Кохановская Т.И. Философия: Учебное пособие для высших учебных заведений
Подождите немного. Документ загружается.
Солнца вокруг Земли, излом чайной ложки в стакане с водой на ее границе с
воздухом и т.п.
В качестве критерия истины выдвигались общезначимость (то, что
признается многими людьми); то, что является выгодным, полезным,
приводит к успеху - прагматизм (от греч. pragma - дело, действие); то, что
соответствует условному соглашению - конвенционализм (от лат. conventio -
договор, соглашение); то, во что люди сильно верят; то, что соответствует
мнению авторитетов и т.д.
В каждой из приведенных точек зрения о критерии истины содержались
отдельные рациональные идеи: важная роль чувственности в постижении
истины, требование ясности, простоты и красоты при построении тех или
иных форм знания и др. Однако указанные концепции не смогли
удовлетворительно решить проблему критерия истины, ибо в его поисках не
выходили, как правило, за пределы самого знания.
419
Диалектико-материалистическая философия соединила всеобщность
критерия истины с непосредственной действительностью путем введения в
теорию познания общественно-исторической практики. Последняя во всем
своем объеме и полноте, а также в целостном историческом развитии (в
единстве прошлого, настоящего и будущего) была представлена решающим -
в конечном итоге - критерием истины. История познания подтвердила этот
вывод.
Проверка знания "на истину" практикой не есть какой-то одноразовый акт,
нечто неизменное или "зеркальное сличение", а она есть процесс, т.е. носит
исторический, диалектический характер. А это значит, что критерий
практики одновременно определенен и неопределенен, абсолютен и
относителен. Абсолютен в том смысле, что только развивающаяся практика
во всей полноте ее содержания может окончательно доказать какие-либо
теоретические или иные положения. В то же время данный критерий
относителен, так как сама практика развивается, совершенствуется,
наполняется новым содержанием и потому она не может в каждый данный
момент, тотчас и полностью доказать те или иные выводы, полученные в
процессе познания.
Диалектичность практики как критерия истины является объективной
основой возникновения и существования иных критериев для проверки
истинности знания в различных его формах. В качестве таковых выступают
так называемые внеэмпирические, внутринаучные критерии обоснования
знания (простота, красота, внутреннее совершенство и т.п.). Важное значение
среди них имеют теоретические формы доказательства, логический критерий
истины, опосредованно выведенный из практики, производный от нее и
потому могущий быть вспомогательным критерием истины. Он дополняет
критерий практики как решающий, а не отменяет или заменяет его
полностью. В конечном итоге практика и только она может окончательно
доказать истинность тех или иных знаний.
Говоря о логическом критерии истины, нельзя ограничивать его законами
формальной логики. Кажется очевидным, что диалектический метод в
совокупности всех своих элементов представляет собой своеобразную форму
логического критерия истины, которая в "снятом виде" содержит в себе
критерий формально-логический, а не отвергает его.
420
В добывании истины, как и в ее проверке, необходимо единство теории и
практики, которое есть коренной принцип философской гносеологии. Это
такое их диалектическое взаимодействие, в котором все же практика выше,
важнее познания, и - как уже было показано ранее - исходный и конечный
пункт, основа этого процесса.
Кроме изложенного решения проблемы соотношения заблуждения и истины
и критерия истины, укажем еще некоторые иные варианты ее решения в
современной философии. Так, например, М. Хайдеггер не отвергал
привычного, традиционного понимания истины как согласованности
высказывания (суждений и др.) с вещью, о которой делается данное
высказывание. Причем истина в ее полноте включает в себя неистину
(заблуждение) как свою противоположность, т.е. несогласованность,
несовпадение высказывания с вещью. Сущность истины, по Хайдеггеру,
открывается как свобода человека, поскольку вне последнего не существуют
ни та ни другая противоположность - каждая в своих формах и видах - и
именно человек "распоряжается" ими. Неистину немецкий философ трактует
не только как сокрытость (в отличие от открытости истины), но и как поиск:
человек всегда находится на пути блужданий. Поэтому заблуждение - это не
отдельная ошибка, а господство истории сложных, запутанных способов
блуждания. Диапазон заблуждений, по его мнению, очень широк: от
обычного проступка, недосмотра или просчета до промахов в важных
решениях.
