Леушин М.А. Документы ВКП(б) (КПСС) как источник по истории исторической науки в СССР: 1945-1955 гг
Подождите немного. Документ загружается.
На правах рукописи
Леушин Максим Анатольевич
ДОКУМЕНТЫ ВКП(б) (КПСС) КАК ИСТОЧНИК
ПО ИСТОРИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
В СССР: 1945-1955 гг.
Специальность07. 00. 09- Историография, источниковедение
и методы исторического исследования.
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Москва 2000
Работа выполнена на кафедре источниковедения и вспомогательных исторических
дисциплин Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного
университета
Научный руководитель доктор исторических наук, профессор Муравьев В. А.
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор Кулешов С. В.
доктор исторических наук Артизов АН.
Ведущая организация Казанский государственный университет
Защита состоится 30 июня 2000 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д.
064. 49. 02 Российского государственного гуманитарного университета по адресу: Москва,
Миусская пл. д. 6.
С диссертацией можно ознакомиться в бибилиотеке РГГУ.
Автореферат разослан ____________ мая 2000 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Волкова Т. С.
[1]
¨Без постоянного пользования
историческими источниками человек не может
соучаствовать в полноте культурной жизни
человечества. ¨
(А. С. Лаппо-Данилевский).[1]
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ.
Актуальность темы исследования.
Вступление человечества в новое тысячелетие своей истории делает особенно актуальным
обращение к прошлому и вызывает необходимость авторефлексии исторического знания
конца XX века. Современное историческое знание представляет собою социально-
гуманитарную систему, структуру которой образуют два основных феномена:
историческая наука как социокультурный институт и историография как способ
познавательной деятельности[2]. Взаимодействие этих феноменов и функционирование
системы исторического знания определяются, с одной стороны, имманетными,
обуславливающими строение и логику развития историографии обстоятельствами, - и, с
другой, - внешними по отношению к исторической науке факторами, воздействие которых
может существенно влиять на ее состояние и динамику. Понимание этого приводит к
постановке вопроса о том, может ли существовать такая история исторической науки,
которая рассматривала бы, говоря словами Мишеля Фуко, «возникновение, развитие и
организацию науки не столько исходя из ее внутренних рациональных структур, сколько
отправляясь от внешних элементов, послуживших ей опорой»[3].
Ответ французского интеллектуала заключался, как известно, в предложении Фуко
рассматривать «отношения власти внутри общества» в качестве «точки внешнего
укоренения организации и развития знания»[4]. <<Надо признать, - писал он в «Надзирать
и наказывать» (1975), - что власть производит знание (и не просто потому, что поощряет
его, ибо оно ей служит, или применяет его, поскольку оно полезно); что власть и знание
непосредственно предполагают друг друга; что нет ни отношения власти без
соответствующего образования области знания, ни знания, которое не предполагает и
вместе с тем не образует отношений власти.>>[5]
Между тем научный анализ взаимоотношений власти и исторического знания в
специфических условиях советского режима и господства коммунистической идеологии
позволяет «определить советскую историографию как особый научно-политический
феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного государства и
приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей»[6], и это
определение очевидно демонстрирует высокую эффективность предложенной Фуко
стратегии историографического дискурса применительно к отечественной истории
уходящего века. Изучение советской модели функционирования отношения «власть-
знание» в рамках истории советской исторической науки находится таким образом в
контексте интеллектуальных исканий последней трети XX столетия и способствует
[2]
самоидентификации новейшей отечественной историографии в условиях очередной
трансформации власти и России.
Постановка проблемы.
Рациональная реконструкция истории исторической науки возможна лишь на основе
аутентичной источниковой базы. Специфичность советской историографии как особого
научно-политическою феномена, теснейшая и многообразная связь советской
исторической науки с властью, ее политикой и идеологией определяют высокий статус
документов коммунистической партии - партии-государства - в корпусе
историографических источников советской эпохи. Аксиоматическим является то
положение, что ни один принципиальный вопрос развития советской исторической науки
невозможно изучить и понять без анализа документов КПСС.
В качестве проблемы настоящего диссертационного исследования выступает поэтому
изучение партийного документа как историографического источника. Объектом
исследования явился документальный пласт материалов ВКП(б)=КПСС конкретною
исторического периода середины сороковых - середины пятидесятых годов.
