Курсовой проект - Исландские саги как источник по изучению скандинавского общества

Подождите немного. Документ загружается.

Мы знаем историю Исландии «приближенной» к индивиду — и, что

особенно важно и необычно для средневековья, к рядовому члену общества.

Правда, персонажи родовых саг — как правило, «лучшие» бонды,

состоятельные хозяева; бедняки, работники, вольноотпущенники и рабы

упоминаются лишь спорадически

. Но в любом случае герои саг об

исландцах — не представители феодальной аристократии, заслоняющей

собою все остальные общественные слои в хрониках европейского

средневековья.

Основное место действия родовых саг – Исландия, но действие многих

из них начинается в Норвегии еще до времени заселения, а многие

описывают путешествия исландцев в другие скандинавские страны, на

Британские острова, на Русь и в Византию, поэтому саги содержат большой

объем информации о Восточной Европе и, в частности, о Древней Руси. Это

сведения о политических, торговых и культурных связях Руси и

скандинавских стран. Пребывание на Руси скандинавских купцов и воинов

создавало благоприятные условия для переноса информации в Скандинавию.

На существование устных рассказов участников событий указывают сами

саги. К сагам об исландцах причисляются также пряди, в которых главными

действующими лицами выступают исландцы, хотя и находящиеся в

Норвегии

. Впрочем, часто оказывается затруднительным отнести ту или

иную прядь к родовым либо к королевским сагам.

Предмет изображения в сагах об исландцах — решающие, поворотные

моменты в судьбах могущественных бондов. Собственно, тема саги — это

конфликты между исландцами, приводящие к кровавым распрям, убийствам,

ранениям, изгнанию из страны

. Это конфликт между отдельными лицами

или семьями, вызванный посягательствами на достоинство и честь индивида,

спорами из-за имущества и т. п. Этот конфликт находит свое разрешение в

Гуревич А.Я. «Эдда» и сага. М., 1979. С. 62.

Исландские саги. В 2-х т.т. / Пер. прозаич. текста с древнеисл., общ. ред. и коммент. А. В. Циммерлинга;

стихи в пер. А. В. Циммерлинга и С. Ю. Агишева / под ред. С. Ю. Агишева, А. В. Бусыгина, В. В. Рыбакова//

А.В. Циммерлинг. Мир исландской саги. М., 2004. С.8.

Бедненко Г. Представление о судьбе и удаче в скандинавском мире. СПб., 2003. С. 64.

судебной тяжбе или в борьбе, в ходе которой противники прибегают к

оружию, убивают или ранят своих врагов и близких им людей. Таким

образом, вражда разрастается и обостряется, вовлекая в свой кровавый круг

все новых участников, и лишь по истечении более или менее

продолжительного времени находит свое завершение в примирении или

изгнании одной из сторон

. Все иные аспекты жизни исландцев —

отношения в семье и с другими сородичами, хозяйственные занятия, участие

в судебных собраниях-тингах, сватовство и заключение браков, пиры и

посещения соседей, поездки за море, колдовство и встречи с покойниками

(«живыми трупами») — упоминаются в саге лишь постольку, поскольку они

имеют отношение к распре. Конфликты, вызываемые враждой между

отдельными лицами или семьями, нарушали рутину повседневной жизни и

на них, естественно, сосредоточивалось все внимание тех, кто устно излагал

подобные истории и — на более поздней стадии развития жанра саги —

фиксировал их на пергаменте, придавая им окончательную литературную

форму

Герои родовых саг — выдающиеся люди из числа первых поселенцев и

их ближайших потомков. Вокруг этих выдающихся лиц концентрируется

действие, но в качестве второстепенных фигур в сагах фигурируют сотни

людей, в особенности в пяти «больших» сагах («Сага об Эгиле», «Сага о

жителях песчаного берега», «Сага о людях из Лаксдаля», «Сага о Греттире»,

«Сага о Ньяле»). Персонажи группируются по семейно-родовому и, что

практически в значительной мере совпадает, территориальному признакам.

Саги содержат богатую, часто весьма точную генеалогическую информацию,

которая имела для исландцев практическую ценность при разрешении

различных имущественных и земельных конфликтов

. Историческая

«память» родовых саг может быть сравнима только с полинезийскими

Андерссон Т.М. «Проблема происхождения исландской саги». New Haven, 1964. С. 43-44.

Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг. М.,

1997. С. 13.

История всемирной литературы. В 8-ми томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького// Том 2.

Мелетинский Е.М. Исландские саги. М., 1984. С. 476.

генеалогиями. По-видимому, значительное количество устных родовых и

местных (топонимических) преданий вошло в состав родовых саг. Связь с

устной традицией подтверждается и исключительно простым разговорным

языком саг, наличием вариантов и повторяющихся стилистических моделей.

При этом фольклорные источники, восходящие к X—XI вв., безусловно,

переработаны и переосмыслены в сагах с точки зрения быта и политических

отношений XIIIƒв. (в обрисовке норвежского королевского абсолютизма или

вечевой жизни исландцев)

Многие саги интересуют нас и в качестве источников по истории

социальных отношений в древней Исландии. Перед нами могущественные

годи, местные предводители бондов, и сами рядовые свободные бонды. Во

многих повествованиях (как, например, в «Саге о Храфнкеле годи Фрейра»

)

бонд поначалу фигурирует как самостоятельный хозяин, не без труда

сводящий концы с концами, но в результате конфликтов, в которые он

оказывается вовлеченным, он утрачивает свою независимость. По-видимому,

за судьбами отдельных персонажей мы способны усмотреть более общую

тенденцию, имевшую место в исландском обществе «эпохи саг»

. Так в

«Пряди о Торстейне» и в «Саге о Храфнкеле» может быть прослежен один и

тот же сюжет, отражавший суровую жизненную реальность: утрата мелким

самостоятельным бондом его независимости и включение его в орбиту

власти могущественного человека. Причины этого превращения свободного

в зависимого могли быть различны и случайны, но общая тенденция

очевидна

Герои саги имеют свое лицо, индивидуальный характер. Указания места

действия лаконичны, но всегда в высшей степени конкретны (исландцы и

сейчас знают, где именно происходили описанные в саге события). Прямая

История всемирной литературы. В 8-ми томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького// Том 2.

Мелетинский Е.М. Исландские саги. М., 1984. С. 477.

Исландские саги. В 2-х т.т. / Пер. прозаич. текста с древнеисл., общ. ред. и коммент. А. В. Циммерлинга;

стихи в пер. А. В. Циммерлинга и С. Ю. Агишева / под ред. С. Ю. Агишева, А. В. Бусыгина, В. В. Рыбакова//

Том 2. «Сага о Храфнкеле годи Фрейра». М., 2004. С. 235-259.

Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг. М.,

1997. С. 24-25.

Там же.

речь в сагах неизменно живая, точная, пересыпанная афористическими

выражениями и пословицами; саги дают замечательные образцы диалога.

Особенности саговой прозы таковы, что она создает впечатление точного

исторического свидетельства (не случайно долгое время историки видели в

ней чуть ли не протокольную запись о событии).

Одной из самых выдающихся особенностей саг является их правдивость:

все люди, действующие в них, когда-то действительно существовали, все

территории, описанные на станицах саг, действительно есть в Исландии, а

многие и по сей день сохранили свое название, в чем выражается и

специфика исландской культуры вообще

. Именно поэтому родовые саги

являются ценнейшим источником при изучении генеалогии исландцев

«эпохи саг», а также топонимики Исландии.

Основанные на генеалогическом принципе, саги не содержат

абсолютных дат. Временным стержнем, вокруг которого строится

повествование, является жизнь персонажа или правление конунга, и потому

время того или иного события определяется относительно его рождения,

воцарения, смерти или какого-либо иного события

. Иногда точкой отсчета

является правление королей Англии, что дает возможность исследователям

более точно установить хронологию собственно скандинавской истории.

Попытки датировать события и в соответствии с христианским

летосчислением (от Рождества Христова), как правило, давали

противоречивые результаты: «В то время, когда Ингвар умер, прошел от

Рождества Христова 1041 год, и было ему 25 лет, когда он умер. Это было

спустя девять лет после смерти конунга Олава Святого Харальдссона»

Автор «Саги об Ингваре Путешественнике» пытается совместить обе

системы летосчисления: свойственное ранним обществам измерение времени

Романо-германская филология. Сб. статей в честь В. Ф. Шишмарева// Стеблин-Каменский М.И. Исландская

родовая сага. Л., 1957. С. 285-287.

