к западному ареалу в отличие от остальных (восточных)

палеобалканских языков (Нерознак 1978, 161, 173). Правда, в

ономастике того и другого ареала имеются несомненные схож-

дения.

В дальнейшем предки карийцев, фригийцев и фракийцев не-

сколькими волнами и в разное время двинулись на юг Балкан-

ского полуострова. Усвоив местную неиндоевропейскую культу-

ру и заимствовав значительное количество неиндоевропейской

лексики, они полностью индоевропеизировали последнюю. Од-

нако основная масса фригийцев и фракийцев направилась не

на юг, а на юго-восток — в Малую Азию (по пути, проложен-

ному армянами). Вот почему античная традиция говорит в ос-

новном о карийцах как о догреческом населении Эллады и

Эгейских островов и об их вытеснении греками в Малую Азию.

Греки направились на юг отчасти вместе с палеобадкански-

ми племенами, но в основном — вслед за ними.

В процессе

длительного совместного проживания в условиях двуязычия

(как это п'озднее было в Галикарнасе и других приморских го-

родах Карии) греки многое заимствовали у своих предшест-

венников в области языка и культуры. Роль двуязычия в про-

цессе заимствования столь обширных слоев лексики очевидна.

Этот момент отмечался в литературе неоднократно (Krähe

1949b, 12 f.; Гиндин 1967, 72). Об этом говорил Р. Катичич, вы-

ступая на Международном конгрессе по изучению стран юго-

восточной Европы (Бухарест, 1974 г.). Греко-фракийское, -фри-

гийское, -карийское и -македонское двуязычие на территории

Эллады и западной Малой Азии нам хорошо известно из антич-

ных источников. Греко-картвельское, -семитское или -хетто-лу-

еийское трудно себе даже представить в том же ареале, особен-

Они также базируются на целом ряде идей, уже высказанных ранее,

а в некоторых случаях даже общепризнанных.

Носители македонского языка, как и значительная часть фракийцев,

•остались на своей прежней территории или же несколько продвинулись,

на юг.

но в тех широких масштабах, которые предполагает имеющий-

ся в нашем распоряжении материал ономастики и апеллятивной

лексики.

Важно отметить также постепенный и в основном мирный

характер проникновения греков на территорию Эллады, что,

видимо, должно напоминать преимущественно мирные отноше-

ния греков с карийцами в Малой Азии в более позднюю эпоху

(Wilamowitz-Moellendorff 1937, 170 f.; J. Cook 1961, 22). На пер-

вом Международном конгрессе по микенологии (Рим, 1967 г.)

Ф. Трич в выступлении по докладу Ф. Шахермайра весьма ост-

роумно высмеял теории, связанные с разного рода разрушитель-

ными «вторжениями», особенно, когда в результате «вторже-

ния» победители усваивают культуру и лексику побежденных.

Очевидно, говорил Ф. Трич, греки, разрушив микенские дворцы,

должны были обратиться к своим детям со словами: «А теперь

внимательно посмотрите на памятники архитектуры, которые

мы разрушили, и тщательнейшим образом запомните названия,

и терминологию. Это — κ ίων... θριγκός... γε^,σον... μεγαρον. Мы

не будем строить в камне на протяжении 500 лет, но затем мы

должны будем снова знать эти архитектурные термины...»

(цит. по: Schachermeyr 1968, III, 315).

Эту же идею в полеми-

ке с Э. Грумахом подчеркивает Дж. Хукер, высказываясь в

пользу медленного мирного проникновения греков, а не внезап-

ного разрушения (Hooker 1976, 142 sq.).

При рассмотрении вопроса о разностороннем влияний но-

сителей догреческого субстрата на греков нужно иметь в виду

одно широко распространенное заблуждение, восходящее к са-

мим грекам. Хорошо известно то колоссальное влияние, которое

оказали фракийцы, фригийцы и карийцы на греческую религию

и мифологию.

В историческую эпоху фригийцы, карийцы и

часть фракийцев жили в Малой Азии. Поэтому естественно, что

древние греки воспринимали их как «малоазийнев», представ-

ляя себе, что, например, различные фригийские культы пришли

к ним из Малой Азии, откуда"они также выводили и Пелопса.

