Мартынов А.С. Статус Тибета в XVII - XVIII веках в традиционной китайской системе политических представлений

Подождите немного. Документ загружается.

зерно. Условия обмена диктовал, конечно, феодал. Надо ду-

мать,

что в данном случае вряд ли могла идти речь об эквива-

лентном обмене: жалобы крестьян на этот обычай лучшее тому

доказательство [59,342].

Совершенно очевидно, что положение господствующего в об-

ществе класса предоставляло феодалам гораздо большие воз-

можности для участия в торговле. Крупные дворяне, монастыри,

чиновники бойко торговали сельскохозяйственными продуктами

и ремесленными изделиями, произведенными в их владениях.

Они же оказывались оптовыми покупателями импортируемых

в Тибет товаров. Этот слой общества монополизировал ведение

крупных торговых операций [30, ч. II, вып. 2, 26—27].

Итак, закончив рассмотрение предпосылок для развития то-

варно-денежной жизни в Тибете того времени, можно сделать

вывод, что она должна была ограничиваться преимущественно*

сферой межрайонной и внешней торговли и что втянут в нее

прежде всего был тибетский феодал. Таким образом, развитие

товарно-денежных отношений шло в Тибете по общей схеме

—

извне вовнутрь и сверху вниз [38, 19].

Остается выяснить, как выступал на этой арене класс фео-

далов, был ли он представлен там прежде всего правительст-

вом, монополизировавшим внешнюю торговлю целым рядом то-

варов, или же производящими отдельные самостоятельные тор-

говые операции монастырями, духовенством, дворянством.

В отчетах маньчжурских чиновников, посвященных разбору

«бюджета» тибетского правительства, нигде не указывается

(в отличие, скажем, от Непала) на торговлю казны как на

статью дохода [59, 177—182]

. Конечно, это не означает, что

правительство далай-ламы стояло совершенно в стороне от тор-

гового обмена (примером может служить сбор пошлин в Нела-

ме и Джиронге [59, 199]), просто оно еще не прибрало к ру-

кам внешнюю торговлю страны.

В то же время имеется достаточно сведений, относящихся?

как к данному, так и к более позднему периоду, которые ука-

зывают на непосредственное участие монастырей и дворянства

во внешнеторговых операциях [30, ч. II, вып. 2, 26—30].

Известно, что во всяком обществе, где товарное обращение

получает какое-либо развитие, есть деньги [45, 113]. Были они

и в Тибете. Но так как товарно-денежные отношения там в ос-

новном ограничивались сферой внешней торговли, то и деньги,.

естественно, обращались преимущественно в этой сфере.

Могла ли в таких условиях появиться тибетская монета?

Мы видели, что тибетская казна была еще недостаточно втя-

нута во внешнюю торговлю, крупных платежных операций она,

не производила: чиновникам она платила в основном натурой,,

монастырям

—

также [59, 350], армии фактически не было (в

случае необходимости собиралось крестьянское ополчение, ко-

торое должно было само себя обеспечивать). Потребность

159*

в деньгах основной массы трудящихся была не столь велика,

чтобы казна могла осознать, что чеканка монеты является не-

обходимым и вместе с тем крайне выгодным делом.

Иными словами, у правительственного казначейства не было

особой надобности в выпуске монеты. Что же касается отдель-

ных феодалов, то у них к тому же еще не было и условий для

чеканки собственных денег. Во-первых, внутриполитическая об-

становка в Тибете свидетельствует о том, что в XVII — первой

половине XVIII столетия соотношение сил между правитель-

ством далай-ламы и отдельными феодалами было не таким,

чтобы позволить отдельному феодалу начать выпуск собствен-

ной монеты, во-вторых, степень развития товарно-денежных

отношений была еще не настолько значительной, чтобы выпуск

монеты представился какому-либо феодалу верным и доходным

делом, и, наконец, в-третьих, со второй половины XVII в. владе-

ния тибетских феодалов были хотя и довольно обширными, но

разбросанными [126, 110—116].

