ужинали, а после ужина она уходила домой, потому что должен был вернуться
с работы ее муж, дядя Шура.
Этот дядя Шура, как только приходил с работы, обязательно начинал что-
нибудь чинить. Он чинил настольные лампы, радиоприемники и даже часы. Я
любил смотреть, как он работает, любил помогать ему, и поэтому часто бывал у
них дома. Перед тем как начать работать, дядя Шура внимательно осматривал
вещь и объяснял мне, как можно ее починить. Пока мы работали, тетя Соня
готовила ужин.
Однажды в такой вечер к ней пришла моя сестра. Тетя Соня пригласила ее
поужинать. На ужин у них было сало. Нужно сказать, что тетя Соня и ее муж и
раньше часто ели сало и предлагали мне, но я всегда твердо говорил «нет». В
этот раз мне тоже предложили, но я отказался. Тогда тетя Соня положила
несколько кусков сала на хлеб и подала моей сестре. И я увидел, как сестра,
немного помедлив, взяла этот позорный бутерброд и начала есть! «Вот видишь,
– сказал мне дядя Шура, – эх, ты, монах!»
Я чувствовал, с каким удовольствием она ест. Как все нормальные дети,
самые большие, вкусные куски она оставила на конец. При этом она
рассказывала о моем брате, который плохо учился в школе. Так она хотела
сделать приятное мне, потому что все знали, что я учусь хорошо. Во время
своего рассказа сестра иногда смотрела на меня: она хотела понять, слушаю ли
я эту историю и забыл ли о том, что она делает.
Однако мое лицо совершенно ясно говорило, что я вижу ее позор. В ответ
сестра округляла глаза и делала вид, что не понимает, о чем это я.
После того как она покончила с бутербродом, она взялась за чай. При этом
она продолжала делать вид, что ничего особенного не случилось. Как только
сестра начала пить чай, я немедленно перестал пить свой, чтобы показать, что у
нас нет ничего общего. Настроение у меня было плохое, и после ужина я решил
уйти домой. «Мне надо уроки делать», – сказал я с видом человека, который
знает, что важно в жизни, но дает другим свободу заниматься чем они хотят.