Лекции - Ораторское искусство
Подождите немного. Документ загружается.
Ораторское искусство.
Деятельность юриста предполагает практику публичных, в том числе и судебных выступлений.
Поэтому требования, предъявляемые к выпускнику юридического вуза, включают требование
овладеть основами ораторского искусства. Главная цель данного раздела$— не только
ознакомить студентов с предметом и историей развития ораторского искусства, но и научить
их правильно выстраивать свои публичные выступления, ярко, аргументированно и
убедительно излагать те или иные положения. Кроме того, изучение ораторского искусства
поможет сформировать критический взгляд на повседневную практику речевой деятельности.
Критерием качества усвоения той или иной темы является умение подмечать ошибки,
допускаемые в собственной речи и/или в речах других людей, глубоко и всесторонне
анализировать язык и стиль публичных выступлений, ярко, образно, аргументированно и
убедительно излагать те или иные положения.
Тема 1
Предмет и функции ораторского искусства
В научной литературе понятия «риторика», «красноречие», «мастерство публичного
выступления», «ораторское искусство» нередко используются как родственные. И это
позволяет нам называть их идентичными, синонимами. «Риторика» (от греч. rhetorikе)$—
ораторское искусство. В древности благодаря своему влиянию на образование юношества,
общественную жизнь и на различные формы литературы риторика функционировала как
предшественница педагогики и соперница философии. Последняя часто выступала в форме
риторики. Риторика, возникшая, очевидно, на Сицилии, была приведена в стройную систему
софистами. Известно о существовании учебника по риторике софиста Горгия, против которого
выступал Платон, не соглашаясь с ним в понимании риторики. Аристотель занимался риторикой
с логической, а также с политической точки зрения и оставил сочинение на эту тему. Стоики
также уделяли внимание риторике, занявшей, наконец, прочное место в учебных планах
высшей школы и существовавшей в качестве специальной дисциплины вплоть до XIX века.
Последний расцвет античная риторика пережила в так называемой второй софистике,
примерно в начале II века»
*
.
Между тем, не вызывает принципиальных возражений и позиция сторонников
дифференцировать указанные выше понятия, поскольку в определенном контексте она
оправдана и необходима. Разделяет ее, в частности, отечественная философская классика,
которая последовательно проводит различие между искусством слова (красноречием,
мастерством публичного выступления), реальной его практикой (ораторским искусством) и
системой знаний и теорий о нем (риторикой).
Нужно признать, что термины, о которых идет речь, за свою многовековую историю никогда
не имели однозначного толкования. Мы можем лишь констатировать, что ораторское
искусство$— это искусство практического словесного взаимодействия, предоставляющее нам
возможность мастерски использовать слово как инструмент мысли и убеждения. Поле
риторической деятельности не знает границ. Как построить свою лекцию преподавателю?
Каким образом убедить электорат проголосовать за того или иного кандидата? Как вести
научную дискуссию? Как выступить в зале суда? Какие слова использовать для признания в
любви? На эти и на многие другие вопросы помогает ответить риторика, знание которой, в свою
очередь, формирует основы ораторского искусства как важной социальной и духовно-
нравственной деятельности личности и общества.
В истории понимание предмета риторики, ее функций, внутреннего строения и соотношения
с другими областями знаний и компонентами человеческой культуры не раз претерпевало
существенные изменения. В частности, при попытке установить предмет риторики мы
вынуждены считаться с тем фактом, что за две с половиной тысячи лет ее существования для
его определения использовались сотни формулировок; их принято сводить, по меньшей мере, в
три группы определений.
Первая, условно называемая классической, или греческой, трактует риторику как «искусство
убеждения» (центральное понятие у таких философов, как Платон и Аристотель).
Вторая группа определений в большей степени связана с культурными традициями
Древнего Рима. Наиболее определенная формулировка дана здесь Квинтилианом: риторика$—
это «искусство говорить хорошо» («ars bene dicendi»). С этого периода в риторике
последовательно усиливается интерес к литературно-языковому компоненту текста и
формируется тенденция, позднее послужившая одной из основных причин кризиса античной
риторики.
Третья группа определений, характерная для средних веков и начала периода Возрождения,
трактует риторику как «искусство украшения» («ars ornandi»). Возникновение указанной
группы, по сути дела, является закономерным итогом второй тенденции$— тенденции к
усилению эстетической составляющей речи$— и объективно ведет к распаду единства
содержания логоса (мысли) и его выражения (языка).
Не имея возможности подробно и всесторонне охарактеризовать здесь указанные группы
определений
*
, обратим внимание на то, что их сближает и одновременно с этим характеризует
риторику как удивительный социокультурный феномен. Риторика античности, как и риторика
последующих эпох$— это совокупность разного рода философских, художественных и
смысложизненных устремлений глубоко мыслящих и глубоко чувствующих, выдающихся в
сфере своей профессиональной деятельности людей, образующая систему ценностей той или
иной исторической эпохи. Вот почему риторика$— неотъемлемая часть культуры. Более того,
считая речь первичной данностью, прежде всего гуманитарной культуры, можно утверждать,
что она является нормой ее существования в культуре. Следовательно, одной из ключевых
функций риторики является пополнение культурного достояния личности и социума,
утверждение идей и представлений, которые конкретное историческое сообщество считает
достойными для изучения и применения.
Вторая функция риторики наиболее характерна для современного общества, в котором
особенно велика включенность устной речи в средства массовой информации. Риторическую
науку интересуют факторы речевого воздействия, поиск аргументации, психология аудитории,
«помехи», препятствующие целевому воздействию на аудиторию. Одновременно с этим
реализуется еще одна функция риторики$— быть посредником между людьми, налаживать их
взаимопонимание, сохраняя культурную составляющую речи.