Таким образом, все изложенное выше позволяет сделать вы-

вод, что в силу социально-экономических причин до второй по-

ловины XVIII в. тибетское общество еще не доросло до необ-

ходимости иметь собственную монету, и нет ничего удивитель-

ного в том, что оно пользовалось чужой — явление довольно

распространенное в эпоху феодализма

Этой чужой монетой оказалась непальская в силу сле-

дующих причин. Из Китая, который занимал первое место в ти-

бетском внешнеторговом обороте, шли в Тибет только серебря-

ные слитки. Китайской серебряной монеты в то время еще не

было [146, 12—14, 25—29], а медные деньги просто по своим

физическим качествам не годились для путешествия из внут-

ренних провинций по трудным и дальним дорогам. Непал же

находился близко, лежал на торговом пути из Индии в Тибет,

играл большую роль в посреднической торговле и сам доволь-

но оживленно торговал с Тибетом. Естественно, что непальская

серебряная монета по каналам внешней торговли стала прони-

кать в Тибет. Уже в XVII в. эта монета обрела права граждан-

ства в Центральном Тибете и продолжала довольно удовлетво-

рительно обслуживать тибетское общество вплоть до 20-х го-

дов XVIII в.

Известно, что в процессе исторического развития денежные

системы складывались стихийно [27, 85]. Описанный выше

процесс зарождения тибетской системы денежного обращения

может служить еще одной иллюстрацией этого положения.

В 1720 г. китайская армия освободила Тибет от джунгаров.

Для Китая походы в Тибет всегда были сопряжены с большими

денежными затратами (транспорт, продовольствие)

. В этой

кампании, в частности, на одно только жалованье солдатам бы-

ло ассигновано более 250 тыс. лянов серебра [65, чао IV, цз. 274,

14а],

да сверх того каждому солдату выдано в награду по

160

10 лянов [65, чао IV, цз. 289, 16а]. К тому же вместе с китай-

скими и маньчжурскими войсками в 1720 г. в Лхасу вступили со

своими отрядами монгольские князья [187, 56], от которых но-

вый далай-лама и его окружение успели получить щедрые дары

[187,

58—59]. В результате Тибет оказался буквально навод-

ненным китайским весовым серебром, которое, по словам И. Де-

зидери, сильно упало в «цене», и тибетцы стали принимать его

с большой неохотой [139, 167].

Последовавшие далее события И. Дезидери описывает сле-

дующим образом: «Невзирая на риск, затраты и долгое путе-

шествие, тибетцы отправили это серебро из Лхасы в Непал, с

тем чтобы обменять его на монету трех князей, которые правили

в этом государстве. Они (князья.— А. М.) ничего не взяли [за

чеканку],

но дали равный вес монет за серебро и выиграли

многие миллионы, особенно правитель Катманду» [139, 168].

Из этого описания ясно, что выигрыш непальских князей объяс-

няется тем, что тибетцы получили в обмен на серебро равный

вес монет очень низкой пробы [181, 129]. Неясно другое. Что

заставило тибетцев, «невзирая на риск и затраты», везти чистое

серебро в Непал и выменивать его на низкопробную монету

и кто из тибетцев это делал — правительство, купцы, монастыри?

Предположим, что этим занималось только правительствен-

ное казначейство, что сообщение И. Дезидери имеет отношение

только к нему. В таком случае вопрос, чем объяснить столь не-

адекватный обмен, обмен весового серебра на низкопробную мо-

нету, остается по-прежнему нерешенным. Дж. Принсеп в своей

статье о непальской монете пытается объяснить такой обмен тем,

что тибетцы якобы обнаружили порчу монеты не раньше, чем

они покинули монетный двор [147, 32]. Довод весьма сомни-

тельный. Если учесть к тому же, что монета, как утверждает

И. Дезидери, чеканилась на трех монетных дворах, то прямо-

таки невозможно предположить, что этот досадный для тибет-

цев недосмотр был допущен ими во всех трех случаях. Нам ка-

жется, что гораздо правдоподобнее будет объяснить этот обмен

серебра на плохую монету положением в системе денежного об-

ращения Тибета.

