Мамедов М.А, Мурадов Р.Г. (сост.) Средневековые письменные источники о древнем Ургенче

Подождите немного. Документ загружается.

известие, что татары, вид тюрок, пришли туда в 618 (=1221) г., разрушили (эту страну),

погубили еѐ население и оставили еѐ в виде холмов. Не думаю, чтобы в мире был (город)

подобный главному городу Хорезма по обилию богатства и величине столицы, большому

количеству населения и близости к добру и исполнению религиозных предписаний и веры.

Поистине мы (принадлежим) аллаху и к нему возвратимся... [...]

Гургандж — имя столицы Хорезма и самого большого еѐ города. (Это имя) было

арабизировано и говорят — Джурджания. Что же касается населения Хорезма, то оно

называет его Гургандж. Хорезм — не имя определенного города, но всей области;

Гурганджей — два. Этот — большой. Между ним и малым Гурганджем 3 фарсаха.

(Проезжая), я видал малый Гургандж. Он также был цветущий с большим количеством

населения, имеющий рынки и блага. Я думаю, что они оба разрушены во время нашествия

татар в 618 (=1221) г.

ПРИМЕЧАНИЯ

Дийа, здесь в значении «селения».

Ратл — мера веса со значением колебавшихся по месту и времени, чаще всего от 300 до 500 г.

Укийе — унция.

В этом сообщении мы имеем, повидимому, самый древний рецепт изготовления плова.

Так у ал-Макдиси (выше, стр. 186), у Якута ошибочно <в Куфу>.

Т.е. ал-Макдиси, у которого заимствован и предыдущий рассказ.

Следуют стихи и затем описание Хорезма, данное Ибн Фадланом (см. выше).

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ТАРИХ-И-ДЖЕХАНГУША» АЛА-АД-ДИНА АТА-МЕЛИКА

ДЖУВЕЙНИ

по изданию Мирзы Мухаммеда Казвини (GMS, XVI, Leyden, 1912)

Перевод под редакцией А.А.РОМАСКЕВИЧА

Рассказ о событиях в Хорезме

Э.то есть название страны, еѐ первоначальное название — Джурджания, сами же владетели

называют Ургенч... Прежде (Хорезм) был столицей султанов мира и местопребыванием

знаменитых сынов человечества.

В его областях и окрестностях жили благородные эпохи, и почитаемые судьбы... освещали

различным светом мысли. Жилища и страны его были местом следов обладателей цветника

могущества из собрания великих шейхов с султанами времени, согласно положению его он

был местом, в котором можно было получить желательное для веры и земных дел.

Когда Чингиз-хан покончил с завоеванием Самарканда, то все области Мавераннахра

оказались завоеванными, и противники непрерывно перемалывались на мельницах

несчастия.

С другой стороны, границы Дженда и Барчлыккента

оказались охраняемыми, и Хорезм

остался среди стран, как палатка с обрезанными у неѐ веревками.

Когда Чингиз-хан пожелал лично преследовать султана и очистить области Хорасана от

противников, то он назначил в Хорезм своих старших сыновей, Чагатая и Угедея, с войском,

бесконечным как события времени, от числа которого наполнились горы и пустыни; он

приказал, чтобы Туши со стороны Дженда прислал на помощь людей хашари (ополчение).

Они двигались через Бухару. В авангарде, в виде дозора, послами войско, которое двигалось

как злая судьба и летело как молния.

В это время в Хорезме не было султана. Из военачальников там был тюрк Хумар, один из

родственников Туркан-хатун, из знатных эмиров Огул-хаджиб, Эрбука-пехлеван, сипехсалар

Али Даругини и еще другие в этом же роде, перечислять и подробно приводить имена

каждого — бесполезная задержка. Из выдающихся в городе лиц и превосходнейших того

времени было столько, что они не поддаются исчислению и счету, а число жителей города

превосходило число песчинок и камней. Так как в этом большом городе и сборище людей не

было никакого определенного главы, к которому можно было бы обратиться при событиях за

устройством нужд и важных дел народа, чтобы вместе с ним оказать сопротивление

нападению судьбы, то вследствие родства (с султаном) все вместе провозгласили Хумара

султаном, сделав его новым правителем. Они были беспечны к тому, что в мире такое

волнение и смута, что такие удары переносят знать и простой народ от судьбы.

Вдруг они увидели несколько всадников, как дым, которые подъехали к воротам и стали

угонять скот. Группа недальновидных обрадовалась и подумала, что они пришли по

глупости в таком числе, чтобы поиграть и проявить такую смелость. Они не знали, что за

этим следует бедствие, за ним возмездие и за ним мучение.

Обезумев, множество людей, конных и пеших, через ворота бросилось на ту небольшую

группу всадников. Те то показывались, как дичь, то оборачивались назад и бежали, пока не

достигли Ваг-и-Хуррам, находящегося в 1 фарсахе от города. (Тогда) из-за засад за стенами

выехали татарские всадники, мужественные люди, отрезали им путь спереди и сзади и

набросились на них, как голодные волки на растерявшееся без пастуха стадо. Они (монголы)

стали обстреливать их сначала стрелами, а затем крепко взялись за мечи и копья и погнали

их. К заходу солнца они перебили около 100 000 человек воинов. С тем же жаром и

кипением, с криками и воплями они (монголы) бросились вслед за ними в город через ворота

Кабилан и, как огонь, прошли до места, называемого Танура.

Когда солнце склонилось к

закату, чужое войско из осторожности вернулось обратно.

