Немирович-Данченко Вл.И. Рождение театра

Подождите немного. Документ загружается.

Необычайный успех премьеры «Чайки» обозначил подлинное

рождение Художественного театра и одновременно реабилитацию че-

ховской пьесы. Чехов сразу стал родным МХТ. В его пьесах сильно

выразилась тоска по согласованному, солидарному существованию

людей, которые разобщены. Чехов, войдя в жизнь МХТ, помогал

объединять, сплачивать его молодой коллектив, крепил и взаимоот-

ношения, взаимосвязь его лидеров. «Чайку» и все последующие пьесы

драматурга Немирович-Данченко и Станиславский режиссировали

совместно. И не певца сумерек и беспочвенности, не скептика увиде-

ли и открыли они (в отличие от модернистов) в Чехове, а писателя,

который «один из первых почувствовал неизбежность революции» и

призывал «менять все общими усилиями» '.

МХТ, раскрывая драматургию Чехова, дополнил ее своим миро-

ощущением и сыграл на такой глубине, которой сам автор, может

быть, и не предполагал. «Трагедия, заложенная в спектаклях Чехова

(«Вишневый сад» и «Три сестры»), гораздо более глубокая.,.'—сви-

детельствовал Немирович-Данченко.— И актеры наши живут в вещах

Чехова не бытовыми буднями — они давно переросли этот масштаб,—

а истинно трагическим. И публика это прекрасно чувствует!» ^.

Рождение Художественного театра — важнейший рубеж жизнен-

ного пути Немировича-Данченко. МХТ стал его осуществленной меч-

той, его призванием. И отныне он всего себя, все свои силы отдает

своему детищу. Здесь получил он возможность работать, воплощая

дорогие, близкие ему художественные задачи — «отразить современ-

ность во всей ее глубине, осветить жизнь тем протестом, который он

чувствовал в лучших людях той эпохи» ^ Преданность реализму,

стремление эстетические задачи решать «от жизни», а не от искусства

роднили миссию МХТ с деятельностью передвижников в живописи,

композиторов «могучей кучки» в музыке и т. п. Творчество МХТ вли-

валось в главное русло национальной русской культуры, которая на

рубеже XIX — XX вв. двигалась к новому расцвету. В своем рождении

и подъеме искусство художественников на эту культуру и опиралось.

Руководители МХТ всегда подчеркивали «национальную почвенность»

своих исканий, указывали на прочную духовную связь их театра с

наследием классиков, с художественным и нравственным опытом рус-

ской литературы и искусства XIX века.

' Станиславский К. С. Собр. соч.: В 8 тт. Т. 1,—М., 1960,

с. 257, 276.

^ Немирови ч-Д а н ч е н к о Вл. И. Избранные письма. Т. 2.—

М., 1979, с. 174.

'Марков П. А. Вл. И. Немирович-Данченко.— Цит. по кн.:

Вл. И. Немирович-Данченко. Театральное наследие. Т. 1.— М., 1952,

Немирович-Данченко гордился тем, что он больше других помог

«Чайке» расправить крылья на мхатовской сцене. ^ Летящая чайка

стала символом театра, найдя вечное пристанище на его занавесе.

Й разве не стали пожизненным девизом молодых тогда энтузиастов,

сплотивщихся вокруг своих лидеров, слова героини пьесы Нины За-

речной: «Умей нести свой крест и веруй. Я верую, и мне не так боль-

но. И когда я думаю о своем призвании, я не боюсь жизни...» С та-

ким мироощущением жил, действовал и руководил театром Немиро-

вич-Данченко. Сколь бы ни велики были трудности на его пути, сколь

ни мучительны поражения, неудачи, какой бы острой ни была боль

от полученных ударов, от несправедливости и нравственных страда-

ний, которые доводилось ему испытывать, он никогда не отказывал-

ся от своих целей, не сомневался в своих идеалах, не терял столь при-

сущей ему молодой жизнеутверждающей веры. Как характерно,его

признание в письме художнику А. Н. Бенуа: «Вера в победу правды

не покидала меня никогда, никогда на протяжении всей моей жизни.

Как бы правда ни была загромождена всевозможным мусором не-

доразумений, злостности, узкого непонимания, тупоумия и т. п.— ес-

ли только ее зерно сильно, то поборет все ей враждебное» '.

