чрезвычайным ситуациям. Для ее решения нужно иметь и заранее подготовленные теле- и
адиопрограммы, и разработанные эвакуационные маршруты, и подготовленных
специалистов - не в пугающей ОМОНовской форме, а с простыми белыми повязками,
мегафонами и плакатами типа «следуйте за мной».
В панике, как особом состоянии психики большого скопления людей, есть и некоторые
специфические моменты. Сама ситуация порождает определенные вопросы, ответы на
которые дают возможность прогнозировать поведение и останавливать действия охваченной
паникой толпы. Во-первых, это вопрос о том, кто станет образцом для подражания
собравшихся. После появления угрожающего стимула (звук сирены, клубы дыма, первый
толчок землетрясения, первые выстрелы или разрыв бомбы) всегда остается несколько
секунд, когда люди «переживают» (точнее, «пережевывают») происшедшее и готовятся к
действию. Здесь им можно и даже нужно «подсунуть» желательный пример для вполне
вероятного подражания. Кто-то должен первым крикнуть; «Ложись!», или «К шлюпкам!»,
или «По местам!» Соответственно, те, кто первыми исполнят эту команду, становятся
образцами для подражания со стороны других. Жесткое, директивное управление людьми в
панические моменты - один из наиболее эффективных способов прекращения паники.
Такие методы бывают особенно эффективны в сочетании с экстренным введением
нового, причем достаточно привычного, знакомого людям стимула, вызывающего привычное,
спокойное и размеренное поведение. Это может быть появление вождя на телеэкране,
исполнение национального гимна или, по особой советской традиции, фрагментов балета
«Лебединое озеро». Важно еще и то, чтобы такой привычный стимул носил ритмичный
характер -- ведь паника аритмична по самой своей природе.
Ритм в случаях паники, как и стихийного поведения вообще, играет особую poль.
Стихийное поведение - это неорганизованное, лишенное внутреннего ритма. Если такого
«водителя ритма» нет в толпе, его должно задать извне. Широкую известность приобрел
случай, происшедший в 1930-е годы после окончания одного из массовых митингов на
Зимнем велодроме в Париже. Люди, ринувшись к выходу, начали давить друг друга, и все
шло к трагическому концу. Однако в проеме лестницы оказалась группа приятелей-
психологов, которые, сообразив, что может сейчас начаться, начали громко и ритмично
скандировать потом уже знаменитое: «Не - тол - кай!» Скандирование было мгновенно
подхвачено большинством, и паника прекратилась. Другой, политический, пример действия
того же механизма - постоянное, в течение ряда десятилетий, использование американскими
борцами за гражданские права афроамериканцев известной песни «Мы победим!» при
противостоянии полиции или национальной гвардии.
Известен эпизод и с пожаром в парижской Гранд-опера, когда толпа также готова была
броситься вон
из задымившего здания, сметая все на своем пути, однако была остановлена
необычным образом. Несколько отчаянных смельчаков, встав во весь рост в одной из лож
второго яруса, начали орать (пением это было трудно назвать) национальный гимн. Через
несколько секунд к ним стали присоединяться соседи. Постепенно и остальные начали если
не петь, то все-таки останавливаться - национальный гимн все же. В итоге, театр встретил, как
всегда, припоздавших пожарных исполнением гимна, к которому они также
присоединились... Затем людей вывели, а пожар потушили.
Роль ритмической и, отдельно, хоровой ритмической музыки имеет огромное значение
для регуляции массового стихийного поведения. Например, она может за секунды сделать его
организованным. Вспомните многократно проклятые субботники и воскресники,
демонстрации и прочие массовые или псевдомассовые акции советской эпохи. Не случайно
все они встречали нас бравурной, маршевой, зажигающей музыкой. «Нас утро встречает
прохладой...», - помните? Роль хорового пения солдат во время марша (знаменитое
«Запевай!») вообще известна испокон веков. Не случайно большинство революционных
песен, написанных в разные времена, разными людьми в разных странах, имеют очень
сходную внутреннюю ритмическую структуру. Возьмите такие из них, как чилийская
«Venceremos», американская «We shall overcome», французская «Марсельеза», польская
«Варшавянка» или наша «Вихри враждебные веют над нами». Сам их внутренний ритм,
наряду с боевым словесным содержанием изначально был своеобразным средством
противостояния страху и панике в критических ситуациях.
Стр. 192 из 215