Лысенко В.И., Маяцкая Н.К., Белик Л.М., Болкунова Е.В. Читаем по-русски
Подождите немного. Документ загружается.
масла, круп, не хватало муки, хлеба. Норма выдачи хлеба на день составляла всего
250 граммов рабочим, 125 граммов всем остальным категориям ленинградцев.
125 граммов на сутки! Отрежь кусочек в 125 г и посмотри, каков он. Но даже и
такое сравнение будет неточным. Ленинградский хлеб 1941-1942 годов выпекался из
муки с большими добавками жмыха. Он был сырой и тяжелый, а не такой легкий и
пышный, что держишь ты сегодня в руках. И такой кусочек – на целый день!
Никогда прежде жители Ленинграда не ценили хлеб так высоко, как во время
войны; никогда прежде не понимали они так хорошо, почему в древности
пришельцам в знак гостеприимства подносили хлеб и соль. Никогда прежде они не
осознавали столь ясно, отказать человеку в хлебе и соли – это значит обречь его на
смерть.
Согласно данным, представленным советским обвинением на Нюрнбергском
процессе, только от голода в осажденном Ленинграде умерли 641803 человека. Это
намного больше, чем число жертв в Хиросиме и Нагасаки. Эта цифра могла быть и
больше – люди умирали здесь целыми семьями, и имена многих из умерших
оставались неизвестными. Тысячи трупов в течение страшных зимних месяцев
оставались лежать на улице, засыпанные снегом. Люди жили с одной-единственной
мыслью: дожить до того дня, когда можно будет наесться досыта, когда весь этот
кошмар отойдет в прошлое, станет воспоминанием. Дожить до победы. «Да, нам
сейчас трудно… Но мы верим в победу… Нет, не верим, знаем – она будет… Придет
день, когда этот кусочек черного хлеба мы увидим в музее» – слабым, но страстным
голосом говорила Ольга Берггольц в один из тяжелейших дней блокады. Сегодня
благословенный хлеб блокады – в музее истории города. Маленький кусочек хлеба в
музейной витрине стал свидетелем тех дней.
В конце ноября, когда на Ладожском озере установился лед, смельчаки
проложили дорогу, и первые подводы с продовольствием прошли по тонкому льду в
осажденный город. Потом, когда лед окреп, по ледовой дороге устремились к
Ленинграду длинные колонны машин. Но путь их был нелегок. Фашистские варвары
быстро обнаружили эту дорогу и начали ее бомбить. Лед покрылся трещинами, на
171
многих участках дорога была разбита, машины проваливались под лед. Но шоферы
не прекращали движения – они знали: в Ленинграде голодают сотни тысяч людей,
многие уже истощены до крайности, многие умирают.
Весной и летом ленинградцам становилось намного легче – было тепло. На
многочисленных огородах, которые разбивались в самом центре города на газонах и
клумбах, вместо цветов росли капуста, картошка, лук… Летом на стадионе имени
Кирова состоялся футбольный матч (1942 года). Ход матча транслировался не
только для ленинградцев, но и для немецких солдат на их родном языке. Это был
удар посильнее бомбежки! Фашистская пропаганда вбивала в головы своим
солдатам, что Ленинград вымирает, что его гибель неизбежна, а тут футбол!
Ленинградские парни играли в футбол, и тысячи зрителей смотрели этот матч!
Работали кинотеатры – ленинградцы даже во время блокады смотрели фильмы.
Да что фильмы! В филармонии давались концерты, а в театрах ставились спектакли.
И каждый раз рабочие, школьники, солдаты с фронта заполняли залы до отказа. В
Ленинграде в дни блокады впервые исполнялась знаменитая Седьмая Ленинградская
симфония Д. Шостаковича, исполнялась с блеском большим симфоническим
оркестром.
Тяжелее было зимой – замерзал водопровод, ухудшалось снабжение водой – ее
приходилось брать прямо из Невы. Но санитарная служба города работала исправно
– за все время блокады в городе не было эпидемий. Люди умирали от голода, от
истощения, но от болезней – нет!
И все же Ленинград мужественно держался. Работали заводы, они выпускали
оружие для фронта. Остановился транспорт, люди ходили пешком, ночевали прямо
в заводских цехах у станков. Работали мастерские – в них ремонтировали
поврежденные танки и самолеты.
Начало разгрома фашистских войск под Сталинградом изменило обстановку на
всем советско-германском фронте. И это позволило предпринять решительные
действия по прорыву блокады Ленинграда. Такие попытки делались и раньше. Но
172
они не имели успеха. Зимой же 1942/43 года можно было рассчитывать на серьезный
успех.