К. Поппер на вопрос: "Что есть истина?" отвечает просто и убедительно:
утверждение, суждение или мнение истинно, если и только если оно
соответствует фактам. Однако при этом надо точно оговорить условия для
применения предиката "истинно" к данному высказыванию и добиваться
более полного соответствия. Тем самым истина объективна и есть
важнейший стандарт, регулятив познавательного процесса. Понятие истины -
как образца, которого мы в ряде случаев можем и не достигнуть -
соотносится у Поппера с понятием заблуждения. Последнее - следствие того,
что познание - дело рук человече-
421
ских, а потому "погрешимо", подвержено ошибкам, - значит мы не
застрахованы от заблуждений в различных их формах (ложь, ошибка и др.).
Эффективное средство их преодоления - критический метод.
Кроме того, Поппер считает, что, во-первых, не следует смешивать истину с
критерием истины, во-вторых, универсальный критерий истинности,
который уберег бы нас от заблуждений, по его мнению, не существует.
Однако из этого не следует, что выбор между различными концепциями,
теориями произволен и чисто субъективен.
В современной логико-методологической литературе (особенно западной)
процедура проверки научных положений выражается понятиями
"верификация" и "фальсификация".
Понятие "верификация" (от лат. verus - истинный и facio - делаю) обозначает
процесс установления истинности научных утверждений путем их
эмпирической проверки. Последняя заключается в соотнесении данного
утверждения с реальным положением дел с помощью наблюдения,
измерения или эксперимента. Различают верификацию прямую (напрямую
выходящую к фактам или экспериментальным данным) и опосредованную
(выходящую к ним через другие проверенные положения).
Понятие "фальсификация" (от лат. falsus - ложный и facio - делаю)
обозначает процедуру, устанавливающую ложность гипотезы, теории или
другого научного утверждения в результате их эмпирической проверки. Этот
процесс описывается логической схемой "модус толленс": если А, то В;
неверно В, следовательно, неверно и А.
Таким образом, все более полное приближение к абсолютной истине,
преодоление заблуждений - важная закономерность развития познания.
Наука не является сводом неизменных истин. На каждом данном этапе
исторического развития в ней содержатся наряду с правильными,
подтвержденными опытом, практикой, теориями; немало и неточных,
которые рано или поздно уточняются, развиваются. Теории, ранее
казавшиеся универсальными, ограничиваются определенным кругом
явлений, относительные истины углубляются, все более приближаясь к
абсолютным истинам, а ошибочные
422
положения, заблуждения, не выдержав испытания практикой,
экспериментом, отметаются, заменяются новыми представлениями.
Истина и заблуждение, достижения и ошибки в науке зачастую не бывают
отделены резкой, ясно видимой гранью. И все-таки в научном знании, этом
динамическом, изменяющемся целом, в каждую эпоху имеются понятия,
концепции, относительно устойчивые, принимаемые в качестве принципов,
оснований именно научных знаний, а претензии на научную истину, если они
несостоятельны, рано или поздно опровергаются, вытесняются из науки
("теплород", "флогистон", "электрическая жидкость" и т.п.).
Исторический подход к науке позволяет уточнить такие ее важнейшие
понятия как "истина" и "заблуждение". Это необходимо, в частности, потому
что существует еще твердое убеждение в том, что наука будто бы имеет дело
только с истинами, и что ученый якобы "не имеет права" на заблуждения и
ошибки. Отвергая такие представления, выдающейся французский физик
Луи де Бройль писал, что люди, которые сами не занимаются наукой,
довольно часто полагают, что науки всегда дают абсолютно достоверные
положения; эти люди считают, что научные работники делают свои выводы
на основе неоспоримых фактов и безупречных положений, и, следовательно,
уверенно шагают вперед, причем исключена возможность ошибки или
возврата назад. Однако состояние современной науки, так же как и история
наук в прошлом, доказывают, что дело обстоит совершенно не так.