Хронологические рамки работыобусловлены следующим. Во-первых, в научной
литературе признано то обстоятельство, что в середине 40-х - середине 50-х гг. советской
истории сталинизм как форма общественной организации достиг своего «апогея»[7].
Воспринимая историографические метаморфозы с общеисторических позиций, следует,
на взгляд диссертанта, заключить, что советская историческая наука именно в указанное
время могла в наиболее явном, «показательном» виде приобрести черты особого научно-
политического феномена Изучение истории исторической науки 40-50-х гг. - и особенно
того, как она представлена в партийной документации этого времени, - представляется
поэтому весьма продуктивным в теоретико-познавательном отношении.
Во-вторых, из всех этапов истории советской историографии (как и советской истории в
целом) лучше всего оказались исследованы наиболее удаленные по времени 20-30-е годы,
на фоне которых военный и особенно послевоенный периоды находятся в некоторой
«тени». Исследовательская разработка эти»; периодов представляется поэтому научно
актуальной.
Историографическая традиция поставленной проблемы имеет достаточно сложную
структуру. Необходимо отметить, что как самостоятельный элемент исторического знания
тема диссертационного исследования не имеет собственной историографии. Однако
разрабатывались с разной степенью интенсивности отдельные ее компоненты, что сделало
возможным постановку и решение исследовательских задач. Специальные
историографические обзоры сюжетного характера приведены в каждой главе текста
диссертации, в силу чего ниже отмечаются лишь самые общие, структурные
характеристики существующей исследовательской литературы.
В советский период история исторической науки послевоенного десятилетии специально
не изучалась, получай отражение только в рамках общих историографических работ»[8].
Изданная в 1988 г. Московским университетом монография А. С. Барсенкова «Советская
историческая наука в послевоенные голы (1945-1955)» завершалась выводом о
переживавшемся советской исторической наукой а этот период «большом подъеме»,
«несмотря на некоторые отрицательные моменты». Материалы КПСС традиционно
квалифицировались автором в качестве
[3]
«методологической основы монографии»[9]. Эта традиция, как правило, исключала для
советской историографии необходимость научно-объективного изучения партийных
документов как историографических источников.
Зарубежные исследования советских 40-х - 50-х гг., как общеисторические, так и
специально-историографические, акцентировали прямою взаимосвязь отечественной
исторический науки с политикой правившей партии и господствовавшей идеологией. В
концептуальном плане они сохраняют несомненный интерес и значение[10].
В постсоветской действительности диапазон историографических изысканий оказался
предельно широким: от фундированной истории отдельной кафедры в 30-е -50-е
годы[11]до глобальных социокультурных проектов[12]. На основе анализа новых
источников, и, прежде всего, партийного происхождения, изучались «партийное
руководство исторической наукой» и роль И. В Сталина в ее развитии в конкретные
исторические периоды - преимущественно до 1945 г.[13]
Разработка истории отечественной исторической науки особенно активизировалась во
второй половине 90-х гг. Однако вышедшие в свет почти одновременно три
историографических тома, представляющих современную академическую и вузовскую
науку[14], рассматривают 40-50-е гг. только в контексте той иди иной общей
проблематики, а специально - в качестве самодостаточного феномена - послевоенную
советскую историографию не изучают. Из трех томов лишь две статьи (причем ранее уже
увидевшие свет) целиком посвящены частным историко-научным сюжетам 40-х - 50-х гг.
Таким образом, упомянутая выше работа Л. Н. Простоволосовой и А. Л. Станиславского,
несколько статей[15], а также соответствующие фрагменты существующих
историографических картин проблемного характера[16]по существу
[4]
исчерпывают литературу, непосредственно связанную с «историографической»
составляющей темы диссертации.
В связи с источниковедческой ее стороной необходимо отметить, что источниковедение
историографии конституировано как особое исследовательское направление в 1970-е гг.
[17]В рамках его теории определена, в частности, важность различных
делопроизводственных материалов как возможных историографических источников, а
также подчеркивается: «Историографу иногда попросту необходимо помимо собственно
историографических источников привлекать и иные, которые по своему происхождению и
основной направленности не являлись таковыми. Среди них - акты государственной
власти (в советские годы решения высших партийных органов), оказывавшие воздействие
на развитие исторической науки и распространение исторических знаний, но созданные не
только для того или даже вовсе с другой целью».[18]Однако до сих пор конкретные
исследования исторической науки 40-50-х гг. в плане источниковедения историографии
отсутствовали[19], хотя все указанные выше историографические работы широко
привлекают разнообразные партийные материалы.
