Крупник И.И. Арктическая этноэкология

Подождите немного. Документ загружается.

и конкретных случаях обмена с тундровыми оленеводами

. Эти материалы были использованы для

расчета полных балансов жизнеобеспечения на 1937 г. и сравнения с уровнем потребностей в 1930-е

годы.

Для более раннего периода оценку всех видов полученной продукции удалось сделать условно на 1920

г. по воспоминаниям примерно двух десятков современных информантов старшего поколения из

разных эскимосских поселков . Для общины Сиреников по полевым исследованиям 1975 г. получена

вполне надежная реконструкция всех видов хозяйственной деятельности в 1920-е годы, включая охоту,

рыболовство, собирательство, обмен с оленеводами и покупку продовольственных товаров. По этим

данным были сделаны дифференцированные оценки для остальных общин, которые корректировались

фрагментарными сведениями Приполярной

переписи 1926/27 г. (для Восточной Чукотки ее материалы малодостоверны) или аналогичными

расчетами жизнеобеспечения эскимосов Аляски и о. Св. Лаврентия (табл. 9).

Последним шагом был пересчет полученной натуральной продукции в соответствующие единицы

потребления: килокалории пищевых продуктов, корма для собак, жира для отопления, эквиваленты

сырья для бытового производства и обмена. Для этого требовалось рассчитать «полезную продукцию»

средней туши кита, моржа, тюленя, одного центнера рыбы, убитой птицы, обмененной туши оленя и т.

п. Большинство необходимых для этого цифр были взяты из диссертации Д. Фута для лучшей

сопоставимости таких расчетов по разным районам Арктики, поскольку оценки Д. Фута уже

использованы при реконструкции жизнеобеспечения эскимосов Баффиновой Земли, о. Св. Лаврентия,

внутренних районов Аляски

. Унификация методик реконструкции представляется весьма

желательной, хотя ранее я пользовался собственными подсчетами, основанными на отечественных

источниках, местной документации по Чукотке 1920—1950-х годов, сообщения своих информантов

Впрочем, расхождения здесь оказались незначительными (табл. 10). Лишь после этих весьма

длительных пересчетов объем полученной натуральной продукции мог быть сопоставлен с

потребностями эскимосских общин и выражен в виде баланса жизнеобеспечения.

Анализ балансов жизнеобеспечения. Определение разницы (сальдо) между реальным производством и

рассчитанными потребностями составляет суть балансового анализа системы жизнеобеспечения.

Имеющиеся данные позволяют построить/такие балансы на 1920 и 1937 гг. для каждой из пяти общин,

в целом для всех азиатских эскимосов и отдельно для двух типов их промысловой экономики: с

ориентацией на добычу крупных морских млекопитающих (поселки открытого побережья) и на охоту

на тюленей (поселки в бухтах и проливах).

Балансы дают возможность определить роль продуктов разных видов деятельности: морского

промысла, рыболовства, собирательства — в эскимосском рационе (табл. 11). Кроме того, мы можем

оценить по годам эффективность охоты на морских животных, дававшей эскимосским коллективам до

90—95% всей получаемой продукции. Для этого мы располагаем данными о потребностях и реальной

добыче морского зверя по пяти общинам в общей сложности за 37 календарных лет в период 1920—

1937 гг. (табл. 12). Они могут быть суммированы для оценки общей продуктивности эскимосского

морского промысла и соотношения двух его основных моделей (табл. 13).

В общей сложности в нашем распоряжении было несколько десятков годовых балансов

продуктивности эскимоссрого зверобойного хозяйства в первые десятилетия XX в. Подчеркну, что в

пределах всего обширного эскимосского ареала подобный анализ можно провести лишь для

территории Западной Гренландии, где статистика местной охотничьей добычи, или точнее, закупок

продукции промыслов по факториям, ведется с конца XVIII — XIX вв. Нет

сколь-либо сопоставимых по полноте данных и для большинства районов Крайнего Севера

Евразии. Все это повышает ценность материалов по азиатским эскимосам для анализа форм

адаптации аборигенов Арктики к их суровой среде обитания.

