Краснова О.В., Лидерс А.Г. Психология старости и старения
Подождите немного. Документ загружается.
- социально-психологическое тендерное неравенство до глубокой старости будет
сопровождать еще не одно поколение пожилых;
- нисходящая социальная мобильность (по объективным показателям и
самооценке), связанная с утратой приписанного статуса, для большинства пожилых
людей не оставляет надежд для возможности обретения нового достижительного
статуса;
- с феминизацией старости возрастает эмоциональный фон по
ведения пожилых, предрасположенность к манипулированию, оди
ночество пожилых женщин превращает их в социальных сирот,
отягчая психологическую жизнь всего общества;
- имущественная, социокультурная, эмоционально-психоло
гическая, ментальная стратификация пожилых осложняет (при ску
дости экономической ресурсной базы и слабой мотивированно
сти среднего и младшего поколений на сочувствие и понимание
их жизненных проблем) выработку и реализацию оптимальной
социальной политики.
Пока в общественном сознании современного российского общества преобладает
парадигма «доживания», которая, на наш взгляд, несправедлива, малопродуктивна,
недальновидна. Нельзя почти третьей части населения внушать, что она является
лишь объектом вспомоществования и почти не подкрепляемой практической помощью
жалости. Социальная политика должна не только защищать и поддерживать, но и
ориентировать пожилых людей на сохранение и развитие их социальной субъектности.
Л. С. Шилова
ФАКТОРЫ СОЦИАЛЬНОЙ АДАПТАЦИИ ПОЖИЛЫХ В УСЛОВИЯХ РЕФОРМ[17]
Россия, в соответствии со шкалой ООН, уже с 60-х годов XX в. относится к
странам с интенсивным демографическим старением населения. <...> По мнению
специалистов, в ближайшей перспективе, к 2006 году, показатель нагрузки на
работающее население со стороны неработающего должен понизиться [Пенсионная
реформа в России, 1998, с. 13 — 14], однако до этого еще предстоит дожить, а
возможности улучшить положение населения за счет наращивания социальных расходов
в бюджете государства исчерпаны в 1995 г. [Дмитриев М.Э., 1996]. Поэтому на
первый план стали выдвигаться задачи не наращивания финансирования, а повышения
эффективности имеющихся средств и социальных программ. Это, в свою очередь,
требует оценки существующих направлений социальных программ.
Положение пожилых людей в нашей стране усугубляется тем, что нерешенные
проблемы накапливаются. Проблемами пожилых и людей преклонного возраста
занимались в основном в двух направлениях: изучение возможности привлечения
людей послепен-сионного возраста как трудового ресурса при дефиците последнего
по законам высокозатратной экономики социализма и разработка финансовых моделей
пенсионного обеспечения.
В русле этих направлений социальной политики для продления трудовой и
профессиональной деятельности требовалось, с одной стороны, создавать
специализированные рабочие места, улучшать условия труда, а с другой стороны,
создавать систему медико-социального и бытового обслуживания пожилых людей для
поддержания здоровья и сохранения их функциональной дееспособности. Хотя эти
задачи ставились уже в 60-х годах [XX века] они так и не были решены.
Последние 10 лет в стране идет пенсионная реформа, но окончательная модель
еще не выработана. Однако очевидно, что пенсионная реформа в настоящее время
исчерпывает все направления социальной политики в отношении пожилых. Такая
односторонняя социальная политика на протяжении вот уже нескольких десятилетий
объясняется тем, что социальные программы развивались прежде всего исходя из
интересов, а в последнее время и возможностей государства, а не из потребностей
пожилых людей.
Если же обратиться к проблемам пожилых людей, то старение и выход на пенсию
всегда были и будут наиболее кризисным периодом жизни для всех
социально-демографических групп. Кризис обусловлен резкими и одновременными
изменениями в жизни: потерей социального статуса, ухудшением материального
положения, появлением материальной зависимости от государства и своей семьи,
сужением социальных связей, ухудшением состояния здоровья и, наконец, ухудшением
психологического самочувствия. Эти факторы кризисного состояния и должны
определять основные направления социальной политики в отношении пожилых людей.
Но сегодня необходимо учитывать те изменения, которые произошли в обществе и еще
более обострили проблемы пожилых людей.
Экономическое положение пенсионеров до перестройки никогда не было
удовлетворительным, но оно носило стабильный характер и к тому же им
предоставлялась возможность на тех или иных условиях продолжить трудовую
деятельность. Кроме того, в ряде отраслей народного хозяйства практиковалась
частичная, гибкая или эпизодическая занятость пенсионеров.
Доля работающих пенсионеров среди пенсионеров по старости с 60-х по 80-е годы
[XX века] даже выросла с 10 до 30 % [Щенникова Л., 1984]. С 1969 по 1980 г.