Иными словами, речь идет об информативной и убеждающей функциях риторики. Сущность
информативной функции заключается в том, чтобы повысить общую информированость
аудитории, способствовать «переходу от максимальной до минимальной энтропии, от
неопределенности к определенности представления о предмете речи»
*
. Повышение
информационной компоненты публичной речи$— не просто познавательный, а глубоко
социокультурный процесс, характеризующий современное состояние общества. Цель же
убеждающей функции риторики$— воздействие на взгляды, мнения, установки аудитории. В
результате реализации данной функции укрепляются основания веры в старые или
формируются качественно новые установки и тем самым происходит внутриличностная
перестройка мотивов деятельности. Индивид, подвергшийся влиянию устной речи, либо
активнее начинает бороться за прежние убеждения, либо получает импульс для деятельности
в конкретной области общественных отношений.
При всей очевидности выделения указанных функций риторики, думается, можно выделить
и такие, как идеологическая, воспитательная, педагогико-просветительская и другие.
В частности, что касается педагогико-просветительской функции риторики, ее необычайно
точно выразил А. Чехов, который писал: «И в древности, и в новейшее время ораторство было
одним из сильнейших рычагов культуры… Все лучшие государственные люди в эпоху
процветания государства, лучшие философы, поэты, реформаторы были в то же время и
лучшими ораторами»
**
. Одновременно с этим ораторское искусство в своих лучших образцах
всегда составляло и составляет единство мысли и слова. Риторика$— это форма публичного
мышления, определенный творческий процесс мыслей и чувств, осуществляемый прежде всего
посредством слова, адресованного слушателям. Она формирует потребность в осмысленном
отношении к речи. А если говорить о культурном росте отдельного человека, то влияние
риторики здесь ни у кого не вызывает сомнений.
Речь оратора передает его личность, индивидуальность, духовность, его связь с социально-
политической, культурной жизнью общества. Всесторонний анализ речей ярких ораторов
показывает нам глубину и оригинальность их идей, многообразие используемых ими жанров и
тематики, которые, в свою очередь, отражают круг их интересов, логику развития их мысли,
языково-композиционные особенности их речи.
Сейчас многие выступают публично, читают лекции, проводят беседы. Речевая активность
людей значительно возросла. Вместе с тем актуальность указанной темы умножается тем
прискорбным фактом, что в нашем общественном бытии$— в повседневном общении людей, в
науке, педагогике, в системе образования в целом, в общественно-политической деятельности,
в сфере юриспруденции и т.п.$— мы наблюдаем устойчивую, набирающую с каждым годом все
большее ускорение тенденцию к снижению уровня речевой культуры: огрубление языка, утрату
его образной красоты и силы, исчезновение вежливых оборотов, засорение словесным мусором
и чуждой терминологией. Эти явления опасны уже тем, что являются первым признаком
духовного обнищания социума. С другой стороны, косноязычие свидетельствует о слабости
либо полном отсутствии самостоятельной работы мысли. Можно констатировать, что разговоры
о духовном возрождении российского общества останутся бесплодными до тех пор, пока не
начнется возрождение его речевой культуры. И для этого, безусловно, необходимо изучать
теорию ораторского искусства, анализировать речи выдающихся ораторов, переносить
теоретические знания в собственную практику.
Еще древнегреческий мыслитель Платон подчеркивал, что риторика, как и всякое подлинное
искусство, есть творческая деятельность, которая требует тщательной и всесторонней
подготовки. Эта подготовка начинается с изучения разделов соответствующей науки.
Составными частями (разделами) ораторского искусства являются инвенция (определение
темы речи), диспозиция (распределение «материала» речи), мемориэлокуция (придание речи
необходимого стиля, ее запоминание) и непосредственное выступление. Указанные разделы
риторической науки пришли к нам из глубокой древности. Образуя классический канон, они не
утратили значимости и актуальности до сих пор, хотя в современной литературе они не всегда
выделены столь четко
*
.
Хорошему оратору необходимо много работать над личным самосовершенствованием и
своими речами. По мнению Платона, оратор должен проходить особую школу ораторского
искусства, которая научила бы его правильно, соразмерно и эффективно сочинять речи. А
римский юрист, государственный деятель и величайший оратор, написавший немало работ по
риторике, Марк Туллий Цицерон важнейшими условиями для формирования настоящего
оратора считал не только природное дарование, но и, что самое главное, изучение ораторского
искусства (теории) и упражнений (практики). Поскольку теория красноречия$— важное
философско-психологическое учение, отмечал Цицерон, оно требует к себе самого серьезного
отношения.
В прикладном аспекте риторическое наследие, да и само ораторское искусство чрезвычайно
многообразны. От античности до настоящего времени совершенствуется «технология» этого
искусства, в необозримом количестве риторических трактатов содержатся секреты, способные
выявить богатые возможности, скрытые в речевом поведении человека. В этой связи
классическое деление речей на судебные, совещательные и показательные может быть
рассмотрено применительно к разным сферам, чтобы по достоинству оценить возможности
частных риторик в судебной, политической, академической, общественно-политической,
духовной, бытовой и прочих сферах красноречия.
Особую роль играет ораторское искусство в профессиональной деятельности юриста. В
данном случае необходимо отметить, что в некоторых вузах читаются специальные курсы,
посвященные профессиональной деятельности и профессиональной речи юриста
**
. Юрист$— это
не только человек с юридическим образованием, правовед. Это практический деятель в
области права, реализующий высокую миссию закона в целях достижения должного
правопорядка. Будучи венцом, итоговым результатом действия права, последний как бы
замыкает цепь основных общественно-политических явлений из области правовой надстройки
(право$— законность$— правопорядок), где, собственно, правопорядок есть «реальное, полное и
последовательное осуществление всех требований законности, идеалов и принципов права,
правового государства, прежде всего реальное и полное обеспечение прав человека»
*
.
Пересечение риторики и сферы правового регулирования общественных отношений также
многообразно. Еще древние мыслители справедливо считали, что красноречие истинного
оратора должно служить высоким и благородным целям борьбы за общее преуспевание, за
настоящую справедливость и подлинную законность, за созидательную деятельность. Они
видели в юристе-ораторе человека-гражданина, искусно владеющего словом, все
подчинившего общественной миссии, соединяющего в себе глубокое знание законов,
исключительную честность, неподкупность, благородную мудрость, патриотизм, высокую
культуру.