Между тем, как правильно отметил еще П. Кречмер, Пелопс

пришел не с востока, из Малой Азии, а с севера, с той водной

фригийцев, которые направились не на юго-восток, в Анатолию,

а на юг —в Элладу (Kretschmer 1950а, 187; 1950b, 39). В ли-

тературе отмечалось также, что религия Аполлона, Диониса и

Орфея соотносится обычно с Востоком, а между тем Аполлон

и Орфей определенно связаны с севером (гиперборейцы,

Правда, Ф. Трич принимает слишком позднюю дату прихода греков

в Элладу и на Крит. К тому же, мирные, в основном, отношения гре-

ков с негреками часто нарушались военными столкновениями.

См., напр.: (Gregoire 1949; Kretschmer 1950а; Laumonier 1958; Gerard-

Rousseau 1968; Gusmani 1969; Goceva 1985).

О северном негреческом происхождении культа Аполлона и.о его

связи с гиперборейцами см. (А. Cook 1925, 452 sqq.). См также (Goceva

1982; Jordanov 1984, 104 sq.).

Фракия). Этот факт, вызывающий иногда недоумение (Dörrie

1972, 149), также можно объяснить, исходя из двух направле-

ний миграции фригийцев. Причем это понимал уже Страбон,

когда, говоря о проникновении фригийских культов в Элладу,

писал, что они были принесены фригийцами не из Малой Азии,

а с севера — тогда, когда они еще жили во Фракии (Strab., X,

471).

Представляется весьма правдоподобной точка зрения, со-

гласно которой Зевс, Афина и Аполлон были общими богами

греков и фригийцев до их (частичного) разделения где-то во

Фракии (Leaf 1915, 261). Η. Йокл и Й. Фридрих предполагали

интенсивный культурный и лексический обмен между фригийца-

ми и греками еще в доисторический период (возможно, в Маке-

донии), причем греки, особенно в области религии, не всегда

были «дающей стороной» (Jokl 1928, 152; Friedrich 1941, 880).

Наконец, та однотипная догреческая топонимика, которая

была принесена в Малую Азию карийцами и фрако-фригийски-

ми племенами, также стала восприниматься как малоазийская,

анатолийская, и она в работах современных исследователей

очень часто стала отождествляться с хетто-лувийской ономасти-

кой.

Поскольку определить более или менее точно количество,

время и последовательность миграций палеобалканских племен

в Грецию и на острова практически, при уровне наших знаний,

невозможно,

отметим, что самый термин «догреческий суб-

страт» оказывается весьма условным, так как контакты греков

с фригийцами, фракийцами, карийцами и македонцами могли

быть, судя по источникам, и субстратные, и суперстратные, и

адстратные.

Суть не в этом. Главное — мы имеем здесь дело

не с каким-то таинственным языком, не оставившим после себя

никаких самостоятельных следов, а с реальными языками, со-

хранившимися и в исторический период.

Разумеется, контакты между палеобалканскими языками и

греческим языком (обычно адстратные) продолжались и в ис-

торический период. И совершенно прав Дж. Девото, когда он,

критикуя В. Георгиева, замечает, что некоторые его примеры

отражают не lingua pregreca, a postgreca (Devoto 1943, 364);

ср. также (Gornme 1956, I, 98). Особенно, когда речь идет об

ономастике, отраженной у поздних авторов или, например, σ

глоссах Гесихия.

Выдвижение гипотезы о том, что в языковом аспекте догре-

ческий субстрат представляет собой сложный конгломерат, в

состав которого входит большая группа близкородственных

Подчас вызывает удивление, с какой уверенностью отдельные ученые

датируют "the corning of Greeks" то началом III, то концом II тыс.

.·.···

? В. Мерлинген считал «георгиевский язык» суперстратом и называл

его «ахейским» (Meriingen 1967, 2, 9).

языков (фригийский, македонский, карийский и фракийский)

требует аргументации. Необходимо показать, что эта гипотеза

не противоречит сообщениям древних авторов об этих языках

и народах, проанализировать относящийся к этому вопросу ар-

хеологический материал, опираясь не на какую-то одну изоли-

рованную концепцию того или иного археолога, а на признан-

ные среди археологов положения. Нужно проанализировать

черты сходства и различия в фонетическом строе и словообра-

зовании этих языков, показать близость или даже идентичность

ономастической системы этих языков.