Как уже упоминалось выше, тибетская денежная система,

как и все денежные системы, складывалась стихийно. Товаром,

который выполнял роль денег в этой системе, было серебро

Этот драгоценный металл выступал в двух видах — весовое се-

ребро и монета. Весовое серебро приходило из Китая, принося

с собой свою систему весового измерения, монета поступала из

Непала и ничего общего с этой системой не имела. Это обстоя-

тельство очень затрудняло выработку в Тибете масштаба цен.

Цены могли выражаться как в лянах серебра

, так и в количе-

стве монет. Употребительнее было выражение цены в непаль-

ской монете

. Естественно, что это создавало известное неудоб-

ство.

Состояние денежного обращения требовало авторитарного

И Зак. 530

161

вмешательства государства. Номинальная центральная власть—-

маньчжурский двор — была слишком далеко, чтобы почувство-

вать это. А правительство далай-ламы, как уже отмечалось выше,,

не имело возможности заняться упорядочением денежного обра-

щения. Это объяснялось уровнем развития товарно-денежного*

обращения в стране и политической ситуацией. Таким образом,,

в обращении находились как весовое серебро, так и чеканная

монета. Курс обмена ляна серебра на монету-«иностранку» уста-

навливался стихийно, в зависимости от качества монеты и от по-

ступившего в обращение количества ее. Известно, что так было*

вплоть до самого конца XIX в. и даже в начале XX в. [52, 168].

Приведенный выше краткий очерк системы денежного обра-

щения Тибета позволяет нам поставить применительно к совер-

шенно конкретным тибетским условиям вопрос: какой результат

должен был иметь в данном случае приток серебра в Тибет, мог

ли он каким-то образом повлиять на разменный курс весового*

серебра по отношению к чеканной монете? Ответ на этот вопрос

может быть двояким: никакого изменения в денежном обраще-

нии произойти не могло, если монета была полноценной; могло

если монета была неполноценной.

Известно, что в условиях феодальной эксплуатации монет-

ной регалии хождение полноценной монеты представляет собой

явление гораздо более редкое, нежели хождение неполноценной.

Тибет не являлся исключением из этого правила. Монета, обра-

щавшаяся там, была далека от того, чтобы иметь право на-

зваться полноценной

Покупательная сила такой монеты может складываться из

двух частей: из стоимости содержащегося в ней металла и не-

которой «циркуляторной» надбавки [38, 136]. К сожалению, нет

данных о наличии этой «циркуляторной» надбавки в 20-х годах.

Однако свидетельства о ее существовании во второй половине

XVIII в. на протяжении десятилетий [105, цз. 13, 1а; 140, 431—

432] дают нам некоторое право предположить ее наличие и в>

20-х годах. Итак, предположим, что она была. Тогда события

должны были разыграться именно в том направлении, о кото-

ром писал И. Дезидери.

Разумеется, приток серебра сам по себе даже в условиях

хождения неполноценной монеты, не мог понизить разменный

курс ляна, о чем говорит И. Дезидери [139, 167]. Это сообще-

ние,

вероятно, приведено миссионером лишь для того, чтобы

объяснить последующий отлив серебра. Однако, по всей вероят-

ности, причину ухода серебра в Непал надо искать в наличии:

у чеканной монеты «циркуляторной» надбавки, которая мешала

серебряным слиткам спокойно осесть в сокровищницах, так как

наводила владельцев серебра на мысль, что, превратив слитки

в монету, они станут обладателями денег, содержащих то же

количество драгоценного металла, но имеющих большую поку-

пательную силу

162

Однако данное толкование, объясняющее, как нам кажется,

факт неадекватного обмена, заставляет отказаться от предпо-

ложения, что в сообщении И. Дезидери речь идет лишь о дейст-

виях лхасского казначейства. Это могло иметь место, во-первых,

в том случае, если бы правительство Тибета обладало монопо-

лией на драгоценный металл. Но ничего подобного в Тибете не

было,

весовое серебро свободно ходило на рынке. Да иначе и

быть не могло в условиях, когда правительство далай-ламы да-

же не приступило к чеканке своей монеты. Во-вторых, в том слу-

чае,

если бы правительство налагало какие-то запреты на дви-

жение весового серебра или монеты через тибетско-непальскую

границу. Однако такого запрета не существовало. Об этом убе-

дительно свидетельствует значительный экспорт серебра в Не-

пал, причем нигде не сказано, что этот экспорт был правитель-

ственной монополией

. Подтверждается отсутствие запрета*

и тем, что едущие из Тибета торговцы платили непальским влас-

тям торговую пошлину, как правило, драгоценными металлами*

[173,

211]. О том же говорит и скупка тибетскими купцами обес-

цененной монеты в Непале, о которой будет упомянуто ниже.

