Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии

Подождите немного. Документ загружается.

нове ямной, из Среднего и Нижнего Поволжья распространяется в Южное

Приуралье и Северный Прикаспий вплоть до Мангышлака [Федорова-Давыдо-

ва, 1964, с. 23—90; Кузьмина, 1976, с. 25, 26; материалы разведок И.Б.Василь-

ева, А.Н.Мелентьева, В.Д.Белецкого; Васильев и др., 1986; Проблемы древней

истории, 1990]; на Дону отмечается передвижение катакомбных племен [Кияш-

ко, 1974, с. 18; Братченко, 1976, с. 117-118; Качалова, 1972]; в Поволжье

появляется катакомбная, а затем многоваликовая керамика, движутся на восток

абашевцы [Качалова, 1976а; Малов, 1986; Кузьмина О., 1979; Качалова, Василь-

ев, 1989]. В результате этих смещений и ассимиляционных процессов форми-

руются новые культурные образования. В истории евразийских степей можно

условно выделить два периода: первый — XVII—XVI в. до н.э. — период рас-

пада старых культур и формирования в результате ассимиляции и интеграции

двух больших новых культурных общностей: срубной в европейской степи и

лесостепи и андроновской — в азиатской; второй период — XV—XIII в. до

н.э. — время стабилизации сформировавшихся срубной и андроновской общно-

стей и экстенсивного расширения их территории путем освоения новых земель

(колонизация) и вытеснения и подчинения аборигенного населения, воздейст-

вие которого обусловливает сложение локальных вариантов культуры.

По мнению специалистов в южнорусских степях срубная культурная об-

щность формируется на полтавкинской основе при воздействии катакомбного,

многоваликового и абашевского населения [Мерперт, 1985; Мерперт, Качалова,

Васильев, 1985, с. 10-28; Кузнецов, 1989]. Что касается пастушеских культур

азиатской части степи, то их происхождение остается дискуссионным ввиду

слабой изученности предшествующих комплексов эпохи энеолита и ранней

бронзы. В XVII—XVI в. до н.э. на Южном Урале, в Зауралье и Северном

Казахстане формируются памятники петровского типа [Зданович, 1973а; 1973в;

1988; Зданович Г., Зданович С, 1980; Генинг, 1975а; 1977; Смирнов, Кузьмина,

1977]

. Г.Б.Зданович [1973в, с. 40,41; 1988] предполагал формирование пет-

ровских памятников на местной энеолитической основе типа Вишневки, хотя

отмечал и некоторое влияние западной абашевской культуры. В.Ф.Генингом

[1977] и независимо К.Ф.Смирновым и мною [Смирнов, Кузьмина, 1977, с.26-

33] выявлены западные элементы, участвовавшие, наряду с местным субстра-

том, в формировании синташтинского и новокумакского (петровского) комп-

лекса. К их числу принадлежат такие важнейшие этнически определяющие

признаки (не выявленные в местном энеолите, развитие которых к западу от

Урала прослеживается с IV—III тыс. до н.э.), как подкурганный обряд захоро-

нения, устройство в могиле сложного деревянного сооружения, обычай совер-

шать ритуальные захоронения животных, культ коня и повозки. Весьма пока-

зательно обусловленное методом формовки сходство петровских и полтавкин-

ских баночных и горшковидных сосудов с уступом на плечике. Другим важней-

шим компонентом петровского комплекса является абашевский, на что указы-

вают находки сосудов своеобразной абашевской формы с венчиком с карнизом,

типы украшений, некоторые черты погребального обряда (глиняная площадка

над могилой). Сходство с культурой многоваликовой керамики документируется

распространением в петровских комплексах горшков, подражающих много-

227

валиковым по форме и орнаментации налепными валиками, шишечками-нале-

пами, елкой, разделенной вертикальными линиями, и пр. [Смирнов, Кузьмина,

1977, рис. 9].