Пример с хетто-лувийской гипотезой, вызвавшей наиболее

решительный отпор со стороны историков и археологов, показал,

сколь важно при обосновании той или иной лингвистической

гипотезы иметь под ногами твердую археологическую почву.

Нельзя при решении вопросов, связанных с догреческим суб-

стратом, пренебрегать сведениями о догреческом населении Эл-

лады, Эгейских островов и Малой Азии, которые в изобилии

рассыпаны в произведениях античных авторов. Тем более, что

эти сведения обычно подтверждаются данными археологии. Вот

один из многих случаев, когда исторические сведения, почерпну-

тые из сочинений античных авторов, находят полное подтверж-

дение в результате археологических исследований: «...Сфера

микенского влияния или заселения в юго-западной Малой Азии

и на прилегающих островах почти точно соответствует региону,

который в античной традиции ко времени ионийской колониза-

ции был занят карийцами» (J. Cook 1961, 15).

Наконец, при изучении догреческой ономастики произволь-

ное этимологизирование, направленное на отыскание каких-ни-

будь корней или имен богов и богинь в заранее определенном

ареале (семитском, хетто-лувийском или любом другом) долж-

но быть заменено методикой исследования, сводящей к миниму-

му элементы субъективизма.

В целом только комплексный анализ с учетом историко-фи-

лологической (анализ античных источников), археологической

и лингвистической (в первую очередь — анализ ономастики)

сторон даст возможность объективно осветить многоаспектную

проблему догреческого субстрата.

Примером объединения историко-филологического и архео-

логического аспекта может служить только что приведенный

пример с расселением карийцев в Малой Азии к началу ионий-

ской колонизации. Уже давно было замечено совпадение ареала

-V0- и -σσ-топонимов с местами находок древних поселений ран-

них минойского, кикладского и элладского периодов.

Объеди-

нение всех трех аспектов анализа может дать, по всей видимо-

сти, вполне обнадеживающие результаты.

Д. Хестер пишет, что первым это наблюдение сделал К. Блеген

(Hester 1957, 115), однако последний сам ссылается на предшественников

(Haley —Biegen 1928, 152).

СВИДЕТЕЛЬСТВА АНТИЧНЫХ АВТОРОВ

Среди историков и языковедов иногда имеет хождение мне-

ние о том, что свидетельства античных авторов, особенно поэ-

тов, а также сведения, содержащиеся в многочисленных грече-

ских мифах, — чуть ли не сплошной вымысел. «Поэт — ни гео-

граф, ни историк», — пишет один из них (Drerup 1915, 173). «Го-

мер псевдоисторик», — называет одну из глав своей книги

Дж. Чэдуик (Chadwick 1976с, 180 sqq.), а в другой своей ра-

боте пишет: «Я не верю, что можно реконструировать историю

из мифа» (Chadwick 1976d, 116).

Другие ученые придерживаются прямо противоположной

точки зрения, в частности в вопросе о догреческом населении

Эгеиды. «Древнегреческие предания, касающиеся этих древней-

ших народностей Эгейского мира, не могут быть отброшены как

плод народного невежества или вымыслы любителей древно-

стей. Соединение фрагментов дает стройную картину, которая

вполне гармонирует с рисунком, возникающим в результате ар-

хеологических и лингвистических изысканий» (Томсон 1958,

174.) Если принять во внимание, что Г. Шлиман раскопал

Трою и Микены, точно следуя предписаниям «псевдоисторика»

Гомера, который не является «ни географом, ни историком»,

можно понять позицию историков и археологов в этом вопросе.

В одной из работ по истории Микенской Греции, где говорится

о достоверности свидетельств античных писателей — свиде-

тельств, постоянно подтверждаемых археологией, авторы пишут:

«Илиада дает в Каталоге кораблей политическую карту Микен-

ской Греции, которую раскопки только подтвердили, мало что к

ней прибавив» (Desborough — Hammond 1962, 22); ср. также

(Гордезиани 1978, 161 слл.; Андреев 1984).

Тем более надежными являются сообщения историков — Ге-

родота, Фукидида, Страбона (Gallet de Santerre 1958, 52).

Впрочем, и поэзия Гомера является как бы связующим звеном

(ein bindendes Glied) между археологическими и эпиграфиче-

скими данными, наглядно оживляя то, что мы находим во вре-

мя раскопок (Bockisch 1978, 31). Передача топонимических дан-

ных в поэмах Гомера отличается высокой степенью достоверно-

сти (Bredow 1984, 48).

