Кохановская Т.И. Философия: Учебное пособие для высших учебных заведений
Подождите немного. Документ загружается.
Биологические варианты "призрака Франкенштейна" звучат все настойчивее.
Опасаются выхода из-под контроля "мутантных генов", могущих исказить
эволюционные приспособления человека в непредсказуемом направлении;
побаиваются массового порождения искусственных ублюдков-мутантов; не
исключена возможность ломки основного генетического кода в результате
непродуманных вмешательств в его структуру. Нарастает генетическая
отягощенностъ человеческих популяций. Повсеместно фиксируется резкое
ослабление иммунного аппарата человека под воздействием ксенобиотиков и
многочисленных социальных и личных стрессов.
Есть зримые последствия этого явления. Леденящее слово "СПИД" все чаще
вторгается в человеческую жизнь. Эта беда, постигшая человечество, есть
первая в истории глобальная пандемия, сеющая смерть, которую пока что
никто и ничто не в состоянии остановить. Ряд исследователей полагает, что
это не просто болезнь, а некоторый этап в биологическом существовании
рода людей. Связан он же с необузданным массовым вторжением людей в
природные основы их собственного бытия. СПИД сегодня - это уже не
узкомедицинская, а подлинно общечеловеческая проблема.
К этому можно прибавить нарастание процента наследственно отягощенных
уродств, рост женского бесплодия и мужской импотенции Иной раз даже
пишут об "экологической атаке на секс", ссылаясь на то, что в развитых
странах количество семенной жидкости у мужчин за последние полвека
снизилось вдвое.
548
Океан химических веществ, в который ныне погружена наша повседневная
жизнь, изломы политики и зигзаги экономики - все это действует на нервную
систему, воспроизводительные способности и соматические проявления
миллионов. Налицо признаки физического вырождения в ряде регионов,
неудержимое, подлинно эпидемическое расползание наркомании,
алкоголизма.
Наконец, четвертая, не менее страшная угроза - кризис человеческой
духовности. Практически все светские и религиозные, глобальные и
региональные, древние и новые идеологии испытывают сейчас тягостные
затруднения, не могут даже сколько-нибудь доказательно ответить ни на
актуальные проблемы эпохи, ни на вечные запросы духа. Многие на такие
ответы самонадеянно претендуют, клянутся, что единственно верная истина
у них хранится "в жилетном кармане", но сколько-нибудь убедительно
выполнить свои обещания и декларации не могут.
Вселенная страха и тревоги, беспокойство, пронизывающее все пласты
человеческого существования - это, пожалуй, одно из тех определений,
которое могло бы характеризовать наше время. Беззащитная, мечущаяся,
хромающая человеческая мысль во многих случаях оказывается неспособной
охватить настоящее, зрело оценить прошлое, хотя бы как-то уверенно
предвидеть будущее. Нет сейчас надежных социальных теорий и
философско-антропологических концепций, в рамках которых можно было
бы как то более или менее определенно охарактеризовать наше сегодня и тем
более - завтра.
Нет свежего взгляда на мир. Общество человеческое как-то утратило смысл.
Никто не нащупал ныне путеводной нити масштабного миросозидающего
характера. Производство вдохновляющих символов и призывных целей
споткнулось и захлебнулось. Иногда говорят, что к нам пришли еще из XIX
столетия две идеи, достойные быть названными глобальными идеями.
Понимая, что это сильное упрощение, все же можно с таким утверждением
согласиться. Одна идея - социалистическая, другая - научно-технологическая.
Считалось, что опираясь на эти идеи, люди Земли построят справедливое
общество, обретут полноту жизни, утвердят свободу и достоинство личности.
549
Обе эти идеи сейчас как-то выцвели. И та и другая столкнулись с границами,
поставленными биосферными глобальными возможностями человеческого
бытия. Благородна была давняя исконная мечта людей об обществе
справедливости, реального социального равенства, высокого человеческого
достоинства, удовлетворения всех запросов - духовных и материальных. Эта
идея социализма, идея коммунистического преобразования.
