Немировский А.И. Мифы древности: Индия

Подождите немного. Документ загружается.

ство, хотя и не как самоцель, а лишь как условие благополучной

жизни

и возможности для проявления милосердия. Полубожест-

во Бодхисатва сам часто возрождается в облике

сеттхи

или ока-

зывает им помощь — например, в качестве кормчего.

Джатаки — это своего рода свод моральных заповедей: любви

ко

всему живому, честности, кротости, терпимости, показываю-

щий,

к чему приводят противоположные свойства — предатель-

ство, невоздержанность плоти, жестокость, скаредность, носите-

лями

которой были вселявшиеся в человека

духи

скареды.

Испы-

тывая на себе зло окружающей жизни, бодхисатва с каждой

новой

жизнью становился все мудрее, благороднее, ближе к про-

светлению, порой не удерживаясь от того, чтобы покарать зло.

Слушатели или читатели джатак на примерах жизней бодхисат-

вы проходили школу буддийского воспитания, постигая, что их

будущее

зависит от каждого их помысла, каждого шага. При

этом джатаки не звали к монашеской жизни, рассчитывая на то,

что каждый останется в своем звании и

даже

будучи

торговцем,

стремящимся к обогащению, не

будет

этого делать неправедным

путем и использует богатство для помощи страждущим.

До нас дошли 547 наиболее ранних джатак буддийского

кано-

на

на языке пали. Каждая из них включает стихи, приписывае-

мые самому Будде, и обрамляющую их прозу в

виде

художест-

венного комментария. Впоследствии этот сборник неоднократно

переводился и пересказывался на многих языках, став основой

литературы джатак.

Из

ранних пересказов наиболее интересен санскритский (не

позднее VI в.) — «Гирлянда джатак», автором которого назван

Арья

Шура. Это сборник из 34 рассказов о предшествующих

жизнях Будды. Некоторые из таких переложений составлены из

двух

или нескольких палийских джатак, большая часть им соот-

ветствует,

но имеются джатаки, отсутствующие в палийском

сборнике.

Санскритские

джатаки, отражая ту же идеологию буддизма,

отличаются необыкновенной изысканностью поэтических обра-

зов,

обилием красочных описаний и более развитой моралисти-

ческой тенденцией. Единые по стилю, они носят отпечаток твор-

ческого дарования человека высокой культуры. Бодхисатва в

санскритских джатаках — спаситель человечества, отличающий-

ся

от своего палийского предшественника еще большим благо-

родством и величием

духа.

От

ведизма

индуизму

победой над буддизмом как реформаторским течением, с

его вытеснением из субконтинента ведизм (мы включаем в это

понятие

и брахманизм как его позднюю стадию) приобретает на

281

гончарном круга истории форму новой религиозной системы —

индуизма. Это был чрезвычайно сложный и во многих аспектах

скрытый для нашего понимания процесс, ранний этап которого

отражен в эпосе, а поздний — в пуранах. Политеистическая ре-

лигия

вед сменяется тем, что может быть по сути обозначено как

монотеизм — возможно, здесь определенную роль сыграло про-

тиводействие

буддизму.

Как бы то ни было, главными персона-

жами новой стадии мифологического развития становятся Брах-

ма, Вишну и Шива.

ведах

Брахма входил в молитвенную формулу

«брахман»,

не

имея

зримого образа и действенной роли в мифах. Властные

функции

принадлежали появившемуся в период брахман

богу-

творцу Праджапати. Он и передал Брахме в числе множества

титулов самые главные: Творец (Тваштри), Установитель

(Дхатри), Распределитель (Локагуру), а в конце концов и свое

основное

имя — Праджапати, Владыка сущего. Брахма обретший

облик

лотосоглазого бородатого старца с четырьмя туловищами,

столькими же лицами и восемью руками — на все четыре сторо-

ны

света, — стал главным действующим лицом космогонических

космологических мифов, к участию в которых по его милости

на

вторые роли были допущены ведийские боги и мудрецы —

Рудра, как порождение гнева Брахмы, и Нарада, как сын, рож-

денный

из его бедра (подобно

тому,

как из бедра Зевса родился

Дионис).