На другой день, когда тюрк, поражающий мечом, поднял голову из-за засады горизонта,

бесстрашные меченосцы из числа смелых тюрок, разгорячив коней, бросились на город.

Феридун Гури, предводитель (сарвар), из числа офицеров (каид) султана, с 500 человек

наблюдали за воротами и, приготовившись к борьбе, защищались от этих дьяволов. Весь тот

день они провели в борьбе и сражении. Затем прибыли Чагатай и Угедей с армией, подобной

низвергающемуся потоку, чередующемуся с ураганом песка. Они обошли город для того,

чтобы осмотреть его, и отправили послов, призывая жителей к подчинению и повиновению.

Все войско окружило столицу, как круг (окружает) центр, и, как смертный час,

расположилось вокруг него. (Войско монголов) занялось приготовлением принадлежностей

боя-дерева, осадных машин и камней; а так как по соседству с Хорезмом не было камня, то

(ядра) делали из тутового дерева. Как у них в обычае, они каждый день занимали жителей

города обещаниями и угрозами, привлечением и устрашением, а иногда обстреливали друг

друга стрелами. Когда (монголы) закончили (приготовления) оружия и военных орудий и

прибыла помощь и войска со стороны Дженда и других мест, они сразу со всех сторон

города принялись за битву поражение, и поднялся шум, подобный грозе. Они (монголы)

сыпали m них стрелами, как градом, приказали собрать мусор и засыпать им каналы с водой,

после чего двинули в круг людей хашари, чтобы они прорвали склон (городского) вала.

Когда ложный султан, начальник армии и войска — Хумар, опьяненный вином несчастия,

увидел их (монголов) храбрость, сердце его от низкого страха раскололось пополам. С его

тайной мыслью совпали признаки победы татарского войска. Уловки исчезли в его уме, и от

него скрылось лицо суждения и мнения перед появлением предопределения. Он вышел из

ворот вниз, и вследствие этого растерянность и расстроенность жителей города увеличилась.

Татарское войско водрузило на стене знамя, бойцы взобрались (на стену), и сердце земли

наполнилось криком, воплями, ревом и волнением. Жители города укрепились в улицах и

кварталах; на каждой улице начинали бой и около каждого прохода устраивали заграждение.

Войско (монголов) сосудами с нефтью сжигало их дома и кварталы и стрелами и ядрами

сшивало друг с другом людей. Когда же завеса света солнца свернулась от насилия

вечернего мрака,

они вернулись в места расположения палаток, а на утро (снова) принялись

за дело. Таким порядком жители города некоторое время сопротивлялись и сражались

мечами, стрелами и копьями. Большая часть города была разрушена, дома и жилища с

имуществом стали холмами земли; войско разочаровалось и отчаялось в (возможности)

воспользоваться сокровищами. (Тогда монголы) решили оставить огонь и отвести воду

Джейхуна, через который в городе был переброшен мое 3000 человек из армии монголов

приготовились и снарядились и напали и середину моста. Жители города окружили их так,

что ни один человек не смог спастись. По этой причине горожане стали более усердными в

бою и более выносливыми в сражении. Снаружи также горы боя стали свирепее и море

войны стало более бурным, а ветер смуты все сильнее бушевал над землей и временем.

(Монголы) брали квартал за кварталом, дом за домом, срывали (их) и убивали всех людей,

пока весь город не был захвачен. Тогда они погнали людей в поле. Ремесленников (арбаб-и-

хирфат ва сан'ат) — 101 более 100 000 — они отделили; детей и молодых женщин обратили в

рабство и отвели в плен, а остальных людей разделили (чтобы убить) между войском, так что

на каждого воина пришлось 24 человека убитых. Войско занялось разграблением и грабежом

и разрушило остатки домов и кварталов...

ПРИМЕЧАНИЯ

Барчлыккент, Барчынлыгкенд или Барчкенд, лежал между Джендом и Сыгнаком в бассейне Сырдарьи;

туркмены здесь упоминаются еще у автора XIII в., Джемаля Карши, посетившего город в 672 (=1273/74) г.

(В.В.Бартольд. Очерк истории туркменского народа, с.42).

О чтении этих названий ср. «Туркестан», стр. 468.

Т.е. когда взошло солнце.

Т.е. когда наступил вечер.

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ДЖАМИ АТ-ТАВАРИХ» РАШИД АД-ДИНА

по переводу И.Н.БЕРЕЗИНА (Труды восточного отделения российского археологического

общества, т. V и XV, СПб, 1858).

Рассказ об отправлении Чингиз-ханом сыновей своих Джучи, Чагатая и Угедея в

Хорезм и о покорении ими той области

Согласно тому, что было упомянуто в предисловии, Чингиз-хан, покончив с завоеванием

Самарканда, отправил Джебе, Субудая и Тогучара в погоню за султаном Мухаммедом

хорезмшахом по дороге Хорасанской и Иракской, а сам, для отдыха и откормления лошадей,

остался это лето в тех пределах в предположении, что потом лично отправится в погоню за

султаном в Хорасан. И так как области Мавераннахра были вполне покорены, а другие

стороны также находились под охраной и в управлении, то он хотел покорить Хорезм,

которого настоящее имя Гургандж, а монголы называют его Ургенч, и который очутился в

середине подобно шатру с перерезанной веревкой. В то же время он назначил своих старших

сыновей Джучи, Чагатая и Угедея в Хорезм, с войском, по численности подобным песку

степному и беспредельным подобно превратностям судьбы.