почти 65% пенсионеров могли работать с одновременным сохранением пенсии [Захаров
С., Рахманова Г., 1997].
В годы реформирования основным источником доходов пожилых стала пенсия,
которая составляла менее половины средней заработной платы. Отпуск цен в 1992 г.
лишил пенсионеров сбережений, а размер пенсионных выплат упал более чем в два
раза [Захаров С., Рахманова Г., 1997]. Реформы лишили большинство пенсионеров
возможности продолжить работу, а значит, и возможности самостоятельно улучшить
свое материальное положение. Распространилась практика первоочередного
сокращения и досрочного отправления на пенсию сотрудников бюджетной сферы (за
пять и менее лет до наступления пенсионного возраста). Особенно часто это
практиковалось в отношении женщин.
Сейчас пожилые люди не могут конкурировать на рынке занятости из-за
ограничений, связанных с состоянием здоровья и в еще большей степени из-за
возросшей конкуренции со стороны молодежи. <...> Пожилые люди оттеснены в
основном на временную или эпизодическую занятость, а качество их трудовых мест
ухудшилось. Трудовая самозанятость, когда пенсионеры зарабатывают перепродажей
продуктов и товаров повседневного спроса, стоя на улицах, представляет собой
тяжелый физический труд. Физически тяжел и другой источник дополнительных
материальных средств — сдача в аренду жилья, если есть такая возможность, и
продажа дачного урожая. Менее всех остальных категорий реализуется трудовой
потенциал пенсионеров с высшим образованием.
По данным Госкомстата, в 1995 г. удельный вес работающих пенсионеров по
старости составлял всего 25 %. Вместе с тем, по данным Санкт-Петербургского
института экспертизы трудоспособности, около 80 % неработающих пенсионеров по
состоянию своего здоровья могли бы продолжать трудиться: треть из них могла бы
оставаться на своих предпенсионных рабочих местах, а остальные — в облегченных
условиях [Осколкова О. Б., Белоконъ О.В., 1997].
Таким образом, в настоящее время у большинства людей нет возможности
продолжать трудовую деятельность, которая смягчала бы потерю социального статуса
и ухудшение материального положения, а также сохраняла социальные связи.
В оценке целесообразности работы людей в послепенсионном возрасте нет единого
мнения. Одни авторы считают, что работающих пенсионеров было бы намного меньше,
если бы они были материально обеспечены. Доказательством служат ссылки на
исследования, в которых 60 % пожилых основным мотивом продолжения работы после
выхода на пенсию называют материальную заинтересованность, а также на то, что
среди одиноких пенсионеров Доля работающих обычно больше [Никитенко В.В., 1996].
Другие считают, что наряду с материальной заинтересованностью мотивом
продолжения работы от 30 до 50 % пожилых является стремление сохранить связи с
коллективом, улучшить физическое состояние [Вишневский А., Школьников В., 1997].
Данные социологического исследования, проведенного нами 3 1995—1997 гг. в
Нижнем Новгороде[18], подтверждают наличие высокой потребности у пожилых людей в
продолжении трудовой деятельности, мотивация которой не ограничивается только
желанием улучшить свое материальное положение. Так, 25 % работающих пенсионеров
среди мотивов продолжения трудовой деятельности указывают, что работа приносит
им удовлетворение, еще 25 % видят в работе средство для поддержания общего
тонуса и 37 % работают ради заработка. На вопрос «Как работа влияет на Ваше
здоровье?» 49 % ответили, что, продолжая работать, они поддерживают тонус и
здоровье; у 19 % работа ухудшает здоровье, у 17,7 % не влияет на здоровье,
остальные затруднились с ответом. Около 70 % работающих пенсионеров не стали бы
менять свою работу на более легкую, 24 % — согласились бы.
Итак, в нашем исследовании меньше половины работающих пенсионеров трудятся
ради заработка и менее чем у пятой части работа отрицательно влияет на здоровье.
Работающих пенсионеров в выборке 22 %, и еще около 30 % хотели бы иметь работу с
неполной занятостью и недалеко от дома.
Высокая обеспокоенность пенсионеров возможностью потери работы отмечена в
другом нашем исследовании — проведенном в 1986 — 1995 гг. среди жителей Москвы
скрининге, выявляющем группы риска хронических заболеваний на основе измерения
уровня стресса[19].
На протяжении девяти лет реформ, с которыми совпали годы тестирования, у
пожилых людей уровень стресса постоянно повышался. Самый высокий уровень стресса
из семи шкал теста отмечен именно по шкале «Я очень беспокоюсь о своей работе».
Бесспорно, что трудовая деятельность является важным фактором адаптации пожилых
людей в период выхода на пенсию, и значение этого фактора стало особенно
возрастать в условиях социально-экономических реформ.