Великие риши вед Ангирас, Дакша и

другие

были объ-

явлены

порождением

духа

Брахмы, родоначальниками богов и

людей. Ему отдается верхнее, седьмое небо, становящееся «ми-

ром Брахмы» (брахмалокой) и мировое яйцо (брахманда), пла-

вающее в первозданных

водах,

в котором он — «золотой заро-

дыш»

— пребывал в начале своего бытия.

Усилению могущества Брахмы способствуют местные боги,

подчас дублирующие ведийских. Брахме мало образа Рудры,

обитателя Хималаев, и он обретает Кали в качестве одной из

супруг.

Ее чернота толкуется как проявление гнева Брахмы, од-

нако

во всем

другом

она ракшаска, злая демоница тропических

лесов, с отрубленными головами в четырех

руках,

с ожерельем

из

черепов, с высовывающимся из пасти языком, красным от

крови

жертв.

Второй член великой триады — Вишну — был известен ведам

как

бог неопределенного облика, «широко ступающий» (совер-

шающий

«три

шага»). Будучи младшим партнером Индры, Упен-

дрой («Младшим Индрой»), Вишну становится Атиндрой

(«более

могущественным, чем Индра»), главным героем мифологическо-

го мира. Само его имя трактуется как «всеобъемлющий»,

«все-

проникающий».

Ведийский мудрец Маркандея, спасенный Виш-

ну, проникает в его чрево и видит там все три мира. В конце каж-

282

до

го

мирового цикла (юги) Вишну, как губка, вбирает в себя

BCI

Вселенную и дремлет, лежа на мировом змее Шешу, замышляя

новое творение (Кейпер, 1986, ПО и ел.).

У создателей вед был могучий интеллект, выразивший себя в

осмыслении

мира как системы, и богатое воображение. Но им

была

чужда

сфера эмоций, в которой проявили себя аборигены

уже в эпоху хараппской цивилизации. В процессе перерождения

ведизма в индуизм эту эмоцию влились в религию потомков

пришельцев мощным потоком. Воплощением беспредельной

сексуальности стал воспреемник ведийского Рудры Шива.

тому времени уже не оставалось незанятых богами гор. Ме-

ру была резиденцией древних ведийских богов; горным хребтом

Кайласа,

отделявшим Индию от Тибета, владел бог местного про-

исхождения Кубера, объявленный «владыкой Севера». Кубере

пришлось

потесниться, дав место буйному соседу и его

супруге

Дэви.

Здесь Шива вместе с нею совершал на

телах

поверженных

противников

сексуальную пляску и вовлекал во

грех

тысячи

умерщвлявших свою плоть отшельников-аскетов. Шива изобра-

жался в виде фаллоса (лингама), пронизывающего женские ге-

ниталии.

Он одолел «саморожденного» ведийского бога любов-

ной

страсти Каму, испепелив его своим третьим, открывавшимся

во время любовной игры глазом. Будучи в триаде третьим, он

добился первенства, заставив Брахму и Вишну добираться до

нижнего и верхнего конца лингама, облик которого он принял, и

после их неудачи был признан верховным богом и творцом мира.

Сексуальность сочеталась в Шиве с невероятной кровожадно-

стью. Он участник кровопролитных сражений (в собственном

облике или вселившийся в могущественных воителей), чья цель

— освобождение земли от отягощающей ее людской массы. Как

бог смерти, Шива, подобно Кали,

супруге

Вишну, носит на шее

вместо ожерелья гирлянду человеческих черепов. Во многом

близкий

к Вишну (что, кстати, характеризует и мирские взаимо-

связи

между

шиваитами и вишнаитами), Шива враждебен Брах-

ме,

и потому последний оберегает себя от могущественного со-

перника,

время от времени погружая его в состояние медитации.