Тема 2
Исторические и теоретические основы
ораторского искусства
Традиционно считается, что риторика появилась в эпоху античности. Значение ораторского
искусства в политической жизни греческих государств (особенно в V веке до н.э.) было
исключительно велико, поэтому неудивительно широкое распространение школ красноречия в
тот период. Политику приходилось выступать в собрании совета и на народных собраниях,
полководцу$— перед воинами, частному лицу$— перед судом, а также на празднествах,
дружеских встречах, поминках и т.п. Поэтому уже ранний период античности отмечен
поисками условий действенности речи и стремлением к теоретическому обоснованию
возможности научить красноречию и овладеть им.
Первый известный учебник по риторике, как полагают историки, принадлежал Кораксу из
Сиракуз, который одним из первых стал преподавать красноречие (ок. 476 г. до н.э.). Этот
учебник в дальнейшем был завезен в Грецию учеником Коракса Горгием, прибывшем в Афины
около 427 г. до н.э.
В Афинах риторику развивали Горгий и другие софисты, прежде всего Фрасимах из
Калхедона и Протагор, сделавшие ее важной составной частью высшего образования. Впервые
риторика стала предметом, завершающим курс общего обучения, при Сократе, который
поставил ее во главе энциклопедического общекультурного образования.
Хотя на протяжении всей истории античного общества софистика и риторика были тесно
связаны, они противостояли друг другу в понимании коммуникации как цели языка. Так, если
софистика вообще не считала коммуникацию целью речи, то риторика представляла собой
технику достижения успеха в коммуникационном общении. Однако именно тесная связь с
софистикой сделала риторику непосредственной мишенью философской критики Платона,
который, в общем-то, не склонен был отличать софистику от риторики.
Называя риторику сноровкой, угодничеством низменным страстям, Платон стремился
обосновать теорию красноречия диалектикой (логикой). Эта теория была изложена им в
«Федре», где ораторам предлагается, во-первых, возводить к единой идее то, что повсюду
разрозненно, чтобы, давая определение каждому, сделать явным предмет поучения. Во-вторых,
разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни
одной из них.
Чрезмерная абстрактность в этом вопросе рассуждений Платона вынудила Аристотеля
*
,
развивавшего и систематизировавшего логическую теорию красноречия, значительно смягчить
отношение философии к риторике с тем, чтобы продолжить путь от ее логических оснований к
практическому красноречию. В целом Аристотель рассматривал риторику как необходимое и
полезное умение защитить себя и помочь справедливости. В дошедшем до нас
фундаментальном сочинении «Риторика» Аристотель изложил свое видение основ красноречия
и выдвинул в качестве его задачи достижение правдоподобия.
В частности, трактат Аристотеля открывается утверждением соответствия между
диалектикой (логикой) и риторикой в том, что касается средств доказательства: как в
диалектике есть наведение (индукция), силлогизм и кажущийся силлогизм, так и в риторике
есть пример, энтимема и кажущаяся энтимема. Подобно тому, как пример подобен индукции,
энтимема сходна с силлогизмом — она представляет собой вывод не из необходимых (как
силлогизм), а из вероятных положений. В отличие от своего учителя Платона, Аристотель
стремился развести риторику и софистику и исследовал отношения, связывающие риторику с
диалектикой и политикой. По мнению Аристотеля, риторика является отраслью одновременно и
науки о нравах (политики), и диалектики. Философ полагал, что риторику можно определить
как способность к доказыванию, умение находить возможные способы убеждения
относительно данного предмета. Подобно диалектике, риторика остается методологией,
наукой о способах доказательства, но не сводится к непосредственному доказательству того
или иного тезиса. Подразделяя все речи на совещательные, хвалебные и судебные, Аристотель
посвятил первую книгу своей «Риторики» перечислению общих положений, на основании
которых должны строиться речи каждого вида.
Следовательно, как в аспекте формы, так и в аспекте содержания риторика, по Аристотелю,
тесно связана с философией, что, собственно, и отличает ее от софистики, якобы не
основывающейся на сколько-нибудь последовательной философской концепции. Одновременно
с этим он рассматривал риторику и как теорию устного красноречия, противопоставляя ее в
трактате «Поэтика» теории литературы. Если целью красноречия является убеждение, то
целью литературы$— подражание. Литература изображает события, которые должны быть
явны и без поучения, тогда как красноречие представляет содержащиеся в речи мысли через
говорящего и по ходу его речи. В целом же теория красноречия Аристотеля отличается
принципиальными аспектами: это$— философская риторика, риторика как вероятностная
логика, используемая ораторами, главным образом, в политических целях; это$и риторика
устной речи, которая радикально отличается от теории литературы.
Одновременно с разработкой проблемного поля теоретической риторики высшего расцвета
в Греции во второй половине V$— начале IV вв. до н.э. достигает практическое красноречие
(Демосфен и другие философы-ораторы, впоследствии включенные в число десяти выдающихся
аттических риторов)
**
. После битвы при Херонее (338 г. до н.э.) Греция лишилась политического
суверенитета. Одновременно с этим практическое красноречие отторгается от важнейшей
области своего приложения$— игры политических сил, что, собственно, повлекло его быстрый
упадок. Стилистическая форма речи стала цениться выше, чем ее содержание. В городах Малой
Азии возникает новый тип красноречия$— азианизм, столь же искусственный, как и его
стилистический антипод$— аттицизм I века до н.э., тяготеющий к отходящему в историю
классицизму. Хотя риторическая теория непрерывно совершенствовалась и ее система
тщательно разрабатывалась, связь с практикой постепенно терялась. В то же время риторика
стала важной учебной дисциплиной, притязавшей, подобно философии, на
общеобразовательный статус. Была канонизирована, в частности, классическая схема
риторического поступка:
• inventio$— «нахождение, изобретение того, что сказать»;
• dispositio$— «расположение, упорядочение изобретенного»;
• elocutio$— «выражение, украшение словами»;
• memoria$— «запоминание»;
• actio$— «произнесение, действие».