Проблема медико-социального обслуживания пожилых за годы реформирования также
обострилась. Это связано со многими факторами: система обслуживания и до реформ
не удовлетворяла растущие в ней потребности, с приходом рыночных отношений
изменился баланс бесплатных и платных услуг в пользу последних, ухудшилось
материальное положение пожилых.
Неблагоприятные демографические тенденции, которые наметились еще два
десятилетия назад, а в годы реформирования еще более резко выразились, усугубили
проблемы пожилых людей. К этим тенденциям прежде всего следует отнести так
называемое демографическое одиночество пожилых. На протяжении последнего
десятилетия разрыв в средней продолжительности жизни мужчин и женщин составлял
около 10 лет и в 1994 г. достиг 14 лет [Численность населения Российской
Федерации, 1993, с. 5].
С другой стороны, вследствие роста нуклеаризации семей (в России около 70 %
семей — нуклеарные) большинство пожилых людей проживают одиноко, без семьи.
Демографическое одиночество обостряет проблемы бытового и медико-социального
обслуживания одиноких пожилых людей. В то же время почти вдвое сократились
объемы потребляемых бытовых услуг.
В годы реформ наметилась еще одна негативная демографическая тенденция —
темпы роста численности людей старше 80 лет опережают соответствующие показатели
для более молодых людей нетрудоспособного возраста, т.е. женщин от 55 и мужчин
от 60 до 79 лет [Шилова Л. С, 1996]. Медицинское обслуживание этой категории
людей в три раза дороже, чем обслуживание остальных пожилых людей.
Статистические данные по потребностям пожилых людей в
структуре и объеме медико-социальных услуг противоречивы,
поэтому обратимся к социологическим данным. По данным ни
жегородского исследования, 62 % пожилых могут себя обслужи
вать полностью, 12% — частично, 26 % — не могут обходиться
без посторонней помощи. Из тех, кто нуждается в бытовом об
служивании и одновременно проживает в семьях, обеспечены
уходом 70 %, а среди проживающих одиноко — только 48 %. За
проживающими в семьях в 98 % случаев ухаживают родственни
ки, а в 2 % случаев — посторонние люди (за плату). За одиноко
проживающими и нуждающимися в обслуживании в половине
случаев>*аживают отдельно проживающие родственники, в 20 %
случаев — оаседи (беря на себя функции социальных работни
ков), в 12% случаев одинокие люди сами платят за свое обслу
живание.
Структура потребностей в видах помощи имеет свои особенности. Для пожилых
женщин характерна приспособленность к быту при ограниченной двигательной
активности, а у мужчин двигательная активность выше, но больше потребность в
бытовом обслуживании.
В структуре мер социальной поддержки наиболее развиты меры Материальной
помощи, но из тех, кому эта помощь положена, Реально ее получают, по данным того
же исследования, 4,6 % — °т органов социальной защиты, 2,8 % — от внуков, 28 % —
от Детей, 62,4 % — ни от кого не получают помощи.
Мы видим, что потребности в бытовой и материальной помоги превышают
предоставляемые реально услуги. Однако если бы Параллельно с государственными
структурами оказание помощи пожилым людям было повсеместно развито в частном
секторе, то более обеспеченные материально пенсионеры смогли бы себе помочь.
Так, 8 % опрошенных согласились оплачивать медицинские услуги и 26 % согласны на
платные бытовые услуги.
Медико-социальное обслуживание одиноко проживающих по-жилых людей, число
которых постоянно растет, становится все более сложной проблемой. У одиноких
пожилых людей раньше чем у их семейных ровесников, возникают потребности в
медико-социальных услугах, и они нуждаются в гораздо большем их объеме. Наконец,
у одиноких людей раньше возникает потеря физической дееспособности. Из этой
ситуации выход один — проживание в домах престарелых.
По данным опроса, только 2,5 % одиноко проживающих пожилых людей согласны с
этой перспективой. Идея проживания в современных домах для престарелых
воспринимается очень негативно, и это социальная норма. По мнению самих
престарелых людей и экспертов, работающих в этой сфере, к самым негативным
факторам при оценке проживания в таких домах можно отнести отсутствие
возможности выбора соседей при ограниченной практике отдельного проживания,
большую численность проживающих, постоянное соседство с людьми, имеющими плохое
состояние здоровья, и регулярную высокую смертность, которая производит
удручающее впечатление на живущих там.
Интересно, что 67 % опрошенных нравится идея о новом типе пансионатов для
пожилых, состоящих не более чем из 10 отдельных квартир, в которых могли бы жить
и супруги, а государство предоставляло бы им льготные медицинское и бытовое
обслуживание и досуг. Однако только 15 % пожилых согласились бы жить в таких
пансионатах. Престарелые люди до полного исчерпания своей дееспособности
предпочитают оставаться в своих домах — так им легче переживать жизненные
невзгоды и стрессы.