Тогда же в образе кровожадной богини в мифологию арьев

входит

богиня-мать аборигенов, олицетворяющая жен Шивы и

Вишну под родовым именем Дэви (Богиня) и различными лич-

ными

именами (Ума,

Дурга

и др.) Последовательность браков

Шивы

отражает изменения в представлениях о нем по мере рас-

пространения

его культа.

Вишну связана совершенно новая для индийской мифоло-

гии

фигура Кришны, мыслившаяся как восьмая его аватара. В

«Махабхарате»

он предстает как могущественный царь и бог,

согласившийся участвовать в битве, решающей

судьбу

гертгче-

ской

Индии;

он становится колесничим, взявшим на себя роль

вдохновителя одного из главных героев поэмы, обнаружившего

нерешительность в исполнении воинского долга. В

других

тек-

стах,

возможно, более поздних, Кришна — бог, воспитанный

пастухами и пастушками, в среде, далекой героическому миру,

но

уже в младенчестве проявивший необыкновенные способно-

сти воителя и любовника. Можно было бы считать бога-царя и

бога-младенца разными персонажами, слившимися, как это не-

редко бывает, в один мифологический образ, если бы во время

своей проповеди на поле боя Кришна-царь не высказал совер-

шенно

чуждую

брахманизму истину: самый короткий путь чело-

века к

богу

проходит не через подвиги, физические или

духов-

ные,

а через любовь.

Ведь

эта идея пронизывает и образ младен-

ца-бога, хотя там любовь включает в себя не только

духовную

близость, но и необъятное сексуальное влечение. Чуждость

Кришны

ценностям героического века проявляется и в том, что

он

выступает не только как борец с демонами (и в этом Кришна

един с героями эпоса), но и как победитель самого Индры кото-

рого он заставляет прекратить потоп.

Другие

ведийские боги сохранили свои имена, но изменили

роли.

Варуна, лишенный положения владыки мира, остается

лишь

властелином вод. Яма из первого умершего превращается в

бога смерти и властителя предков. Появляется новая грозная

десятирукая богиня-мать Дурги, олицетворение созидательной и

разрушительной силы природы. Ее колесницу влекут львы или

она

сама сидит то на льве, то на слоне (Gonda, 1985, 71).

Уже в

ведах

по присущему индийскому мифологическому

мышлению свойству ассоциировать явления, весьма отдаленно

напоминавшие

друг

друга,

бог эликсира жизни Сома был ото-

ждествлен с луной (иранский Хаома, тот же алкогольный напи-

ток,

этого изменения не претерпел). В индуизме Сома полностью

утвердился в ипостаси небесного тела, получил несколько десят-

ков

небесных имен, стал

«супругом»

«красной» Рохини и одно-

временно приобрел антропоморфные черты. В пуране он сын

Атри, одного из древнейших мудрецов, обладавших властью над

солнцем.

Антропоморфные черты усиливаются и в

других

богах,

демонах и сакральных

атрибутах.

Матали, упомянутый в

Атхар-

ваведе как добытое Индрою в

водах

волшебное средство, пре-

вращается в лучшего в мире колесничего Матали, ближайшего

друга

Индры (Mhb., 5, 104, 2).

Ведийские боги не отождествлялись с животными. В постве-

дийскую эпоху — это обычное явление. Богу Агни сначала при-

дается баран или козел, используемый им как средство для пере-

движения,

а потом он и сам превращается в барана (Mhb., 13, 84,

47), и это не препятствует ему восседать в человеческом облике

284

на

колеснице, запряженной семью красными конями, обладать

семью лицами и семью красными языками.

Происходят изменения и в представлениях о священных жи-

вотных. Сохраняет святость корова, но рядом с ней становится

боевой конь, в котором видят

«самое

возвышенное, благородное,

крепкое,

могущественное, прославленное и быстрое из четверо-

ногих»

(Mhb., 13, 3, 1), столь же близкое кшатриям, как корова

была близка брахманам. Соответственным образом жертвопри-

ношение

коня

(Ашваметха) рассматривалось как царь жертво-

приношений

и главная церемония царской коронации. И в этом

акте особую роль играет Варуна, оттесненный на обочину панте-

она.