Осенью того же года (617 = 1220/21) они направились с эмирами правого крыла в ту сторону.

В авангарде, называемом «езек», они

отправили большое войско. Как сказано в предыдущей главе, султан Джелал-ад-дин, по

кончине отца, ушел в Хорезм. Вследствие покушения некоторых эмиров он вернулся

обратно. Братья его, эмиры и вельможи султанские, бывшие там, вследствие молвы о

приближении царевичей, отправились вслед за ним в Хорасан, но дорогой были перебиты

руками монгольского войска. По той причине столица Хорезма опустела от султанов. Из

главарей войск султанского там был тюрк из родственников матери его, Туркан-хатун, по

имени Хумар, (затем) Могул-хаджиб, Бука-пехлеван, сипехсалар Али Мергини и группа

других и такое множество, что и описать нельзя.

Так как в том большом населенном месте не было определенного начальника, к которому

можно было бы прибегнуть за устроением дел и важных обстоятельств во время появления

событий, то назначили в эмиры Хумара. в силу родства его с султаном.

В один из дней внезапно несколько всадников из войска монгольского прискакали к воротам

городским и направились отогнать скот. Группа близоруких подумала, что войско

(монголов) и есть эти несколько (человек): толпа всадников и пеших обратилась на них.

Монголы пугливо удалялись от них, точно дичь от силков, пока не дошли до опушки

цветущего сада, находившегося в одном фарсахе от города. Боевые всадники вышли из

засады за стенами, окружили ту толпу (горожан) сзади и спереди и около 100 000 человек

лишили жизни. Преследуя беглецов, они ворвались в город через ворота Кабилан и дошли до

места, которое называют Танура. Так как солнце склонялось к западу, чужеземное войско

повернуло обратно и ушло в поле.

На другой день они опять направились к городу: Феридун Гури, начальник султанского

войска, выжидал дать отпор у ворот с 500 всадников. Среди тех событий царевичи Джучи,

Чагатай и Угедей прибыли со снаряженной армией и в виде прогулки объезжали кругом

города, а потом остановились. Войска охватили город и расположились окрест города. Тогда

отправили послов и пригласили жителей города к покорности и повиновению. Так как в

окрестностях Хорезма не было камней, то они рубили большие тутовые деревья и из них

делали замену камней для метательных орудий (манджаник). Как это у них в обычае, они

занимали изо дня в день жителей города угрозами, обещаниями и запугиваниями на словах, а

по временам также перекидывались стрелами, пока не прибыли, разом со (многих) сторон,

ополчения и занялись со (всех) сторон работой. Они дали повеление, чтобы сначала

засыпали ров, и в течение двух дней засыпали весь (ров). Сговорились отвести от них реку

Джейхун, на которой в городе построили мост; для этого дела приготовились 3000 человек

из войска монгольского, (которые) внезапно ударили в средину моста. Жители города,

окружив их, всех истребили. Вследствие этой победы горожане стали старательнее в деле и

упорнее в сопротивлении. По причине противоположности в характере и личных

наклонностей обнаружился антагонизм между братьями Джучи и Чагатаем, и они не ладили

один с другим. Вследствие несогласия и упрямства их, дело войны расстраивалось;

принадлежности ее были оставлены в небрежении и дела войска и яса приходили в

беспорядок. Через это хорезмцы перебили большое количество из войска монгольского, так

что говорят, будто холмы из их костей, которые собрали, доныне остаются вокруг старого

города Хорезма.

При таком положении прошло 7 месяцев, и город не был взят. В течение того времени, как

царевичи отправились с войском из Самарканда к г.Хорезму, дошли до него и осадили его,

Чингиз-хан прибыл к Нахшебу, несколько времени простоял и, перейдя через реку Термез,

прибыл в Балх, покорил город и область, а оттуда пошел на осаду крепости Талькан. В те

самые дни, когда он начал осаду крепости, пришѐл посол от сыновей, находящихся в

Хорезме, он принес известие, что нельзя взять Хорезм, что большое количество войска

погибло и что одною из причин того является несогласие Джучи и Чагатая.

Чингиз-хан,

услышав эти слова, рассердился, велел быть начальником Угедею, который является их

младшим братом, чтобы он ведал ими со всем войском и чтобы вели войну по его

распоряжению. Он был известен и славен большим умом, способнотями и

проницательностью. Когда прибыл посол и доставил предписание ярлыка, Угедей-хан,

сообразно приказу, принял дело. Будучи способным и хитроумным, он ходил ежедневно к

одному из братьев, жил с ними ласково и обходительно, и хорошими мерами улучшал

отношения между ними, прилежно занимался достойным служением, пока не привѐл в

порядок дело войска и укрепил ясу.

После того воины дружно принялись за ведение войны,

и в тот же день они вознесли знамя на городскую стену и вошли в город. Горшками с нефтью

они зажгли огонь в кварталах. Жители города нашли прибежище в проходах и сражались на

улицах и у кварталов. Монголы бились крепко, брали квартал за кварталом и здание за

зданием, срывали и сжигали, пока взяли таким способом весь город в продолжение семи

дней, выгнали жителей разом в поле, отделили около 100 000 человек из ремесленников и

искусников и отправили в восточные страны. Молодых женщин и мальчиков угнали в плен,

а остальных мужчин разделили между воинами, чтоб они их предали смерти. Говорят, что на

каждого человека досталось 24 человека, а число солдат превышало 50 000. Короче, всех

перебили, и войска занялись грабежом и расхищением и одним разом разрушили остальные

жилища и кварталы.