В последующем риторика стала оказывать существенное влияние на античную литературу,
выдвинув на первый план изящество художественной формы и стремление к достижению
внешних эффектов. Еще один расцвет греческое красноречие пережило во II веке н.э., во
времена так называемой второй софистики.
Особый период развития риторики связан с ораторским искусством Древнего Рима.
Теоретическим осмыслением римского красноречия стали анонимный трактат «К Гереннию»,
работы Цицерона и Квинтилиана.
Принято считать (как это видно, в частности, из анализа сохранившихся фрагментов
долитературной сакральной поэзии), что римлянам было присуще природное риторическое
дарование. Вместе с греческой системой образования римляне переняли во II веке до н.э. и
греческую риторику, которая вследствие известной практической полезности для
общественнно-политической жизни вскоре стала важнейшим предметом образования каждого
знатного гражданина Рима. Одновременно в патриотически настроенных кругах римского
общества растет сопротивление греческому красноречию как иноземному искусству, предмет
которого состоит во внешнем изяществе словесного выражения, а не в глубине конкретного
содержания. Это движение возглавил Катон Старший, крупнейший оратор
раннереспубликанского периода. Полагают (многочисленные речи и письма его сохранились в
отрывках), что он оставил для своего сына наставление по риторике, главная идея которого
заключена в следующем выражении: «Не упускай дела, а слова найдутся» («Rem tene, verba
sequentur»).
О том, насколько сильным, мощным было противодействие греческой риторике, косвенно
свидетельствует тот факт, что в 161 году до н.э. из Рима были выдворены все греческие
учителя красноречия. Однако уже во второй половине II века до н.э. греческая риторика
окончательно утверждается в Риме, получив специфическую окраску.
Трактат «К Гереннию» представляет собой древнеримский учебник риторики,
примечательный своей систематичностью. Он известен также тем, что именно в нем дана одна
из первых классификаций риторических фигур. В частности, помимо 19 фигур мысли и 35 фигур
речи, автор выделяет еще 10 дополнительных фигур речи, в которых язык используется
необычным образом (слова употребляются в переносном смысле, имеет место семантическое
отклонение) и которые позднее обретут название «тропов» (лат. tforopos$— поворот). К
рассматриваемому трактату восходит и проблема отличия тропа от фигуры, значимая для
последующего развития риторики.
Марк Туллий Цицерон, которому римский сенат присвоил почетный титул «отец нации», жил
и творил в период политических смут конца республиканского периода. О поистине гениальном
риторическом даровании Цицерона свидетельствуют не только свыше пятидесяти полностью
сохранившихся его речей, но и его сочинения по предмету риторики, в которых он стремился к
объединению теоретических положений и предписаний греческой риторики с прочно
привязанной к общественно-политической жизни практикой римского красноречия
*
.
Кстати, именно из-за своей увлеченности публичными речами, непосредственно связанными
с политикой, Цицерон был обречен на мученическую смерть. По свидетельству древних хроник,
гибель Цезаря от руки заговорщиков, многие из которых были близкими друзьями Цицерона,
вызвала в нем радость и надежду на восстановление прежнего республиканского строя. Но
затем он принял активное участие в оппозиции сената Марку Антонию, ярому цезарианцу. Марк
Антоний, внук Цицерона, был храбрым воином, но человеком распущенным и беспринципным.
Цицерон, в первое время пытавшийся поддерживать с ним хорошие родственные отношения,
вскоре изменил свою позицию и обрушился на внука в ряде гневных речей, которые он назвал
«Филиппиками» (в подражание речам Демосфена против македонского царя Филиппа, отца
Александра Македонского). Полагают, что в этих речах особый акцент был сделан на
распутстве Марка Антония, несовместимом с нравственным обликом государственного мужа.
Антоний не простил этого своему деду. И когда войска триумвирата (Октавиана, Марка Антония
и Марка Лепида), овладев положением, прибыли в Рим, одной из первых жертв проскрипций,
объявленных триумвирами, стал именно Цицерон. Цицерон, может быть, и избежал бы смерти,
если бы своевременно уехал в Грецию, но он не сумел$— или, похоже, не захотел$— сделать
это. Убийцы, посланные Марком Антонием, настигли Цицерона возле Кайеты, где было его
фамильное поместье. Ему отрубили голову и правую руку (сообщается, что когда голову
Цицерона доставили в императорские покои, Антоний предавался пьянству и разврату; в это
время одна из гетер, вытащив из головы мертвого Цицерона язык, кнопкой пришпилила его к
столу и, хохоча, объявила участникам оргии, дескать, отныне «этот орган» не будет омрачать
жизнь Антонию и его друзьям). В последующем отрубленную голову Цицерона по
распоряжению Марка Антония выставили на форуме в Риме. Это жестокое надругательство над
«отцом нации» шокировало римское общество и во многом обусловило последующее падение
режима Марка Антония.
Что касается ораторского искусства Цицерона, обратим внимание на следующее. В
соответствии с римской риторической традицией Цицерон выдвигал идеал всесторонне
образованного оратора-философа, сочетающего качества государственного деятеля и
политика. Идеальный оратор, по Цицерону,$— это человек, соединяющий в своей личности
тонкость диалектика, мысль философа, язык поэта, память юриста, голос трагика и, наконец,
жесты, мимику и грацию великих актеров. Самостоятельную позицию занял он и во
вспыхнувшем в Риме споре между азианистами и аттицистами. Речь Цицерона до сих пор
остается классической нормой латинского языка.