В вопросах о назначении искусства, о художественном направле-

нии театра, о соотношении гражданских и эстетических задач Неми-

рович-Данченко и Станиславский были единодушны. По верному на-

блюдению одного из исследователей великие искания двух великих

мастеров театра «скрытым источником своей энергии имели то^ что,

для обоих театр в чем-то был стыден и сомнителен; нуждался в оп-

равдании» 2. Их смущала лицедейская (а значит, есть опасность фаль-

ши) природа сценического ремесла. О стремлении мхатовцев преодо-

леть, «этически оправдать» лицедейство писал в свое время критик

П. А. Марков.

Вот откуда рождался приоритет задач внеэстетических, идейных,

общественных. Театру мало было наращивать мастерство и подни-

мать, изощрять художественную культуру, театр не желал оставать-

ся только художником, он стремился требовательно и смело втор-

гаться в действительность, будить и взвинчивать публику остротой

поднятых общественных вопросов, просвещать и вести ее за собой.

В определении и проведении этой репертуарной программы первосте-

пенная роль принадлежала Немировичу-Данченко. Он был настоя-

• Н е м и р о в и ч-Д а н ч е н к о Вл. И. Избранные письма. Т. 2.—

М., 1979, с. 139.

2 Соловьева И. Немирович-Данченко.—М., 1979, с. 303.

щим штурманом мхатовского корабля, неуклонно разворачивал его

навстречу крупным, особенно волновавшим общество вопросам и те-

мам. Все наиболее чуткие художники чувствовали, что Россия всту-

пает в какую-то новую, очень ответственную, чреватую катаклизма-

ми и крутыми переменами пору своей судьбы. Владимир Иванович

пристально следил за современной литературой, лихорадочно искал

новых пьес, которые помогли бы театру энергичнее ворваться в жизнь.

Нередко подбадривал себя — в борьбе с усталостью, разочарования-

ми, приступами апатии и вялости (бывало и такое) —смелее, смелее,

еще смелее! Ему полюбилась римская поговорка — «жить — значит

воевать!».

Воинствующим пафосом утверждения гранаданской миссии МХТ,

чувством патриотической ответственности за его роль в судьбах Рос-

сии, русского общества и особенно интеллигенции пронизана деятель-

ность Немировича-Данченко. Прав П. А. Марков, когда писал, что

еще в своей драматургии Немирович-Данченко «постоянно касался

самой важной для него проблемы — о силе и бессилии русского интел-

лигента, о его противоречивой судьбе в условиях современного ему

общества»'.'Интеллигенция — мозг страны, от ее выбора, от выдви-

нутой ею программы, зависело очень многое.^ Ее крен в пользу все

более отчетливого радикализма многое предопределил в развязав-

шейся социально-классовой борьбе.

Немирович-Данченко испытывал постоянную тревогу за избран-

ный МХТ курс. Как никто он чувствовал постоянную опасность для

театра (не имеющего постоянных субсидий и вынужденного зараба-

тывать на свое содержание) соскользнуть в сторону коммерческого,

забавляющего, поверхностного искусства. Подстерегала и распростра-

нявшаяся эпидемия чисто формальных исканий, увлечений декадент-

ской модой. МХТ не вполне избежал этих болезней.

И потому административный глава театра не уставал призывать

к бдительности. В письмах, статьях и речах, в интервью и обращени-

ях к труппе он взывал к гражданским чувствам своих соратников.

Приведем некоторые из его наставлений. Еще до открытия МХТ Не-

мирович-Данченко касался проблемы соотношения в репертуаре клас-

сики и современной драматургии. Его точка зрения была достаточно

категорична: «Если театр посвящает себя исключительно классиче-

скому репертуару и совсем не отражает в себе современной жизни,

то он рискует очень скоро стать академически мертвым... Театр дол-

'Марков П. А. Указ. соч., с. 20.

жен служить душевным запросам современного зрителя!.. Отзывчи-

вость... в ответах на его личные боли. Если бы современный реперту-

ар был так же богат и разнообразен красками и формой, как клас-

сический, то театр мог бы давать только современные пьесы и миссия

его была бы шире и плодотворнее, чем с репертуаром смешанным»',

Необходим захват обширного круга «мучающих современного зрите-

ля вопросов». Спустя четыре года он волнуется, почувствовав стрем-

ление сделать МХТ «модным», опасается, что «в нашем театре фор-

ма совершенно задушит содержание и, вместо того, чтобы вырасти в

большой художественный театр с широким просветительским влия-

нием, мы обратимся в маленький художественный театр, где раз»

рабатывают великолепные статуэтки для милых, симпатичных, празд-

ношатающихся москвичей» 2. в обращении к членам товарищества

МХТ Немирович-Данченко пишет: «Наш театр должен быть большим

художественным учреждением, имеющим широкое просветительное

значение, а не маленькой художественной мастерской, работающей

для забавы сытых людей»з. Его приводит в «уныние», тревожит то,

что возникшее «стремление к новизне формы, к новизне во что бы то

ни стало, к новизне преимущественно внешней, пожалуй, даже толь-

ко внешней, это стремление начало уже давить полет идей и больших

мыслей... Театр изящных статуэток никогда не захватывал меня»*.