На петровской основе формируется алакульский тип. По моему мнению,

основанному на анализе керамики, в Центральном и Восточном Казахстане

одновременно оформляются памятники федоровского типа. Дальнейшее разви-

тие представляется как сложный и длительный процесс взаимодействия этих

двух групп населения друг с другом и с соседними инокультурными племенами,

в результате чего в процессе ассимиляции и интеграции формируется андро-

новская культурная общность. После стабилизации обстановки и унификации

срубной общности — в европейской и андроновской — в азиатской степи начи-

нается освоение новых территорий — колонизация. Срубники продвигаются по

долинам рек на север глубоко в лесную зону, на запад, осваивая значительную

часть территории Украины [Березанская, 1972; 1978; Березанская и др., 1986]

и Крым. Отдельные волны срубного населения движутся и на юго-восток. Ог-

ромные территории сказываются освоенными андроновцами (карта VIII): они

продвигаются на север вплоть до лесной зоны [Сальников, 1967], расселяются

по всему Казахстану [Сорокин, 1966; Маргулан и др., 1966]. Продвижение

алакульцев с запада на территорию Центрального Казахстана, видимо, вызывает

частичную миграцию федоровцев на восток - в Восточный Казахстан и далее

в Приобье и Минусинскую котловину. Этот путь расселения федоровцев под-

тверждается при анализе керамики: наиболее чистые комплексы фиксируются

в Центральном Казахстане; в Восточном Казахстане выделяется группа ранних

могильников, по обряду и керамике близких центральноказахстанским; ранние

памятники верхнего Приобья несут следы сходства с восточноказахстанскими,

а на периферийных памятниках предтаежной зоны и на Енисее отчетливо вы-

ступают черты сильного воздействия местных аборигенных культур. На основ-

ной же андроновской территории Казахстана интенсивно идут процессы интег-

рации федоровского и алакульского населения, при которых складываются па-

мятники смешанных типов [Кузьмина, 1985а]. В Приуралье формируется ши-

рокая зона смешанных срубноандроновских памятников [Членова, 1981], анд-

роновские влияния распространяются вплоть до Поднепровья [Кузьмина,

19876].

На чем основана хронология культур евразийской степи? Как известно,

здесь нет ни письменных документов, ни закладных камней, ни печатей, явля-

ющихся основой создания хронологических схем в Египте и Передней Азии,

ни гадательных костей и сосудов с надписями, служащих базисом хронологии

Китая. Территории эти удалены от центров письменных цивилизаций, наконец,

нет и многослойных поселений, что создает большие трудности при реконст-

рукции этапов развития культур и их датировании. И вместе с тем за последние

десятилетия достигнуты большие успехи в уточнении дат культур евразийских

степей. Хронология зиждется на создании цепочек памятников по взаимовстре-

чаемости типов. С.В.Киселев [1960] синхронизировал евразийские степные

бронзы с Китаем и на этом основании удревнил их на два столетия. А.И.Тере-

ножкин [1965] предпринял синхронизацию с европейской шкалой и утвердил

228

длинную хронологию памятников Украины. Длительная дискуссия по поводу

даты ключевого комплекса — Бородинского клада — закончилась победой сто-

ронников системы длинной хронологии [Бочкарев, 1968; 1986, с. 78—111; Бе-

резанская, 1982, с. 26, 39-41; Черных, Кузьминых, 1989, с. 256-263].

Находки псалиев и предметов с микенским декором дали возможность не-

посредственно увязать их с Микенами [Лесков, 1964; Смирнов, Кузьмина, 1977,

с. 40-50; Кузьмина, 1980а]. Последующие исследования на Украине и в По-

волжье [Археология Украинской ССР, с. 355, 356, 457, 482, 498; Васильев,

Кузьмина, Семенова, 1985, с. 60—82] позволили создать достаточно надежные

ряды памятников, синхронизировав их на основании импортов и взаимовстре-

чаемости типов, прежде всего, металлических изделий и псалиев, с западноев-

ропейской шкалой Г.Мюллера-Карпе и Г. фон Брюнна. Таким образом, в на-

стоящее время в развитии культур бронзового века евразийских степей выде-

ляется несколько последовательных этапов, хорошо синхронизированных друг

с другом и опирающихся на хронологию Микен и других европейских культур

на Западе и аньянского Китая на Востоке (табл. V).