Но увы. Не говоря уже об ее уродливом искажении в истории нашей страны
и ряде других стран, пошедших за нами, она оказалась внутренне уязвима,
ибо девиз коммунизма "Каждому по потребностям" не смог опереться на
реалии жизни. Мечта К. Маркса о "потоке богатства", который польется и
всех облагодетельствует, осталась на уровне благодушных надежд.
Есть самый простой расчет: если стандарт потребления 5 миллионов
аутсайдеров поднять до уровня уже упоминавшегося нами "Золотого
миллиарда", то надо за 50 лет удвоить потребление всех ресурсов и в 500 раз
увеличить производство энергии. При этом не надо забывать, что
человечество к 2030 г. как минимум удвоится. При существующих
технологиях и потребительных ориентациях биосфера планеты этого просто
не выдержит. Да при нынешнем техническом оснащении это и невозможно.
Но это же относится и к технократическому оптимизму, к идее о величии
технического прогресса. Признано всеми, что техника несет в себе не только
благо, но и зло. Поэтому названные идеи сейчас в том состоянии, что
опираться на них трудно. Можно спорить, да и должно спорить о том, имеют
ли они будущее и как они должны быть модифицированы. В архив их
сдавать не следует, но и бездумно полагаться на них ныне явно опасно.
Социалистическая идея поднимала на щит социальную справедливость,
технократическая - экономическую эффективность. Их состыковка,
сопряжение, органическое объединение на сегодня не удается. А новых -
ярких, принципиальных, объединяющих идей наш век, увы, не породил. И
все человечество сейчас в каком-то идейном вакууме. Такова судьба светских
идей, научных и философско-социологических.
550
А мировые, да и местные религии, или эзотерические учения западных и
восточных оттенков, как им и положено, зовут в "мир иной". Однако
несмотря на внешнее обилие неорелигий (типа "мунизма" или "бахаизма"),
многоликого сектантства в мировых религиях - принципиально новых идей в
них нет. Все внешне выглядящее как "новации" - это лишь перелицовка
традиционалистских, канонических положений, пришедших из прошлого,
подчас очень давнего прошлого. Динамика резких глобальных исторических
сдвигов приводит подчас к потере ориентации, краху святынь, духовному
опустошению.
Таковы угрозы. Они реальны. Их нельзя не видеть. Однако не стоит опускать
руки, впадать в беспросветный пессимизм, отчаиваться и жестоко
драматизировать все и вся. Есть угрозы, но есть и надежды. Пусть робкие, но
все же надежды. Конечно, оптимизм не должен быть блаженным и
беспочвенным. Нельзя уподобляться тем "оптимистам", которые во время
крупного землетрясения утешают: граждане, не волнуйтесь, все утрясется.
Может быть, стоит сослаться на видение ситуации века людьми, которые
достигли права быть вескими и авторитетными мыслителями. Нобелевский
лауреат, французский философ Альбер Камю стал известен как автор,
писавший об абсурде и ужасе бытия, о том, что все мы подобны невольникам
на корабле, наша галера пропахла селедкой, на ней слишком много
надсмотрщиков и, возможно, мы гребем не в ту сторону. И все же, говорил
он, не следует бросать весла. Главное - не отчаиваться. Не стоит
прислушиваться к тем, кто кричит о конце света. Да, конечно, мы живем в
трагическую эпоху. Но слишком многие путают трагическое с безнадежным.
Так говорил А. Камю. Он не одинок в своих суждениях.
Можно уверенно указать на определенные и основательные предпосылки
преодоления глобальных кризисных коллизий, блокирования и отведения
вселенской угрозы от человечества.
551
Первая такая предпосылка - это развертывание информационной
(компьютерной), биотехнологической революции как технико-
технологической основы возможного выхода из ситуации "выживания",
преодоления преград к объединению человечества. Создание на ее основе
некой новой цивилизации пока еще выявляется на уровне предпосылок.