Чингиз-хан, слыша молву о шейхе шейхов, полюсе святых, Неджм-ад-дине Кубра, и узнав

его обстоятельства, послал ему известие, что «я хочу предать Хорезм убийствам и грабежу.

Подобает тому великому сего времени выйти из их среды и присоединиться к нам». Шейх

сказал в ответ: «Семьдесят лет уже, как я прохожу и переношу горечь и сладость судьбы в

Хорезме с этой общиной. Теперь, когда наступил момент бедствия, было бы далеко от пути

человечности и великодушия бежать и выйти из среды их». После того его не отыскали в

числе убитых, сколько ни искали.

В ту весну, как Чингиз-хан осаждал Талькан, царевича Джучи-хан, Чагатай и Угедей

находились на взятии Хорезма. Тули-хан вышел, во дороге Тимур-Кахалка

он назначил

войска правого и левого крыла, а сам шел в центре через Меручак, Ваг и Башур, взял всю ту

страну, взял Мерв, оттуда до Нишапура все зависимые области и округа, как-то: Серахс,

Абиверд, Несу, Языр, Тус, Джаджарм, Джувейн, Вейхак, Хаф, Шейган и Зурабад, причем

каждое из тех местечек есть большой город, — все (это) он покорил, взял также город

Нишапур и в конце весны упомянутого года взял и забрал все те города и страны.

ПРИМЕЧАНИЯ

В другой рукописи добавлено: и Угедея.

Яса, или ясак — монгольское обычное право, кодификация которого приписывается Чингиз-хану.

Дорога из Нахшеба в Термез.

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ПУТЕШЕСТВИЯ» ИБН БАТТУТЫ

по изданию Voyages d'ibn Batoutah, texte arabe, accompagne

d'une traduction par C.Defremery et B.R.Sanguinetti. T. 1-4.

Paris, 1853-1858, 1874-1879.

Перевод Н.ИБРАГИМОВА

Путешествие в Хорезм

Через десять дней после отъезда из Сара

мы прибыли в город Сараджук

, джук значит

«маленький». Они таким образом хотели выразить, что это Сара Малый. Город этот

расположен на берегу полноводной, крупной реки, называемой Улусу

, значение чего

«великая вода». Через неѐ переброшен мост из лодок

, такой же, как в Багдаде. В этом городе

наше путешествие на лошадях, тянувших арбы, закончилось. Там мы продали их по четыре

динара денег

за лошадь и меньше этого, ввиду их слабости и дешевизны в этом городе, и

наняли верблюдов, чтобы тянуть арбы. В этом городе находится завия

праведного старца из

тюрков, которого называют ата, что значит «отец». Он угостил нас в завии и благословил.

Принимал нас также кади этого города, имени которого я уже не помню.

Оттуда мы ехали тридцать дней, торопясь, останавливаясь в день не более двух раз —

поздним утром и на заходе солнца. Привалы занимали столько времени, сколько требовалось

для того, чтобы приготовить суп из дуки и съесть его, а варится он, вскипев один раз. У них с

собой бывает сушеное мясо, которое кладут в него и поливают кислым молоком. Каждый

путешественник даже на время еды и сна не прерывает езды на арбе. У меня в моей арбе

было три невольницы.

Обычно те, кто едут по этой степи, торопятся из-за недостатка корма. Большинство

верблюдов, пересекающих эту пустыню, гибнут, а остальных можно использовать через год,

после того как они нагуляют жир. Вода в этой пустыне встречается в известных водопоях на

расстоянии двух или трех дней: это дождевая и колодезная вода

Город Хорезм

Перейдя эту пустыню и пересекши ее, как мы об этом рассказывали, мы прибыли в Хорезм

Это самый большой, значительный, красивый и величавый город тюрков с прекрасными

базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами

. В

городе кипит жизнь, и из-за столь большого числа жителей он кажется волнующимся морем.

Однажды, проезжая по городу, я зашел на рынок, а когда добрался до середины, оказался в

самом шумном месте, которое называют шаур

. Толчея была такая, что я не мог двинуться

ни вперед, ни назад. Я постоял там, растерявшись, и лишь после долгих усилий выбрался.

Кто-то сказал мне, что в пятничные дни на этом базаре меньше толкотни, поскольку в этот

день закрывают базар Кайсариййа

и другие базары.

В пятницу я верхом отправился в соборную мечеть и медресе

. Этот город находится под

властью султана Узбека

, имеющего там своего великого эмира по имени Кутлудумур

Этот эмир построил медресе и другие примыкающие к нему помещения. Что касается

мечети, то ее построила его благочестивая супруга Турабек-хатун

. В Хорезме есть

лечебница

, в которой работает сирийский врач по нисбе Сахйуни. Как видно из этой нисбы,

он из местности Сахйун в Сирии. Во всем мире мне еще не доводилось встречать людей

более благонравных, чем хорезмийцы, более благородных, более

гостеприимных по отношению к чужестранцам. У них прекрасный обычай для исполнения

молитвы, подобного которому я нигде не встречал, кроме как у них. Заведено, что каждый

муаззин обходит дома, расположенные поблизости от его мечети, извещая о наступлении

часа молитвы

. Того, кто не присутствовал на общей молитве, имам бьет в присутствии

общины. В каждой мечети висит для этого плеть. Кроме того, налагается штраф в размере

пяти динаров

, которые расходуются в пользу мечети и для угощения бедняков и неимущих.

Говорят, обычай этот существует с древних времен.