Существует также несколько больших групп исследовательской литературы,
затрагивающих тему диссертации опосредованно.
Первую составляют исторические (с более или менее значительными
источниковедческими этюдами) исследования сталинизма в целом (количество которых -
весьма разного качества - очень велико) и его послевоенного периода в частности[20],
работы по социальной истории советской науки[21]; по истории советской интеллигенции
40-50-х гг.[22], послевоенных идеологических кампаний[23], состояния и развития в тот
период естественных[24]и гуманитарных[25]наук, литературы и искусства[26];
исторические
[5]
обзоры советский политической цензуры[27]; архивного[28]и партийно-архивного[29];
библиотечного[30]и музейного[31]дел; этот круг литературы по существу необозримо
широк.
В следующую группу выделяются классические источниковедческие работы. Труды по
теоретическому источниковедению (А. С. Лаппо-Данилевский, С. Н. Валк, О. М.
Медушенская, С. О. Шмидт) и конкретно-источниковедческие исследования
типологических и видовых источниковых комплексов, систем Я подсистем документации
(работы А. И. Андреева по источниковедению Сибири, Л. В. Черепнина, А. А. Зимина и С.
М. Каштанова по дипломатике, Б. М. Козакова о законодательстве, С. С. Дмитриева об
исторической журналистике, Б. Г. Литвака и И. Д. Ковальченко о массовых исторических
источниках, Л. Е. Шепелева о делопроизводственных материалах государственных
учреждений дореволюционной России, А. Г. Тартаковского о мемуаристике, М. Н.
Черноморского по источниковедению советской истории и другие) имеют непреходящее
значение в качестве важнейших методологических и методических ориентиров
источниковедческого исследования.
Третью группу составляет литература партийно-источниковедческого характера. Из
советских исследований принимались во внимание работы, демонстрирующие - при
неизбежных идеологических ограничениях - комплексный подход к изучению документа
партийных организаций[32]. Новейшие источниковедческие разработки материалов
КПСС отличаются богатством и свежестью эмпирического материала, предлагают
эффективные исследовательские приемы анализа различных видов источников
партийного происхождения, однако остаются немногочисленными и цельного
систематического знания не образуют[33].
[6]
Историографический анализ исторического, историографического и источниковедческого
аспектов проблемы позволил установить, что источниковедение истории советской
исторической науки послевоенного времени как источниковедение документов
ВКП(б)=КПСС в существующей научной литературе не акцентировано и исследователями
практически не разрабатывалось.
Из положения дел в области историографии проблемы следовал для диссертанта прежде
всего тот методологический постулат, что изучение партийного документа как
историографического источника следует начать с выяснения его общей
источниковедческой характеристики.
Каковы были функции партийного документа в практике социальной действительности
сталинизма - ответ на этот представлявшийся основным из требующих выяснения
вопросов должен был, на взгляд диссертанта, состоять в попытке предложения научной
конструкции партийного документа как сущностного феномена советской жизни, как
качественно важного продукта ее культуры. Наиболее очевидная возможность построения
«феноменологии партийного документа» - в зависимости, по крайней мере, от конкретных
условий исследуемого периода, - виделась в обращении с этой целью прежде всего к
произведениям «автора эпохи» - И. В. Сталина. Между тем анализ присутствия и
представления в современной науке сталинских документов показывал, что даже по
отношению к широко известному, опубликованному при жизни Сталина и оставшемуся
по неизвестным причинам незавершенным изданием каноническому тринадцатитомному
корпусу «Сочинений» - источниковедческая и историографическая точки зрения
практически не выработаны.
Совокупность отмеченных рассуждений и обстоятельств повлияла на структуру
предпринятого диссертантом исследования. Оно состоит из двух смысловых блоков: во-
первых, из теоретического моделировании партийного документа как исторического
вообще и историографического в частности источника; во-вторых, из верифицирующего
соотнесения этой модели с источниковедческим анализом реальной системы партийной
документации - а частности, в области исторического знания.