По мере приближения к революции 1917 года обостряется внут-

реннее душевное состояние руководителя МХТ. Он чувствует нара-

стание кризиса, в нем кипит негодование, поднимается «злоба» и бунт

при одной «мысли о нашем обществе, о его малодушии, снобизме,

мелком, дешевом скептицизме, отсутствии истинного, широкого пат-

риотизма, вообще о всей той душевной гнили и дряни, которая так

свойственна рабски налаженным буржуазным душам»'. Немирович

критикует свой (поставленный ранее совместно со Станиславским),

спектакль «Горе от ума» за то, что он «все-таки сведен к красивому

зрелищу, лишенному самого главного нерва — протеста», и, размыш-

ляя о красоте, сделает резкий, но справедливый вывод: «В настоя-

щий момент особенно ярко чувствуется, до какой степени красота

есть палка о двух концах, как она может поддерживать и поднимать

' Немирови ч-Д а н ч е и к о Вл. И. Избранные письма. Т. 1.^

М., 1979, с. 118.

2 Там же, с. 291.

3 Т а м ж е, с. 302.

* Т а м ж е, с. 445—446.

^ Немирови ч-Д а н ч е и к о Вл. И. Избранные письма. Т. 2.—

М., 1979, с. 144.

бодрые души и как она, в то же время, может усыплять совесть. Ес-

ли же красота лишена того революционного духа, без которого не

может быть никакого великого произведения, то она преимуш,ествен-

но только ласкает бессовестных»' (1915).

В мхатовской практике случались отступления от высокой про-

светительской миссии, но они никогда не становились правилом, не

перерастали в тенденцию. В следовании жизни, в отношении к идей-

ным задачам лидеры театра ориентиров не меняли. «В конце концов,

ведь и Вы и я,— писал Немирович-Данченко Станиславскому в 1936

году,— можно сказать, почти не меняли нашего направления с мо-

мента возникновения Художественного театра»^. И незадолго до смер-

ти Владимир Иванович скажет молодому сотруднику МХТ: «Весь

театр существует для познания человеческого» *.

Немирович-Данченко и стремится выбирать пьесы, в которых ды-

шит жизнь, отражаются больные, неотложные общественные пробле-

мы, где через судьбы отдельных людей просматривалась бы судьба

Родины. Его требовательной волей на афише МХТ утверждается не

только А. П. Чехов, но и М. Горький, Л. Н. Толстой, появляются про-

изведения Л. Н. Андреева, Г. Ибсена. Напомним, что все они — сов-

ременники Художественного театра.

Уважением к достоинству личности, романтической верой в сво-

боду, в возможность и необходимость поднять со дна жизни всех лю-

дей был пронизан спектакль «На дне». «Человек — это звучит гор-

до!» — воодушевленно призывал очнуться и задуматься о себе со

сцены Сатин —• К. С. Станиславский. «На дне» имело невероятный ре-

зонанс в публике. Немирович был в этом спектакле сопостановщиком

Константина Сергеевича. Растроганный Горький подарил ему экзем-

пляр «На дне», украшенный богатым переплетом с серебряной и зо-

лотой отделкой, на котором написал: «Половиной успеха этой пье-

сы я обязан Вашему уму и таланту, товарищ!»

В МХТ утвердилось восторженное отношение к Горькому. Вскоре

на афише появились его «Дети солнца» (в той же совместной режис-

суре). Спектакль ворвался в напряженную революционную атмосфе-

ру событий 1905 года как мощный снаряд, как обвинительный доку-

мент, направленный против прекраснодушия, безответственности и

краснобайства русской интеллигенции, зараженной либерализмом.

Глубокая достоверность спектакля привела на премьере к драмати-

Немирович - Данченко Вл. И. Указ. соч., с. 144—145.

Там же, с. 445.