Евразийские степные племена оказали большое влияние на исторические

судьбы Средней Азии, где около середины II тыс. до н.э. происходят крупные

перемещения различных групп населения и освоение новых территории. Про-

цессы интеграции отчетливо выступают в тазабагьябской культуре. Она лока-

лизуется в Южном Приаралье [Толстов, 1948, с. 67; 1962, с. 47-60; Итина,

1977]; как особый ее вариант М.А.Итина [1967, с. 76; 1977, с. 232[ и Е.Е.Кузь-

мина [19686, с. 307] рассматривают памятники низовий Зеравшана (рис. 45,

2-4; 6; 8-11; 46), где она сменяет заманбабинскую культуру [Гулямов и др.,

1966; Кузьмина, 1958], носители которой уходят на юг (следы заманбабинских

влияний, на наш взгляд, прослеживаются в бишкентской культуре Южного

Таджикистана). Как установлено С.П.Толстовым [1962, с. 57,59] и МАИтиной

[1977, с. 139, 140, 176], тазабагьябская культура сформировалась в результате

синтеза местной суярганской культуры и возобладавших пришлых срубных и

андроновских элементов, скрещение которых началось еще в процессе миграции

в Приуралье и Западном Казахстане. Эта гипотеза подтверждается антрополо-

гическими данными: серия тазабагьябских черепов отличается смешанностью,

преобладают черепа, близкие заволжским [Трофимова, 1961].

Культура Заравшана представлена материалами могильников Гурдуш (Гуд-

жайли) и Кызыл-Кыр и многочисленных стоянок на Махан-Дарье [Гулямов и

др., 1966], и Дарья-сае (Мадами), где открыты следы металлообработки. Как и

тазабакгьябские, эти комплексы с керамикой без налепного валика датируются

XV—XIII вв. до н.э.

Переход к отгонной (яйлажной) форме скотоводства позволяет пастушеским

племенам впервые подняться на горные пастбища. Самый высокогорный мо-

гильник расположен на Тянь-Шане в Арпе на высоте 3600 м над уровнем моря.

Он принадлежит федоровскому населению (каменные ограды, кремация, горш-

ки с гребенчатым декором); федоровские горшки известны в Киргизии также с

Иссык-Куля и из погребения в Пригородном [Бернштам, 1952, с. 19-20, Ко-

жемяко, 1960, с. 103—104]. Ранним памятником Семиречья является могильник

229

Мыншункур [Карабаспакова, 1991]. О проникновении алакульцев свидетельст-

вует поселение у Беловодской крепости [Кузьмина, Мокрынин, 1985]. Заселе-

ние Семиречья, по-видимому, происходило из Центрального Казахстана. Наи-

более многочисленны в Киргизии и Южном Казахстане могильники семиречен-

ского типа (рис. 26; 58, 1, 2, 4, 5), сложившегося в результате ассимиляции

(Таш-Тюбе, Таш-Башат, Кулан-сай, Беш-Таш, Тегерменсай, Джазы-Кечу, Чон-

Кемин, Алакуль). Смешанное население унаследовало от одних своих предков

обряд кремации, цистовую конструкцию могил и формовку сосуда, начиная с

круглого дна, от других - обряд трупоположения, форму горшка с уступом,

бедно орнаментированного преимущественно гладким штампом или без декора

[Кожемяко, 1960; Абетеков, 1963; Кузьмина, 1970; Кожомбердыев, Галочкина,

1972; Галочкина, 1977]. Памятники датируются примерно XIII в. до н.э. на

основании поздних типов металлических изделий и совместной встречаемости

семиреченской керамики с посудой с налепным валиком на поселениях Джал-

Арык, Каинда и Бишкек [Кузьмина, 1970]. Родственные семиреченским мо-

гильники Вуадиль, Карамкуль и Арсиф открыты в Южной Фергане [Гамбург,

Горбунова, 1956; 1957; Пиотровский, 1973] и датируются эпохой поздней брон-

зы по типу стрелы. Большим своеобразием отличаются памятники южной Фер-

ганы, выделенные Б.А.Литвинским [1962] в кайраккумскую культуру. Они

представлены разновременными поселениями бронзолитейщиков и одиночными

разнотипными погребениями. Фрагментарность материала не позволяет указать

четкие культурно определяющие признаки и приходится констатировать лишь

принадлежность к андроновской общности.

Единичные позднефедоровские находки есть в Ташкентском оазисе: трупо-

сожжение во Вревской (рис. 45, 7), сосуды в Зангиата, на дороге Ташкент-Чим-

кент (рис. 25,5,7), невыразительные фрагменты на Ахангаране, Чильдухтароне,

Серкали. В горах, окружающих оазис — в Аурахмате, Искандере, Бричмулле,

Газалкенте известны курганы с трупоположениями [Воронец, 1951, с. 68, 69;

Литвинский, 1962, табл. 109; Дуке, 1979, с. 44, рис. 45; Рахимов, 1970, с. 41].