Теория Цицерона тяготеет к перипатетической традиции в риторике. Хотя в диалоге «Об
ораторе» он и выделяет 49 фигур мысли и 37 фигур речи, но делает это довольно небрежно,
так как его определенно занимают иные проблемы. Как и Аристотеля, его интересует
метафора, которая кажется ему прообразом любого украшения речи, заключенного в
отдельном слове. Вот почему Цицерон считает метонимию, синекдоху, катахрезу
разновидностями метафоры, а аллегорию$— цепочкой развернутых метафор. Но более всего его
вновь, так же как и Аристотеля, интересуют философские основания красноречия, которые он
описывает, в целом следуя учению о членении речи.
Согласно указанному учению, подготовка речи делится на пять частей:
• нахождение (инвенция), или обнаружение доказательств,$сводится к выделению предмета
обсуждения и установлению тех общих мест, опираясь на которые следует строить
доказательство;
• расположение (диспозиция), или установление правильного порядка доказательств,
сводится к разделению речи на предисловие, рассказ (изложение обстоятельств),
доказывание (подразделяющееся, в свою очередь, на определение темы, собственно
доказывание своих доводов, опровержение доводов противников и отступление),
заключение;
• словесное выражение (элокуция), или поиск языка, подходящего для найденного предмета
речи и доказательств,$заключается в отборе слов, их сочетании, применении фигур слова и
мысли, достижении необходимых качеств речи: правильности, ясности, уместности,
яркости (стоики добавляли к ним также краткость);
• запоминание, которое заключается в использовании мнемотехнических средств, с тем,
чтобы твердо удерживать в памяти предмет речи и подобранные доказательства;
• произнесение, представляющее собой управление голосом, жестами и мимикой во время
речи, для того чтобы оратор своим поведением соответствовал отличительным
достоинствам предмета речи.
Обратим внимание на то, что разные части теории членения речи, положенные в основу
античного канона риторического поступка, развивались неравномерно. Так, в греческих
риториках наибольшее внимание уделялось инвенции, несколько меньшее$— диспозиции и
элокуции, причем роль последней становилась все более значимой. Небезынтересно, что и
Цицерон особый трактат посвятил именно нахождению (инвенции). Его риторика (как, впрочем,
и трактат «К Гереннию») характеризуется, как попытка сочетать эллинистическое учение о
нахождении с обнаруженным в римском судебном красноречии учением о статусах.
Согласно мнению древнеримских ученых, статусы позволяют точнее сформулировать
предмет речи, а в судебной речи$— сущность, квинтэссенцию того вопроса, по поводу которого
состоялись судебные прения. Риторика «К Гереннию» выделяла три статуса:
• установления («кто сделал?»);
• определения («что сделал?»);
• законности («как сделал?»).
Последний статус Цицерон, в свою очередь, разделял еще на три: расхождения,
двусмысленности, противоречия. Подчеркнутое внимание к предмету речи не случайно.
Цицерон считал разбор общего вопроса (тезис) и развертывание заданной тезисом темы
(ампликация) ключевыми средствами убеждения. Тем самым вновь подчеркивалась ориентация
риторики на философскую логику, причем авторитет Цицерона-оратора подкреплял верность
указанной ориентации. Если риторика Аристотеля была образцом для риторических трактатов
эпохи эллинизма и, собственно, для самого Цицерона, то риторика последнего стала образцом
для риторических трактатов Римской империи и для риторик средних веков.
Ориентируясь на теоретические взгляды и ораторскую практику Цицерона как на идеал,
Квинтилиан сформулировал программу преподавания риторики, которая в общих чертах
изложена в трактате «О воспитании оратора». Риторика$— это искусство говорить красиво. Она
должна изучаться после грамматики, искусства говорить и писать правильно. По сути дела,
риторика оказалась вне области грамматического контроля. Одновременно с этим Квинтилиану
принадлежит и классификация видов отклонения (от грамматической нормы), которая до
настоящего времени используется в риторике.
В частности, по Квинтилиану, существуют четыре вида отклонения: добавление;
сокращение; добавление с сокращением, замена элемента на тождественный ему;
перестановка, замена элемента на нетождественный ему.
Понимание того, что украшения речи нередко нарушают правила грамматики, что в основе
любого украшения речи лежит отклонение от указанных правил, способствовало пересмотру
вопроса о соотношении грамматики и риторики. Творчество Квинтилиана открывало эпоху так
называемой «второй софистики» (около 50$— 400 гг. н.э.) Знаменитый трактат Элия Доната,
названный по своему первому слову «Варваризмы» (около 350 г. н.э.), завершал эту эпоху и
вместе с ней всю историю античной риторики.
Не находившая более в общественно-политической жизни достаточного поля деятельности,
риторика потеряла связь с практикой и перешла в школу. Школьное красноречие
ограничивалось учебными и торжественными речами (declamatio), в которых ценилась внешняя
эффектность стилистической формы, а не конкретное содержание. Это видно, в частности, из
сохранившихся образцов школьных декламаций (Сенека Старший, Квинтилиан). Римская
литература также испытала влияние риторики. Отмеченная выше борьба азианизма и
аттицизма в новой форме выразилась в споре между представителями «нового» и
архаизирующего направлений. Квинтилиан, будучи первым в Риме учителем риторики на
государственной службе, в своем 12-ти книжном трактате «О воспитании оратора» дал
наиболее полное из известных нам античных руководств по подготовке оратора. В указанном
споре во второй половине I в. н.э. Квинтилиан занял осторожную позицию, усиленную лишь
требованием возврата к цицероновскому красноречию. Во II в. н.э. возрождается
архаизирующее направление, представленное, в частности, Фронтоном, учителем императора
Марка Аврелия.
Последующее влияние античной риторики, которая была фундаментом не только античного
образования, но и античной литературной эстетики и литературной теории, трудно
переоценить. Воздействие риторики простирается от средневековых латинских школ и
университетов, где она была центральным предметом изучения, до современных методик
преподавания литературы и литературоведения. Можно констатировать, что система теории
риторики в основных чертах сформировалась в IV веке до н.э., однако впоследствии она все
более усложнялась и дифференцировалась. В частности, греческая риторическая терминология
имеет аналогию в латинском языке, охватывающую все элементы системы риторики,
необходимые для оратора: природные способности (natura), обучение искусству красноречия
(ars doktrina), подражание образцам (imitatio), постоянное упражнение (exercitium),
практический опыт (usus).