Виленкин В. Воспоминания с комментариями.— М., 1982,

с. 95.

ческому недоразумению. Массовую сцену в финале Немирович поста-

вил так, что эту «мою артель штукатуров публика приняла за черно-

сотенцев, которые пришли громить театр, начав с артистического пер-

сонала» («Из прошлого», с. 207). Зрители, у которых нервы оказались

послабее, повскакали с мест, бросились из зала.

В сходной атмосфере, вызывая бурные реакции, шли ибсеновские

«Доктор Штокман» и «Бранд». Благородный Штокман — едва ли не

лучшая роль Станиславского — во имя истины мужественно и само-

отречение шел наперекор обывательскому, мещанскому большинст-

ву. Требовательным максимализмом (все — или ничего!) захватывал

публику Бранд — В. И. Качалов, мечтавший о счастье человечества,

призывавший к радикальному переустройству общества: «Всею ду-

шою должны вы хотеть нового, все гнилое, старое—вырвать с кор-

нем». «Бранд» казался его постановщику Немировичу-Данченко '«са-

мой революционной пьесой... революционной в лучшем и самом глу-

боком смысле слова»

Духом протеста, смелой перекличкой с политической злобой дня

были пронизаны и некоторые из постановок классиков. Весьма сов-

ременным, актуальным стало мхатовское прочтение «Юлия Цезаря»

Шекспира, поставленного Владимиром Ивановичем в канун револю-

ции 1905 года. Потрясающее воздействие на зрителей оказывала сце-

на гибели Цезаря. Политический смысл его убийства, историческая

правда трагедии волей режиссера входили в соприкосновение с пред-

грозовой обстановкой в России. Сенатор Цинна у тела поверженного

Цезаря подхватывал шест с надетой на него красной холщовой шап-

кой и, обращаясь ко всем, потрясая шестом, кричал: «Свобода, воль-

ность, мертвым пал тиран. Бегите, провозглашайте это по улицам!»

Стремясь насытить репертуар «взрывными» произведениями,

Немирович-Данченко пытается в 1905 году включить в него пьесы,

ранее запрещенные цензурой. Но задуманные к постановке «Сало-

мея» О. Уайльда и «Каин» Байрона не были осуществлены — общая

цензура их разрешила, но твердое вето наложило высшее церковное

руководство — Синод.

Подъем и последующий спад протестующего пафоса МХТ, ра-

дикалистских настроений в его коллективе, в репертуарных стремле-

ниях отражал трансформацию общественного сознания. Театр имел

своим основным кругом зрителей — либеральную интеллигенцию и

молодежь, студенческую в особенности. Их настроения, мировоззре-

Н'емир'ови ч-Д а н'ч е н к о Вл. И. Избращжге письма. Т. 1.—

М., 1979, с. 435.

ние и чаяния в значительной мере питали и определяли идейно-худо-

жественную платформу МХТ. Характерна запись Немировича в де-

журном дневнике театра в ноябре 1917 года: «Состав утренней пуб-

лики почти обычный —средней интеллигенции...» '.

Опыт революционных событий 1905—1907 годов произвел на ин-

теллигентские круги ошеломляющее впечатление. Рухнули прекра-

снодушные романтические утопии, многое происходило совсем «не по

Шиллеру». Вскрылись новые кричащие противоречия. От зоркого

глаза Немировича-Данченко не могло укрыться, что «взбудоражен-

ная жизнь выбрасывала на поверхность и справедливое негодование

и всякую муть и дряиь» («Из прошлого», с. 201).

Противоречия МХТ этой поры — типичные противоречия русского

интеллигентского сознания начала XX века. Не миновали они и Неми-

ровича-Данченко. Он переживал происходившие в стране события

остро, трудно, болезненно. Тревога глодала душу, лихорадочно рабо-

тала мысль — травмированная, ищущая, жаждавшая духовной опо-

ры. В резко изменившейся после потерпевшей поралсение революции

социально-исторической обстановке театр не мог оставаться на преж-

них позициях. «Чеховские милые скромно-лирические люди кончили

свое существование»,—вырвалось у Немировича в июне 1905 года''.

Ему кажется, что театр отстает от времени, даже что ему грозит «ги-

бель», которая заключается «не в отсутствии новых сил, а в том, что

старые силы не хотят возвыситься над уровнем изображения обыден-

ной жизни»'. И позднее, боясь, что искусство МХТ может лишиться

своей актуальной силы, режиссер высказывает опасение, что и

А. Н. Островский может показаться скучным, что и «Месяц в дерев-

не» и «На всякого мудреца довольно простоты» (поставленные в МХТ)

«могут вконец усыпить общественную совесть» •.