Итак, невозможно предположить, чтобы все хлынувшее в;

Тибет китайское серебро оказалось в руках правительства,,

часть его неизбежно должна была попасть в руки к тем, кто

вел крупные торговые операции, т. е. все к тем же монастырям,

крупным дворянам, высшим чиновникам. Естественно, что они

должны были поступить таким же образом, как и казначейство,

т. е. постараться поскорее обменять серебро на монету. Со сво-

ей стороны, непальское правительство также не должно было

оставаться в стороне от этого дела. Безусловно, что, узнав о по-

ложении на тибетском монетном рынке, оно не могло упустить

возможности нажиться и должно было отправить в Тибет по-

сольство с деньгами. Об этом мы и читаем в непальской хрони-

ке «Вамсавали», где сказано: «Он (Ранаджита Малла, раджа

Бхатгаона, вступивший на престол в 1721 г.

—

А. М.) послал

большое количество своей монеты в Лхасу, в обмен на что по-

лучил много золота и серебра» [162, 196]. Таким образом,, ти-

бетским владельцам серебра даже не надо было ехать в Непали

Они могли обменять его на монету тут же, в Тибете.

Сравнительно подробное рассмотрение нами причин отлива

серебра из Тибета в Непал и ответного наплыва низкопробной'

монеты из Непала в Тибет в 20-х годах XVIII в. преследует две

цели. Одна из них, более общая, заключается в том, чтобы по-

казать, что состояние тибетского денежного обращения в дан-

ный период целиком определялось стихийно действовавшими?

экономическими законами, что время авторитарного вмешатель-

ства политической власти в эту сферу в Тибете еще не наступи-

ло.

Объясняется это уровнем развития товарно-денежных отно^

шений в тибетском обществе в XVIII в., о чем говорилось в наь

чале настоящей главы. Вторая цель, связанная а первой,.

11*

но более частная, состоит в том, чтобы продемонстрировать

возможности стихийного притока монеты из Непала в Тибет,

притока, возникшего непосредственно под воздействием стихий-

но действующих законов экономики, а не в результате каких-то

правительственных соглашений. Это заключение позволяет с до-

статочным основанием выдвинуть следующее предположение:

"если так обстояло дело в 20-х годах, то так могло быть и рань-

ше,

т. е. подобный стихийный приток непальского мохара в Ти-

бет мог иметь место всякий раз, когда на тибетском рынке воз-

никала нужда в чеканной монете. Однако до сих пор в востоко-

ведной литературе о тибетском денежном обращении прежде

всего подчеркивалось, что обращение непальской серебряной

монеты в Тибете

—

это результат особого соглашения между

правительствами этих стран, заключенного в самом начале

XVII в. или же еще раньше, во время правления в Непале Ма-

хендра Малла (1548—1565) [132, 342]. Сторонники данной точ-

ки зрения невольно выдвигали, таким образом, на первый план

тибетско-непальских разногласий по вопросу о хождении не-

пальской монеты в Тибете договорную сторону и совершенно

упускали из виду, что непальская монета могла поступать в Ти-

бет по каналам, независимым от закупок казначейства. Показа-

телен подход к этому вопросу в китайских источниках.

Необходимо отметить, что в довольно многочисленных китай-

ских документах, касающихся чеканки монеты в Тибете, нет

никаких упоминаний о правительственных соглашениях подоб-

ного рода [105, цз. 3, Па—15а; цз. 11, 10а—126; цз. 13, 1а—За;

цз.