Как уже отмечалось, в древности внимание акцентировалось на трех родах красноречия:
судебном (genus indiciale), совещательном (genus deliberativum) и предназначавшемся для
торжественных случаев$— эпидиктическом (genus demonstrativum). Задачами оратора (o$cia
oratoris) считались собирание материала и выбор точки зрения (inventio), распределение
материала (dispositio), придание речи необходимой стилистической формы (elocutio),
запоминание речи или выучивание ее наизусть (memoria) и произнесение (actio, pronuntiatio).
Речь должна была состоять из следующих основных частей: вступление (exordium), изложение
существа дела (narratio), приведение доказательств (argumentatio) и заключение (peroratio).
Перед изложением часто давалось перечисление ключевых моментов речи (divisio, propositio), а
доказательственная часть разделялась на доказательство собственных положений (con%rmatio)
и опровержение утверждений противника (refutatio).
Среди задач оратора постепенно важнейшее место занимает придание речи стилистически
правильной формы. Особое значение приобретает учение о стиле (elocutio). Различались три
стиля:
• удобный для поучения (docere), сухой стиль (genus subtile), приспособленный более всего
для судебного красноречия;
• имеющий целью затронуть слушателя (movere), возвышенный стиль (genus grande,
sublime), который использовался преимущественно в совещательном роде красноречия;
• предназначенный для того, чтобы усладить (delectare) слушателя, средний стиль (genus
media), уместный в торжественном эпидиктическом роде красноречия.
В каждом из указанных стилей должны были быть соблюдены требования языковой
правильности (latinas), ясности (perspicuitas), уместности (aptum) и украшенности (ornatus).
Украшения речи образуют ядро учения о стилях и детально излагаются в учебниках античной
риторики.
Средневековая риторика опиралась на античную (латинскую) риторику, в частности, на
работы Цицерона и Доната. В ХII веке был вновь «открыт» Аристотель, а в XV веке$—
Квинтилиан, однако сущность средневековой риторики от этого практически не изменилась.
Ограничиваемая логикой и грамматикой, литературная риторика, оформившаяся в средние
века, получила интенсивное развитие лишь в эпоху Возрождения и в Новое время. Несмотря на
то, что декламация, популярная в эпоху «второй софистики», вновь широко распространилась
во времена Возрождения, основным направлением развития риторики в XV—XVI веках
оставалась литературная нива. Работы, посвященные риторике или просто затрагивающие
некоторые ее проблемные поля, даже если они написаны такими выдающимися мыслителями,
как Ф. Меланхтон, Эразм Роттердамский, Лоренцо Валла, Х. Вилес, Ф. Бэкон, по мнению
специалистов, обнаруживают значительное влияние античных образцов, воспринятых, однако,
сквозь призму идей о риторике, сложившихся в средние века, и отсутствие новых подходов к
науке о красноречии.
Новый подъем риторика пережила в XVII—XVIII веках. В это время классические образцы
были восстановлены в своем изначальном виде и освобождены от вольных интерпретаций, но в
целом авторы риторических трактатов определенно отказывались от философского
обоснования риторики, как это было у Аристотеля и Цицерона. Указанный подъем имел место,
прежде всего, во Франции и был прямо и опосредованно связан с культурой классицизма. Так,
создание французской Академии (1635 г.) приводит, помимо остального, к появлению первых
французских риторик$— Бари и Ле Граса, за которыми последовали риторики Б. Лами, Ж.-Б.
Кревье, Л. Домерона. По свидетельству современников, особым же авторитетом пользовалась
риторика одного из авторов «Энциклопедии» С.-Ш. Дюмарсе. Одновременно некоторые
проблемы риторики затрагивались в работах Ф.Фенелона и Н.Буало, обосновавших
классицистскую поэтику.
Что касается таких мыслителей, как Р. Декарт и Б. Паскаль, то в целом они критиковали
риторику как таковую, не находя особого смысла в сохранении этой научной дисциплины.
В дальнейшем (конец XVIII$— начало XIX в.) литературная риторика воспринималась в целом
как воспроизведение шаблонов, нетворческое следование традиционным образцам, тогда как
новая дисциплина$— стилистика обещала рассмотрение литературы с точки зрения творческой
свободы и глубины раскрытия авторской индивидуальности. Однако представления о риторике
как о царстве омертвевших клише в указанный период истории нельзя признать корректными.
Риторика величайшего французского мыслителя и оратора П. Фонтанье косвенно
подтверждает, что в начале XIX века эта наука не только пользовалась авторитетом, но и
стояла на пороге создания новой философской трактовки теории языка.
Фонтанье, в целом достаточно осторожно критикуя позицию Дюмарсе, тем не менее,
радикально расходился с ним в понимании теории тропов
*
. Дюмарсе$— последователь
традиции, согласно которой фигура$— это вообще всякое риторическое отклонение, а троп$—
только семантическое (употребление слова в переносном смысле). Фонтанье подвергает
сомнению правомерность самого различения прямого и переносного смысла, когда речь идет
об одной из групп тропов. Традиционно троп, уточняет Фонтанье, определяется через понятие
перевода: каждое употребленное в переносном смысле слово может быть переведено словом с
тем же значением, употребленным в прямом смысле. Если область тропов ограничивается
только употребленными в переносном смысле словами, которые Фонтанье назвал фигурами
обозначения, то риторика как система тропов и фигур, действительно, представляет собой
царство клише. Однако, выделяя среди тропов такие, которые заключаются в использовании
слова в новом смысле (по традиции указанный троп именуется катахрезой), Фонтанье
переходит к риторике, ищущей причины появления новых значений и не ограничивающейся
описанием функций риторических приемов. Если к сказанному добавить, что Фонтанье
стремился продемонстрировать неклишированный характер фигур, становится очевидной
предвзятость негативного отношения к риторике, которое, собственно, и предопределило ее
замену стилистикой. Следует указать, что достойную оценку риторика Фонтанье получила
только во второй половине XX века в работах Ж. Женетта, в то время как в ХIХ веке все
обстоятельства складывались не в ее пользу.