Они датируются позднеандроновской эпохой по типу браслетов с литыми рож-

ками [Кузьмина, 1966, с. 71, 72].

Районы Памира и Припамирья также были освоены позднефедоровскими

племенами, хоронившими умерших по обряду кремации и ингумации в сопро-

вождении бедно орнаментированной деградировавшей керамики типа II (мо-

гильники Кокуйбель-су, Кзыл-Рабат, Жарты-Гумбез, Южбок). Пастухи в горах

обитали в пещерах (Ак-Танга, Куртеке), в долинах - на поселениях (у совхоза

им. Кирова, у Джиликульской переправы, Кара-Буры: Саксанохур [Литвин-

ский, 1962, с. 246-248; 1963, с. 121, 501; 1972, с. 16, 17, 29, табл. 66; Литвин-

ский, Ранов, 1964; Литвинский, Соловьев, 1972, с. 41 и сл. ; Бабаев, 1980, с. 75

—87; 1984, с. 104—106]. На горных тропах у перевалов открыты петроглифы,

аналогичные тяныпанским и казахстанским, отмечающие пути передвижений.

На юге Таджикистана андроновское население вступило в контакт с земле-

дельцами бактрийского варианта культуры Анау этапа Намазга VI на позднем

(молалитепинском) этапе ее развития (рис. 48). Особый интерес представляет

могильник Тандыр-Йул, где рядом с погребениями с земледельческой керами-

230

кой XIII—XI в. до н.э., сделанной на гончарном круге, открыты два захороне-

ния, сопровождающиеся позднефедоровскими горшками и серьгой с раструбом

[Виноградова, Кузьмина, 1986]. В могильниках Дашти-Кози и Кумсай в закры-

тых комплексах сочетается гончарная керамика с федоровскими сосудами, ви-

сочными кольцами, украшениями и чертами обряда [Исаков, Потемкина, 1988;

Виноградова, Пьянкова, 1990]. На поселениях Кангурт-Тут и Тегузак андро-

новская керамика сочетается с земледельческой, причем в шурфе Тегузака она

составляет 43% [Пьянкова, 1981, с. 78]. В Кангурт-Туте найдены также кости

лошади, фигурка коня, литейная форма кинжала позднеандроновского типа.

Металлические изделия по форме и составу (высокооловянистая бронза) ти-

пичны для восточноандроновской металлургической провинции (рис. 53, 4, 5, 7

—11, 18, 20—23, 25, 26, 31). Верхняя дата этих памятников и поселения у

совхоза им. Кирова, давшего чистый позднефедоровский комплекс и зеркало с

петелкой, устанавливается XI—IX в. до н.э. по металлу и находкам в кроющем

слое керамики типа Яз I-Тилля, найденной на Карим- Берды в комплексе с

кельтом позднего типа, что свидетельствует о доживании федоровцев вплоть до

предсакской эпохи [Kuzmina, Vinogradova, 1983]. Архитектура Тегузака и Кан-

гурт-Тута — большие дома с глинобитными стенами на каменном фундаменте —

находит аналогии, с одной стороны, в Центральном Казахстане, с другой - в

Свате (в Алиграме и Бир-Кот-Гхундай) [Маргулан, 1979, с. 299, Stacul, 1978,

с. 137], что указывает на возможное направление этнических передвижений.

Если на востоке Средней Азии расселение на юг шло из Казахстана, то на

западе - в Закаспии - распространялись пастушеские племена из Восточной

Европы и Приуралья. О продвижении на юго-восток срубно-андроновского

населения свидетельствует цепочка стоянок у родников и древних колодцев.