Там же: 288.

Исландские саги. В 2-х т.т. / Пер. прозаич. текста с древнеисл., общ. ред. и коммент. А. В. Циммерлинга;

стихи в пер. А. В. Циммерлинга и С. Ю. Агишева / под ред. С. Ю. Агишева, А. В. Бусыгина, В. В. Рыбакова//

Том 1. «Сага об Ингваре Путешественнике». М., 2004. С. 608.

от общеизвестного события (в данном случае от смерти Олава Харальдссона,

имевшей место в 1030 г.) и христианское летосчисление. При этом даты

смерти Ингвара не совпадают: в первом - 1039 г., во втором - 1041 г.

Вместе с тем в сагах присутствует и много сверхъестественного. Будь то

колдуны и оборотни, живые покойники и всякого рода сверхъестественные

существа, которые для современников и авторов саг были вполне реальными

персонажами. Автор саги так же был убежден в правдивости своего

повествования, как и его аудитория

. Однако средневековая реальность, как

известно, далеко не то же самое, что реальность в современном понимании, в

нее входило немало фантастического и чудесного. Поэтому наряду с живыми

людьми в саге фигурируют всякого рода сверхъестественные существа,

оборотни, «живые покойники»

; среди факторов, определяющих ход

событий, важное место занимают прорицания и вещие сны, которые всегда

сбываются, самые разнообразные магические действия и колдовство, и все

это преподносится в той же манере и с такой же степенью уверенности в

истинности, как и обычные разговоры или человеческие поступки.

Естественное и сверхъестественное, с точки зрения авторов саг и тех, на чье

восприятие саги были рассчитаны, обладают совершенно одинаковой

реальностью

Все саги об исландцах анонимны. Несколько фрагментов рукописей

датируются XIII в., но самые ранние рукописи, содержащие полные или

почти полные тексты саг, относятся к началу XIV в. Более того, ряд саг

дошел до нас в бумажных списках XVI и даже XVII вв. Соответственно,

качество текстов и их близость к оригиналу сильно варьируются. Датировка

саг об исландцах - вопрос сложный и спорный. Большинство исследователей

сходится на том, что значительная часть саг создана в XIII в. Возможно, что

«Сага об Эгиле» написана между 1220 и 1240 гг. Есть также основания

отнести «Сагу о Ньяле» к 1275-1290 гг. Датировки всех прочих саг не столь

Березовая Н.В.. Тело как граница: «Оживающие мертвецы» в «сагах об исландцах». М., 1998. С. 3-5.

Там же.

Гуревич А.Я. «Эдда» и сага. М., 1979. С. 65.

очевидны. Исследователи выделяют несколько групп саг по

предположительному времени их возникновения: 1) в 1200-1230 гг., 2) в

1230-1280 гг., 3) в 1270-1290 гг., 4) вероятно, ок. 1300 г., переработанные из

более ранних саг, 5) возникшие в XIV в.

Родовые и королевские саги не однородны. Эстетическое совершенство

и достоверность рассказа зависят от того, когда записана сага и в какой

редакции она до нас дошла. Большинство родовых и королевских саг

записаны в период 1220–1300 гг., но известно, что часть саг была записана

ранее, и что саги продолжали активно записываться и переписываться в XIV–

XV вв.

Например, «Сага о Людях с Песчаного Берега»

дошла до нас в

четырех редакциях. Различия между ними касаются второстепенных деталей,

и практически нет сомнений, что все редакции восходят к единому

письменному источнику — протографу саги. «Сага о Союзниках»

дошла до

нас в двух редакциях, различия между которыми столь велики, что

некоторые ученые отрицали наличие общего протографа и утверждали, что

каждая из редакций непосредственно продолжает устную традицию. «Сага

об Ароне сыне Хьёрлейва»

частично сохранилась в списках XV–XVII вв., но

большая ее часть восстанавливается только по вставкам, сделанным около

1340 г. в одну из саг о епископах. Наконец, самостоятельная редакция «Саги

о Фарерцах»

вообще не сохранилась, и материал данной саги приходится —

с потерями, — вычленять из компиляций и королевских саг, записанных в

XIII–XIV вв.