Спецификой обладает русская традиция в риторике
**
. Специалисты отмечают, что истоки
отечественной риторики восходят к античной и раннехристианской эпохам, периодам
средневековья и Возрождения. Тем не менее, базируясь на общеславянской, русская риторика
обладает своей национальной характерностью.
Знаменательным этапом в развитии русской риторической науки было учение М.
Ломоносова, который по праву занял положение флагмана отечественной филологической
школы. Первый вариант его риторики под названием «Краткое руководство к риторике на
пользу любителей сладкоречия» был написан в 1744 году и остался в рукописи. Второй
вариант, более пространный и опубликованный под названием «Краткое руководство к
красноречию. Книга первая», содержащий общие правила «оратории и поэзии, сочиненных в
пользу любящих словесные науки», появился в 1748 году. Здесь Ломоносов определяет:
«риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать, то есть оную
избранный речами представлять и пристойными словами изображать на такой конец, чтобы
слушателей и читателей о справедливости ее удовлетворить. Кто в сей науке искусен, тот
называется ритор». В целом эти работы Ломоносова были составлены на основании трудов
классических авторов и западноевропейских руководств; в подтверждение общих положений
следовал также ряд примеров на русском языке. Активная деятельность Ломоносова в области
теории ораторского искусства принесла свои плоды: во второй половине XVIII века риторику
преподавали не только в духовных учебных заведениях, но и в обоих русских университетах.
В ХIХ веке значительных успехов достигает красноречие академическое. Оно становится
ведущей разновидностью русского ораторского искусства. Профессора Московского и Санкт-
Петербургского университетов Т. Грановский, С. Соловьев, В. Ключевский, Д. Менделеев, Н.
Пирогов, П. Лесгафт, И. Сеченов, К. Тимирязев, И. Павлов и другие снискали себе славу
неординарных ораторов. В своих публичных выступлениях они не были похожими друг на
друга, и в этой индивидуальности заключалась одна из причин их успеха.
По общему признанию, эталоном в речевом общении педагога со студентами был профессор
Т. Грановский. Современники утверждали, что симпатии студентов к Грановскому
превосходили все, что можно было себе представить. Учась в свое время на юридическом
факультете Московского университета, Грановский очень серьезно занимался литературой,
историей, философией. Особое внимание его было приковано к творчеству А. Пушкина. Он
также увлекался переводами с французского и английского языков. Похоже, что именно это и
помогло выработке отточенного слога, которым впоследствии прославился Грановский. Как и у
любого лектора, у него были некоторые недостатки: тихий голос, пришепетывание, но они с
лихвой компенсировались поэтической силой и сердечной теплотой изложения. Читал лекции
он всегда свободно, его импровизации увлекали гармонией формы и содержания. О себе
Грановский говорил: «Что такое дар слова? Красноречие? У меня есть оно, потому что у меня
есть теплая душа и убеждения».
Русское судебное красноречие начинает активно развиваться во второй половине ХIХ века
после судебной реформы 1864 года с введением института суда присяжных. По общему
мнению, судебная речь призвана оказывать целенаправленное и эффективное воздействие на
суд, способствовать формированию убеждения судей и присутствующих в зале суда лиц.
Обычно выделяют прокурорскую, или обвинительную речь, и адвокатскую, или защитительную.
К ним примыкают общественно-обвинительная и общественно-защитительная речи, а также
самозащитительная речь, которые в судебном процессе занимают второстепенное место. Они
произносятся сравнительно редко и по содержанию примыкают к двум основным.
Русские адвокаты и прокуроры второй половины ХIХ$— начала ХХ веков были всесторонне
образованными людьми, высочайшими профессионалами своего дела, обладали глубокими
познаниями в области философии, психологии, риторики. Их речи отличались остроумием и
безупречной логикой. Все это позволяло им выигрывать безнадежные, казалось бы, дела.
Судебные речи талантливых русских дореволюционных юристов С. Адреевского, А. Кони, В.
Спасовича, В. Жуковского, П. Александрова, К. Хартулари, Ф. Плевако, Н. Карабчевского, К.
Арсеньева, А. Урусова, Н. Холева, несомненно, заслуживают того, чтобы быть глубоко и
всесторонне изученными студентами современных юридических вузов. Дореволюционное
отечественное судебное красноречие пронизано особым всепроникающим психологизмом, что
косвенно подтверждает стремление ораторов апеллировать к чувствам присяжных
заседателей и слушателей. Между тем, как известно, в последующее время именно
непосредственно доказательственная сторона судебной речи приобрела гораздо большее
значение, чем преимущественно психологический анализ конкретного дела. С учетом
последнего обстоятельства традиции русского судебного красноречия были приумножены в
советский период отечественной истории талантливыми судебными ораторами. И. Брауде, Л.
Ветвинский, С. Казначеев, Я. Киселев, В. Россельс и многие другие разработали и апробировали
принципы и стиль современной судебной речи.
Октябрьская революция 1917 года, при всей своей эпохальной значимости в истории России
и современного мира, противоречивым образом отразилась на развитии отечественного
ораторского искусства. Его гуманитарная суть, ориентированность на поиск истины, искусство
убеждения оказались невостребованными новой идеологией, которая недвусмысленно и
жестко потребовала от риторики пропагандистской направленности, служения классовой
доктрине, интересам новой партийно-государственной элиты. Практически на три четверти
века понятие «риторика» выпало из образовательной системы общества и государства.
Характеризуя риторические традиции советского периода, изначальной посылкой, очевидно,
следует признать тот факт, что все социальные революции выдвигали на передний план
видных ораторов, обладающих, по словам М. Вебера, харизматическим авторитетом. Особая
«благодать», «божественный дар», заключенный в способности целенаправленно
воздействовать на людей, в том числе красноречием, — это и есть харизма.