Состояние здоровья пожилых наиболее наглядно иллюстрирует средняя
продолжительность жизни, которая к 1994 году достигла самого низкого уровня для
экономически развитых стран как по величине (63,88 года для обоих полов), так и
по скорости падения (за пять предшествующих лет снижение на 5,84 года)
[Вишневский А., Школьников В., 1997].
Наряду с ростом хронических заболеваний в годы реформ началась интенсивная
реставрация эпидемиологических заболеваний (инфекционных и паразитарных).
Наложение одного типа заболеваемости на другой особенно характерно для пожилых
людей. Выросла «сочетанность» хронических заболеваний. По данным
социологического опроса, в Нижнем Новгороде сочетанность хронических заболеваний
у пожилых и престарелых в среднем достигла 7,9 заболеваний на человека и зависит
от возраста: 8,7 заболеваний в возрасте 60 — 64 года, 9,9 — в 70 —74 года, 7,7 —
в возрасте 80 лет и старше.
С возрастом респондентов растет значение субъективной оценки здоровья,
которая отражает не только субъективное ощущение человека, но и наличие у него
психологических ресурсов. В нашем исследовании по самооценкам группа с «хорошим»
здоровьем составляет 4 %, с «нормальным для своего возраста» — 40 %, с «плохим»
- 56 % {р < 0,001).
Самооценка здоровья коррелирует с возрастом. Если взять оценку здоровья
«нормальное для своего возраста», то чем выше возраст респондентов, тем больше
доля тех, кто ее выбрал. Так, оценили свое здоровье как нормальное для своего
возраста 20,3 % респондентов в возрасте 60—64 года, 34,7 % — в возрасте 85 лет и
старше (р < 0,001). Соответственно с возрастом уменьшается доля тех, кто оценил
здоровье как «плохое».
С ухудшением функциональной дееспособности пожилых людей ухудшается и
самооценка здоровья. Вместе с тем, у респондентов с возрастом также происходит
улучшение самооценки здоровья при различных уровнях дееспособности. Например, у
пожилых с удовлетворительными показателями дееспособности «плохое» здоровье
отмечается в возрасте 60 — 64[20] года в 51,5 % случаев, а в возрасте 75 лет и
старше — всего лишь в 26,6 % случаев.
Та же тенденция прослеживается и в группах с ограниченной и
неудовлетворительной дееспособностью. Что касается распределения пожилых людей
по уровню функциональной дееспособности, то и по данному показателю отмечается,
что 60 —64-летние респонденты с удовлетворительной дееспособностью (их 14%)
считают, что они нуждаются в предоставлении социальной помощи на дому, в то
время как респонденты с удовлетворительной дееспособностью в возрасте 75 лет и
старше (8,2%) не высказывают потребности в обслуживании на дому.
Таким образом, и в отношении объективной характеристики здоровья
(сочетанность заболеваний, которая прослеживается по амбулаторным картам пожилых
людей), и в отношении субъективных показателей здоровья (самооценка здоровья у
людей с разным уровнем функциональной дееспособности) обнаруживается общая связь
с возрастом респондентов: у пожилых людей первого послепенсионного пятилетия
состояние здоровья хуже, чем у людей последующих возрастов. Это находит свое
объяснение в том, что выход на пенсию сопровождается стрессовым состоянием,
которое и становится пусковым механизмом заболеваемости.
С возрастом у пожилых людей происходит адаптация к переменам в жизни,
вызывающая снижение заболеваемости. Эта же тенденция отмечается и по
статистическим показателям заболеваемости людей старших возрастных групп.
Повышение заболеваемости отмечается также в предпенсионном пятилетии.
Среди факторов, которые наиболее негативно влияют на состояние здоровья,
пожилые люди в перечне из 15 параметров отобрали следующие (в порядке
значимости):
1) плохой уровень медицинского обслуживания;
2) нервные перегрузки;
3) накопившаяся усталость;
4) недоступность нужных медикаментов;
5) плохое материальное положение.
Обращаем внимание на то, что «материальное положение» вопреки сложившимся
стандартам в нашем исследовании оказалось на пятом месте. Но следует иметь в
виду, что в скрытом виде этот фактор присутствует и в «плохом медицинском
обслуживании», и в «недоступности нужных медикаментов», если учитывать
соотношение и качество платных и бесплатных услуг и лекарств.
Фактор «материальное положение» у одиноко проживающих пенсионеров занимает
второе место в рейтинге. У одиноких также повышается ранг фактора «одиночество».
На вопрос: «Чувствуете ли вы себя одиноким человеком?» — положительно ответили
40 % одиноко проживающих пожилых людей и 8 % семейных. Женщины почти в три раза
чаще испытывают чувство одиночества, чем мужчины.