В то же время было бы наивностью принимать на веру все

то, что античные писатели рассказывают о догреческом населе-

нии Эллады. И здесь очень важно найти критерий, по которому

можно с какой-то степенью надежности отделить реальность от

вымысла. Взять хотя бы карийцев и лелегов. Тщательный ана-

лиз источников показывает, «что лелеги целиком принадлежат

мифическому времени, тогда как карийцы в историческое время

постоянно находились в тесной связи с греками» (А1у 1909,

439). То же самое относится к пеласгам. Уже постоянный эпи-

тет δΐοι переносит пеласгов из мира реальности в мир мифа.

В отличие от сильных государственных объединений Фригии,

Карии, Фракии и Македонии, хорошо известных и в историче-

ское время, мы ничего не знаем о государстве *Пеласгии. Очень

правдоподобным представляется предположение о том, что пе-

ласгами когда-то называли просто негреческие племена незави-

симо от языковой и этнической принадлежности (Mahlov 1926,

7; Hutchinson 1962, 58). Это напоминает случаи, когда запад-

ные германцы все чужие народы называли Welsche, а в древне-

русском языке в этом же смысле употреблялось слово НЪмьци„

В отличие от реальных палеобалканских языков от «пеласг-

ского» языка до нас не дошло ни надписей, ни глосс. «Лингви-

стически пеласги —это фикция» ( Hester 1968, 231), «пеласг-

ский» язык "is a mere name to us" (Chadwick 1976с, 62).

Вот

причины, по которым мы должны отнести пеласгов и «пеласг-

ский» язык к области «мифа», а не реальности. Совершенно

иная картина предстает перед нами в случае с фракийцами,

фригийцами и карийцами.

Античная традиция о фракийцах в Элладе. Обзор всех ан-

тичных источников, связанных с пребыванием негреческого на-

селения в Элладе — задача, не выполнимая, в рамках данной

главы. Поэтому остановимся лишь на наиболее важных аспек-

тах.

Прежде всего обычным в античной традиции является ут-

верждение о негреческом характере населения всей Греции

(Strab., VII, 321) и отдельных ее частей (например, о Крите —

см. (Hrdt., I, 173). Что касается фракийцев, то это, по общему

признанию, «самый многочисленный народ» — после индийцев

(Hrdt., V, 3) или после кельтов (Paus., I, 9, 5), они имеют

«бесконечную землю» (Dionys. Perieg., 323 сл.). О силе фракий-

цев писали Фукидид (II, 98) и Плиний (IV, 18, 40—41): "inter

validissimas Europae gentes".

О древних следах пребывания фракийцев в Греции сообща-

ют многие авторы. Гекатей Милетский пишет о том, что Маке-

дония и часть Фессалии — фракийские (Fr. Hist. Gr., I, fr. 119).

Особенно много свидетельств сохранилось о пребывании фра-

кийцев в центральной Греции (ссылки даются выборочно): в

Фокиде (Thuc., II, 29; Strab., VII, 321), Беотии (Strab., Χ, 471;

Lyk., 755), Аттике (Гекатей, см. (Fr. Hist. Cr., fr. 119); Strab.;

VII, 321; Paus., I, 38, 2), на Эвбее (Strab., X, 445 —со ссылкой

на Аристотеля). В Мегарах, по свидетельству Павсания, пока-

зывали могилу фракийского царя Терея (Paus·, I, 41, 8). Дио-

Наиболее правдоподобную этимологию ЭН Πελασγοί можно найти

уже у древних авторов. Так, Страбон (V, 221; VIII, 397) сопоставил

Πελασγοί с МН в Аттике Πελαργοί (что означает 'аисты'). Наличие фрак.

ЭН Γόνδραι —к лит. gandrai 'аисты' (Tomaschek 1894, II

, 88) косвенно

подкрепляет эту этимологию (букв, πελαργό.; означает 'черно-белый'). Таг

кйм образом, когда-то именем Πελασγοί/Πελαργοί могло обозначаться какое-

то'(фракийское?) племя, быть, может, даже го же самое, что и Γόνδραι.