Именно харизма, подкрепленная выдающимся ораторским талантом, сыграла большую роль
в выдвижении такой колоссальной исторической фигуры, как лидер большевистской партии В.
Ленин. Общеизвестно, что Ленин был непревзойденным мастером революционной пропаганды.
И. Сталин отмечал, что самой сильной стороной ораторского искусства Ленина являлась
непреодолимая сила логики. М. Горький постоянно находился под впечатлением от особенной
слитности, законченности, прямоты и силы речи революционного вождя, где «все есть и ничего
лишнего». Ленина всегда слушали с восхищением, его речи воспринимали как руководство к
действию. Ораторское наследие Ленина включает по меньшей мере шестьсот речей, докладов,
выступлений. Оно по-своему значимо и только неперспективно мыслящие политики и ученые
могут позволить себе списать его в архив.
Независимо от социально-политического контекста, следует отдать должное и ораторскому
мастерству таких революционных и государственных деятелей советского периода, как М.
Калинин, С. Киров, Я. Свердлов, Л. Троцкий, А. Луначарский и других, которые хорошо
понимали силу и значение живой речи и потому тщательно оттачивали свое умение убеждать
словом, овладевать вниманием аудитории. Небезынтересно, что после Октябрьской революции
в Петрограде был образован Институт живого слова. В его организации участвовали виднейшие
литературоведы, лингвисты, деятели культуры и политики$— С. Бонди, А. Луначарский, В.
Мейерхольд, Л. Щерба, Н. Энгельгардт, Л. Якубинский и другие. В Институте были открыты
учебное, научное и просветительское отделения, в задачу которых входила подготовка
работающих со словом специалистов (преподавателей, писателей, пропагандистов, агитаторов,
актеров). Исторический и научный интерес представляет речь А. Луначарского 15 ноября 1918
года на открытии этого Института. По сути дела, она была посвящена программе обучения
ораторскому искусству в советское время.
В общемировом масштабе возрождение риторики состоялось во второй половине XX века.
Сегодня в современной риторике можно выделить несколько возникших независимо друг от
друга течений:
• Разрабатываемая английскими и американскими литературоведами, принадлежащими к
так называемой «новой критике», риторика, восходящая к деятельности Чикагской школы
неоаристотелизма. В рамках указанного подхода риторика определяется как наука о
социально-символизирующей деятельности, целью которой является установление
социальной идентичности, а исходным условием$— непонимание.
• «Неориторика» Х. Перельмана и Л. Олбрехт-Тытека, основывающаяся на ориентированной
на аудиторию теории аргументации. В рамках указанного подхода риторике отводится
задача исследования тех средств аргументации (пример, иллюстрация, аналогия,
метафора и т.п.), которыми обычно не занимается формальная логика.
• Критико-герменевтическая риторика Х. Гадамера и его последователей. При этом
считается, что риторика в настоящее время уступает место герменевтике (от греч.
hermeneuticos$— разъясняющий, истолковывающий)$— теории и практике интерпретации
языковых выражений, представленных знаками, символами и речью, в том числе текстами
(аналогу древней науки об истолковании письменных источников). При этом свидетельства
возрастающего интереса к риторике используются Гадамером как аргументы в пользу
непосредственно герменевтики.
• Семиотика
*
риторических фигур, которая восходит к спекулятивной риторике Ч. Пирса.
Отметим, что Пирс в начале XX века разработал теорию спекулятивной риторики, или
методевтики, которая должна была исследовать знаки в их семиотическом измерении
третичности, как интерпретанты в сознании интерпретаторов, т.е. исследовать перенос
значения от сознания к сознанию, социально-символизирующую функцию знака. Однако по
причине того, что указанная теория была сравнительно мало известна, действенным
источником различных вариантов семиотики риторических фигур стала теория метафоры и
метонимии Р. Якобсона.
В ряде своих работ, самая ранняя из которых относится к 1921 году, Якобсон рассматривает
метафору и метонимию как фигуры-прототипы, полагая, что метафора представляет собой
перенос по сходству, а метонимия$— по смежности. Предложенная Якобсоном теория
истолковывается двояко.
Прежде всего, его теорию можно охарактеризовать как набросок таксономии риторических
фигур и, следуя примеру древних риторов, восстановить эту таксономию. Одной из самых
разработанных систем риторических фигур является риторика льежских логиков,
объединившихся в так называемую группу М. Исходя из концепции идеального нулевого уровня
языка, группа М рассматривает риторические фигуры как отклонения от нулевого знака,
причем минимальное отклонение называется метаболой.
Вся совокупность метабол делится на несколько групп. По глоссематике Л. Ельмслева,
группа М выделяет фигуры плана выражения и фигуры плана содержания. Первые из них
подразделяются на морфологические и синтаксические фигуры, а вторые$— на семантические
и логические. При этом выделяются четыре группы метабол:
• метаплазмы (фонетические или графические отклонения на уровне слова, например,
каламбур);
• метатаксис (фонетические или графические отклонения на уровне предложения,
например, эллипсис);
• метасемемы (семантические отклонения на уровне слова, например, метафора),
относящиеся к системе языка;
• металогизмы (семантические отклонения на уровне предложения, например, ирония)$—
метаболы референциального содержания.
Используя введенные еще Квинтилианом виды отклонения, группа М вносит дальнейшие
уточнения в эту классификацию метабол. В основе анализа риторических фигур лежат два
разных вида семантической декомпозиции, предложенные группой М: декомпозиция по типу
логического умножения (дерево$— это ветви, и листья, и ствол, и корень...) и декомпозиция по
типу логического суммирования (дерево$— это тополь, или клен, или дуб, или ясень...).
На сегодняшний день риторика группы М$— это, по мнению специалистов, наиболее
совершенная и перспективная классификация риторических фигур, использующая методы