В этом же исследовании в оценке уровня удовлетворенности разными сферами
жизни по 10 показателям выяснилось, что общий уровень удовлетворенности
достаточно высокий: около 80 % удовлетворены жилищными условиями, отношениями с
родными и близкими, отношениями с окружающими (первое, второе и третье места в
рейтинге удовлетворенности), 70% — медицинским обслуживанием (четвертое место),
60 % — питанием (пятое место). В рейтинге неудовлетворенности 53 % не
удовлетворены своим здоровьем (первое место), 40 % — материальным положением
(второе место), 39 % — отдыхом (третье место). Показатели удовлетворенности
разными сферами жизни у семейных пожилых людей намного выше, чем у одиноких. Но
различия исчезают, если респонденты продолжают трудиться после выхода на пенсию.
Сравнение субъективной оценки материального положения жителей России, по
данным Всероссийского опроса 1995 г., с оценками своего материального состояния
пожилыми в Нижнем Новгороде в том же году (формулировки вопросов были абсолютно
схожи) показало полное совпадение при более высоких доходах у жителей России
[Шилова Л. С, 1996]. Это позволяет сделать вывод, что пожилые легче адаптируются
к материальным трудностям, чем другие категории населения, и они в меньшей
степени влияют на состояние их здоровья, чем плохое медицинское обслуживание,
нервные перегрузки и накопившаяся усталость (последнее можно обозначить в
совокупности как нервное напряжение).
Итак, нервное напряжение — еще один фактор проблемной ситуации пожилых людей
и пусковой механизм развития хронических заболеваний. Уровень удовлетворенности
— показатель, характеризующий характер адаптации и выявляющий те сферы, по
которым адаптация затруднена или не осуществляется. Среди всех возрастных групп
пожилые люди в силу накопленного жизненного опыта и навыков должны обладать
наибольшими адаптационными ресурсами. Более сильное влияние на здоровье пожилых
стрессов, а не материальных трудностей, которые приравнены к условиям выживания,
естественно для поколения, которое имеет опыт адаптации в условиях войны и
послевоенной разрухи. <...>
По данным вышеупомянутого скрининга, проведенного в 1986— 1995 годах в
Москве, уровень стресса у людей старших возрастных групп на протяжении девяти
лет исследования был самым высоким в сравнении с остальными группами населения и
постоянно повышался, особенно в группе 60 —70-летних, после 70 лет уровень
стресса незначительно снижался, что не отразилось на средних показателях стресса
по всей группе пожилых. В то же время по существующим стандартам динамики уровня
стресса населения в развитых странах пик стресса приходится на 30 — 40 лет, а в
последующих возрастах его уровень снижается [Crown S., Crisp A.H., 1979].
В России у пожилых людей за годы реформ возросло число стрессоров, среди
которых наиболее сильным являются переживания по поводу потери работы. Эти
данные совпадают с данными о психологическом самочувствии в мониторинге ВЦИОМа,
по данным которого старшее поколение характеризуется самым высоким уровнем
тревожности и нервного напряжения [Экономические и социальные перемены, 1993, с.
11 — 13].
По данным нижегородского исследования, психологическое состояние пожилых
представлено такими данными: 78,5 % респондентов отметили, что ощущают
постоянное бессилие перед различными обстоятельствами, 58 % считают себя
нервными и раздражительными, 53 % пожаловались на бессонницу и прерывание сна
кошмарами, 51 % — тяжело переносят трудности, 34 % — потеряли способность
что-либо решать, 30 % — спорят, зная, что °ни неправы. Психически здоровыми
среди опрошенных можно считать 37 %, у 39 % имеется астеноневротическая
симптоматика, У 12 % — невротические депрессии, у 10 % — алкоголизм, у 2 % —
психозы. У женщин самооценки психического состояния хуже, Чем у мужчин (р <
0,001). Психическое состояние одиноких также Намного хуже, чем семейных пожилых,
но опять же, если пожилые люди продолжают работать, то различия в семейном
положении сглаживаются.
Состояние психологической дезадаптации усиливается потерей социального
статуса, сужением круга социальных связей. Переживания по поводу реформирования
духовных ценностей, распада Союза, потери сплоченности между поколениями и среди
всего населения, по поводу преступности — столь велики, что эти моменты
общественной жизни последних лет перечисляются пенсионерами в ответ на вопросы о
том, что произошло в их жизни за последние пять лет, как факты личной биографии.
Оценка политической ситуации в стране у большинства опрошенных вызывает
агрессивность и волнение.
