Курсовая работа - Айседора Дункан-основоположница танца модерн

Подождите немного. Документ загружается.

Термин «танец модерн» появился в США для обозначения сценической

хореографии, отвергающей традиционные балетные формы. Войдя в

употребление, вытеснил др. термины (свободный танец, дунканизм, танец

босоножек, ритмопластический танец, выразительный, экспрессионистский,

абсолютный, новый художественный), возникавшие в процессе развития

этого направления. Общим для представителей танца модерн, независимо от

того, к какому течению они принадлежали и в какой период провозглашали

свои эстетические программы, было намерение создать новую хореографию,

отвечавшую, по их мнению, духовным потребностям человека 20 века.

Основные её принципы: отказ от канонов, воплощение новых тем и сюжетов

оригинальными танцевально-пластическими средствами.

В стремлении к полной независимости от традиций представители танца

модерн пришли, в конце концов, к принятию отдельных технических

приёмов, в противоборстве с которыми зародилось новое направление.

Установка на полный отход от традиционных балетных форм на практике не

смогла быть до конца реализована. [9;50]

Идеи танца модерн предвосхитил известный французский педагог и теоретик

сценического движения Ф. Дельсарт, утверждавший, что только жест,

освобождённый от условности и стилизации (в т.ч. музыкальной), способен

правдиво передавать все нюансы человеческих переживаний. Его идеи

получили распространение в начале 20 века после того, как были

художественно реализованы двумя американскими танцовщицами,

гастролировавшими в Европе. Л. Фуллер выступала в 1892 в Париже. Ее

танец «Серпантин» строился на эффектном сочетании свободных

телодвижений, стихийно порождаемых музыкой, и костюма - огромных

развевающихся покрывал, освещённых разноцветными прожекторами.

1.2 Дункан- основоположница нового направления

Однако основоположницей нового направления в хореографии стала А.

Дункан. Её проповедь обновлённой античности, «танца будущею»,

возвращённого к естественным формам, свободного не только от

театральных условностей, но и исторических и бытовых, оказала большое

влияние на многих деятелей искусства, стремившихся освободиться от

академических догм. Источником вдохновения Дункан считала природу.

Выражая личные чувства, её искусство не имело общих черт с какой-либо

хореографической системой. Оно обращалось к героическим и

романтическим образам, порождённым музыкой такого же характера.

Техника не была сложной, но сравнительно ограниченным набором

движений и поз танцовщица передавала тончайшие оттенки эмоций,

наполняя простейшие жесты глубоким поэтическим содержанием. Дункан не

создала законченной школы, хотя и открыла путь новому в

хореографическом искусстве. Импровизационность, танец босиком, отказ от

традиционного балетного костюма, обращение к симфонической и камерной

музыке — все эти принципиальные нововведения Дункан предопределили

пути танца модерн[12;36]

ГЛАВА II. Биография и творчество Айседоры

2.1 Начала танцевать еще до рождения

Родись она не 26 мая 1878 года, а в Древней Элладе, жрецы усмотрели бы в

её даре земное воплощение и ожившую "практику" музы Терпсихоры. Живи

она не во взбудораженной Европе начала кровавого XX века, современные

феминистки сделали бы её своим трибуном и образцом для подражания. Не

будь она смертной, люди никогда бы не узнали, что даже неистовая скорбь

потерь не может погасить в сердце женщины, посвятившей себя искусству,

стремление найти своего бога-мужчину, бога-вдохновителя Аполлона. Ну а

самым удивительным в её романтической судьбе было то, что редкий

биограф не испытывал чувства растерянности от огромного количества

мистических деталей, приторность и концентрация которых для

выдуманного литературного образа могла бы стать поводом для критики

обвинить писателя в пропаганде фатализма и в надуманности сюжета. Сосуд

ли ты, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде? Это было сказано

не о ней, но всё же однажды яркая искра божественного огня вспыхнула для

неё, освещая путь в искусстве, в одной из греческих ваз с изображением

античного танца, которая и сделала из начинающей американской балерины

знаменитую Айседору Дункан. [13;89]

В тот майский день, когда Айседора Анджела Дункан появилась на свет,

мать будущей звезды европейских сцен постигло сразу два разочарования:

первыми звуками, услышанными ею, едва оправившейся от родов, были

яростные вопли с улицы вкладчиков банка её мужа, сбежавшего накануне с

их сбережениями невесть куда; первым, что несчастная женщина увидела,

было то, что новорожденная почти конвульсивно молотит воздух ногами. "Я

так и знала, что родится монстр, – сказала она акушерке, – этот ребёнок не

может быть нормальным, он прыгал и скакал ещё в моей утробе, это всё

наказание за грехи её отца, негодяя Джозефа..." Она не увидела в первых

движениях малютки зеркального отражения её будущей судьбы. Впрочем,

несмотря на полное отсутствие дара предвидения, учительница музыки

сумела поставить на ноги свою дочь и троих старших детей и без помощи

жулика-папаши, и даже дать им неплохое образование. Однако Айседоре эти

усилия мало пригодились: уже в 13 лет она бросила школу и серьёзно

увлеклась музыкой и танцами. Тем не менее попытка покорить Чикаго

окончилась для неё ничем, если не считать первого бурного романа с

огненно-рыжим обольстителем – женатым поляком Иваном Мироски,

который обжёг её душу до такой степени, что танцовщица предпочла

сбежать от горького счастья в Европу, не побрезговав даже тем

единственным видом транспорта, который тогда ей был по карману, –

трюмом на судне для перевозки скота. Туманный Лондон дохнул на неё

чопорностью и камерностью светских салонов, покорить которые в условиях

жёсткой конкуренции можно было только чем-то сногсшибательным. Только

вот чем – темпераментом? По ту сторону Ла-Манша её главная соперница

Мата Хари тогда уже нашла своё кредо в танце, рискнув раздеться перед

публикой, и околдовала её восточными па.

2.2 Великая «босоножка»

В глубокой задумчивости Айседора бродила по залам Британского музея и

искала, искала... Грация и артистизм выдающихся русских балерин

Кшесинской и Павловой были слишком академичны и предполагали долгую

и изнурительную муштру уроками, порабощение ювелирно выверенной

догмой. На всё это у жадной американки не было ни времени, ни душевных

сил – она дышала жаждой свободы в искусстве и в жизни... На глаза попалась

огромная краснофигурная античная ваза, вывезенная из Афин. Лёгкий наклон

головы, развевающиеся складки туники, взлетевшая над головой в изящном

жесте рука. У ног танцовщицы, поднимая чашу с вином, сидел бородатый

воин. Нет ничего прекраснее скачущей лошади, плывущего корабля и

танцующей женщины. Через века художник смог донести глубокое

восхищение мужчины пляской гетеры, представительницы самой

обольстительной, самой свободной от унизительного быта и самой

образованной дамской касты древнего мира, выступающей на артистическом

банкете классической эпохи – симпосионе. Кто была эта танцовщица, и кто –

её зритель? Она – Таис, Аспазия или сама Терпсихора; он – Перикл,

сподвижник великого Александра Птолемей... или кто-то из греческих богов

в земном обличье? Перед Айседорой вспыхнуло пламя озарения...

Уже через несколько дней она нашла покровительницу в лице известной

актрисы Кемпбелл, которую заразила своей идеей – танец должен быть

символом свободы, продолжением естественной грации, говорить языком

эмоций, а не раз и навсегда отрепетированных жестов. Расчётливая царица

салонов устроила своей протеже дебют на одном из частных приёмов, где

преподнесла её чуть ли не как "экзотическую закуску". И не прогадала –

дерзкая Айседора, выступившая босиком и в тунике вместо пачки, сумев во

многом скопировать древнегреческую пластику, увидела в глазах зрителей

восхищение. Успех понёсся впереди неё в сандалиях Гефеста – уже в 1903

году Айседора смогла поехать на гастроли в желанную Грецию, где отточила

своё мастерство пластической импровизации. Ей рукоплескали лучшие

сценические площадки Европы, везде её выступления шли при полном

аншлаге. А газетчики, словно гончие по кровяному следу, кинулись

расследовать подробности личной жизни удивительной женщины. И тоже

нарвались на золотую жилу. [11;67]

Наконец счастье улыбнулось Дункан: ее ангажировал на небольшую роль в

нью-йоркском театре знаменитый Августин Дэли. Это был шанс. Иван

Мироцкий впал в отчаяние при мысли о разлуке. Они поклялись в вечной

любви. Девушка пообещала, что, как только она достигнет успеха в Нью-

Йорке, они сразу поженятся. В то время Айседора еще не была ярой

сторонницей свободной любви, за которую сражалась впоследствии.

В Нью-Йорке ее приняли в труппу. Через год она уехала с театром на

гастроли в Чикаго. Айседора предвкушала встречу с нареченным. Стояло

жаркое лето, и каждый день, свободный от репетиций, они уезжали в лес и

предпринимали длительные прогулки. Перед отъездом в Нью-Йорк брат

Айседоры выяснил, что у Мироцкого есть жена в Лондоне. От этого известия

мать невесты пришла в ужас и настояла на разлуке-

Уникальный стиль, который отличал танцевальные номера Айседоры

Дункан, возник после изучения ею танцевального искусства Греции и Италии

и основывался на некоторых элементах системы ритмической гимнастики,

разработанной Франсуа Дельсартом. В 1898 году весь гардероб Айседоры

был уничтожен страшным пожаром в гостинице "Виндзор" в Нью-Йорке,

поэтому во время своего очередного выступления она вышла к публике в

импровизированном костюме, который сама же и придумала. Публика была

шокирована - Айседора появилась на сцене практически обнаженной.

Сильное стройное тело юной танцовщицы с этого времени стали облегать

знаменитые струящиеся одежды, прихваченные под грудью и на плечах по

античному образу. Она не признавала пуантов и танцевала подобно

Афродите на пальцах. Ее босые ноги были прекрасны, сильны и легки.