дор отмечает в Дельфах род Θρακίδαι (Diod., XVI, 24, 3). Со-

гласно Лукиану, элевсинские мистерии были учреждены фра-

кийцем Эвмолпом (Luc., Demon., 34). Пребывание фракийцев

в Греции отражают мифы об Алоадах, о Терее. Совершенно

прозрачная этимология имени Ε^μολπος ('хорошо поющий') не-

вольно заставляет вспомнить нас о знаменитых фракийских пев-

цах Музее, Орфее и Фамирисе, а также о тех местах, с которы-

ми предание связывает пребывание фракийцев во главе с Эв-

молпом в центральной Греции: Пиерия, Парнас, Геликон.

Очень важны свидетельства древних авторов о заселении

фракийцами островов. Не говоря уже о Фасосе и Самофракии,

расположенных недалеко от фракийского побережья, а также

об Эвбее, куда они переправились из Беотии и Аттики, можно

указать на Скиафос и Скирос (Skymn., 584). Фракийцы жили

даже на Наксосе (Diod., V, 20), Хиосе (Paus., VII, 4. 8—9), Са-

мосе (Diod., V, 47).

По-видимому, у нас есть все основания считать, что минии

были фракийского происхождения. Об этом свидетельствуют

следующие факты. Во-первых, нестандартная структура явно

догреческого этнонима Μιν^αι полностью совпадает по своему

типу с фрак. ЭН Βιθύαι. Во-вторых, традиция считала лемнос-

ских миниев потомками аргонавтов, прибывших сюда из Фес-

салии (Hrdt., IV, 145); ср. также (ΣΑροΙΙ. Rhod., I, 230 и др.),

а Фессалию в древности населяли фракийцы. Сами аргонавты

тоже постоянно называются Μινύαι (Pind. Pyth., IV, 122; Αρ.

Rhod., passim и др.). Связь миниев с Орхоменом в Фессалии и

Беотии также указывает на их фракийскую принадлежность.

В-третьих, фракийский «эпицентр» лучше всего объясняет на-

личие топонимов Μινύα в Фессалии, на Пелопоннесе (миграция

на юг) и во Фригии (миграция на юго-восток).

Минийцы, согласно традиции, проникают в Трифилию (Пе-

лопоннес) и на о-в.Феру (Hrdt., IV, 145; Paus., VII, 2, 2 и др.).

Показательно, что легенду о смерти фракийца Фамириса Го-

мер (П., II, 594 слл.) локализует в Пелопоннесе (Mihailov 1984,

26). Топонимические следы пребывания фракийцев мы нахо-

дим у побережья Карии: о-в Μιν^α в Икарийском море. Эти и

другие подобного рода сведения античных писателей хорошо

объясняют бесспорное наличие явных фракийских следов не

только в топонимике Греции, но, как мы увидим ниже, даже на

Крите (включая таблички линейного письма Б).

В последние годы вопросу о древнем присутствии фракий-

цев в Греции уделялось немало внимания в целом ряде работ.

Нужно только подчеркнуть, что античные авторы сообщают нам

о прибытии фракийцев не до греков, как считает, например,

См. (Soesbergen 1979). На III Международном фракологическом кон-

грессе (Вена, 1980 г.) на эту тему было сделано несколько докладов (М. Са-

ксллариу, Э. Кирстен, И. Венсдиков). См., напр. (Sakellariu 1980, 196);

см. также (Откупщиков 1984).