Первый шаг работы состоял в источниковедческом изучении официально
опубликованного корпуса сталинских текстов с целью выяснения его репрезентативности
в исследуемом проблемном поле. Затем диссертант попытался определить феномен
партийного документа на основании «Сочинений» Сталина: в диссертации
эксплицируются его представления о документе партии и реконструируется то, что можно
назвать сталинской теорией партийного документа. С учетом полученных результатов
затем предпринимается попытка решения поставленной научной проблемы и на
конкретном примере архивной партийной документации учено-учебного исторического
учреждения рассматривается, как партийный документ функционирует в
профессиональной историографической среде. - с целью установления возможных
существенных следствий для оценки его в качестве источника истории
[7]
исторической науки. В целом, таким образом, реферируемая работа распадается на
подготовительную, теоретическую и прикладную части.
На данном этапе исследования представлялось уместным такое «панорамно-точечное»
изучение научной проблемы диссертации, то есть анализ только двух - верхнего и
нижнего - этажей многоуровневой и сложносоставной системы партийной документации:
«творческой лаборатории» генерального секретаря (в том виде, как она представлена в
«Сочинениях»)и связанных с ней материалов делопроизводства высших партийных
структур - и документального отражения деятельности первичной партийной
организации, руководимой районным комитетом. Исследование разнополюсных
элементов цельной иерархически структурированной системы источников - то есть
анализ, с одной стороны, их наиболее представительной межвидовой совокупности, и, с
другой, отдельного архивного фонда одного из основных видов партийных документов -
протокола собрания (заседания) – позволило, как представляется, обозначить некоторые
общие для всей партийной документации Сквозные «модельные» источниковые
характеристики, наметить методические приемы ее и изучения и достичь известной
системности выводов.
Цель и задачи работы.
Диссертация представляет собою источниковедческое исследование и как таковое имела
своей целью приблизить «общезначимое научное понимание» партийного документа как
феномена культуры посредством интерпретации его как историографического источника.
В исследовательской реализации этой цели в соответствии с очерченным выше замыслом
работы в диссертации были поставлены следующие задачи:
- Источниковедческий анализ корпуса текстов И. В. Сталина, опубликованного в
1946-1951 гг. в виде «Сочинений».
В декабре 1929 г. Сталин сделал заявление, свидетельствующее об отождествлении
им собственной личности с партией в целом[34], в 1934 г. XVII партсъезд - верховный
партийный орган - единогласно «подписался» под сталинским отчетным докладом[35].
«Сочинения» Сталина публиковались по постановлению ЦК ВКП(б) 1946 г. Как
представляется, эти обстоятельства позволяют рассматривать официально
опубликованные тексты Сталина как полноценные документы сталинской партии, более
того - канонические ее документы.
Издание «Сочинений» - одно из крупнейших археографических предприятий
послевоенного времени, значительный историографический факт изучаемого периода, без
анализа которого научное исследование истории советской исторической науки
невозможно. Изучение подобного историографического факта, в свою очередь,
немыслимо без источниковедческого анализа широкого круга разнообразных документов
партийного делопроизводства, что находится в русле рассматриваемой в диссертации
научной проблемы.
Однако масштабность деятельности по изданию «Сочинений», а также характер
оказавшихся доступными материалов определил освещение в реферируемой работе
только одного вопроса.Основной задачей дипломатики - актового источниковедения - С.
Н Валк, как известно, считал «построение истории акта»[36]. В соответствии с этим
применительно к своему материалу диссертант попытался «построить историю»
«Сочинений» Сталина.
- Источниковедческая реконструкция (на материале сталинских «Сочинений» в
контексте более широкого круга источников) теоретической модели бытования
[8]
партийного документа в социальной действительности сталинизма. В этой части
исследования диссертант также исходил из известного замечания С. Н. Валка об
источниковедении, которое«дает общее учение о документе»[37].
- Источниковедческая характеристика - с целью верификации реконструированной
модели - реального партийного документа как историографического источника
посредством анализа документального фонда первичной организации ВКП(б) Историко-
Архивного Института.