Враг не смог покорить ленинградцев – ни огнем, ни голодом. Город-герой
выстоял. Сапог фашистских поработителей не топтал его улиц, не осквернил
святыню советского народа. В январе 1943 года части Красной Армии прорвали
кольцо вражеской блокады. По образовавшемуся коридору шириной всего в 9 км
была проложена железная дорога, соединившая Ленинград со всей страной. Под
непрерывным обстрелом вражеской артиллерии, под бомбами фашистских
самолетов в Ленинград двинулись поезда с продовольствием и топливом. Лишь в
начале 1944 года советским войскам удалось окончательно снять с Ленинграда
блокаду. 900 дней и ночей боролся осажденный город-герой, вдохновляя и восхищая
весь мир своим великим подвигом.
Знаете ли вы, что…
… с каждым днем уменьшался хлебный паек.
рабочие служащие неработающие дети
16 июля 800 600 400 400
2 сентября 600 400 300 300
11 сентября 500 300 250 300
1 октября 400 200 200 200
13 ноября 300 150 150 150
20 ноября 250 125 125 125
… состав блокадного хлеба:
мука ржаная дефектная 50 %
Жмых 10 %
Солод 10 %
Соевая мука 5 %
отруби 5 %
целлюлоза 15 %
обойная пыль 5 %
173
… только в декабре 1941 года в Ленинграде умерло около 53 тыс. человек – столько,
сколько в мирное время умирало за год. В январе 1942 года ежедневно умирало
около 4 тысяч ленинградцев.
… многих женщин блокада лишила материнства, а дети, рожденные в годы войны,
унаследовали от родителей развившиеся в условиях блокады психические
отклонения.
… до 8 сентября 1941 года, то есть до установления полной блокады, из Ленинграда
выехало более полумиллиона человек. Многие не воспользовались возможностью
покинуть Ленинград – слишком велика была их любовь к родному городу.
… фашисты не жалели детей. В течение 900 дней осады гитлеровцы сбросили
бомбы почти на 500 школ и детских садов. Но, несмотря на это, занятия
продолжались: в 1942 году в Ленинграде работало 39 средних школ. В последний
день блокады было открыто уже 123 школы. 3 ноября 1941 года за парты сели более
30 тысяч старшеклассников. В самое трудное время урок обычно длился 15 минут.
Дети были настолько истощены, что должны были часто делать передышку. И все
же весной 1942 года 532 школьника получили аттестаты зрелости.
Ольга Берггольц
… Я говорю с тобой под свист снарядов,
угрюмым заревом озарена.
Я говорю с тобой из Ленинграда,
страна моя, печальная страна…
Кронштадтский злой, неукротимый ветер
в мое лицо закинутое бьет.
В бомбоубежищах уснули дети,
Ночная стража встала у ворот.
Над Ленинградом – смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слезы,
Что называлось страхом и мольбой.
Я говорю: нас, граждан Ленинграда,
174
не поколеблет грохот канонад,
и, если завтра будут баррикады,
мы не покинем наших баррикад.
И женщины с бойцами встанут рядом,
и дети нам патроны поднесут,
и надо всеми нами зацветут
старинные знамена Петрограда.
Руками сжав обугленное сердце,
такое обещание даю
я, горожанка, мать красноармейца,
погибшего под Стрельною в бою.
Мы будем драться с беззаветной силой,
Мы одолеем бешеных зверей,
Мы победим, клянусь тебе, Россия,
От имени российских матерей.
Август 1941 год.
КОММЕНТАРИИ:
трещина – щель, узкое углубление на поверхности. Трещина в стене. Льдина дала
трещину
разгром – разгромить – громя уничтожить. Разгромить врага
осквернять (осквернить) – опозорить, подвергнуть поруганию, уничтожению,
запятнать чем-либо. Осквернить народную святыню. Осквернить душу
святыня – то, что является особенно дорогим, любовно хранимым и чтимым.
Народные святыни. Национальная святыня
вдохновить – 1) кого (что). Пробудить вдохновение в ком-нибудь, воодушевить
(вдохновить массы); 2) кого (что), на что
восхищение – высшее удовлетворение, восторг
восхититься – прийти в восхищение
подвиг – героический, самоотверженный поступок. Воинский подвиг. Подвиг во
славу Родины
жмых – остатки семян масличных растений после выжимания из них масла
варвар – невежественный, грубый, жестокий человек. Фашистские варвары
провалиться – потерпеть неудачу (о каком-нибудь деле). Планы провалились
175
ЗАДАНИЯ
1. Ответьте на вопросы, не обращаясь к тексту: Когда немцы
блокировали Ленинград? На что надеялись фашисты, блокировав город? Как
много ленинградцев погибло от голода? Почему дорога через Ладожское озеро
называлась «дорогой жизни»? Почему фашистам не удалось сломить дух
ленинградцев, поставить их на колени?