Он к этому времени превратился в поильца и кормильца

коней,

которые так любят остающиеся под его властью воды

(Gonda,

1985, 79). Впрочем, в этом нет особой индийской специ-

фики:

конь является символом воды и в

других

индоевропейских

религиях (Negelein, 1903, 70 и ел.).

Одновременно боги мыслятся уже не отцами, а господами,

владыками. Термин господства выражен в латинском dominus, в

литовском

visipat,

в русском

«господь»,

английском lord, восхо-

дит к понятию «владыка дома, племени, народа». Расширяясь,

оно

переносится на территорию, пространство, на землю, на

живой мир, на всю природу. Общеиндоевропейское poti (греч.

posis,

лит. pats, рус. слог

«под»

в слове

«господь»)

является со-

ставной частью в имени владыки пресных вод Посейдона. Но poti

имел и значение

«путь»,

превратившее Пушана в господина до-

рог. В Греции те же функции выполнял Гермес, не только влады-

ка

дорог, служивших для передвижения, но и пути к знанию,

сокрытому для людей, в том числе и пути в мир смерти.

Эпос

Тематически примыкают к ведической литературе эпические

поэмы

«Махабхарата»

и «Рамаяна», отделенные от нее значи-

тельным промежутком времени. Они являются памятником инду-

изма,

победившего буддизм и поэтому о них приходится говорить

после буддийской литературы (Бонгард-Левин, 1993, 125 и ел.).

«Махабхарата»

(санскр. «Сказания о битве Бхаратов»), пер-

вая

из эпических поэм

Индии,

видимо, сначала состояла всего

лишь

из

8800

строк (джайя), затем расширилась до 24 000 строк

(Бхарата), а впоследствии разрослась в огромное произведение

из

170 000 строк (85 000 двустиший), включив многочисленные

дополнения

к первоначальным сюжетам и новые произведения,

с этими сюжетами не связанные.

В своем ядре

«Махабхарата»

содержит повествование о со-

перничестве в борьбе за господство в царстве Хастинапуры

двух

родов потомков Бхараты — Пандавов и Кауравов. Симпатии

285

авторов, от имени которых ведется повествование, в начальных

частях поэмы всецело на стороне Пандавов, законных наследни-

ков

племени бхаратов, упоминаемого в

«Ригведе».

Однако в цен-

тральных книгах они не

уступают

по коварству своим соперни-

кам

Кауравам. По мнению, высказанному в конце XIX в. амери-

канским

исследователем Э. Хоркинсом, в

«Махабхарате»

столкнулись два культурных и социальных комплекса — кшат-

рийский

и брахманский (Horcins, 1895). Позднее развитие сюже-

та было связано с ритуалом межродового и межплеменного об-

мена в дуальной племенной организации (Held, 1935, 241 и ел.)

Великая битва

между

Пандавами и Кауравами, относимая к

концу калиюги («железного века»), — это крушение мира, подоб-

ное германским эсхатологическим мифам о сумерках богов, и ко-

нец

героического века, наступивший в результате бесчестной игры.

Разнородность слагаемых, кричащая пестрота сюжетов не

превратила поэму в искусственное собрание

«малых

песен», ибо

них присутствует некая дидактическая идея. Носители ее, Пан-

давы, не только благородны, самоотверженны, отважны; они не

просто сражаются за власть и богатство, а

служат

добру и этим

выполняют свое человеческое предназначение. Но и их против-

ники

Кауравы, несмотря на все коварство и неразборчивость в

средствах,

следуют

непреложному моральному закону: служение

долгу

и верность

друг

другу.

Именно поэтому на их стороне сра-

жаются такие «невольники чести», как Карна и Бхишма, вызы-

вающие восхищение и симпатию даже у непримиримых против-

ников.