Одна группа памятников концентрируется в Северном Приаралье (рис. 44)

[Формозов, 1947; 1951; Гликман и др., 1968; Виноградов и др., 1973]. Другие

стоянки тянутся цепочкой вдоль берега Каспия — в песках Сам, на Мангыш-

лаке, Красноводском полуострове, вдоль чинка Усть-Урта, по нижнему и сред-

нему Узбою и выходят на окраину песков рядом с земледельческими оазисами

Южного Туркменистана (рис. 49; 50, 1—39) [Толстов, 1958, рис. 22; Итина,

1958, рис. 6; 12; Кузьмина, 1963а]. Керамика степного типа найдена и в слое

земледельческих поселений Анау, Елькен, Намазга, Серманча, Теккем

[Pumpelly, 1908, с. 142,143, табл. XV, 7-9; Марущенко, 1959, табл. V; Куфтин,

1954, с. 25; Ганялин, 1956; 1959; Щетенко, 1972]. Степные стоянки открыты

на Мургабе, а керамика - в слое поселений Аучин, Тахирбай 1, 3, 11, 13, 15,

Гонур 1, Тоголок 2, 3, 8, 12, 13, 17, 21, 31 и Таип (рис. 50, 40-53). Отдельные

находки известны на Келифском Узбое и в Северном Афганистане (рис. 50, 54-

57) [Массой, 1959; с. 27,116, табл. XI; Сарианиди, 1975; 1977, рис. 65; 66;

1990, с. 54, 55, 110, табл. XII, XIV, XV; IIV; Кузьмина, 1963а; Кузьмина и др.,

1979; Масимов, 1979, с. 121, рис. 6, 30-36].

На стоянках представлена грубая лепная керамика без декора или с бедным

геометрическим узором и налепным валиком. По шкале, разработанной для

срубной культуры Поволжья [Агапов и др., 1983], она соответствует посуде

этапов III, IV (ивановского - ХН-Х в. до н.э.) и V (нурского - IX в. до н.э.).

231

По андроновской шкале это типы алексеевский и донгал. Найдены также ка-

менные стрелы, дротик (Бала-Ишем) и копье (Ашгабад), по типу и составу

металла (оловянистая бронза) типичные для степных культур (рис. 53, 3, 13).

А.М.Манделыптам [1966а, с. 240-242; 19666, с. 105-108] открыл могиль-

ники Патмасай и Каралемата-сай в Больших Балханах и Гызылгы-кум и Парау

I, II у Кизыл-Арвата с трупоположениями и сосудами, аналогичными поселен-

ческим (рис. 47, 1, 2, 9, 12, 13). Каменные конструкции могил и роль огня в

ритуале указывают на андроновское влияние, но курганный обряд погребения,

ориентировка на восток и северо-восток и керамика дают основания признать

могильники позднесрубными. Антропологический тип пришельцев - протоев-

ропеоидный, характерный для пастухов евразийской степи, отличен от доли-

хокранного типа анауских земледельцев [Гинзбург, Трофимова, 1972, с. 69, 70].

Отмеченный погребениями и стоянками путь отражает реальную дорогу, по

которой происходило переселение на юг степного скотоводческого населения

из Поволжья и Западного Казахстана, где следует искать его генезис, так как

его культура имеет там многовековое предшествующее развитие.

Другой, самый восточный, форпост распространения памятников срубной

культуры - это Ташкентский оазис. Здесь открыты погребения в Юнги-Юле,

Ореховском [Оболдуева, 1955, с. 145, 146], у Сараагачских Минвод, в Ходжи-

кенте и Кызыл-Ту, типичные для срубной культуры по керамике и обряду

(курган, грунтовая могила, северная или восточная ориентировка, иногда нали-

чие охры). С ней же связаны и топор Чимбайлыкского клада [Кузьмина, 1966,

с. 92, 93], и находки единичных сосудов в Ак-Тепе, Той-Тепе, у Ангрена в

Пайкенте (рис. 47, 3—6, 8, 10, 11). Южнее, в районе Самарканда, распростра-

нены погребения смешанного типа: федоровские украшения сочетаются в Му-

минабаде [Аскаров, 1969] с алакульским обрядом и срубным сосудом, в Чак-ка

— со срубным обрядом и разнотипной посудой. На Зеравшане открыты

погребение Сай-Гус, могильник Сиаб; на поселении Саразм IV встречена степ-

ная керамика, возможно, ранняя [Аванесова, 1985; 1987; 1991]. Памятники

Среднеазиатского Междуречья были выделены мной в междуреченский локаль-

ный вариант. Но фрагментарность материала и отсутствие публикаций не по-

зволяют дать его исчерпывающую характеристику.