За Хорезмом протекает река Джайхун, одна из четырех рек, которые берут начало в раю

Эта река, подобно Итилю

, зимой замерзает, и тогда люди могут по ней ходить. Она

покрыта льдом в течение пяти месяцев. Иногда те, кто ходит по ней при начале ледохода,

погибают. В летние дни по реке плавают на судах в Термез и привозят оттуда пшеницу и

ячмень. Это десять дней пути по течению.

При выезде из Хорезма находится завия, построенная на могиле шейха Наджм ад-Дина ал-

Кубра

, одного из величайших праведников. Там готовят угощение для приезжающих и

отъезжающих

. Ее шейхом состоит мударрис Сайф ад-Дин Ибн Асаба, один из почтенных

жителей Хорезма. Рядом расположена еще одна завия, шейхом которой является

благочестивый муджавир

Джалал ад-Дин ас-Самарканди, один из величайших

праведников. Он угостил нас у себя. За городом также имеется гробница ученого имама Абу-

л-Касима Махмуда ибн Умара аз-Замахшари

, над которой возведен мавзолей. Замахшар

— селение в четырех милях от Хорезма.

Когда я прибыл в этот город, я остановился за его пределами. Один из моих людей

направился к кади Садру

Абу-Хафсу Умару ал-Бакри. Он послал ко мне своего заместителя

(наиба) Hyp ал-Ислама, который приветствовал меня и вернулся к Садру. Затем явился сам

кади во главе группы своих людей и приветствовал меня. Годами он был молод, но делами

велик. У него было два заместителя — наиба, один из которых — упомянутый Hyp ал-

Ислам, другой — Hyp ад-Дин ал-Кермани, один из видных законоведов, твердый в своих

суждениях и сильный в своей вере в Аллаха Всевышнего.

Когда состоялась наша встреча с кади, он сказал мне: «В этом городе очень большая толчея,

и вам не удастся войти в него днем; к вам прибудет Hyp ал-Ислам, и вы войдете с ним в

конце ночи». Мы так и сделали и остановились в новом медресе, в котором никого не было.

После утренней молитвы к нам пришел упомянутый кади, и с ним группа знатных людей

города, среди которых были мавлана

Хумам ад-Дин, мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси,

мавлана Рида ад-Дин Иахйа, мавлана Фадлаллах ар-Редави, мавлана Джалал ад-Дин ал-

Имади и мавлана Шамс ад-Дин ас-Синджари-имам хорезмского эмира. Все они достойные

почтенные люди. В их вере преобладает учение мутазлитов,

но они не показывают этого,

потому что султан Узбек и Кутлудумур, его эмир в этом городе, — сунниты.

В дни моего пребывания в этом городе я совершил пятничную молитву с упомянутым кади

Абу Хафсом Умаром в его мечети и по совершении молитвы шѐл с ним в его дом

находившийся поблизости. И я входил с ним в его приемную (меджлис), а это был

прекрасный зал, убранный красивыми коврами, со стенами, обитыми сукном, с множеством

ниш, в каждой из которых стоят серебряные сосуды с позолотой и иракские кувшины.

Обычно жители той страны так убирают свои дома. Затем подавались многочисленные

блюда. Кади был богатым человеком, обладал огромным состоянием и имуществом. Он

свояк эмира Кутлудумура, поскольку женат на сестре его жены по имени Джиджа-ага.

В этом городе есть несколько оповестителей

и проповедников. Крупнейшими из них были

мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси и хатиб мавлана Хусам ад-Дин ал-Машати — один из

четырех красноречивых проповедников в мире, лучше которых я не слышал.

Эмир Хорезма

Он — великий эмир Кутлудумур, имя его означает «благословенное железо», так как кутлу

значит «благословенный», а думур — «железо». Эмир этот — сын тетки по матери великого

султана Мухаммада Узбека и величайший из его эмиров. Он же является его наместником

(вали) в Хорасане. Его сын Харун-бек женат на дочери упомянутого султана. Еѐ мать —

царица Тайтугли, о которой было сказано ранее. Жена Кутлудумура Турабек-хатун известна

своим благородством. Когда кади пришѐл, чтобы приветствовать меня, как я о том говорил,

он сказал мне: «Эмир уже знает о твоем приезде, но он еще болен, и это не позволяет ему

прийти к тебе».

Я поехал вместе с кади навестить эмира. Мы прибыли к нему домой и прошли в обширное

приемное помещение (мишвар), большинство покоев которого были деревянные. Затем мы

вошли в малый зал с деревянным инкрустированным куполом; стены в нем были обиты

разноцветным сукном, а потолок — златотканым шелком. Эмир сидел на шелковой постели:

ноги его были укутаны по причине подагры. Эта болезнь распространена среди тюрок.

Я приветствовал эмира, и он усадил меня рядом с собой. Сели также кади и факихи. Эмир

расспрашивал меня о своем повелителе, царе Мухаммад Узбеке, о хатун Байалун

— о еѐ

отце и о городе Константинополе. Я рассказал ему обо всем этом. Затем были принесены

подносы с угощениями: жареные куры, журавли и молодые голуби, пирожки, замешанные на

масле, называемые кулича, печенье и разные сладости. Принесли еще другие подносы, на

которых были фрукты — очищенные гранатовые зернышки в золотых и серебряных сосудах

с золотыми ложками, а часть — в иракских стеклянных сосудах

с деревянными ложками,

виноград-и удивительные дыни.