Борьба Пандавов и Кауравов — это своего рода состяза-

ние

человеческих качеств, итог которого до самого трагического

конца

ясен одним богам. Боги

даруют

бессмертие только одному,

самому человечному из героев, Юдхиштхире, в служении которого

добродетели нет ничего личного, показного. Его слова: «среди бол-

тающих о добродетели худший тот, кто ею

торгует»,

раскрывают

суть

духовного превосходства старшего из Пандавов.

«Махабхарата»

- это целый мир, напоминающий солнечную

систему. Вокруг основного сюжетного ядра — войны Пандавов и

Кауравов — вращаются небольшие поэмы-спутники, которые, хотя

населены собственными персонажами, пронизаны светом цен-

тральной дидактической идеи. Среди них известная русскому чита-

телю по стихотворному переводу В.А. Жуковского трогательная

история любви Наля (Налы) и Дамаянти; религиозно-философский

трактат

«Бхавадгита»,

который не

устают

толковать все современ-

ные философские школы и религиозные конфессии, выявляя каж-

дая по-своему его смысл (Суменцов, 1985, 18-32); этико-поли-

тический трактат «Шантипарва», авторство которого приписывает-

ся

герою поэмы Бхиме. Мифы о древних ведийских богах и расска-

зы об отшельниках и царях как бы венчают художественное и фи-

лософское «обрамление» повествования о Пандавах и Кауравах.

286

Как

и в «Илиаде», наряду со смертными в

«Махабхарате»

дей-

ствуют

боги, с интересом наблюдающие за течением событий и в

критические моменты его направляющие. Но в отличие от олим-

пийских

богов, не имеющих после победы над гигантами, тита-

нами

и Тифоном соперников, обитатели Меру находятся в по-

стоянном

напряжении и

страхе

перед могущественными про-

тивниками

и нередко оказываются их рабами. И эта борьба

сказывается на людских

судьбах

— боги обычно спускаются на

землю не для встреч с возлюбленными, а для укрепленеия своих

позиций

в борьбе с асурами или ракшами. И в этом отражается

ситуация, в которой находились почитатели ведийских богов,

пришельцы арьи, заброшенные в огромный чуждый им мир.

Миф

о соперничестве богов и асуров, пронизывающий веды,

унаследован и

«Махабхаратой»,

занимая в ней центральное ме-

сто.

Его главный герой — Индра. Наряду с ним

действуют

и дру-

гие ведические боги — Агни, ашвины, Вайю, Яма (уже бог, а не

первый смертный). Но в ряде сказаний появляются неведомые

ведам божества — Сканда, Лакшми,

Дурга.

Кришна — еще не

бог, а воин,

друг

и наставник Пандавов. Важную роль играет

триада Брахма, Вишну и Шива.

Влияние упанишад сказалось в размышлениях героев эпоса о

смысле жизни, о

будущем

человеческой души. Уже знакомы

учения о карме и метампсихозе. И в то же время эти герои про-

должают жить в мире, который в эпоху создания поэмы стал

анахронизмом. У братьев Пандавов одна жена Драупади, в

ходу

умыкание жен, выбор жениха невестой и

другие

архаические

брачные обычаи. Это преднамеренная архаизация, знакомая нам

по «Илиаде», но более развернутая и интенсивная, отражаю-

щая

тенденцию идеализации старины в эпоху крушения аристо-

кратического общества и его идеалов под давлением экономиче-

ских и социальных перемен.

Все это затрудняет использование

«Махабхараты»

как источ-

ника

социальной истории, однако это ценнейший памятник для

понимания

постоянно меняющейся этнической картины субкон-

тинента (Гринцер, 1974, 108). Наряду с ведийскими племенами

бхаратов, панчалов,

куру,

«Махабхарате»

известны тохарцы,

саки,

китайцы, греки и римляне. Герою Сахидеве приписывается

даже

завоевание Антакхи и Ромы, т. е. Антиохии и Рима (I, 28,

49). Здесь можно вспомнить, что и в римском эпосе Вергилия

Август

назван покорителем индийцев. Эпос отразил реальные

этническое

контакты и конфликты, но передал их в обобщенном

виде, свел стычки, длившиеся столетиями, в одну грандиозную

битву таким же образом, как «Илиада» представила столкнове-

ния

между

ахейцами (Аххиявой) и троянцами в виде грандиоз-

ной

Троянской войны.