[9;136]

Айседора отправилась в большое турне по Европе и стала вскоре любимицей

всего континента. Она заключила контракт с импресарио Александром

Гроссом, который организовал ее сольные выступления в Будапеште,

Берлине, Вене и других европейских городах. Шокированная, но

возбужденная публика толпами осаждала театры, чтобы увидеть страстное

танцевальное выступление полуобнаженной Айседоры, импровизировавшей

под музыку знаменитых композиторов ("Голубой Дунай" Штрауса или

"Похоронный Марш" Шопена).

Айседора была из тех, кто сама выбирает мужчин. И выбирала, нельзя не

признать, с отменным вкусом. В Будапеште талантливый актёр, красавец-

мадьяр Оскар Бережи предпочёл карьеру связи с ней, затем писатель и

педагог Хенрик Тоде сломался под тяжестью ханжеской морали и расстался с

Айседорой после первого же скандала законной супруги. Затем в её жизни

появился театральный постановщик Гордон Крэг, уже помолвленный с

другой. В 29 лет танцовщица от этой несчастной любви получила первую в

своей жизни награду – у неё родилась дочь Деирдре, что в переводе с

кельтского означает "печаль". Тогда-то, отмучившись после тяжких родов,

Айседора сделала заявление, после подхваченное феминистками: "Кто

придумал, что женщина должна рожать в муках? Я не хочу слышать ни о

каких женских общественных движениях до тех пор, пока кто-нибудь не

додумается, как сделать роды безболезненными. Пора прекратить эту

бессмысленную агонию". И всё же, после брака очередного "Аполлона" с его

прежней невестой, великая танцовщица сделала для себя неутешительный

вывод: любовь и брак не всегда идут рука об руку, да и сама любовь не

может быть вечной. В конце 1907 года она дала несколько концертов в

Санкт-Петербурге, где встретила нового кандидата на роль единственного

мужчины на всю оставшуюся жизнь. Ей снова не повезло – Константин

Станиславский, тоже гений и тоже красавец, дал ей понять, что видит в

Айседоре не более чем идеальное воплощение некоторых своих идей.

Знаменитая на весь мир "босоножка" своими оглушительными романами с

женатыми мужчинами ломала укоренившиеся в сознании общества табу, а

те, кто мог бы дать ей долгожданное счастье, были довольны, что были ее

возлюбленными, не более того. Она оставалась одинокой и на своём

танцевальном Олимпе, даря неблагодарным возвращение к далёким истокам

искусства. На этом этапе своей жизни она, казалось, почти прикоснулась к

реализации извечной женской мечты, встретив холёного и красивого богача

Париса Юджена Зингера, наследника изобретателя швейной машинки. Он не

только оплатил все её просроченные счета, но даже готов был предложить

руку и сердце. Однако был настолько ревнив, что поставил условие брака,

оговорив место для Айседоры где-то между зубной щёткой и швейной

машинкой. Айседора заявила, что её нельзя купить. Практически сразу после

того, как у них родился сын Патрик, они расстались. Новая драма сломила

актрису: ей начали мерещиться то похоронные марши, то два детских гроба

среди сугробов. "Помешательство" оказалось предчувствием первой

настоящей беды, ведь в череде романов дети были её единственным светом.

В январе 1913 года после встречи с Зингером оба ребёнка Айседоры вместе с

гувернанткой ехали на машине из Парижа в Версаль. На дороге мотор

внезапно заглох, шофёр заглянул под капот, что-то подёргал. Автомобиль,

сбив с ног водителя, рванулся с места и вместе с пассажирами упал в Сену.

От этой утраты она не оправилась никогда. Айседору преследовали видения

– однажды ей померещилось, что она видит своих малышей входящими в

воду. Упавшую на землю рыдающую женщину поднял прохожий. "Спасите

мой рассудок, подарите мне ребёнка", – простонала она. Молодой человек

был помолвлен. Мальчик, родившийся от их связи, прожил всего несколько

дней. Айседора стала пить, газетчики даже заменили её фамилию на Drunken

(пьяная). [5;63]

К счастью, вскоре ей представился шанс начать жизнь с чистого листа. В

1921 году Луначарский официально предложил стареющей танцовщице

открыть школу танца в Москве. Она в ответ первой из артисток Запада

приветствовала новое революционное государство и даже не поехала –

побежала... Но от себя далеко не убежишь. В Советской России её настигла

новая роковая страсть.

На одном из приёмов, организованном в особняке, выделенном ей для школы

"экспериментального балета", появился златокудрый Сергей Есенин. Он был

околдован: не зная ни слова по-английски, снял обувь и станцевал какой-то

дикий танец. Но Айседора всё поняла: она гладила его по голове, повторяя

всего два русских слова – "ангель" и "чьорт". Через три часа после

знакомства они уехали вместе в колдовскую русскую ночь... Ей было 44 года,