У этого эмира было принято, чтобы кади приходил каждый день в его приемную и садился

на место, отведенное для него, а вместе с ним факихи и писцы. Напротив него садился один

из главных эмиров и с ним восемь старших тюркских эмиров и шейхов, называемых

йаргуджи.

Люди обращаются к ним с тяжбами. Если дело относится к шариатским, то по

ним решение выносит кади, а по другим делам выносят решение эти эмиры. Их решения

точны, справедливы, потому что их не заподозрят в пристрастии и они не берут взяток.

Мы вернулись в медресе, после того как были приняты эмиром, и он послал нам рис, муку,

овец, масло, разные приправы и вязанки дров. Во всей этой стране не знают угля, так же как

в Индии, Хорасане и Персии. Но в Китае используют для топлива камень [каменный уголь],

который горит, словно древесный уголь, и потом, когда превращается в золу, ее замешивают

с водой, сушат на солнце и готовят на этом топливе до тех пор, пока оно совсем не

исчезнет.

Рассказ о достоинствах этого кади и эмира

В одну из пятниц я молился, как обычно, в мечети кади Абу-Хафса, и он сказал мне: «Эмир

приказал дать тебе пятьсот дирхемов и устроить угощение, на которое будет израсходовано

еще пятьсот дирхемов. На нем будут присутствовать шейхи, факихи и знатные лица. Когда

эмир приказал это, я сказал ему: «О эмир, ты устроишь угощение, присутствующие на

котором съедят по куску или по два; если же ты отдашь ему все эти деньги, это будет для

него гораздо полезней». Он сказал: «Я так и сделаю». И назначил тебе тысячу дирхемов

полностью». Затем эмир послал в сопровождении своего имама Шамс ад-Дина ас-Синджари

деньги в мешке, который принес его слуга. Стоимость этих дирхемов на магрибское золото

равняется тремстам динарам.

В тот день я купил вороного коня за тридцать пять динаров и поехал на нем в мечеть. Я

отдал его цену из той же тысячи. После этого у меня стало много коней. Число моих коней

достигло такой цифры, которую я не называю, чтобы не солгать. Число лошадей у меня

продолжало возрастать до тех пор, пока я не прибыл в Индию. У меня было много лошадей,

но я предпочитал этого коня, ухаживал за ним и привязывал впереди всех лошадей. Он был у

меня три года, а когда пал, я был сильно огорчен.

Жена кади — хатун Джиджа-ага послала мне сто динаров денег. Еѐ сестра Турабек, жена

эмира, устроила пиршество, на которое пригласила факихов и знатных людей города. Этот

пир был устроен в построенной ею завии, где кормили приезжавших и уезжавших. Она

послала мне соболью шубу и хорошего коня. Она лучшая, праведнейшая и щедрейшая

женщина. Аллах да вознаградит ее добром.

Рассказ

Покинув пиршество, устроенное в мою честь этой знатной госпожой, я вышел из завии и в

дверях повстречал женщину, одетую в поношенное платье. Голова у нее была закрыта

чадрой, с ней были женщины, числа которых я не помню. Она приветствовала меня, на что я

ответил, не останавливаясь и не обращая внимания на нее. Когда я был уже на улице, меня

догнал кто-то из бывших при этом людей и сказал: «Женщина, которая приветствовала тебя,

и есть Турабек-хатун». Я устыдился, услышав эти слова, и хотел вернуться к ней, но узнал,

что она уже ушла. Я передал ей привет через одного из ее слуг и извинился за то, что не

узнал еѐ.

Хорезмская дыня

Как на востоке, так и на западе [мусульманского] мира нет дынь, подобных хорезмским, за

исключением бухарской, за которой следует исфаханская дыня. Кожа ее зеленая, мякоть

красная, очень сладкая и при этом твердая. Удивительно, что ее разрезают на куски, сушат

на солнце и кладут в корзины, как у нас делают с сушеными фигами (шариха) и малагским

инжиром

и везут из Хорезма в дальние города Индии и Китая. Среди всех сушеных

фруктов нет лучше еѐ. Во время моего пребывания в индийском городе Дели, когда

прибывали путешественники, я посылал кого-нибудь к ним купить мне сушеной дыни. Царь

Индии, если ему привозили даже немного еѐ, присылал мне, так как знал мое пристрастие к

ней. Он имел привычку угощать чужеземцев плодами своей страны и этим выказывал свою

заботу о них.

ПРИМЕЧАНИЯ

Ас-Сара — так Ибн Баттута называет столицу Золотой Орды г. Сарай. Были два города, носившие это имя:

Сарай-Бату, старая столица Золотой Орды, названная по имени хана Батыя (1227-1255), и Сарай-Берке,

основанный братом Батыя Берке-ханом (1257-1287), куда была перенесена столица при Узбек-хане (1312-1340),

очевидно еще до прибытия туда Ибн Баттуты. В исторической литературе эти города известны как Старый и

Новый Сарай. Развалины Сарай-Берке (Нового Сарая) находятся вблизи нынешнего поселка Ленинск,

Волгоградской области. Этот город был разрушен Тимуром в 1395 г.

Сараджук или Сараджик («Сарайчик») — Малый Сарай. Развалины этого средневекового города находятся в

1,5 км от современного поселка Сарайчика

(в 58 км от г.Атырау в Казахстане). В XV-XVI вв. это был важный торговый центр, куда приезжали

иностранные и русские Купцы, которые вели торговлю с народами Средней Азии.

Улусу — река Урал.

Судя по описанию, это понтонный мост, но по стилистическим соображениям мы не употребляем этого слова.