Историко-Архивный Институт по праву признается одним из немногих мест,
обеспечивших в условиях тотальной идеологизации советской историографии
существование и развитие подлинного профессионализма, традиционного для высокого
уровня русской исторической науки. Присущее ИАИ на всех этапах его истории
источниковедческое образование позволяет квалифицированно говорить о нем как об
«уникальном, не имеющем аналогов научном и педагогическом центре»[38]. Вместе с тем,
с партийной точки зрения ИАИ - один из многих участков единого идеологического
фронта, на котором деятельность институтской партийной структуры, типичная для
советской партийно-исторической политики в целом, получала и типическое –
протокольное - документальное отражение. Совокупность «идиографической» и
«генерализующей» оптик, фокусируемых в исследовании партийной документации ИАИ,
делает такое исследование, на взгляд диссертанта, весьма представительным в плане
источниковедческого изучения партийной документации советского историознания.
Методология исследованиясостояла в применении к партийному документу
источниковедческой концепции А. С. Лаппо-Данилевского, понимаемой как
«феноменология культуры»[39]. Партийный документ рассматривается как феномен, как
явление культуры своего времени и затем, на том основании, что именно этот документ
определял возможные формы социальной практики, выстраивается типологии советской
историографической культуры и характеризуется менталитет ее научного сообщества в
сороковые-пятидесятые годы двадцатого столетия. Целью такой методологии является
достижение целостного знания о советской историографической культуре, которая
проявляет себя в частности тем, что в ней создавались имеющиеся партийные документы.
Источниковая база исследования.
Для решения поставленных в диссертации задач использовались разнообразные
опубликованные и архивные материалы.
Хорошо известные многочисленные публикации партийных документов советского
времени получили в литературе справедливую неблагоприятную оценку.
В начале 90-х гг. РГАНИ (ЦХСД) начал подготовку к изданию «серии сборников,
включающих документы об отношениях историков и партийных властей в 50-80-е
годы[40]. В рамках такой подготовки в 1992-93 гг. на страницах «Отечественныхархивов»
А. Д. Чернев опубликовал 61 документ 1953-56 гг. из бывшего архива ЦК КПСС[41].
Несмотря на то, что объявленной «серии сборников» впоследствии не появилось,
предложенный Черневым корпус источников представлял собой впервые вводимый в
научный оборот богатый материал для изучения функционирования механизмов
«историографического управления», осуществлявшегося КПСС.
[9]
Отдельные партийные документы, связанные с историей исторической науки,
публиковались в новейшее время в периодических изданиях[42]и в активе
документальных сборников на близкие[43]и более общие[44]темы. Из других групп
опубликованных источников особенную ценность представляют мемуары[45], особенно
воспоминания историков[46], а также дневники[47]. Субъективизм и подлежащая
тщательному выяснению степень достоверности этого вида источников хорошо известны,
однако дневник, например, как «источниковый жанр уникальным образом вводит нас в
мир ценностей, поведения и эмоциональных реакций, характеризующих человека в
условиях сталинизма.»[48] Базисная часть привлекаемых в диссертации источников (и
непосредственный объект исследования) - архивные материалы трех ранее партийных, а
ныне государственных хранилищ: РГАНИ (ЦХСД; архив ЦК КПСС), РГАСПИ
(РЦХИДНИ, Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК
КПСС) и ЦАОДМ (Партийный архив Института истории партии МГК и МК КПСС).
В РГАНИ изучались документы 1952-1955 гг. Секретариата ЦК КПСС (ф. 4) и
аппарата ЦК КПСС (ф. 5).
В РГАСПИ были изучены материалы зa 40-е - начало 50-х годов Политбюро (ф. 17.
Оп 3; 163), Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б) (ф. 17. оп. 114-119,121), Управления
(Отдела) пропаганды и агитации (ф. 17. оп. 125,132. 133), Института марксизма-ленинизма
(ф. 71. оп. 1, 3 – 6,10 ,11, 16, 17, 38), ряда личных фондов (ф. 77 - А. А. Жданов, ф. 155 - И.
П. Товстуха. ф. 83 - М. Маленков, ф. 82 - В. М. Молотов, ф. 558 - И. В. Сталин, ф. 629 - П.
Н. Поспелов); привлекались хронологически более ранние материалы.
В ЦАОДМ исследованию подвергались документы 1945-1955 г. первичных
парторганизаций: Института истории АН СССР (ф. 211), Института марксизма-ленинизма
(ф. 212), МГУ (ф. 478). ГИМ (ф. 981), ГПИБ (ф. 1206), МГИАИ (ф. 2412),
[10]
Института истории парши МК и МГК (ф. 5196), ГАУ НКВД (ф. 3352); материалы
Свердловского РК ВКП(б) города Москвы (ф. 82) и некоторые другие.