п. Сусберхен (Soesbergen 1979, 26), а после них. Соответству-

ющие события имели место, по всей видимости, в конце микен-

ской эпохи, едва ли ранее XIII в. В то же время в сообщениях

древних авторов говорится, в частности, об установлении ряда

культов, древность которых документируется текстами линей-

ного письма Б, а фракийское происхождение является общепри-

знанным в современной науке. Следовательно, греческая тради-

ция связала факт заимствования фракийских культов с послед-

ней волной фракийцев, вторгшихся в Беотию, Аттику и в

другие районы Эллады уже после прибытия туда греков. О бо-

лее ранних волнах фракийской миграции греки, естественно, мо-

гли и не знать, а соответствующие культы заимствовать еще во

время совместного пребывания на северо-востоке Балканского

полуострова. <

Поскольку обычно считается, что греки прибыли в Элладу,

скорее всего, в самом начале II тыс. до н. э., ранняя волна

(или волны) фракийцев должны были появиться здесь во вто-

рой половине или в конце III тыс. Нужно думать, что миграция

фрако-фригийских племен на юго-восток — в Малую Азию так-

же проходила несколькими волнами, из которых греческая тра-

диция знает только о последней. Трудно согласиться с Ф. Ша-

хермейером, который неоднократно повторяет в своих работах,

что фригийцы переселились в Малую Азию только после

1200 г. до н. э.; см., напр. (Schachermeyr 1983, 60). Согласно

Гомеру, фригийцы пришли на помощь троянцам τήλ* εξ Άσ-

κανίης (IL, II, 863), т. е. из самых глубин Анатолии. На ру-

беже XIX—XX вв. в ряде археологических работ была выска-

зана мысль о том, что фригийцы проникают в Малую Азию

очень рано, быть может, даже в III тыс. (Köhler 1897, 271; Li-

chtenberg 1906, 41 f.; Lehmann-Haupt 1907, 124). Φ. Кассола

возвращается к этой идее, отметив, что фригийцы переселились

в Малую Азию не в конце II тыс., но "а ероса molto piu antica"

(Cassola 1954, 195).

Г. Б. Джаукян, ссылаясь на фрак. ЭН Σαραπάραι 'за Арме-

нией' (Strab., XI, 531), на упомянутый в ассирийских надписях

IX в. до н. э. топоним Ispilibria (ср. фрак, -bria 'город'), а так-

же на ряд других аргументов, приходит к выводу, что уже в

середине II тыс. фракийцы проникали в самые глубинные рай-

оны Малой Азии (Джаукян 1984, И —12). К сожалению, мы

ничего или почти ничего не знаем о языке таких малоазийских

племен, как пафлагонцы, каппадокийцы, ликаонцы, писидийцы,

киликийцы (Gall 1967, 585). В некоторых античных источниках

пафлагонцев относят к числу фракийцев (Σ Ар. Rhod., II, 181),

Страбон отмечает сходства в ономастике фригийцев, пафлагон-

цев и каппадокийцев (ср. (Strab., VI, 304 и XII, 533)). Если

окажется, что эти языки, действительно, родственные, то мы бу-

дем иметь сплошную этническую и лингвистическую «непрерыв-

ность» от Фракии до Армении.

Как бы то ни было, свидетельства античных авторов о фра·

кийцах не только не противоречат изложенной выше гипотезе»

но, напротив, находятся в полном согласии с ней.

Античная традиция о фригийцах. Прежде всего нужно отме-

тить, что античные писатели подчеркивают большую близость

фригийцев и фракийцев. Особенно ценно свидетельство Страбо-

на, который сам был родом из Малой Азии и дядя которого но-

сил фригийское имя. Согласно Страбону, фригийцы —это Θρ

κιόν τι έθνος (VI, 295), οί Φρυγες Θρακών άποικοι είσιν (IX,

471). Об этом же пишет Стефан Византийский (s. ν. Βρίγες)::

έθνος θρακικών. Нужно полагать, что Страбон, непосредственно

общавшийся с фригийцами и фракийцами, мог лучше судить о

характере этнических и языковых связей между ними, чем со-

временные ученые. Вот почему позиция тех исследователей, ко-

торые, следуя античной традиции, считают фригийский и фра-

кийский языки генетически близкими,

представляется мне бо-

лее убедительной, чем противоположная точка зрения об отсут-

ствии тесного родства между этими языками (Дечев 1942, 106;

Duridanov 1972, 236—244).

Пребывание фригийцев в доисторической Элладе, в основ-

ном, связано с именем фригийца Пелопса, который, согласно

сообщению Эфора, пришел из фессалийской Фтиотиды (Fr. Hist,

Gr., I, fr. 118). Страбон в одном месте также говорит о прибы-

тии Пелопса из Фтиотиды (VIII, 365), а в другом пишет о его

прибытии из Фракии (VI, 321; ср. X, 471). Здесь очень существен

тот момент, что во времена Эфора и Страбона фригийцы жили

на востоке — в Малой Азии, а фригиец Пелопс прибывает в Ла-

конику с севера — из Фракии (или из Фтиотиды). Это свиде-

тельствует, по всей видимости, как о древности, так и о надеж-

ности традиции. Надежность эта подкрепляется весьма знаме*

нательным совпадением имени сына Пелопса Άτρεύς с именем

фригийского царя —Ότρεύς (II., III, 186), а также с МН во

Фригии Ότρύαι (по типу образования ср. фрак. ЭН Βιθύαι, фра-

ко-фриг. Μινίαι и, возможно, фрак. ЭН Όδρύσαι). Эта старая

идентификация

Ατρευς=Ότρεύς

созвучна другому сообщению

о пребывани фригийцев на Пелопоннесе. Павсаний (VIII, 4, 3)

пишет о фригийцах в Аркадии —в местности Άζανία. И опять

надежность сообщения подтверждается топонимической изо-

глоссой: Άζανο (город Фригии).