Важным показателем социального самочувствия и здоровья пожилых людей является
отношение к срокам продолжительности жизни. Поскольку у каждого человека
одновременно есть мотивация и желание прожить как можно дольше и нежелание
этого, мы предоставили респондентам возможность самим сформулировать мотивы
положительного и отрицательного отношения к срокам максимальной
продолжительности жизни. Число мотивов нежелания жить как можно дольше оказалось
больше, чем число позитивных мотивов максимальной продолжительности жизни.
Основной мотив желания прожить как можно дольше — «сделать как можно больше
для родных и близких». Мнение, что «жить как можно дольше — это естественное
стремление каждого человека» высказали треть опрошенных. Еще треть среди мотивов
максимальной продолжительности жизни указали совсем не оптимистическое
обоснование — «умирать страшно», в этом мотиве скрыты не только
неподготовленность к умиранию атеистов, но и все та же боязнь беспомощности и
болезней.
Воля к жизни, которая, по мнению психологов, является определяющим фактором
роста сроков продолжительности жизни, у одиноких выражена заметно слабее, чем у
семейных пожилых. Среди мотивов жить как можно дольше они в три раза реже
выбирают «многое в жизни не успел» и в два раза чаще семейных выбирают мотив
нежелания жить как можно дольше — «с некоторого возраста жить неинтересно».
Примечательно, что в отношении желаемых сроков продолжительности жизни разница
между одинокими и семейными невелика. Так, практически одинаковое число
респондентов из обеих групп указали, что не хотят жить как можно дольше из-за
боязни болезней и беспомощности (соответственно, 73 % одиноких и 68 % семейных),
«не хочу быть обузой родным» — 57 и 54 %, «жить стало трудно и страшно» — 38 и
35 %• Как видим, статус долгожителя одинаково непривлекателен и для семейных, и
для одиноких людей.
Если в обществе низка ценность долголетия, то снижается и ценность здоровья.
Поэтому среди пожилых — той части населения, которая более других обременена
болезнями, — около 60% считают, что «здоровье — это, конечно, важно, но иногда
приходятся забывать об этом ради, например, дополнительного заработка», а 76 %
пожилых признались, что о здоровье они не заботятся. Остальные ответили, что
заботятся тогда, когда здоровье ухудшается.
Главная цена реформ, которую заплатило все население, но в большей степени
пожилые люди, — потеря здоровья и постоянное состояние нервного напряжения.
Максимальная продолжительность жизни, статус пожилого человека в нашем обществе
перестади быть социальной ценностью.
* * *
В начале 90-х годов [XX века] в экономически развитых странах поднимался
вопрос о преодолении неравенства пожилых в показателях здоровья и удовлетворении
основных жизненных потребностей. В 1994 г. ВОЗ обратилась к исследователям с
рекомендациями изучить факторы качества жизни пожилых, возможности повышения
мобильности и улучшения психологического и психического состояния, перестройки
структуры и формы оказания медико-социальной помощи на дому [Hermanova H.M.,
1995]. ВОЗ призвала также изучить влияние политики на состояние психологического
напряжения, возможности для сохранения человеческого достоинства и повышения
роли пожилых в обществе.
Эти задачи в той же степени актуальны и для нашей страны. Нам кажется, что
развитие в социальной политике таких направлений, как обеспечение пожилых
соответствующими рабочими местами, удовлетворение их потребностей в объеме и
структуре медико-социальной помощи на дому, расширение служб психологической
помощи, которые способствуют адаптации людей позднего возраста к условиям
рыночной экономики, должно осуществляться за счет рыночной экономики. В
экономически развитых странах для преодоления дефицита средств на социальные
программы стимулируется привлечение частного сектора к участию в социальной
политике. С этой целью разработано множество моделей сотрудничества государства
и частного сектора. Кроме того, практика расширения субъектов социальных
программ способствует росту сопереживания общества проблемам пожилых людей и
росту их авторитета.
Сегодня в решении проблем пожилых людей все усилия направлены в основном на
поддержание экономического положения, тогда как развитие перечисленных выше
направлений могло бы одновременно оптимизировать средства, выделяемые на
социальные программы, и преодолеть запаздывающую модернизацию нашего общества в
сфере социальной политики.
ПСИХОЛОГИЯ СТАРОСТИ И СТАРЕНИЯ
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ ПСИХОЛОГИИ ПОЗДНЕГО ВОЗРАСТА
Б.Г.Ананьев
К ПРОБЛЕМЕ ВОЗРАСТА В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ[21]
Возрастные характеристики индивидуального развития человека есть
характеристики временные. Как и всюду, в индивидуальной жизни время определяется
материальными процессами, структурой и динамикой развивающейся материальной
системы, одной из форм существования которой является время. Неотделимость
времени, как и пространства, от движущейся материи имеет капитальное значение и
для понимания так называемого биологического времени функционирования отдельных
органов и их констелляций, онтогенетической и филогенетической эволюции
целостных систем. Возраст чаще всего определяется как длительность существования
того или иного тела, материальной системы, вида, реакций и т.д. Так, например,
Я. Ф.Аскин пишет, что «понятие возраста синонимично длительности» [1966, с. 88]
и, следовательно, относится к количественным характеристикам биологического
времени. Эта метрическая характеристика биологического времени выражает
существенные свойства не только онтогенетического развития, но и
филогенетического ряда, к которому относится данный онтогенез.