Продвижение пастушеских племен с севера не носило, вероятно, характера

однократной массовой инвазии, а было длительным постепенным процессом. В

XVI—XIII в. до н.э. пастушеские племена уже вступили в контакты с земле-

дельцами оазисов юга Средней Азии, что доказывается немногочисленными

находками степной керамики без налепного валика в нижней части культурного

слоя Намазга VI (XVI—XIII в. до н.э.) на анауских поселениях Анау, Елькен,

Таил, Гонур I (табл. IV, рис. 52) [Кузьмина, 19636, с. 149-154;Сарианиди,

1975; Масимов, 1979, с. 121, рис. 6, 30-36] и появлением изготовленных на

гончарном круге сосудов Намазга VI на поселениях тазабагьябской культуры

Кокча 15 и 15а в Хорезме [Итина, 1977, с. 69,72,193, рис. 18,8] и лазуритовых

и бирюзовых бус по всему андроновскому ареалу.

Свидетельства продвижения на юг пастушеских племен открыты и в Афга-

нистане на поселении Шортугай [Francfort, 1977; 1989, рец. на эту кн.: ВДИ.

232

Схема IV. Распределение типов авдроновской керамики в культурном слое

земледельческих поселений:

1 — стратиграфическая колонка культурных слоев земледельческого поселе-

ния; 2 — андроновская керамика без налепного валика; 3 — позднеандронов-

ская керамика с налепным валиком.

233

1992, № 4]. Систематизируя материалы Шортугая, А.-П.Франкфор объединяет

выделенные строительные горизонты в два основных этапа. Первый — это по-

селение городского типа с развитой архитектурой и строительными традициями

хараппского облика с керамикой, изготовленной на гончарном круге и включа-

ющей специфически хараппские формы и мотивы орнамента [Francfort, 1989,

табл. 32-38, 43, 46-47, 52-54, 59-61], а также столь характерные для циви-

лизации в долине Инда печати, бусы и изделия из раковины [Francfort, 1989,

табл. 80, 81, 1—14, 75]. По-видимому, общность типов транспорта и единство

ряда керамических форм и металлических изделий свидетельствуют об актив-

ных связях жителей хараппской колонии с земледельческим населением юга

Средней Азии на первом этапе обитания памятника. Общие типы позволяют

синхронизировать Шортугай (этап А) - Хараппа - Намазга V-VI — Мунди-

гак IV - Шахри-Сохта III—IV - Яхья IVB - Бампур V-VI - Кулли-Шах-дад-

Гиссар ШС. Отстаивая систему длинной хронологии, А.-П.Франкфор датирует

первый этап 2200—2000 гг. до н.э., когда поселение было покинуто.

Второй этап памятника отражает принципиально новую культуру, распро-

странение которой связано с северо-восточной Бактрией. Это происхождение

имеет комплекс керамики, находящий аналогии в Дашлы и Салпалли. А.-

П.Франкфор допускает эламоязычность бактрийского населения, что согласу-

ется с выводами Д. Мак Альлина, вслед за И.М.Дьяконовым [1967, с. 85—87,

108—112] предполагающего разделение эламского и дравидского языков ранее

3000 г. до н.э. На Шортугае в верхнем (IV) этапе второго периода открыты

погребения бишкентской культуры, содержащие керамику типа бактрийского

варианта Намазга VI, сделанную на гончарном круге, вместе с лепной посудой

[Francfort, 1989, табл. XI, XXV], что характерно и для могильников Таджики-

стана [Пьянкова, 1989, рис. 61—63, табл. 77, 15, 17, 78, 1]. Найдена также

андроновская керамика федоровского типа (рис. 52, 24—33). Это лепные, иног-

да лощеные, сосуды без орнамента и фрагменты, украшенные характерным для

позднефедоровских комплексов декором, выполненным зубчатым и гладким

штампом по косой сетке [Francfort, 1989, с. 80, 242, табл. 58, 1, 3, 4, 12—15,

XXVI, 1, 5, XXVII, 3].