В целом, несмотря на недоступность многих важнейших партийно-документальных
комплексов, привлекаемый в реферируемой диссертации круг источников представляется
релевантным для решении поставленные задач и позволяет, во-первых, выяснить
информационные возможности партийных документов для получения фактических и
интерпретационных сведений о состоянии и развитии советской исторической науки в
1945-55 гг., и, во-вторых, оценить полноту, достоверность и новизну этих сведений.
Научная новизна исследования.
Она содержится в самой постановке проблемы, теоретически-прикладном способе ее
решения, конкретных полученных в исследовании результатах. Специальная попытка
изучения партийных документов послевоенного десятилетия как историографических
источников предпринимается в научной литературе впервые. В реферируемой работе
предлагается комплексное источниковедческое исследование партийной документации в
ее типологических и индивидуальных чертах, что позволяет системно представить
свойства партийного документа как феномена советской историографической культуры. В
диссертации реконструирована история «Сочинений» Сталина и введен в научный оборот
архивный документальный фонд парторганизации ИЛА. Публикация документов в
приложении к работе расширяет источниковую базу историографических изысканий.
Практическая значимость работы.
Положения и выводы исследования могут быть использованы в разработках по
историографии и источниковедению советской истории. Предложенная диссертантом
теоретическая модель может служить инструментом дальнейшего изучения партийного
документа как исторического и историографического источников.
Апробация результатов диссертационного исследования.
Диссертация дважды обсуждалась в заседаниях кафедры источниковедении и
вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института РГГУ и
получила одобрение. Результаты исследования апробировались в выступлениях на
научных конференциях в РГГУ (1995, 1996, 1999, 2000 гг.) и в Государственном
Эрмитаже (1998 г.). Основные положения работы получили отражение в опубликованных
диссертантом научных работах, список которых прилагается к автореферату.
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и документального
приложения. Работа снабжена списком источников и литературы (542 назв.) и списком
сокращений.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ.
Введениесодержит постановку проблемы диссертационного исследования. В нем
обосновывается ее актуальность, определяются хронологические рамки, устанавливается
степень изученности темы в историографии и дается обзор источниковой базы,
излагаются методологические основы работы, ставятся цель и задачи исследования,
определяется структура диссертации.
Глава первая <<«Сочинения» И. В. Сталина как исторический источник: история
издания>>посвящена источниковедческому исследованию официально опубликованного
корпуса сталинских текстов. В главе показывается, что «Сочинения» Сталина являются
системообразующим элементом миропонимании советского общества середины XX века
и занимают сущностно важное место в составе источниковой базы его истории.
Приведенный в главе анализ историографии между тем демонстрирует, что этот
источниковый феномен фактически не затронут исследовательским изучением.
Предпринятая диссертантом разработка истории
[11]
издания позволила определить основные ориентиры источниковедческой оценки
«Сочинений» и обозначить проблемы, требующие специального исследования.
Сталин был убежден в том, что «только история сможет показать, насколько
значителен тот или иной крупный деятель»[49]. Тексты этого деятеля как произведения
«учителя, на классических трудах которого... учились и учатся»[50]могли быть поэтому
признаны таковыми - и опубликованы в канонической форме «Сочинений» - только в
случае осуществления соответствующего «исторического показа».
Содержание истории как текущей политики в се становлении напрямую зависело от
действий власти, в т. ч. эффективности ее пропагандистского и карательного аппаратов.
История как прошлое и знание о нем требовала для своей сталинизации значительных
опосредующих изменений как в организации фактического материала источников, так и -
особенно - в области его интерпретации. На взгляд диссертанта, в истории «Сочинений»
Сталина решалась двуединая задачаисторического обоснованияэтих текстов.
Автором работы выделяются три периода истории «Сочинений» (1929 - август 1935
гг.; 1935-1944 гг.; 1944 - конец 1950-х гг.), аргументируется предложенная периодизация и
характеризуется каждый из этапов.