Оказалось, что в науке, наряду с истинами "полным-полно" ошибок,
заблуждений, попятных движений т. п. И это не "грех" науки, а ее
естественное реальное состояние. И ученый - даже самый знаменитый, - как
и "любой смертный" не застрахован от всего этого. Наш выдающийся физик,
Нобелевский лауреат П. Л. Капица подчеркивал, что ученый имеет право на
ошибку, но ошибки - это еще не лженаука, а моменты, стороны в развитии
самой науки как целостного формообразования. Лженаука - это непризнание
ошибок.
423
Нельзя не сказать о том, что в своей философской герменевтике Гадамер в
противовес позитивистским и сциентистским представлениям стремится
показать несводимость истины к тому ее понятию, которое сложилось в
рамках новоевропейской науки. Истина, по его убеждению, не есть только
характеристика познания, но прежде всего - характеристика самого бытия.
Она не может быть целиком "схвачена" только с помощью научного метода,
а может лишь приоткрыть себя понимающему осмыслению. Истина
"свершается", и преимущественный способ ее "свершения" - искусство.
В последние годы в нашей отечественной гносеологической литературе
происходит переоценка взглядов на истину - как в положительном смысле,
так и в негативном. Так, одна из тенденций - "реабилитировать в правах"
теории корреспонденции и когеренции истины, соединив их в единстве с
прагматической теорией - при устранении односторонней всех названных
теорий. "Воскрешается" положение о том, что истина не есть только
соответствие знания вещи, но и соответствие предмета своему понятию.
Вместе с тем не подвергается сомнению, что предметно-практическая
деятельность остается "главным удостоверением" истины. Все сильнее
заявляет о себе тенденция соединить логико-методологическую и
экзистенциально-антропологическую традиции истины при приоритете
последней, т.е. она относится ко всему познанию в целом, связывает истину и
личность.
Конечно же, надо углублять и расширять понятие истины и заблуждения, но
не за счет же отказа от них!
В последнее время в нашей отечественной гносеологической литературе
некоторые авторы развернули настоящий "поход" против истины и
возможности ее применения в науке - особенно в гуманитарном познании.
Так, например, утверждается, что "мир, в котором истина одна, а
заблуждений много, прекратил свое существование". Возникает, однако,
вопрос - а был ли когда-нибудь и где-нибудь такой мир? Думается, что
такого мира никогда и нигде не было, нет и не будет. Ведь о каждом
предмете можно высказать столько истин, сколько в нем сторон, связей,
отношений и т.п., т.е. достаточно много, но отнюдь не одну истину.
424
А один из авторов объявил, что в наши новые времена "категория истины
становится избыточной" и неприменимой к научному познанию (особенно к
социальному), поскольку истина - категория мифологического (а не
научного) мышления. Поэтому, по его мнению, методологам пора
недвусмысленно признать, что истинностная пара дигма науки уже
превратилась в анахронизм. Задача научного исследования - "не поиск
истины, а построение эффективных моделей мира". Но что это за "модели" и
сколько их - толком не разъясняется. Мы, однако, не разделяем призывы
"вообще отбросить понятие истины", ибо это означает, что надо будет
"заодно" отбросить и понятие науки.
Таким образом, понятие научной истины отнюдь не устарело и не является
лишь "принадлежностью" мифологического мышления. Другое дело, что в
различных сферах знания оно всегда преломляется специфически, в
соответствии с особенностями этих сфер. Поэтому применение его всегда
конкретно, как конкретна и сама истина
6. Действительность, мышление, логика, язык
Прежде чем обозначить проблему, определим "ключевые" слова.
Действительность - объективно существую щее подлинное бытие, в отличие
от видимости. Мышление - форма практического и теоретического освоения
(познания) действительности. Логика - наука об общезначимых формах и
средствах мышления, необходимых для рационального познания
действительности. Язык (вербальный) - система словесных знаков, служащая
средством мышления, выражения вовне его мышления, а также средством
общения. Понятие "язык" не сводится только к вербальному, но в данном
разделе речь будет идти только о вербальном языке.
Очевидно, что все указанные выше термины - понятия взаимосвязаные.