2. Закончите предложения, используя материал текста:
1. Фашистское командование группы армий «Север» бросило на город всю свою
авиацию, одна бомбежка следовала за другой, но…
2. Но прошел год, а…
3. Это намного больше, чем…
4. Фашистская пропаганда вбивала в головы своим солдатам, что…
5. Враг не смог покорить ленинградцев…
6. Город-герой…
7. Сапог фашистских поработителей не топтал его улиц, не…
3. Расскажите о блокадном Ленинграде.
АЛЕКСЕЙ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ
Около четырех десятилетий А. Толстой неутомимо работал почти во всех
жанрах литературы. Он писал стихи, рассказы, романы, пьесы, киносценарии,
статьи, очерки, перелагал русские народные сказки, выступал как автор книг для
детей и юношества.
Современник М. Горького, А. Блока, В. Маяковского, И. Бунина и других
классиков русской литературы, А. Толстой создал немало произведений, которые
также вошли в классику словесного искусства, переведены на основные языки мира.
176
А. Толстой был не только выдающимся художником, но и мыслителем,
критиком, исследователем литературы, в чьих концепциях фольклора, языка и т.д.
отразился среди прочего его богатейший художнический опыт. Высокое признание
литературных заслуг А. Толстого было отмечено в 1939 году избранием его
действительным членом Академии наук СССР. А. Толстой был крупным
общественным деятелем, а в годы войны – членом Чрезвычайной Государственной
комиссии по расследованию немецко-фашистских преступлений, что нашло
дополнительное отражение в его талантливой публицистике.
Жизнелюбивый настрой таланта А. Толстого, его «русскость», национально-
патриотическая устремленность, увлеченность историей русского характера,
восприимчивость к нравственно-эстетическим истокам отечественной классики,
трансформация и развитие этих традиций в новых условиях – вот характерные черты
его писательского стиля.
Нападение фашистской Германии на СССР 22 июня 1941 года и начавшаяся
Великая Отечественная война советского народа затронули то, что составляло
основу основ натуры и миросозерцания художника, – чувство родины, убеждения
патриота и интернационалиста, вызвали взрыв гражданской и творческой страсти
писателя, взлет таланта.
КОРИЧНЕВЫЙ ДУРМАН
В конце июня я вылетел из Москвы на Северный Кавказ, чтобы оформить
вещественными доказательствами и свидетельскими показаниями следы
нацистских преступлений. Их много, и они ужасны по жестокости, по количеству
жертв, ни в чем не виноватых, по методичности убийств.
Я верю, что еще немало людей, живущих вдали от войны, с трудом и даже
недоверием представляют себе противотанковые рвы, где под насыпанной землей
– на полметра в глубину, на сто метров протяжением – лежат почтенные граждане,
старухи, профессора, красноармейцы вместе с костылями, школьники, молодые
177
девушки, женщины, прижимающие истлевшими руками младенцев, у которых
медицинская экспертиза обнаружила во рту землю, так как они были закопаны
живыми. С трудом можно вообразить немецких солдат, торопливо
перекликающихся в огороде, где они ищут маленькую девочку, которая
спряталась, потому что ее дедушку и мать они только что убили за найденную в
сундуке фотографию лейтенанта Красной Армии; они находят девочку в высокой
кукурузе и пристреливают. Трудно поверить, чтобы немцы накануне отступления
продавали по сходной цене на городском рынке спирт и питьевую соду, причем
спирт был метиловый, а в пакетиках с надписью «сода» находилась щавелевая
кислота. Но они действительно продавали это, и свыше семисот доверчивых
жителей города Георгиевска отравилось – заболело и умерло. Следственный акт, а
за ним и обвинительный ожидает виновных в этом отравлении, чтобы предать их
суду.
Половина моей жизни прошла в те годы, когда европейская цивилизация
расцветала под солнцем почти полувекового мира.
Я бесстрашно останавливался в немецких гостиницах и спал там, не запирая
двери на ключ: в Германии у меня ни разу не украли моих чемоданов. Я свято
верил, что каждая капля моей крови принадлежит мне и ни один немец не вправе
выпустить ее через дырку, просверленную ножом или пулей. Я человек старого
поколения. Я не понимаю современных немцев. За пять месяцев оккупации
Северного Кавказа в одном только Ставропольском крае они насильно отобрали у
населения (ограбили), зарезали и съели и частично угнали в Германию 149673
коровы, 1e850e259 овец и коз, 196462 свиньи, 850000 кур, гусей и знаменитых
черных индеек и так далее.