47, 13а—176]. Не пишут об этом и главы двух английских

миссий в Тибет—Г. Богль и С. Тэрнер. Все это приводит нас

к мысли, что источник, говорящий о существовании договора,

мог быть только непальским или опирающимся на непальскую

версию. И действительно, упоминания о тибетско-непальском до-

говоре встречаются первоначально у У. Киркпатрика, главы

миссии, которая была послана Ост-Индской компанией для уси-

ления своего влияния в Непале [125, 136]. У. Киркпатрик при-

был в Непал уже после окончания военных действий между Ки-

таем и Непалом. Непал развязал войну, но потерпел поражение,

поэтому вполне естественно, что непальцы, сообщая У. Киркпат-

рику сведения о событиях последних лет, пытались придать сво-

им действиям хоть какую-то видимость законности. Останавли-

ваясь с этой целью на тибетско-непальских разногласиях в связи

с денежным обращением, они должны были особо подчерк-

нуть факт существования в прошлом какого-то договора по это-

му вопросу и представить противную сторону нарушителем со-

глашения. Вполне возможно, что непальская сторона излагала

подобную точку зрения еще до приезда У. Киркпатрика, во вре-

мя переговоров с тибетцами. Но, к сожалению, в нашем распо-

ряжении нет письменных свидетельств, подтверждающих это

предположение.

•164

Вслед за Киркпатриком, основываясь лишь на приведенных

им сведениях, стали говорить о существовании договора и дру-

гие авторы — Т. Ля Купери, Е. X. Волш и Н. В. Кюнер [30,

ч. IL, вып. 2, 34; 132, 342; 173, 217; 213, 684—685]. Но что это

за договор? Каковы его конкретные условия? К какому времени

он относится? На все эти вопросы в указанной литературе нет

ясного ответа.

Предположим, что правительство какой-либо страны (или ав-

тономной ее части) заключает договор о хождении в ее преде-

лах новой монеты иностранного государства и претворяет это

соглашение в действие. Это, безусловно, означает, что данное

правительство контролирует денежное обращение на территории

своей страны. Однако о том, что ничего подобного в Тибете не

было и быть не могло, можно судить, во-первых, по уровню

развития товарно-денежной жизни в Тибете, равно как и уров-

ню развития всего тибетского общества, во-вторых, по отливу

серебра из Тибета в течение первых трех лет 20-х годов.

XVIII столетия и, в-третьих, по положению на тибетском монет-

ном рынке в последующие годы (мы имеем в виду прежде всего

дальнейшее поступление туда низкопробной непальской мо-

неты) .

С точки зрения тех, кто считает хождение непальской мо-

неты в Тибете результатом соглашения между правительствами

Тибета и Непала, довольно трудно предположить, чтобы после

столь крупного мошенничества непальских раджей тибетское

правительство позволило бы обманывать себя подобным же

образом и в дальнейшем. Поэтому Дж. Принсеп утверждает,

что после этого случая тибетцы перестали чеканить монету на

непальских монетных дворах [173, 170]. Но факты говорят

другое. Независимо от того, чеканилась в Непале монета спе^

циально для Тибета или нет, непальская монета продолжала

поступать в Тибет. Можно сказать даже больше: тибетский ры-

нок, наводненный низкопробной непальской монетой, продолжал

высасывать ее из Непала. Это объясняется одним весьма инте-

ресным, на наш взгляд, обстоятельством. Дело в том, что не-

пальская монета выпуска 1720—1722 гг., получившая затем

в Тибете название черной танки, наполовину упала в «цене» в

Непале, в то время, как в Тибете продолжала ходить по своей

номинальной стоимости [147, 32]. Произошло это, вероятно, в ре-

зультате существенного различия в потребностях товарного об-

ращения и в структуре денежных систем Непала и Тибета.

В Тибете, как мы уже говорили выше, в обращении находи-

лось весовое серебро и монета. Обмен монеты на серебро был

свободным. Это давало возможность определенному количеству

неполноценной монеты беспрепятственно выполнять функции

средства обращения и ходить по представительной стоимости,

величина которой стихийно определялась потребностями товар-

ного оборота.

165

В Непале положение было несколько отличным от тибетско-

го.

Тати не было,параллельного обращения весового серебра и

чеканной монеты, не была свободного обмена монеты на весовое

серебро [173, 211—212]. В этих условиях новая монета неиз-

бежно должна была вступить в борьбу с более высокопробной

монетой прежних выпусков. Отвлечемся от не интересующих нас

в данном случае условий и хода этой борьбы. Перейдем сразу

к возможным результатам.