Смысл этой взаимосвязи философия выражает в нескольких проблемах, не
потерявших актуальность до сего дня. Назовем некоторые из них. Совпадает
ли содержание мышления с содержанием действи-
425
тельности? Если "да", то "вычерпывает" ли логическое мышление все
содержание действительности? Может ли язык адекватно передать
содержание логического мышления? Как соотносятся логика мышления и
грамматика? Насколько можно быть уверенным в том, что в языке
фиксируется содержание действительности? Является ли язык обязательной
формой выражения мышления или оно может существовать без языка? и т.д.
Эти проблемы рассматриваются применительно ко всем сферам
познавательной деятельности, но мы ограничимся только научным
познанием. Наука, в отличие от иных форм отношения к действительности,
не имеет дела с непосредственной очевидностью восприятия, опыта. Она
пытается познать сущность (глубинное внутреннее содержание) процессов,
явлений не только макро-, но также микро- и мегамиров, параметры которых
лежат за порогом непосредственного восприятия, т.е. за порогом
возможности наших органов чувств. Сущность не есть нечто
непосредственно наглядное, а потому ученые изобретают с помощью
мышления замену наглядности: конструируют математические модели,
алгоритмы, т.е. строят идеальные объекты. Особенность мышления в том и
состоит, что оно может получить знание о действительности только построив
идеальные объекты. Вот здесь и возникает вопрос: насколько
сконструированные с помощью мышления математические модели,
алгоритмы, теоретические рассуждения и объяснения соответствуют
действительности.
Начиная с Декарта, классическая философия выводила онтологическую
картину мира (картину действительности) из анализа тех общих идей,
которые обнаруживались в сознании, и принадлежали не нашей
субъективности, а чему-то, что находится вне нас. Это - идеи Бога, причины,
субстанции, сущности и т.д., т.е. логические и философские категории.
Философия исходила из того, что каково содержание общих идей в
мышлении, таково и содержание действительности "как она есть сама по
себе". Такой акт называется онтологизацией мышления. Впервые его
применил Аристотель, который, открыв десять категорий в качестве общих
видов скалывания о бытии, приписал им объективный статус и стал
рассматривать их
426
одновременно как общие роды бытия, т.е. общие способы существования
действительности. Вся идеалистическая философия трактовала мышление
как субстанцию, определяющую и устанавливающую порядок и
закономерности в действительности. Так обосновывалось совпадение
содержания мышления с содержанием действительности.
От Аристотеля до Гегеля философия понимала мышление как нормирование,
организацию и обоснование рассуждений и других способов получения
знаний о действительности. Способность к суждению рассматривалась как
способность оперировать универсальными логическими категориями.
Поэтому философской теорией мышления была логика. Мышление судит,
т.е. строит суждения, о причинах и следствиях, сущности и явлении и т.д., но
то, о чем мышление судит, одновременно является и средством мыслить, т.е.
средством создавать всеобщие суждения. Поэтому категории бытия
выступали одновременно и как категории мышления. А это означает, что
логика мышления (субъективная логика) и логика действительности
(объективная логика) имеют одно и то же содержание. Логика, как наука о
мышлении, выступала одновременно и как наука о всеобщих
закономерностях развития действительного мира. Так доказывалось
тождество онтологии и логики. Гегель утверждал, что логика есть
"всеживотворящий дух всех наук", ибо она изучает системы чистых
определений мышления (логических категорий), а последние есть основания
всего, что есть в мире.
Мышление как логическая действительность не мыслилось вне языка.
Выстраивалась такая взаимосвязь. Логические категории определяют форму
суждения, которое находит свое выражение в предложении. Предложение -
это вербализованое суждение. Отсюда: язык и мышление связаны
непосредственно; мышление не может существовать без языка. Гегель
считал, что логические категории мышления отложились прежде всего в
языке, а логика и грамматика взаимосвязаны: анализируя грамматические
формы можно открыть логические категории. Мыслительная деятельность,
представляющая собой нахождение единства во многообразии, совершается
преимущественно в языке и через язык. А это значит, что в языке адекватно
выражены и зафиксированы свойства, структуры, законы объективной
реальности.
427
Итак, классическая философия исходила из убеждения, что мышление есть
прежде всего логика, содержание которой совпадает с содержанием реальной
действительности, что язык есть способ существования логического,
непосредственно связан с мышлением, а потому есть средство адекватного
отображения действительности.