В Багдаде, например, было два больших понтонных моста — «Верхний» и «Нижний» Одно из лучших и самых

подробных описаний у ал-Иакуби.

«Арбаату дананир дарахим». В.Г.Тизенгаузен переводит это сочетание «4 серебряных динара», однако

возникают следующие соображения: вряд ли даже в разговорном языке может быть допущено употребление

существительного дарахим в значении прилагательного «серебряный», тем более что по происхождению

дирхем — слово не арабское, а заимствование из греческого языка (драхма). Зато во множественном числе

дарахим получило широко распространенное обобщенное значение «деньги», употребляясь именно в арабском

разговорном языке и в марокканском диалекте в первую очередь, входя в состав пословиц и поговорок (ад-

дарахим — марахим — «деньги — лекарство от всех бед»). Здесь, как и во всех прочих многочисленных

случаях его употребления, это выражение означает «четыре динара денег» или «четыре динара деньгами». Это

утверждение подкрепляется тем фактом, что далее у Ибн Баттуты не раз встречаются слова «миату динар

дарахим» («сто динаров деньгами»), где слово динар стоит в ед. ч. а слово дирхем во мн. ч. Отсутствие

согласования в арабском языке в подобных случаях совершенно невозможно, тем более что слово динар —

мужского рода.

Завии были широко распространены в XIV в. в Средней Азии и Хорасане. Судя по описаниям источников,

завия представляла собой и дервишскую «обитель», и странноприимный дом, где бесплатно кормили проезжих,

в особенности возвращавшихся из паломничества. Большая часть завий находилась там, где были мазары (т.е.

места поклонения) — гробницы местных «святых».

В оригинале «хаси», известное во многих западных арабских диалектах, имеющее значение «дождевая и

колодезная вода»

Здесь имеется в виду не Хорезм — область, расположенная в нижнем течении Амударьи, которая в эпоху Ибн

Баттуты входила в состав Золотой Орды, а столица Хорезма — город Ургенч, который тоже носил имя Хорезм.

Развалины Ургенча подробно описаны А.Ю.Якубовским. Используя данные Ибн Баттуты, А.Ю.Якубовский

устанавливает их идентичность с уцелевшими до наших дней памятниками Ургенча и его окрестностей-

мавзолей Наджм ад-Дина Кубра, мавзолей Турабек-хатун, минарет Ургенчской мечети и т. д. (памятники,

уцелевшие от эпохи Ибн Баттуты). Он доказывает, что минарет был построен при Кутлуг-Тимуре. Титулатура

Кутлуг-Тимура (передача имени по А.Ю.Якубовскому) говорит о большом значении, которое имел Хорезм в

Золотоордынском государстве, и это подтверждается описанием Хорезма, которое имеется у Ибн Баттуты. Об

архитектурных памятниках Ургенча см. также книгу В.И.Пилявского, где очень широко использованы сведения

Ибн Баттуты.

Этот небольшой отрывок, написанный рифмованной прозой, несомненно, принадлежит «редактору» Ибн

Баттуты — Ибн Джузаййу. Правда, рифма здесь очень простая, далекая от литературной изысканности.

Французские издатели Ибн Баттуты предполагают здесь персидское слово шур («волнение», «спор», но также

«конный базар»).

Здесь идет речь о пятнице — праздничном дне у мусульман, когда часть лавок или даже весь рынок были

закрыты. Поэтому нам представляется

неверным перевод следующего предложения, сделанный Тизенгаузеном, которому следует и В.В.Бартольд:

«Потому что они (хорезмцы) запружают (в этот день) Кайсарийский базар и другие рынки». Между тем слово

садда имеет основное значение не «запружать» в значении «заполнять», а именно «закрывать». Мы переводим:

«в этот день они закрывают базар Кайсариййа и другие базары».

Кайсариййа — своего рода гостиный двор, где купцы складывали все свои товары под государственной

охраной и с гарантией.

Слово Мадраса у Тизенгаузена переводится «училище», однако, очевидно, это слово лучше оставить без

перевода (медресе) ввиду специфики термина (мусульманское учебное заведение).

Речь идет о султане Узбеке — девятом хане Золотой Орды, который правил с 1312 по 1343 г. В русской

народной литературе он известен как царь Азвяк.

А.Ю.Якубовский дает это имя как Кутлуг-Тимур. По словам Ибн Дукмака, он был назначен наместником

Хорезма в 721 (=1321) г., жил в Хорезме постоянно. Ибн Халлук отмечает, что Кутлуг-Тимур был наместником

в Хорезме с некоторыми перерывами, так как будучи отстранен в 721 ( = 1321) г. от наместничества в Крыму, в

724 (=1323) г. вновь был назначен туда. Он умер, по словам Мирхонда, в 763 (=1361) г. Но А.Ю.Якубовский

замечает, что «слова эти неверны, ибо в надписи па каменной плите, сохранившейся в Огузах (Крым), сказано:

«Этот благословенный колодезь построен... указанием великого эмира Кутлуг-Тимур-бека... 767 г.х.» ( = 1368

г.)», и ссылается на Осман-Окгак-Раклы. Кутлуг-Тимур, как близкий родственник Узбек-хана, которому тот

помог при восшествии на престол, играл значительную роль при дворе Сарая. «Судя по описанию Ибн Баттуты,

— отмечал А.Ю.Якубовский, — и особенно по сохранившимся памятникам Ургенча, долгое правление Кутлуг-

Тимура было временем, когда город не только значительно вырос, но и украсился первоклассными

постройками». Как показывают археологические раскопки, минарет в Куня-Ургенче тоже был построен при

Кутлуг-Тимуре.