Я не понимаю современных немцев, которые, торопливо отступая в январе
месяце с Северного Кавказа, делали то, что обычно делает уголовный преступник,
уходя из ограбленного им дома, где он прирезал хозяев, – омерзительно пачкает на
самом видном месте. Во всех городах и станицах областей и республик Северного
Кавказа и Кубани немцы взорвали и сожгли все без исключения – школы, театры,
178
кино, библиотеки вместе с книгами, больницы, санатории, дворцы пионеров и
общественные здания. В тех местах, куда из-за спешки отступления не поспевали
прибывать взрывные команды, там немецкие солдаты разбивали окна, ванны,
умывальники и уборные, даже вентиляционные решетки, стреляли из автоматов по
лепным украшениям, обдирали и ломали мебель, искалывали штыками
оцинкованные крыши, – это с несомненностью указывает на немецкую
добросовестность в работе и на вкус к разрушению. В Железноводске – курорте,
равного которому по медицинскому оборудованию и комфорту не было в Европе,
– немцы устроили мясокоптильни; в великолепных санаториях, отделанных
драгоценным деревом и мрамором, они сложили печи и пять месяцев дымили
салом и свиной копотью в разбитые окна этих дворцов и в январе – при бегстве из
Железноводска – взорвали все санатории и дома отдыха.
Все, о чем я здесь рассказываю, я видел своими глазами. Но я видел гораздо
более печальное. На Северном Кавказе немцы убили все еврейское население, в
большинстве эвакуированное за время войны из Ленинграда, Одессы, Украины,
Крыма. Здесь было много ученых, профессоров, врачей, эвакуированных вместе с
научными учреждениями. Подготовку к массовым убийствам немцы начали с
первых же дней оккупации. Они организовали еврейские комитеты, будто бы для
переселения евреев в мало заселенные области Украины, и – одновременно –
создали для них невыносимые и унизительные условия жизни: старики, подростки,
больные, ученые, врачи, старухи, едва передвигавшие ноги, равно выгонялись на
тяжелые земляные работы, без оплаты и без хлебного пайка; запрещался выезд из
города. Таким образом, когда наконец, объявлен был «день переселения», евреи с
величайшим облегчением собрались в указанных местах вместе с семьями, с
багажом в двадцать килограммов на человека и продовольствием на два дня.
Ключи от квартир они оставили в домоуправлении, – в приказе командующего
армией им была гарантирована неприкосновенность их имущества. Один армянин
рассказывал мне, что в это утро он пришел на вокзал в Кисловодске; шумная и
оживленная толпа грузилась в девятнадцать открытых и закрытых вагонов,
179
двадцатый был для членов еврейского комитета. Армянин разыскал в толпе
знакомую женщину и сказал ей: «Отдайте мне на воспитание вашу дочь, вы не
доедете до Украины». Семилетняя дочка этой женщины была такая красавица и
умница, что все заглядывались на нее. Он долго уговаривал женщину, она
задумалась, обняла дитя. «Нет, – ответила, – что будет, то будет, мы не
расстанемся».
К часу дня поезд, в котором находилось около тысячи восьмисот человек,
проехал станцию Минеральные Воды, остановился в поле, и сопровождающие
немецкие офицеры в бинокль смотрели складки местности: осмотр их не
удовлетворил, поезд задним ходом вернулся в Минеральные Воды, прошел на
запасный путь и остановился у стекольного завода. «Вылезай, прыгай на землю!» –
закричали немцы-конвоиры. Тогда началось беспокойство. Члены еврейского
комитета, среди которых было четыре известных врача и пожилой писатель
Брегман, успокаивали: «Немцы – враги, немцы суровы, но они же культурные
люди, мы должны верить обещанию командования…» Последовал приказ сдавать
драгоценности. Торопливо снимали серьги, кольца, часы и бросали в пилотки
охранникам. Прошло еще минут десять. Подъехала штабная машина с
начальником гестапо Вельбеном и комендантом Полем. Последовал приказ:
«Раздеться всем догола…»
Все это мне рассказал единственный из оставшихся в живых, старик
Фингерут, – он спрятался на запасном пути в траве между колесами вагона. Когда
дали приказ раздеваться, люди поняли, что сейчас – конец жизни, сейчас – казнь.
Люди начали кричать, метались и так кричали, что вылезали глаза и многие сошли
с ума. Многие раздевались – непонятно зачем: женщины оставались в трусиках,
мужчины в кальсонах. Охранники погнали толпу этих людей по полю аэродрома к
противотанковому рву, отстоящему в километре от стекольного завода. Фингерут
увидел немецкого солдата, который волок за руки двух детей, вынул револьвер и
застрелил их. Тех, кто попробовал убежать, убивали выстрелами. Несколько
автомобилей кругами мчались по полю, из них стреляли по разбегающимся.
180