Контуры такой цивилизации еще плохо различимы Но налицо реальные
тенденции к развертыванию более гуманизированного и благополучного
мирового сообщества в обозримом будущем.
Важно подчеркнуть, что именно эта информационная революция создает
объективную предметную основу, которая позволит отвести термоядерную и
экологическую угрозу, а также опасность, нависшую над человеческой
телесностью. Какие бы скептические оценки ни высказывались по поводу
современной Большой науки - без нее никуда. Один из ее самых ярких
современных умов Илья Пригожин говорил, что в наш "турбулентный" век
мы вплотную приблизились к новому переосмыслению мира. Мы находимся
перед лицом новой Вселенной, новой природы, нам необходимо время для
того, чтобы восстановить или установить пути понимания этой новой
природы, которую мы открываем. Новое понимание мира, новые
математические средства, новые физические и технические орудия - все это
поможет понять Время, Вселенную иначе, чем традиционно. Все это
поможет создать новое видение мира и принять решения в соответствии с
этим. Это та первая основа, на которой можно будет справиться с угрозами.
Вторая предпосылка - это возможность утверждения в качестве
доминирующего типа мирового хозяйства - смешанной рыночной и, как
правимо, социально защищенной экономики с элементами конвергентного
типа. Эта форма экономических отношений сможет способствовать увязке
интересов разных хозяйственных субъектов, гармонизации связей,
нахождению баланса между экономической эффективностью и социальной
справедливостью.
Одинаково неправомерными показали себя как сверхцентрализованная
экономика, со всегосподствующей огосударствленной собственностью, так и
радикально-либеральное хозяйство с метанием эгоистичных хозяйчиков и
надеждой на то, что немая автоматика рынка сама собой все расставит на
места.
552
Разумеется, шаблонно одноразовые структуры вряд ли могут быть
применены повсеместно. Экономические традиции США и хозяйственные
привычки Сомали - не одно и то же. Трудовые отношения во Франции и
Японии различны. Потребительские запросы в Швеции и Киргизии не
совпадают. Но направление общего поиска оптимального хозяйственного
устройства, соотношения плана и рынка в основных чертах уже
определилось. И это послужит упрочению мирохозяйственных связей,
решению глобальных проблем.
Третья предпосылка - становление принципа ненасилия и демократического
согласия во внешней и внутренней политике, в групповых и межличностных
отношениях. Как это ни прискорбно, но агрессия, насилие были вечными
спутниками истории. Войны, перевороты, кровь пронизывают все значимые
события, проникают все родовое бытие людей. Ф. Ницше, высокомерно
именуя человека "супершимпанзе", полагал, что насилие - это органичный
для людей способ общения. Зигмунд Фрейд считал агрессивность
неустранимым моментом человеческого поведения. Лауреат Нобелевской
премии Конрад Лоренц прямо утверждал, что есть веские основания считать
внутривидовую агрессию наиболее серьезной опасностью, какая грозит
человечеству в современных условиях культурно-исторического и
технического развития.
Вместе с тем многие масштабные мыслители от М. Ганди и Л. Толстого до
Мартина Лютера Кинга, Эриха Фромма и Папы Римского Иоанна-Павла II
полагали, что агрессия, насилие, деструкция отнюдь не вечны и не
обязательно играют ведущую роль в человеческих мотивациях.
Над альтруистическими идеями М. Ганди и М. Кинга, над призывами Льва
Толстого к ненасилию немало потешались, хихикали циники и приземленные
прагматики. И сегодня есть немало тех, кто утверждает, что рост насилия -
это определяющая тенденция действительности. Говорят, что нужен новый
"межконфессиональный" и межкультурный мессия и только он разорвет
вековое кольцо вражды и ненависти. Да, оставаясь на почве реальнос-
553
ти, мы видим, что выстрелы во многих регионах Земли еще гремят, кровь
людская проливается, ненависть слепит и "образ врага" не исчезает.