Худшая монета (частично или полностью) могла быть вы-

толкнута из обращения. В этом случае ей не осталось бы ни-

чего другого, как поступить в продажу по стоимости заключен-

ного в ней количества драгоценного металла. Это один из воз-

можных результатов. Второй мог заключаться в следующем.

Неполноценная монета, содержащая в себе вдвое меньше сереб-

ра, чем однотипная полноценная, выталкивает из обращения

свою предшественницу. Новой монеты поступает в оборот вдвое

больше, чем полноценной. Происходит «разводнение обраще-

ния» [38, 136]. Новая монета начинает ходить по своей действи-

тельной стоимости, которая наполовину меньше стоимости мо-

нет этого типа. Таким образом, в приведенном выше сообщении

о различной судьбе одной и той же монеты в Тибете и Непале

с точки зрения законов денежного обращения нет ничего неве-

роятного

. Наоборот, данный факт вполне может служить под-

тверждением этих законов.

Разбирая этот весьма запутанный вопрос, мы должны отме-

тить еще одно обстоятельство. В самом начале данной гла-

вы мы упоминали о том, что деньги в Тибете обслуживали в ос-

новном внешний и межрайонный торговый обмен. На первый

взгляд может показаться, что сообщение о различных курсах

одной и той же монеты в Тибете и в Непале плохо согласуется

с данным утверждением. В действительности же все объясняет-

ся тем обстоятельством, что, обслуживая внешний торговый об-

мен^ сами деньги не обязательно курсируют через границу в дву-

стороннем направлении. Как правило, непальская монета, попав

в Тибет, не отправлялась затем непременно на «родину», а об-

служивала «внешнеторговый» оборот внутри страны

. Это

и сделало возможным наличие двух различных курсов одной

монеты

—

в Тибете и в Непале.

Приведенные выше соображения говорят о достоверном ха-

рактере сообщения о разных курсах одной и той же монеты в

Тибете и Непале. Это дает нам возможность использовать дан-

ный факт для доказательства своих положений.

Итак, в Тибете неполноценная монета с успехом обслужива-

ла обращение, а старая высокопробная монета прежних непаль-

ских раджей стала постепенно выпадать из обращения, она пре-

вращалась' в сокровища, шла на женские украшения и т. д.

147,

32]. Разумеется, в таких условиях купцы не преминули

воспользоваться разницей между курсами монеты в этих стра-

Î66

шах. Черная танка скупалась в Непале за полцены, а в Тибете

пускалась в обращение по ее номинальной стоимости [147, 32],

что и обеспечивало постоянный прилив низкопробной монеты

в Тибет.

Все изложенное выше вовсе не означает, что мы категориче-

ски отрицаем факт существования какого-либо соглашения меж-

ду правительствами Непала и Тибета по вопросу о хождении

-непальской монеты в Тибете (например, соглашения, первона-

чально дававшего право везти в Тибет монету лишь княжеству

Катманду, а не каким-либо другим) [173, 217]. Мы хотим толь-

ко сказать, что хождение непальской монеты в Тибете являлось

результатом той степени развития товарно-денежного обраще-

ния в стране, которая была достигнута тибетским обществом

в XVII—XVIII вв., и что поступление монеты из Непала в Ти-

«бет происходило в зависимости от положения дел на тибетском

рынке. Нам кажется, что события начала 20-х годов являются

лучшим тому доказательством.

Выпуск тибетской монеты

На основании имеющихся в нашем распоряжении фактов

довольно трудно составить представление о том, как функцио-

нировало денежное обращение Тибета в последующие десятиле-

тия.

Известно только, что спустя 40 лет после описанных выше

событий для удовлетворения собственных потребностей тибет-

ское правительство попыталось организовать выпуск «своих»

денег. Китайские источники сообщают, что в 1763 ив 1764 гг.

Дэмо-хутухтой

был произведен выпуск первой тибетской мо-

неты [105, цз. 11, 12а].