Особую типологическую группу составляет лепная посуда с налепным ва-

ликом под венчиком или орнаментом, имитирующим налепной валик [Francfort,

1989, табл. 58, 6-9, XXVII, 1]. Из вещевого материала с комплексом степной

керамики соотносится бронзовая двулопастная стрела со скрытой втулкой

[Francfort, 1989, IV период, табл. 78, 3], металлические изделия [Francfort 1989,

с. 208, табл. 75], сделанные из бронзы (период III) или из сложного сплава с

мышьяком и оловом (периоды III, IV), в отличие от изделий этапа А, изготов-

ленных из меди и из мышьяковистой бронзы, что характерно для металлурги-

ческого производства всех земледельческих центров Средней Азии и культуры

Заман-Баба; что же касается памятников бишкентской культуры, то для них

типично такое же, как в Шортугае, сочетание вещей из мышьяковистой бронзы

и из подлинной оловянистой бронзы; последние, как правило, принадлежат к

андроновским типам [Кузьмина, 1966, с. 86—91; Терехова, 1975; Рузанов, 1982;

Пьянкова, 1989, с. 86].

234

В верхних слоях Шортугая, по заключению палеоботаника Г.Викокса

(Francfort, 1989, с. 180, табл. 65) представлены злаки, имеющие североевразий-

ское происхождение: просо и шестирядиый ячмень.

Интересно стратиграфическое положение андроновской керамики. Один

фрагмент найден в верхнем (II) периоде хараппского поселения, все остальные

относятся ко второму этапу: часть в III периоде и вдвое большее число — в

последнем — IV периоде обитания памятника, где они сосуществуют с бишкен-

тскими закрытыми комплексами. Устанавливается такая последовательность

культур: (этап А) - I и II периоды - Хараппа - Намазга V; этап В - III

период - бактрийский вариант Намазга VI и андрон; IV период - бактрийский

вариант Намазга VI — андрон-бишкент.

А.-П.Франкфор, принимая непрерывность обитания памятника после ухода

хараппского населения, что доказывается, на его взгляд, сохранением некоторых

гончарных и строительных традиций (крупноформатный кирпич) и отстаивая

систему длинной хронологии, датирует этап В 2000—1700 гг. до н.э., используя

калиброванные даты по С и подчеркивая несовместимость предлагаемой им

хронологической шкалы с принятой в нашей отечественной науке. Что касается

полученных 16 дат [Francfort, 1989, с. 241, табл. 81], то они не выглядят

слишком убедительно ввиду большого разброса и перекрывания: период I —

4075-3725 (2850-2090 гг. до н.э.), период II - 4375-3710 (3340-2060 гг. до

н.э.), период III - 3620-3050 (2850-940 гг. до н.э.), период IV - 3640-3535

(2160—1680 гг. до н.э.). То же справедливо и для серии дат памятников анд-

роновской и бишкентской культур (Приложение). Поэтому целесообразнее об-

ратиться к сравнительно-историческому анализу и синхронизации комплексов.

Предлагаемая А.-П.Франкфором относительная хронология и синхронизация

памятников раннего этапа Шортугая бесспорны. У сторонников длинной хро-

нологии не вызывает сомнений и нижняя дата - конец III тыс. до н.э., хорошо

согласующаяся с началом этапа Намазга V по хронологической шкале В.М.Мас-

сона [1956], принятой большинством отечественных ученых. Однако, думается,

нет достаточных оснований относить время проживания хараппцев в Шортугае

только к началу эпохи Намазга V, конец которой определяется 1700-1600 гг.

до н.э., синхронизируясь с наиболее принятой верхней датой существования

цивилизации Мохенджо-Даро [Бонгард-Левин, Ильин, 1985, с. 92-95; Елиза-

ренкова, 1989, с. 432, 434]. При этом следует подчеркнуть, что последняя

условна и колеблется в представлении разных ученых от XVII до XII в. до н.э.

и зиждется в основном на датировках по С

или общих соображениях: в пользу

даты XVII—XVI вв. до н.э. свидетельствуют находки хараппских печатей в

касситском слое в Месопотамии и фаянсовых бус микенского типа в Хараппе.

В.М.Массон [1959, с. 109 и сл.], отмечая кризис городской цивилизации в

конце эпохи Намазга V, подчеркивал, что в эпоху Намазга VI жизнь городских

центров продолжалась, а ремесло достигло даже более высокого уровня. В.И.Са-

рианиди [1977, с. 151—155] видит в эту эпоху расцвет городской культуры и

в Маргиане, и в Бактрии — расцвет, обусловивший формирование бактрийского

государства в предахеменидскую эпоху.

235