Однако с немалыми издержками, через отступления и остановки, пробивает
себе дорогу идея перехода от культа силы к диалогу, поискам согласия,
взаимоприемлемых решений. Термины "консенсус", "переговорный
процесс", "компромисс" становятся постоянными в международной и
внутренней политике. Всеобщая уверенность в том, что "большие
батальоны" всегда правы, упования на то, что только с помощью силы
возможно изменить мир к лучшему, сменяется ориентацией на мирное
решение даже самых острых проблем.
Джин Шарп, американская исследовательница, в своем трехтомном труде
"Политика ненасильственных действий" описала 198 методов
ненасильственной борьбы (включая формы символического протеста,
социального бойкота, ненасильственного вмешательства и т.п.).
Этика ненасилия из полуэкзотической, наивно-утопической конструкции
становится одним из центральных моментов этической мысли. Как метко
заметил Мартин Лютер Кинг, "тот, кто верит в ненасилие - глубоко верит в
будущее".
"Сила солому ломит" - говорит русская пословица. "Сила есть - ума не надо"
- высказывание на уровне обыденной жизни. И высшие и низшие политики,
вельможи государственные, чины военные, "авторитеты" криминальные,
семейные деспоты - искони этим руководствовались.
Однако времена меняются. На место грубой физической силы приходит
нравственная, сила правды. И вот ныне со скрипом, но все же меняется
стародавняя основная парадигма политики. Это ободряет, вселяет надежду на
то, что в перспективе (пусть не самой близкой) возможно устранить войны,
вооруженные конфликты, жестокие "разборки".
В это нелегко поверить, но в это надо верить, этого следует добиваться, к
миру без "кулачного права" надо стремиться. Идеал ненасилия, о котором
говорили многие - от Иисуса Христа до В. И. Ленина, может перестать
554
быть манящей далекой целью, он может перестать быть идеалом и
превратиться в генеральный практический регулятив подлинных
человеческих отношений.
Четвертая предпосылка - это объединительные (эйкуменические) процессы
духовной жизни как в религиозном, так и в светском вариантах. С немалыми
издержками идет поиск того, что может сближать либеральную и
социалистическую мысль, установки Ватикана и Православия, западный
менталитет и восточный этикет. Попытки подбодрить эти процессы не редки,
Ватикан уже предложил иерархам Православия найти пути для преодоления
церковного раскола, идущего от 1054 г. Социал-демократические лидеры
стремятся к нахождению точек соприкосновения с коммунистами и
консерваторами.
Попытки идейного сближения, взаимопонимания все время возобновляются.
Они еще очень слабы, робки, не уверенны, наталкиваются на упорное
сопротивление фундаменталистов всех окрасок. И все-таки идет процесс
принятия терпимости (толерантности), отказа от упрямого идейно-духовного
противостояния как условия доброжелательного поиска взаимоприемлемых
ценностей.
1999 г. Организация Объединенных наций объявляла годом, посвященным
толерантности. Этот факт симптоматичен. Суть призыва к толерантности
состоит в том, чтобы имеющиеся различия культур, социальных групп,
политических и экономических группировок признать менее значительными,
чем то, что единит всех людей планеты. Терпимость это признание высокой
значимости многообразия людей, идей, образов жизни. Это разумное
признание того, что мир многомерен, пестр и иным быть не может. А жить
всем нам надо в этом мире и устранение нетерпимости, ксенофобии,
самовлюбленного мессианства - одно из главных условий жизни нашего
человечества.
Пятая предпосылка - это идущая неуклонно межэтническая и межкультурная
интеграция при сохранении автономности и уникальности каждого этноса и
каждой куль туры. Все шире развертывается универсализация культурной
жизни на фоне обеспечения самобытности всех участников этого процесса.