Характерная черта поэтики саги — «симптоматический» способ

изложения, отличающий ее как от других типов средневекового нарратива,

так и от романа нового времени. Этот прием состоит в том, что авторы саг

Гуревич А.Я. «Эдда» и сага. М., 1979. С. 54.

Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии. Л., 1967. С.35.

Исландские саги. В 2-х т.т. / Пер. прозаич. текста с древнеисл., общ. ред. и коммент. А. В. Циммерлинга;

стихи в пер. А. В. Циммерлинга и С. Ю. Агишева / под ред. С. Ю. Агишева, А. В. Бусыгина, В. В. Рыбакова//

Том 2. «Сага о Людях с Песчаного Берега». М., 2004. С. 132-134.

Там же: «Сага о Союзниках». С. 212-244.

Там же: «Сага об Ароне сыне Хьёрлейва». С.246-286.

Там же: «Сага о Фарерцах». С. 142-211.

Там же: А.В. Циммерлинг. Сага: рассказ для будущего и взгляд в прошлое. С. 9.

проявляют сдержанность в оценках происходящего, которые скорее

подразумеваются, нежели явно выражены. Они довольствуются ролью

внешних свидетелей, которые сообщают о поступках и речах персонажей, но

никогда не говорят об их мыслях и намерениях, если они не раскрываются в

их высказываниях. С этим связана объективность изложения. Автор саги

никогда не позволяет себе собственных оценок происходящего

Правда и вымысел сплетаются в сагах в тугой узел. Независимо от того,

в какой мере сага сохраняет сведения о подлинных фактах жизни исландцев

X–XI вв., она представляет собой ценнейший источник для понимания

мировоззрения и системы ценностей исландцев времени записи саг. Ни один

другой памятник средневековой словесности не приближается в такой мере к

изображению жизни простолюдина.

В противоположность церковной литературе континента, в которой

простолюдины либо игнорируются вовсе, либо спорадически упоминаются

без каких-либо попыток проникнуть в их духовную жизнь, «саги об

исландцах» дают историкам уникальную возможность увидеть крестьянское

общество «изнутри»

. «Саги об исландцах» образуют обширный корпус

повествовательных текстов, в той или иной мере охватывающих все без

исключения стороны жизни этих простых людей.

Саги дают нам сведения и о правовой системе исландцев

рассматриваемого периода. В то время все важные политические и судебные

решения принимались на тинге. Стоит отметить, что в Исландии не

сложилось условий для появления каких-либо элементов государственности,

а лишь оформилась система судебных собраний-тингов, увенчанная

общеисландским альтингом, на который ежегодно сходились и съезжались

полноправные хозяева из всех частей страны

. Все отношения

регулировались неписаным обычным правом, а в качестве его хранителя

выступал законоговоритель, который со Скалы Закона на альтинге (в юго-

Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг. М.,

1997. С. 30-32.

Там же.

Гуревич А.Я.. Избранное. В 4-х т.т. Том 1. Древние германцы. Викинги. М. – СПб., 1999. С. 164.

западной части острова) излагал собравшимся содержание этого права.

Решения альтинга, в том числе судебные, реализовались заинтересованными

сторонами. Так, взыскание о возмещении возлагалось на истцов, они же

должны были заботиться о том, чтобы преступник, объявленный вне закона,

покинул страну. Отдаленность Исландии от внешнего мира делала

излишними заботы об обороне острова

Исландия конца IX – первой половины XIII в. являет историку

примечательный пример общества, которое при отсутствии развитой

социальной иерархии и центральной власти самоорганизовалось и

выработало своеобразную правовую систему, регулировавшую все без

исключения стороны жизни

. И эту систему не обошли стороной саги. И,

хотя тинг упоминается лишь в череде событий, сага дает нам понять

важность этого собрания и принимаемых на нем решений.