287

Определение времени создания эпоса возможно преимуще-

ственно путем извлечения из него сведений о контактах с ино-

земными

народами. И это позволяет видеть окончательную ре-

дакцию

«Махабхараты»

современницей пуран, памятником IV-V

вв.

н. э., т. е. времени торжества индуизма. О

Будде

и буддизме

«Махабхарата»

молчит, поскольку для ее создателей — это про-

шлое,

не представляющее интереса; так же и для «Рамаяны» Буд-

да — не соперник, а вор (II, 109, 34). Таким образом,

«Махабхарата»

была создана в эпоху величайшего развития ин-

дийской

литературы. Однако ее трудно назвать искусственным

литературным эпосом, ибо она включила огромный материал

древних сказаний, не сумев их как

следует

«переварить». И в

этом ее особая историческая ценность.

Оставаясь, как и

«Махабхарата»,

развернутым повествовани-

ем о героическом прошлом, широко используя мифологические

мотивы, «Рамаяна» в большей мере, чем ее сестра по эпосу, об-

ращена к личным переживаниям, чувствам. Это история любви и

разлуки персонажей героического мира — Рамы, потомка богов,

Ситы, дочери богини земли, но

чувства

их и переживания —

чисто человеческие. Сита вспоминает о своем высоком проис-

хождении лишь

тогда,

когда Рама отторгает ее от себя, напоми-

ная

любимому, что она по своему рангу выше обычных женщин.

Раскрытие глубины переживаний героев потребовало приемов

чуждых

эпическому стереотипу и прежде всего — психологиче-

ского обоснования поступков, в котором важна каждая деталь

(Гринцер,

1974, 355 и ел.).

Принадлежность «Рамаяны» к более поздней, чем

«Махабхарата»,

стадии литературного творчества явствует также

из

присутствия в ней значительных элементов выросшей из эпо-

са волшебной сказки. Участниками действия являются не только

люди и боги, но и обезьяны, при этом одна из них, Хануман, на-

деленная магической способностью увеличивать свой размер,

входит

в число главных героев повествования. В поэме достаточ-

но

широко используются

чуждые

эпосу сказочные мотивы, соз-

дающие особый колорит. Человеческими чувствами наделены

деревья, горы, реки и озера. Ландшафт служит не только мате-

риалом для излюбленных эпических сравнений — он сопережи-

вает героям, радуется или страдает вместе с ними.

Пураны

Традиция

вед и эпоса была возрождена в эпоху Гуптов

(IV-VI

вв.),

создавших на севере субконтинента могущественную дер-

жаву.

Именно

тогда

окончательная победа над буддизмом была

закреплена текстами, известными под названием пураны, тер-

мином,

впервые появившимся в

«Атхарваведе»

и упанишадах как

288

некий

синоним слова веды. Это 18

«больших»

и столько же

«малых»

сборников, названных по именам богов или мудрецов.

Наиболее ценными среди

«больших»

считаются пураны

«Маркондея»,

«Ваю»,

«Вишну»,

«Бхагавита»

и «Матсья». Приме-

нительно к

культу

бога, с которыми связаны пураны, они счита-

ются вишнуитскими, шиваистскими и брахманистскими, но от-

ражают они идеологию и

культовую

практику индуизма как

сложившейся религиозной системы, допускающей соперничест-

во

между

различными религиозными течениями (Бонгард-Левин,

1993, 138).

Главные темы литературы пуранов — становление мира, но-

вое его возникновение из элементов распавшегося мира после

каждой космической эры, родословная богов, асуров, и мудре-

цов,

история легендарных династий, Солнечной и Лунной. Таким

образом, в пуранах последовательно раскрывалась мифологиче-

ская

картина мира, но в отличие от вед она привязывалась к ре-

альным фактам политической истории.