Резко расширяются
555
международные, экономические и культурные контакты. Давно рухнул тезис
о "непроницаемости" и полной замкнутости самодостаточных народов и их
образа жизни. Ускоряется интенсивный обмен ценностями. Синтез и
взаимовлияние довлеют над заскорузлой замкнутостью.
Широкие миграционные потоки ведут к взаимопроникновению культур,
заимствованию находок народов друг у друга. "Диалог" культур
превращается в многоголосый "полилог", попытки сохранения
"изоляционизма" встречаются все реже (хотя они и не исчезли).
От римского историка Сенеки, говорившего: "Весь мир единый нам
прародитель", от евангелического "Несть элчина, несть иудея" до
интернационалистических идей нового времени и XX в., до современных
концепций международного единения - все нарастает стремление землян к
подлинному братству разных и единых обитателей нашей планеты.
Разумеется, всплеск "этничности", националистических страстей
продолжают сотрясать человеческий род, но думается, что это уродливый
зигзаг истории. Есть основания считать, что он недолговечен.
Устремленность к единству будет довлеть. Полифония самобытного и
общечеловеческого, их оптимальная связь пробьет себе дорогу.
Последнее по счету, но не по значимости - намечающиеся прорывы в области
интеллектуального поиска. Иногда говорят даже, что мы находимся в
преддверии интеллектуальной революции. Крупнейшие ученые
современности считают, что мы перед лицом Новой Вселенной, новой
Природы, и сейчас человеческий интеллект как бы вновь переходит от
состояния умственной удовлетворенности к состоянию озадаченности,
удивления.
Немонотонная логика, близкая к обыденному мышлению, целостно
охватывающая ситуацию и учитывающая ее нестандартные изменения.
Взаимопроникновение традиционных, восходящих к Гераклиту и Гегелю,
диалектических способов размышления с концептами современных
формально-логических математизированных систем. Естественный
интеллект, сопряженный с "искусственным", дополнение творческих
возможностей мозга креативными потенциями компьютерных систем. Все
это и многое
556
другое ставит нас перед решением проблемы изменения традиционных
способов и типов мышления. Точные очертания такого изменения сейчас еще
не просматриваются. Лишь в самом общем виде можно наметить траекторию
подобных сдвигов в человеческом интеллекте. Пожалуй, речь может идти об
инверсии интересов мыслящих и действующих социальных субъектов, о
поиске и нахождении новой парадигмы мышления, не исключающей
противоречий, но обращающих внимание на комплементарность.
взаимодополнительность идей, их интегрирование в многомерную
целостность.
Стоит отметить, что сейчас остро стоит вопрос о нахождении приемлемых
контактов рационального и внерационального, научного и технического,
эстетического и мистического в освоении реальности. Разрывы и отторжения
друг от друга разных сторон человеческого духа выявили свою пагубность и
зыбкость результатов.
Завершая изложение зримых надежд, скажем о необходимости
конструирования глобальной этики, универсальных нравственных
принципов, укрепляющих всечеловеческую солидарность. Мудрость и
совесть выше прямолинейных истин, сухого рационального знания Знание,
не облагороженное вечными ценностями, не помноженное на идею блага, не
утверждающее справедливость может привести к всеобщей погибели. Без
этики человеческой солидарности угрозы не смогут быть отведены, а
надежды не смогут оправдаться. Таковы основания для выхода из
глобального кризиса, в который мы погружены.
4. Сценарии будущего. Запад - Восток - Россия в диалоге культур
Будущее. Оно манит и пугает. Прошлое уже свершилось. Его можно
интерпретировать, переосмысливать. Но то, что было не изменишь. А
будущее никем не запрограммировано. Оно - открытая страница, истекшие
годы, дела нынешние создают лишь те рамки, в которых поколения
наступившего XXI в. впишут свои строки. Как узнать, что нас ждет? Как
заглянуть за пелену времени?
557
Это вопрос, который вечно мучил и мучает людей. В арсенале духа, особенно
в его так сказать рационалистическом секторе, накоплено немало способов
предсказания будущего, прохождения вперед по стреле времени.