•• • К сожалению, эта монета не описана подробно ни одним из

авторов, занимавшихся тибетской нумизматикой, и нам не из-

вестны ни вес ее, ни проба

. Поэтому очень трудно делать ка-

кие-либо выводы насчет характера этой чеканки. Можно конста-

тировать лишь то, что выпуск монеты Дэмо-хутухтой не поло-

жил начало регулярной правительственной чеканке в Тибете.

Какие причины сыграли здесь главную роль? Думается, что

исходя из уровня развития товарно-денежных отношений в ти-

бетском обществе можно прийти к выводу, что правительство

вряд ли даже ставило в то время перед собой такую задачу.

Слишком уж незначительной была роль казны в товарном обра-

щении, чтобы регулярный выпуск монеты стал для правительст-

ва насущной экономической необходимостью. Вряд ли можно

расценить эту чеканку и как попытку правительства взять под

контроль денежное обращение страны, так как ничего не из-

вестно о каких-либо мерах приведения денежного обращения

ъ систему или о запрещении хождения и выкупе старой монеты.

JB этот период правительство не обладало к тому же достаточ-

167

но сильной политической властью в стране, чтобы решиться на

подобную меру.

Нельзя сказать, чтобы эта чеканка носила декларативный,

пропагандистский «державный» характер. Во-первых, конкрет-

ная историческая обстановка, точнее, растущая власть маньч-

журов в Тибете вряд ли могла вызвать к жизни в тот период яв-

ления подобного рода, во-вторых, сам вид монеты, напоминаю-

щий непальские образцы, свидетельствует о том, что тибетское

правительство не преследовало цель создания своей новой моне-

ты,

резко отличной от прежней. По всей вероятности, это начи-

нание было вызвано чисто экономическими причинами: прави-

тельству потребовалась чеканная монета, и появилась первая ти-

бетская танка, отчеканенная из накопленного казной серебра.

В дальнейшем выпуск монеты производился всего один раз —

Далай-ламой VIII в 1785 г. [105, цз. 13, 2а]. Вероятно, этот

выпуск был также продиктован какими-то конкретными нужда-

ми казначейства. Доходной операцией его назвать нельзя, де-

кларативной чеканкой тоже. Во-первых, монета была высоко-

пробная [105, цз. 13, 2а; 132, 344—345; 214, 14—15]

, ее было

выпущено мало, так как уже через каких-нибудь четыре годе на

рынке опять ощутилась острая нехватка чеканной монеты [105,

цз.

13, 16] и ее запасы в казне оказались довольно незначи-

тельными [105, цз. 13, 16], и, во-вторых, по своему оформлению

она не отличалась резко от непальских образцов [214, 15].

В какой мере выпуск монеты Дэмо-хутухтой повлиял на со-

стояние денежного обращения в Тибете, ослабил он зависимость

Тибета от непальской монеты или нет, сказать довольно трудно.

Во всяком случае, известно, что во время поездки Г. Богля

в Тибет в 1744 г. положение с монетой там было более или ме-

нее благополучным: она разменивалась на серебро с нормаль-

ной лля Тибета надбавкой в 10 процентов [140, 431—432]. Но

объяснялось это, по-видимому, не только появлением тибетской

танки, но и тем, что вплоть до завоевания Непала гурками по-

ступление непальской монеты в Тибет тем или иным способом не

прекращалось.

Выше уже упоминалось о спекуляциях купцов, привозивших

в Тибет черную танку. Кроме того, поступление монеты можно

подтвердить еще и некоторыми косвенными доказательствами.

Так, Е. Волш утверждает, что монета далай-ламы, кроме имею-

щейся на ней тибетской легенды, является точной копией не-

пальской монеты 1732 г. [214, 15]. Этого не могло бы быть, если

бы приток монеты из Непала совершенно прекратился в начале

20-х годов. По всей вероятности, непальская монета перестала

поступать в Тибет лишь после покорения Непала гурками.

Это подтверждают и даты первой чеканки—1763 и 1764 гг.—

годы завоевания Непала Притхви Нарайаном.

Нормальный курс монеты при Г. Богле служит свидетельст-

вом того, что количество денег в обращении было достаточным,

168