Наряду с этим в поле зрения создателей пураническои лите-

ратуры — различные области знания (география, астрономия,

медицина,

музыка, живопись, архитектура), неотделимые от

индуистской мифологии и теологии. Пураны открыты картине

мира, они изменяются в связи с научными достижениями. Это

отражено и в легенде о ветшающей пуране, в которую добавляет

новую страницу сам Вишну, принимая облик мудреца Вьясы.

Открытость выражалась и в стремлении покончить с замкнуто-

стью вед и обрести для них более широкую аудиторию. Так, в

«Деве-бхагавата-пуране»

сказано: «Женщины, шудры и не отме-

ченные достоинствами дваждырожденные не имеют права слу-

шать веды, и только для их блага были написаны пураны». Но при

этом оставалась незыблемой система сословных перегородок, и

нарушение их рассматривалось как тягчайшее преступление,

грозящее страшными карами в

будущей

жизни,

Драматургия

Хронологически, тематически и идейно к эпосу и пуранам

примыкает индийская классическая драматургия, подобно своей

греческой предшественнице, черпающая сюжеты из мифологии.

Чувствуется, что некоторые части

«Махабхараты»

были рассчи-

таны не только на чтение, но и на инсценировку. Такова напри-

мер «Виратапарва», где герои примеряют к себе маски и, дейст-

вуя в соответствии с ними, создают театральный эффект. Можно

себе представить, что подобные сценки разыгрывались в глубо-

кой

древности умельцами типа скоморохов.

на самом

деле

известно, что задолго до классической драмы

существовала лирическая народная драма — джатра, являвшаяся

289

частью праздника бога аборигенов Кришны События из его

жизни

воспроизводились актерами-любителями, использовав-

шими

не только речь, но и мимику, пение, пляску Но только при

Гуптах

театр стал непременной частью дворцовой жизни — в

этом его коренное отличие от греческого театра, бывшего дос-

тоянием

гражданства полиса Индийский театр был зрелищем

для общественной элиты Его герои говорили на разных языках

— семи пракритах, каждый из которых был закреплен за опре-

деленным персонажем из числа простолюдинов и женщин, и

санскрите,

сохранявшемся в качестве языка религии, науки и

придворного искусства Последним пользоваться на сцене могли

только цари, брахманы и кшатрии Элитарность индийского те-

атра, отделенного от рядового населения, пользовавшегося прак-

ритами,

сохранила его в качестве источника мифологии Пользу-

ясь

ведами, брахманами, эпосом и пуранами, ве\икий

драматург

Калидаса не просто их пересказывал он предлагал зрителям

осмысление древнего мифа с позиций своего времени, — и это

требовало внесения сюжетных изменений и трактовки образов

мифологических персонажей Так, в пьесе Калидасы «Сакун-

тала»,

основывающейся на традиционном сюжете обмана де-

вушки, дочери Природы сладострастным царем, выстроена тра-

гедия любящей пары, ставшей жертвой

судьбы

Царь забыл о

своем счастье под влиянием проклятия отшельника, которого

Сакунтала неумышленно оскорбила невниманием, а затем, когда

ему напомнили о прошлом, он оказывается в полену лицемерной

морали

В этой и

других

пьесах в соответствии с открытостью индуиз-

ма эпохи Гуптов новым веяниям верность, любовь, искренность,

чисто человечески

чувства,

распространяются на мир богов и

героев Они, спускаясь с небес на землю, исполняют вместе с

людьми торжествующий гимн жизни

Согласно Гете, не находившему слов для восхищения Калида-

сой,

«Сакунтала»

—

«это

женственная чистота, невинная покор-

ность,

непостоянство мужчины, материнская самоуглублен-

ность,

естественное состояние человеческой жизни, поэтически

вознесенная

в сферу

чуда»

Индийская драма, раскрывая зало-

женный

в мифологии потенциал, принесла великому циклу, от-

крытому ведами,

мудрую

и умиротворяющую завершенность и в

то же время стала посредником для его понимания в категориях

европейской

философии и культуры

290