Современные прогнозисты используют такие приемы как "инерционный
анализ", связанный с экстраполяцией наличных устойчивых тенденций на
обозримое будущее.
Используется прием "трендового анализа", т.е. построение на базе
фиксированных тенденций наиболее устойчивой, всеобъемлющей тенденции
(тренда). На этой основе строится "сценарный подход", определяется веер
возможностей, перебираются варианты грядущего. Они отстраиваются по
принципу: как пойдет развитие при сохранении "таких-то" обстоятельств или
как оно пойдет при возникновении новых факторов, наконец, предлагаются
"проектные концепции", формирующие представление о том, что и как надо
людям делать, чтобы добиться желаемых целей. Проводится
"экспериментальный мониторинг", т.е. процедуры отслеживания динамики
происходящих изменений, зондаж быстро изменяющихся ситуаций. Есть и
немало других "техник" заглядывания в то, что еще не наступило, что еще
грядет.
Разумеется, при размышлениях о видении будущего следует помнить, что
они всегда опираются на ту или иную концепцию исторического процесса,
его полной заданности ("провиденциализм") или абсолютной открытости,
или того или иного сочетания необходимости и свободы в исторических
актах.
Так, весьма распространены утверждения о том, что будущее
непредсказуемо. Нам, де, неведом замысел Вседержителя, утверждают
богословы, невозможно предугадать напор жизненного потока, заявляют
социологи, нестабильный Универсум не дает оснований для сколько-нибудь
обоснованных и точных предвидений - уверяют ученые и философы.
Все же согласиться с этим безоговорочно нельзя. Разумеется, вся конкретная
вязь фактов, влетов и падений властителей и государств, рождение гениев и
смерть тиранов в своей уникальности явно непредсказуемы. Онтологичес-
558
кая неопределенность, стохастика исторического бытия не позволяет
фиксировать будущее с ориентацией на хорошо отрегулированное
расписание поездов. За такое дело остерегались браться даже Пифия,
Нострадамус или бабушка Ванга.
Многие мыслители нашего века более чем скептически оценивали
возможность перспективного обзора истории. Карл Поппер, критикуя
исторические пророчества, утверждал, что будущее зависит только от нас, а
над нами не довлеет никакая историческая необходимость. История, уверяет
он, заканчивается сегодня. Мы можем извлечь из нее уроки, однако будущее
- это вовсе не продолжение и не экстраполяция прошлого. Будущее еще не
обладает бытием, и именно это обстоятельство накладывает на нас огромную
ответственность, так как мы, именно мы - можем влиять на будущее. Он не
одинок в подобных суждениях. Известный философ-католик Юзеф
Бохеньский полагает, что никакая философия истории не способна
предвидеть будущее. Мы просто не знаем и знать не можем, как повернутся
события.
Однако есть и иные подходы. В свое время Лев Толстой, размышляя над
историей, полагал, что люди не столько творят историю, сколько смахивают
на ребенка, дергающего шнурок в карете и воображающего себя кучером. И
не прав ли наш современник Фернан Бродель, противопоставляя истории
событий - историю структур. История, согласно его подходу, свершается не
на уровне наших суетливых телодвижений, а развертывается медленно и
неуклонно в потаенных глубинах бытия. Но не то же самое утверждал
Мартин Лютер, говоря, что мы сами вроде бы свободно бежим, но каждым из
нас правит всадник - Бог или Дьявол. Если это так, если правы эти мощные и
ясные умы, то бесполезно исчислять пути в будущее, облик его можно лишь
угадать, постигнуть в откровении, обнаружить в прозрении, неподвластном
сухой логике.
Осмысливая обе эти позиции, убеждаешься в том, что они грешат крайним
радикализмом, безапелляционной уверенностью в безусловной истинности
своих выводов. И обе они, по сути дела, отказывают в возможности истори-
559