Вслед за Станиславским Немирович-Данченко был убежден, что

Театр никогда не смеет стариться, останавливаться на достигнутом,

застывать в каком-то одном направлении, Театр всегда должен сле-

довать за Жизнью, за человеком и его мечтой... Но понять, куда же

стала двигаться жизнь после событий 1905 года, оказалось совсем не

просто. Все казалось таким ясным, весенне-радостным и светлым —

совсем еще недавно, в те бурные кануны, когда призывным набатом

' Фрейдкина Л. Дни и годы Вл. И. Немировича-Данченко.—

М., 1962, с. 334.

^ Немиров и ч-Д а н ч е н к о Вл, И. Избранные письма. Т. 1.—

М., 1979, с. 397.

'Там же.

Т а м ж е. Т. 2.— М., 1979, с. 42, 14.

звенело горьковское «Пусть Сильнее гряиет буря!». После бури при-

шли смятение и растерянность... Апатия и подъем сменяли друг дру-

га. «Театр наш мечется, вертится волчком, волнуется, кипит, бурлит,

выбрасывает на поверхность много скверной накипи» ',— писал Неми-

рович-Данченко на исходе 1900-х годов. И сам он в ту пору во вла-

сти серьезного внутреннего разлада: «Я сейчас переживаю огромные

потери... Многое в моей жизни разваливается» ^. Ему кажется, что

его обступают корыстные,, чуждые его душе люди — «клопы и тля,

клещи».

Кризис сознания порождада возникшая в стране необычайно слож-

ная, напряженная и драматическая общественно-культурная и поли-

тическая ситуация. «Духи злобы поднебесной», хищно нацелившие-

ся на Россию, действовали с нарастающей энергией. Тогда, как вы-

разился выдающийся мыслитель и публицист С. Н. Булгаков, «легион

бесов вошел в гигантское тело России и сотрясает его в конвульсиях,

мучит и калечит». Сызнова завязалась борьба с многоголовым дра-

коном, пролог которой развернулся еще в предшествующем XIX ве-

ке. В народном восприятии и дуэль Пушкина с Дантесом — это бой

со Змеем Горьшычем, бой за честь Отчизны.

Деятельность МХТ продолжалась в весьма конфликтном культур-

но-историческом контексте. Становилась все более очевидной разоб-

щенность значительных слоев интеллигенции (в том числе и художе-

ственной) с народом. Нарастало вторжение чужеродных русской куль-

туре сил, подъем нигилизма и демонофильства. Развивалась разру-

шительная деятельность модернистов, декадентов, энергично штурмо-

вавших каноны национального искусства, ту «красоту», призвание

которой, по Достоевскому, в том, чтобы «спасти мир». «Образы

прекрасного» засевались «адским семенем растления и смерти»

(Вл. С. Соловьев). Андрей Белый в своих публицистических статьях

писал тогда о вторжении «пришлых людей», «оскопителей», самозва-

ных посредников между народом и его культурой, которые стреми-

лись «интернациональной культурой» и «модерн-искусством» «разде-

лить плоть нации от ее духа так, чтобы плоть народного духа стала

бездушной, а дух народный стал бесплоден»'.

Во многих явлениях искусства вместо умерщвленной жизни, вза-

мен духовного света представал «труп красоты» (С. И. Булгаков). Не

•Там же. Т. 1.—М., 1979, с. 473.

^ Т а м же.

^ Белый А. Штемпелеванная культура.—Весы, 1909, сентябрь,

с. 75.

случайно рождение именно в ту пору змееборческого цикла монумен-

тальных трагических полотен художника Виктора Васнецова, запе-

чатлевших в разных вариантах борьбу добра и света со Змеем Го-

рынычем.

Болезненные разрастания в идеологии, культуре, искусстве при-

обрели всякого рода «искательство», тяга к созданию надуманных

химерических доктрин, концепций и прогнозов. Подобным мировос-

приятием были заражены значительные слои российской интеллиген-

ции, которую не случайно называли «самой бродячей из всех на све-

те». Философия М. Штирнера, Ф. Ницше, а также разного сорта до-

морощенных Смердяковых, люциферический гипноз теории сверхче-

ловека опьянили тогда многие головы, породив настоящую эпидемию

в интеллигентских кругах. Всякого рода «искателей», с глумливой

ухмылкой бросавших под ноги достижения многовековой культуры,

XX век плодил с поразительной быстротой и неутомимостью.