Возраст отдельного организма можно рассматривать как одну из интегральных его
характеристик, измеряемых масштабом средней продолжительности жизни всех
индивидов данного вида. Среди млекопитающих Homo sapiens занимает одно из самых
первых мест по продолжительности жизни, а среди приматов — первое место. По
отношению к наиболее высоким из них по уровню развития, например шимпанзе,
продолжительность жизни человека превышает в 3,5 —4 раза величину как средней,
так и максимальной продолжительности их жизни. Это явление объясняется
увеличением коэффициента цефализации в человеческом развитии (сравнительно с
другими приматами) под влиянием труда, языка и других социально-исторических
факторов.
Это влияние усиливается по мере исторического развития, и увеличение средней
продолжительности жизни индивида вполне правомерно рассматривается как один из
показателей социального прогресса и совершенствования Homo sapiens. Тем не менее
нельзя считать, что сущность возраста сводится лишь к длительности существования
индивида, определяемой по отношению к средней продолжительности жизни вида Homo
sapiens. Метрическое свойство времени далеко не исчерпывает эту сущность.
Возраст не сводится только к сумме прожитых лет, к общему времени жизни
индивида, к определенному моменту его существования.
Другим свойством, не менее важным, чем метрическое, является качественная
характеристика времени, его топологическое свойство — однонаправленность,
одномерность, необратимость («стрела времени»). Именно это свойство представлено
в процессе становления, его фазности, временной упорядоченности и
последовательности состояния. Возраст есть определенность того или иного
состояния, фаза или период становления, метрически определяемых по отношению к
общему видовому эталону продолжительности жизни.
Следовательно, возраст индивида соединяет метрическое и топологическое
свойства времени: длительность существования (исчисляемого с момента рождения) и
определенность фазы становления — периода развития индивида.
Авторы современных классификаций (периодизаций) фаз жизненного развития
человека стремятся, хотя и не всегда с достаточным успехом, сочетать обе
временные характеристики в единой классификационной схеме. Примечательно, что
расхождение между учеными в понимании основных фаз жизни (процесса становления)
приводит к метрическим расхождениям в оценке продолжительности жизненных
промежутков. Однако в любой из современных классификаций возрастов содержатся
оба параметра времени — метрическое и топологическое, охватывающие весь
жизненный цикл человека. Рассмотрим некоторые из этих классификаций. Одной из
наиболее распространенных является классификация, используемая Дж. Бирреном,
специально учитывающая продолжительность каждого из отрезков (промежутков)
жизненного цикла человека. <...>
Эта классификация фаз как возрастов не всегда выдерживается, так как
выделение дошкольного периода (по социально-педагогическому признаку) нарушает
такой принцип и тесно связано со ступенями общественного воспитания, принятыми в
англоамериканских странах. Сомнительно слияние в один период отрочества и
юности, вследствие чего юность фактически отождествляется с подростковым
(пубертатным) периодом. Условность и произвольность такой (и других подобных)
конструкций возрастов объясняется состоянием генетических исследований (в
психологии человека).
Интересна вместе с тем попытка определить продолжительность каждой фазы,
учитывая их разнородность и закономерность возрастающей продолжительности более
поздних фаз (сравнительно с более ранними). Эта закономерность не является чисто
биологической, так как не имеет соответствий в онтогенезе других приматов, но
также и не может трактоваться как чисто социальная особенность накопления
индивидуального опыта в процессе онтогенетической эволюции. Сплав органического
и культурного в индивидуальном развитии человека динамически проявляет себя в
обоих параметрах времени человеческой жизни: по мере преобразования фаз жизни,
периодов становления изменяется их продолжительность в современных исторических
условиях. Действительно, следует учитывать при определении продолжительности
пубертатного периода закономерность ускорения общесоматического и полового
созревания, а при определении продолжительности некоторых периодов зрелости,
напротив, замедления процессов старения в современных исторических условиях.