Деятельность по сталинизации истории началась с биографии Сталина. В тексте
первой главы диссертации приведены и анализируются свидетельства того, что доступ к
подлинным материалам, освещающим сталинский жизненный путь, по крайней мере с
начала 20-х гг. сознательно ограничивался путем концентрации их в специальном
закрытом хранилище. Параллельно этой селекции источников производилась и их новая
интерпретаций строилась модель биографии Сталина как «классика марксизма-
ленинизма». Громадные заслуги в этой деятельности принадлежали секретарю Сталина,
руководителю секретного отдела ЦК и Института Ленина (позднее Института Маркса-
Энгельса-Ленина) Ивану Павловичу Товстухе (1889-1935), археографо-
библиобиографические по отношению к Сталину аспекты работы которого подробно
характеризуются диссертантом.
Актуальность биографического жанра уступила свое место необходимости создания
широкого исторического полотна сначала начальных, а затем последующих этапов
деятельности большевистской партии, что хронологически и. как все более настойчиво
утверждалось - тематически, совпадало с началом и продолжением сталинской
революционной карьеры. Идеологическая реформа 1931 года, важной составляющей
которой явилось октябрьское письмо Сталина в редакцию журнала «Пролетарская
революция» «О некоторых вопросах истории большевизма», привела к существенному
перевороту в советском историописании. Смысл последнею отныне должен был состоять
в создании «исторической литературы,правильноосвещающей историю (курсив наш - М.
Л.)»[51].
Опубликованная летом 1935 года книга Л. П. Берия об истории большевистских
организаций Закавказья явилась образцом такого «правильного освещения».
Подавляющее большинство источников бериевского опуса составили марксистские
тексты Сталина 1901-1924 гг. Благодаря этому их классический и основополагающий
статус был впервые подтвержден историческим исследованием, показан писанной
историей.
В реферируемой главе констатируется, что к лету 1935 г. как синхронная
политическая ситуация и перспективы ее развития, так и в значительной степени вся
область знания о прошлом оказались организованы вокруг «слов и дел товарища
Сталина». В подобном историко-идеологическом контексте в августе этого года и было
[12]
принято официальное решение о подготовке и издании «Сочинений» И. В. Сталина, до
сих пор в литературе совершенно не известное. Диссертантом анализируются
фиксирующие и сопровождающие это решение партийные документы и показывается, что
причастность к нему самого Сталина может быть установлена только в неявной форме.
Прямо о «сочинениях Сталина» он говорит только в 1940 г. в резолюции на докладной
записке ИМЭЛа.
Автор работы предпринимает попытку объяснения такой неоднозначности решения
1935 года. Причины ее видятся в кадровом дефиците, необеспеченности издания - в
рамках ИМЭЛа как структуры, которой оно было официально поручено, - необходимым
документальным материалом и, главное, в отсутствии «единого руководства по истории»,
представляющею «официальное, проверенное ЦК ВКП(б) толкование основных вопросов
истории»[52]. Издание осенью 1938 года «краткого курса» истории ВКП(б)
интерпретируется диссертантом в этом контексте как решение задачи историко-
идеологического обеспечения издания «Сочинений», вследствие чего осуществление
издания зависело теперь только от эффективности его институциональной базы.
В реферируемой главе диссертации исследуется институциональная проблема
истории издания и ее основной стержень в конце 30-х - середине 40-х гг.: конкуренция
ИМЭЛа и Главного архивного управления НКВД. Диссертант приводит и анализирует
свидетельства того, что начальник ГАУ НКВД СССР (1939-1947) Иосиф Илларионович
Никитинский (1905-1974) и начальник Научно-издательского отдела ГАУ НКВД СССР
(1942-1948) Павел Георгиевич Софинов (1915-1964) рассматривали публикацию
сталинских текстов как возможную приоритетную сферу деятельности архивной системы.
В тексте главы констатируется, что обозначившееся археографическое противостояние
ГАУ и ИМЭЛа во многом обуславливалось, на взгляд диссертанта, политическими
амбициями и реальными возможностями тех лиц в ближайшем окружении Сталина, на
которых ориентировались эти структуры. Интересы «главного архивиста» в издании
«Сочинений» были, например, полноценно представлены в ИМЭЛе секретарем Берии
Петром Афанасьевичем Шарией (1902-1983), деятельность которого, существенно важная
для подготовки к публикации ранних грузиноязычных текстов Станина, характеризуется
диссертантом. Возможно, что это обстоятельство обусловило недостаточно активную
поддержку главой НКВД археографических проектов его подчиненных. Усилившееся во
время войны влияние секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова обеспечило конечную
победу курируемого им ИМЭЛа и могло повлиять на смену руководства архивного
управления осенью 1947 года.