Конечно, искусство МХТ находилось на противоположном полю-

се общественной борьбы. Но это не значит, что болезни времени его

не коснулись. Как уже говорилось, театр и его руководители порой

теряли чувство гражданской ориентировки, начинали двигаться по

обочине общественной жизни. Быстрее других это понимал и чувство-

вал Немирович-Данченко.

В 1909 году, начиная репетиции новой пьесы Л. Н. Андреева

«Анатэма», Владимир Иванович признавал, что за последние годы

МХТ «отстал от своего назначения — идейности... Мы очень отстали

от идей свободы, в смысле сочувствия страданиям человечества». Он

говорил об измельчании реализма («потому только, что мы сами ста-

новимся мелки»), снова напоминал, что все должно идти от жизни,

и именно жизнь должна быть самым первым источником сцениче-

ского воплощения. В горьких сетованиях режиссера на то, что «мы

стали ужасными октябристами», что жизнь мхатовских артистов «бо-

лее буржуазна», чем следовало, угадывалось его стремление скор-

ректировать мхатовское искусство общенародной точкой зрения.

Он знал, что общественная миссия театра неполноценна без понима-

ния актерами «крупных страданий» '.

Для таких чутких художников, как Немирович-Данченко, была

ясна неотвратимость новых — близких и крутых перемен. Подземный

гул истории становился все слышнее, суля великие землетрясения.

Назревала потребность в идейно обновленном углублении художест-

венного творчества. Немирович с его зоркостью и удивительной инту-

Немирови ч-Д а н ч е н к о Вл. И. Театральное наследие.

Т. 1.—М., 1952, с. 118—119.

ицией предсказывал (I9I0), что очень скоро наступят боевые дни,

и звал готовиться к ним, смелее обновлять репертуар, чтобы не ока-

заться на «запятках» '.

И потому надо быть более смелым и мужественным и не бояться

«смотреть в глаза ужасу», смело «изображать ужас» 2, обрушивая

его на всех усталых, дряблых, трусливых, в ком уснула совесть, про-

бивая броню равнодушия и самодовольства мещанского зрителя,

эпатируя консерватизм «октябристской публики». Стыдно художнику

бояться жизни, ему необходимо идти навстречу живым, бодрым, бо-

евым силам, которые движутся впереди, обгоняя время, открыто ис-

поведуют патриотический, народный идеал.

Да, в России уже накапливался «ужас», надвигалась удушливая

трагическая тьма, въедавшаяся в души,— одним она слепила глаза

и помрачала разум, в других будила хищное, звериное вожделение,

у кого-то парализовала волю, сеяла отчаяние. Но вновь поднималось

и встречное движение, зрела готовность к сопротивлению и борьбе,

пробуждались патриотические чувства. В печати тогда неоднократно

говорилось о «явном возрождении героических настроений русского

общественного сознания вообще и молодежи в частности»'. Все уча-

стники грядущих катаклизмов (их прологом стал 1914 год, когда

началась первая мировая война) были налицо, многие пока еще толь-

ко толпились Б кулисах Истории, но в любой момент готовые рва-

нуться к ее авансцене.

Немирович-Данченко продолжал искать пьесы с «боевыми но-

тами», в которых бы «звенела» современная жизнь. Но их не нахо-

дилось... Владимир Иванович, вероятно, разделял общественную

позицию, высказанную Станиславским в одном из обращенных к

нему писем (1906): «Я думал и продолжаю думать, что Вы сами хо-

тите, чтобы наш театр не был ни революционным, ни черносотенным.

В этом направлении я и действовал. Не хотел бы возбуждать ни ре-

волюционеров, ни черносотенцев»''.

Поиски сызнова привели к русской классической литературе. Ин-

туиция помогла найти автора, чье творчество выводило театр к сов-

ременности: режиссер «штудирует» Достоевского, перечитывает его

романы. Выбор падает на «Братьев Карамазовых».

' Немирови ч-Д а н ч е н к о Вл. И. Избранные письма. Т. 2.—

М.'.,

1979, с. 18.

2 Т а м же, с. 13.

' Венгеров С. Литературные настроения 1910 года.— Русские

ведомости, 1911, № 1, с. 11.

* Станиславский К- С. Собр. соч.: В 8 тт. Т. 7.—М., 1960,

с. 347.