П. Кречмер отмечает, что, согласно свидетельству античных

авторов, по всему Пелопоннесу, особенно же в Лаконике, мож-

но видеть огромные курганы, которые называют могилами при*

21 (Jokl 1928, 150; Wagner 1969, 214; Crossland 1971, 857; Дьяконов

1972, 7—8).

В одной из своих последних работ ее признает Ф. Шахермейр

(Schachermeyr 1983, 60), странно, правда, что он при этом Пелопса счи-

тает... «хеттом» (Ibid., S. 109).

4У>

шедших с Пелопсом фригийцев (Kretschmer 1950а, 185). Он

считает фригийским имя первого победителя на Олимпийских

играх — Κόροιβος (Paus., V, 8, 6 и VIII, 26, 3), так как грече-

ское имя должно было иметь форму *Κόροιφος (там же, с. 191).

П. Кречмер даже пытается, опираясь на топонимические дан-

ные,^ проследить путь фригийцев с севера — через Фессалию и

Беотию — до Арголиды и Элиды (Kretschmer 1950b, 39). Он

опирается при этом на ΜΗ Φρυγία в Фессалии и на границе

Аттики и Беотии, г. Μ·'δεια в Беотии; ср. также Κολοί-φρυξ (го-

ра в Беотии).

По мнению П. Кречмера, фригийцы были могущественней-

шим народом (Kretschmer 1950а, 173), и только «возвращение

Гераклидов» положило конец их господству на Пелопоннесе

(Ibid., S. 193 f). Можно соглашаться или не соглашаться с теми

или иными толкованиями сообщений античных авторов в рабо-

тах П. Кречмера, но сама античная традиция о наличии фри-

гийского населения в доисторической Элладе, подтверждаемая

данными ономастики и, как мы увидим ниже, археологии, пред-

ставляется вполне надежной. Эта традиция свидетельствует о

реальности адстратного и суперстратного воздействия фригий-

ского языка на греческий; она не исключает также возможно-

стей более ранней волны (или волн) фригийской миграции на

юг — в Элладу, а не на юго-восток (в Малую Азию). Тем са-

мым вполне реальной становится возможность видеть в языке

фригийцев важный компонент того гетерогенного языкового

комплекса, который и составлял догреческий субстрат.

Карийцы в античной традиции. Особенно много сведений

дошло до нас о пребывании в доисторической Элладе карийцев.

Традиция связывает их с Критом и Миносом, при котором они

были самым знаменитым народом (έθνος λογιμώτατον των

εθνών απάντων — Hrdt., I, 171). Карийцы населяли большую

часть островов (τ?ς πλείστας των νήσων ψκισαν — Thuc., I, 8);

ср. также (Hrdt., I, 171; Strab., XII, 537; XIV, 661). Античные

авторы сообщают о пребывании карийцев на Скиросе — недале-

ко от Эвбеи (St. В.), на самой Эвбее (Skymn. 571—2), на Кео-

се —близ Аттики (Callim. Ait., 60—2), на Делосе (Hrdt., I, 4;

Thuc., I, 8), на самом крупном из Кикладских островов — Нак-

сосе (St. В.). Причем, на Наксос карийцы явились совсем не из

Малой Азии,

а с северо-запада — из Фессалии (Diod., V, 51).

Острова вдоль всего западного побережья Малой Азии — от

Лемноса на севере

до Родоса на юге — также были почти

сплошь заселены карийцами: Лемнос (Corn. Nep. Milt. 2), Хиос

Весьма распространенная в современной науке точка зрения (Kre-

tschmer 1940, 240; Treuil 1983, 516 и мн. др.), идущая, однако, вразрез и со

свидетельствами античных авторов, и с данными археологии.

Нужно обратить особое внимание на то, что Лемнос расположен да-

леко на севере —между Троадой и Херсонесом Фракийским.