Классификация Дж. Биррена, однако, не является единственной пробой сочетания
обоих параметров времени в возрастной классификации. Другой, причем более
фундаментальной, пробой является классификация Д. Бромлей, предложенная в 1966
г. [Bromley D., 1966]. В ее классификации собственно возрастом называется
длительность той или иной стадии жизни, которых она насчитывает 16. В свою
очередь стадии являются основными моментами общих циклов человеческой жизни, к
которым она относит эмбриогенез (период беременности), детство, юность,
взрослость, старение, старость. Метрически оцениваются не эти общие циклы, а
составляющие их стадии, каждая из которых подробно характеризуется ею на
основании экспериментальной психофизиологии и социальной психологии. Стадии и
циклы являются качественным описанием процессов становления, которым
соответствуют диапазоны колебаний длительности этих состояний развития. Поэтому,
несмотря на терминологическое ограничение в возрастных характеристиках, мы имеем
основание рассматривать классификацию Д. Бромлей как новую возрастную
периодизацию-
Первым циклом, охватывающим четыре стадии первоначального развития индивида,
является внутриутробный период с его сменой последовательных состояний (зигота
-> эмбрион —> зародыш —> рождение). Длительность этого цикла измеряется по
продолжительности периода беременности и существования индивида в материнской
среде.
Все последующие стадии измеряются по продолжительности от момента рождения.
Второй цикл (детство) охватывает три стадии: младенчество (от рождения до 18
месяцев), предшкольное детство (от 19 месяцев до 5 лет), раннее школьное детство
(от 5 до 11 — 13 лет). Каждой из этих стадий Д. Бромлей дает определенную
социальную и психофизиологическую характеристику, усложняющуюся по мере
становления личности. <...>
Четвертый цикл, наиболее полно охарактеризованный на основе новейших
исследований, — взрослость. Он состоит из трех основных стадий: ранней
взрослости (21—25 лет), средней взрослости (25 — 40 лет), поздней взрослости
(40—55 лет). Средняя точка этого цикла развития находится, по Д. Бромлей, между
45 — 50 годами. Она выделяет в качестве особой переходной стадии предпенсионный
возраст (55 — 65 лет в условиях современной Великобритании).
Пятый, последний цикл — старение — включает три стадии: отставки, или
удаления от дел (65 лет и более), старый возраст (70 лет и позже) и
окончательный — болезни и смерти (максимум в условиях Великобритании — 110 лет
при средней продолжительности жизни в этой стране, по данным 1965 г., мужчин —
68 лет, женщин — 74 года).
Классификация Д. Бромлей интересна потому, что она делит периоды жизни на
циклы и стадии, измеряемые различной продолжительностью в зависимости от
жизненного содержания этих моментов становления. Она сделала серьезную пробу
сравнительно-возрастной характеристики развития интеллекта, эмоционально-волевой
сферы, мотивации и социальной динамики личности, оставляя в стороне
морфологические сдвиги и возрастную динамику трудоспособности. Эта сторона
развития, напротив, была выделена Г. Гриммом [1967] в качестве специфической
основы для периодизации развития взрослого человека. Г. Гримм справедливо
отмечает, что разделение человеческой жизни на те или иные отдельные отрезки
вряд ли можно осуществить, исходя из одного какого-либо принципа, так как в
каждом из периодов выдвигается другой, некоторый новый (по сравнению с
предшествующим) принцип развития (вид питания, моторики, половое созревание,
продуктивная деятельность и т.д.). Периоды внутриутробного развития определяются
Г. Гриммом по метрико-антропометрическим критериям для всех моментов роста и
созревания. Затем он особо выделяет период достижения оптимальной
трудоспособности — трудоспособный возраст, как он называет взрослость. После
наступления первых признаков обратного физического развития и снижения
работоспособности отмечается своего рода ранний этап геронтогенеза. Старческий
возраст Г. Гримм определяет как преодоление процессов разрушения со значительным
снижением работоспособности. Затем наступает снижение деятельности органов ниже
уровня, необходимого для поддержания жизни, — физиологическая смерть.
Весьма примечательно, что классификация Г. Гримма строится чисто качественно,
без метрических определений продолжительности каждой из фаз, хотя им указываются
верхние пороги или границы главнейших из них. По мнению Г. Гримма, «числовые
выражения для определения временнь'гх границ периодов... возможны только для
первых периодов» [1967, с. 12]. Чем более поздним является период роста и
созревания, тем менее определенными становятся величины, характеризующие его
начало (нижний порог) и окончание (верхний порог), т. е. переход к следующей
ступени. Что касается взрослости или зрелости, определяемых им как период
трудоспособности, то автор замечает следующее: «Длительность периода
трудоспособности резко колеблется в зависимости от индивидуальных качеств и
величины нагрузки. Что касается функции воспроизводства, то у женщин начиная с
35-летнего возраста происходит заметное снижение плодовитости. Климактерий у
женщин с постепенным прекращением менструаций представляет гораздо более
отчетливую пограничную зону и наступает около 48 лет. У мужчин эта граница
выражена менее отчетливо. Такой спорный показатель, как «перелом в
работоспособности, может, во всяком случае, не выступать на передний план, так