О Тюрабек-хатун Ибн Баттута упоминает ранее, описывая свое путешествие по Ирану и говоря о подарке,

который она послала индийскому царю.

В тексте маристан — слово персидского происхождения, «больница».

Муаззин (муэдзин) обычно ограничивался тем, что возвещал о наступлении часа молитвы с минарета.

Штраф за недостаточную набожность был больше цены лошади (лошадь, по сообщению Ибн Баттуты, стоила

4 динара).

Речь идет о р. Амударье.

Согласно мусульманской мифологии, складывавшейся в эпоху позднего средневековья, четыре главные реки

мира берут начало в раю, вытекая из-под хрустального купола: Пил, Джайхун, Тигр и Евфрат.

Итил — одно из названий р. Волги. Так называлась река в ее среднем и нижнем течении.

Наджм ад-дин ал-Кубра Ахмад ибн Умар ал-Хиваки, основатель религиозного братства Кубравиййа,

известный хорезмский шейх и поэт. В 618/1221 г. был убит монголами при захвате Хорезма. По данным

археологии, его могила находится в ближайших окрестностях Ургенча, несколько сотен саженей севернее

северной стены города, что вполне совпадает со свидетельством Ибн Баттуты

Слово муджавир постоянно употребляется у Ибн Баттуты в его суфийском значении — «мистик»,

«отшельник».

Абу-л-Касим Махмуд ибн Умар аз-Замахшари (1075-1144) — известный среднеазиатский ученый —

философ, литературовед, филолог, географ, поэт и писатель.

Замахшар (Измихшир, Змухшир, Зумукшир) — средневековое селение, расположенное в области Хорезм,

нынешний Тахтинский этрап Дашогузского велаята в Туркменстане.

Постоянное упоминание Ибн Баттутой своей прислуги позволяет представить себе, что он ездил с довольно

большим числом сопровождающих, т.е. обладал достаточными средствами.

Тизенгаузен переводит титул садр словом «старшина» («кадий-старшина»). Вероятно, следует переводить его

«старейшина» или же лучше всего оставить без перевода. Дози, которому мы вообще отдаем предпочтение

ввиду того, что он использовал главным образом западные (т.е. магрибинские и андалусские) источники, дает

значение «старейшина», но в данном случае Ибн Баттута употребляет восточноарабскую терминологию,

которая не всегда совпадает с западной.

Мавлана (араб.) — дословно «наш господин», употребляется как почетное обозначение наиболее уважаемых,

авторитетных лиц в значении «почтенный».

Тизенгаузен правильно переводил: «В учении их преобладает итизаль», но комментирует слово чтиза как

«уклонение от существующих догматов, раскол». Однако учение мутазилитов — вовсе не уклонение от

существующих догматов, а рационалистическое течение в исламе, провозглашенное официальным

вероисповеданием при аббасидском халифе ал-Мамуне (813-833), позже подвергавшееся преследованиям.

Основными теоретическими положениями мутазилитов были отрицание божественных качеств, утверждение о

сотворенности Корана; они также развили учение о свободе воли. Основателя этого учения-басрийцы Васил

ибн Ата (ум. 749) и Амр ибн Убайд (ум. 762).

Сунниты-последователи одного из основных направлений ислама. В данном случае те, кто не признавал

учения мутазилитов.

«Оповеститель» — придворное должностное лицо, в обязанности которого входило оповещать

присутствующих о приходе того или иного знатного посетителя. В данном случае Ибн Баттута обозначает этот

титул термином муарриф вместо более употребительного тогда музаккир.

Этот отрывок весьма интересен с точки зрения средневекового этикета. Настолько велико было уважение к

мусульманину, посетившему «святые места», побывавшему во всех крупных мусульманских городах, что эмир

отговаривается болезнью. Очевидно, это сообщение соответствует действительности, хотя, может быть, здесь

есть и желание показать Абу Инану, с каким почетом принимали магрибинского путешественника правители

Востока.

Байалун — третья жена Узбек-хана, дочь византийского императора. О ней Ибн Баттута подробно

рассказывает.

В средние века Ирак славился производством стеклянных чаш.

Вероятно, имеется в виду йазгуджи — «пишущий», «писец».

Очевидно, этот метод не был известен Ибн Баттуте ранее.

Это сообщение вызвало большой интерес историков и нумизматов. Так, Г.Ф.Федоров-Давыдов на основании

этого высказывания пришел к выводу, что «отношение цен серебра и золота в Хорезме в 1330-е годы было

равно 1:3,65».

Малагский инжир — от названия андалусского города Малаги, славившегося экспортом сушеных фруктов.

ИЗВЛЕЧЕНИЯ ИЗ «ФИРДАУС-УЛЬ-ИКБАЛЬ» МУНИСА и АГЕХИ

По переводу П.П.Иванова (МИТТ, II, М.-Л., 1938)

Об Исфендияр-хане

. Это был государь мудрый и справедливый. Через сорок дней после

того, как его отец Араб Мухаммед попал в плен к своим сыновьям, но (Исфендияр) ушел из

Хазараспа и отправился к шаху Аббасу. Набрав с его помощью нукеров из среды дурунских

и балканских туркмен, Исфендияр направился к Ургенчу. В это время Ургенч погибал от

безводья. (Жители его) построили себе укрепление (кала) на берегу реки, против Тук'а и там