И, конечно, в сагах не могли не отразиться и религиозные воззрения

исландцев. Религией исландцев оставалось древнескандинавское язычество,

и местные предводители — годи отправляли культ в подконтрольных им

капищах. Однако исландцы не были вовсе отрезаны от Европы, и на

протяжении Х в. среди них уже появились христиане. Около 1000 г.

решением альтинга новая религия была принята в качестве обязательной для

всего населения

. Это решение было продиктовано заботой о том, чтобы

избежать распрей между язычниками и христианами и сохранить мир в

стране.

Ненасильственное принятие религии Христа, столь нетипичное для

континентальной Европы, и в частности для стран Скандинавского

полуострова не сопровождалось, однако, по крайней мере, на первых порах,

сколько-нибудь глубокой трансформацией мировоззрения исландцев.

Традиционные верования и магические ритуалы не были искоренены, и этой

Гуревич А.Я. Человеческое достоинство и социальная структура. Опыт прочтения двух исландских саг. М.,

1997. С. 34.

Там же.

Стеблин-Каменский М.И. Культура Исландии. Л., 1967. С. 48.

относительной веротерпимостью нужно, по-видимому, объяснять тот

колоссальной исторической значимости факт, что в исландской

письменности, когда она, наконец, была введена в XII в., были запечатлены

богатства скандинавской мифологии и поэзии. Не меньшее значение имело и

то, что культивировавшиеся в отдельных районах страны семейные предания

и рассказы о конфликтах между исландцами — саги — бережно

передавались из поколения в поколение, пока, наконец, в конце XII–XIII

столетиях не подверглись записи, обретя литературную форму

Исходя из всего вышесказанного, мы приходим к выводу, что родовые

саги как источник представляют большую ценность для историка. По ним

можно проследить не просто языческие представления древних исландцев,

но и их изменения после принятия христианства, понять специфику синтеза

этих двух разноуровневых мировоззрений.

Родовые саги также проливают свет на социальное устройство

древнеисландского общества. А то, что они чаще всего рассказывают об

обычных полноправных жителях Исландии, дает возможность изучить

особенности этой общественной группы.

Таким образом, родовые саги можно использовать для всестороннего

изучения исландского общества, его истории, религии и культуры.

Глава 3. Королевские саги

Гуревич А.Я. «Эдда» и сага. М., 1979. С. 36.

«Королевские саги» (konunga sögur) – одна из разновидностей

исландских (и норвежских) саг, наряду с родовыми сагами (или «сагами об

исландцах», islendinga sögur), «сагами о епископах» (byskupa sögur), сагами о

событиях в Исландии в XII-XIII вв. и «романтическими сагами». Под

названием «королевские саги» объединяется большая группа

повествовательных источников, излагающих истории норвежских королей.

Они были написаны в основном в течение столетия, характеризующегося

расцветом исландской прозаической литературы (середина XII – середина

XIII вв.)

. Но как памятники истории они требуют чрезвычайно осторожного

подхода и вызывают у современных исследователей сильнейший – и во

многом оправданный – скептицизм.

Отношение к королевским сагам как к памятникам истории и культуры

средневековых скандинавов менялось на протяжении XIX и XX столетий. В

поле зрения историков XIX века находилась история событий, и,

соответственно, саги о конунгах вызывали у них наибольший интерес и

давали обильный материал для раскрытия процесса объединения Норвегии и

укрепления королевской власти. Хотя со временем достоверность саг как

исторических источников и внушала сомнения, в целом считалось, что их

показаниям можно доверять. Работы таких видных норвежских историков,

как Р. Кейсер, П. А. Мунк, Э. Capс опирались прежде всего на анализ саг и

других видов нарративной литературы. Возрастание с конца XIX столетия

внимания к социально-экономической истории, к материальным основам

политического развития сопровождалось переоценкой разных категорий

исторических памятников и их сравнительной значимости; на первый план

стало выдвигаться исследование сборников права, актового материала,

данных археологии, топонимики, рунологии, лингвистики

. Этот материал,

будучи интенсивно вовлечен в историческое исследование, дал возможность

познакомиться с историей хозяйства, торговлей, связями скандинавских

стран между собой и с другими странами, ранними городскими поселениями,

Гуревич А.Я. Норвежское общество в раннее средневековье. – М. 1977. С. 7-8.

Там же: С. 10.