Тем не менее мы должны помнить: данные 1920—1930-х годов, как и воспоминания информантов

старшего поколения, отражают последний этап в истории традиционного и уже сильно трансфор-

мированного жизнеобеспечения азиатских эскимосов. Коллективизация берегового населения

Чукотки реально развернулась с начала 1930-х годов и в первые годы шла преимущественно в

виде простейших форм производственной и потребительской кооперации: товариществ или

артелей по совместной добыче морского зверя, потребительских кооперативов и т. п. Вплоть до

конца 1930-х годов усилия советских организаций на Чукотке были направлены на поддержку и

укрепление традиционной структуры хозяйства кореннрго населения. Поэтому первые артели-

колхозы с их натуральным распределением всей добытой продукции, отсутст

вием плановых

показателей, слабой обобществленностью средств производства так или иначе вписывались в

старую модель жизнеобеспечения. Только в 1940-е и особенно 1950-е годы социально-

экономические преобразования привели к заметной модернизации прежних форм существования.

Значит, данные 1920-х —начала

1930-х годов характеризуют последнюю стадию традиционного трансформированного

жизнеобеспечения, материалы 1940-х годов — ранние этапы современного жизнеобеспечения, а

модель середины 1930-х годов — некоторую промежуточную, переходную ситуацию.

Расчеты балансов и воспоминания информантов подтверждают, что у азиатских эскимосов этот

переход происходил в благоприятных условиях. Суммарная продукция промыслов в 1930-е годы,

как правило, заметно превышала потребности эскимосских общин. В благоприятные по условиям

охоты годы (1931, 1933, 1934, 1935 и 1937) добыча морских животных в большинстве общин в

1,5—2,5 раза перекрывала потребности в пище, топливе, корме для собак — при очевидной

невозможности полной утилизации всей полученной продукции.

Однако при избыточном производстве в отдельные годы эскимосское жизнеобеспечение

отличалось общей неустойчивостью потребления, резкими годовыми колебаниями прихода

продукции, периодическими нехватками продовольствия. Особенно напряженным был баланс

эскимосского хозяйства в 1920-е годы. Ни в одной из общин уровень добычи морских животных

не обеспечивал полностью потребностей в мясе морского зверя (если брать норму потребления в

1,2 кг мяса в день и< полный расход корма для собак). Эта недостача должна была покрываться

повышенным потреблением животного жира или неполноценным кормлением упряжных собак.

Роль альтернативных местных источников

5* 67

существования (рыболовства, собирательства и т. п.), тем более покупных и обменных продуктов, была

слишком незначительной, чтобы компенсировать при необходимости неудачу морского промысла.

Значит, воспоминания пожилых информантов, как и многочисленные свидетельства в источниках

1920-х годов о бедственном положении береговых жителей Чукотки, получают прямое подтверждение

Сложнее оценить обеспеченность эскимосов шкурами морских животных для бытовых нужд, торговли

и натурального обмена. Казалось бы, в 1920-е годы зверобойный промысел в целом покрывал

потребности населения в шкурах, хотя в каждой из общин ощущалась нехватка определенного вида

сырья (табл. 12). Устойчивые и весьма заметные излишки давала только добыча лахтака в Сире-никах

и нерпы в Наукане. Но в 1920-е годы продажа шкур морских животных в фактории была для эскимосов

почти единственной возможностью приобрести необходимые им покупные продукты питания, оружие,

боеприпасы, другие привозные товары. В 1925 г. охотники из семи эскимосских поселков: Чаплине,

Сиклюк, Аван, Уре-лики, Кивак, Имтук, Сиреники — сдали в факторию в бухте Провидения 3116, а в

1927 г. — даже 3665 нерпичьих шкур ", в то время как общая зарегистрированная добыча не

превышала 3—4 тыс. шт. нерпы в год. Такой размер продажи был вынужденной ме-

рой и был вызван нехваткой других видов товарной продукции. Неудивительно, что пожилые

информанты постоянно вспоминали об остром недостатке в 1920-е годы шкур нерпы на пошив