Но уже после работ Канта появилось сомнение в том, что логическое
мышление полностью "вычерпывает" содержание действительности "как она
есть сама по себе", ибо стало ясно, что логическое мышление "порождает"
соответствующие формы действительности, объекты, которые затем и
изучает. За пределами возможности логического мышления остается
непознаваемый с его помощью "остаток" ("вещь в себе", в терминологии И.
Канта). Научное знание характеризует не действительность как она есть
"сама по себе", а некую сконструированную мышлением реальность. Физики
конструируют "физическую" реальность, химики - "химическую" и т.д.
Эпистемология и гносеология конца XX в. не принимают жесткого
утверждения Гегеля о тождестве (полном совпадении) онтологии и логики,
бытия и мышления. Признание такого тождества открывало простор для
уверенности, что обо всем, находящимся на земле, под землей, над землей
можно с помощью логического мышления получить истинное знание, т.е.
узнать каково содержание действительности как она "есть сама по себе" и
адекватно выразить это содержание в языке науки.
Но в XX в. начался пересмотр классического решения проблемы
"действительность, мышление, логика, язык". Хайдеггер, например, считал,
что онтология шире логики, логическое мышление не может дать
исчерпывающего знания о действительности. Более того, логическое
мышление было "обвинено" в том, что оно узурпировало знание о мире, а
Опосредуя своими логическими категориями отношение человека к бытию,
представило в научном знании искаженное содержание действительности. Э.
Гуссерль пытался преодолеть указанное опосредование и перейти к
непредубежденному описанию "самоданнос-
428
ти бытия". С его точки зрения, классическая философия абсолютизировала
логическое мышление в качестве основного структурного элемента сознания.
Таким элементом, с его точки зрения, является интенциональность, т. е
направленность, мотивированность, преднамеренность Интенциональность -
это слитность с бытием, где формируется содержание, обладающее
подлинной очевидностью и достоверностью. В сознании существуют
первичные интенции, или смыслообразующие элементы "жизненного мира".
Онтология - сфера таких элементов. Абсурдным является утверждение, что
содержание мира совпадает с содержанием логики, что логическое
мышление есть субстанция, определяющая и устанавливающая содержание
действительности.
В классической философии существовало убеждение, что "если слово что-
нибудь обозначает, то должна быть какая-то вещь, которая имеется им в
виду". Логический позитивизм (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгеншгейн и др.)
занялся уточнением логического статуса обозначающих выражений.
Логический метод анализа языка, в отличие от лингвистического,
рассматривает вопрос об отношении языка к реальности. Философы, отмечал
Рассел, не всегда четко проясняли для себя существующие типы отношений
языка к действительности, что и приводило к формулировке псевдопроблем.
Одной из таких псевдопроблем, по его мнению, является вопрос о том, что
соответствует в действительности общим понятиям, таким, как сущность,
причина, субстанция и т.д. Люди пользуются в обыденном языке
обобщающими словами: "дерево", "человек" и др. Но они не замечают
парадоксальности суждений типа "Я увидел дерево", "Я встретил человека" и
т.д. Парадокс в том, что увидеть "дерево вообще" или встретить "человека
вообще" невозможно: увидеть можно только "вот это" дерево, встретить
можно только "вот этого" человека. Язык вводит нас в заблуждение: называя
некие абстрактные сущности, он порождает нашу склонность верить в их
реальное существование. Из этой веры и родился идеализм, который наделял
общие идеи и понятия, логические категории, имеющие языковое выражение,
статусом объективного существования. Из этой веры родился клас-
429
сический идеализм. Соблазн объективировать (вывести во вне и приписать
объективное существование) содержание общих понятий и категорий лежит
в основе идеалистической идеи тождества мышления и бытия. С точки
зрения Рассела, реальное отношение к действительности имеют только имена
единичных вещей. Все другие обозначающие выражения, особенно общие
понятия и категории, ни к чему в реальности не относятся, ни чему не
соответствуют, а признание такого соответствия есть языковые "ловушки", в
которых мышление запутывается и начинает формулировать
псевдопроблемы, а затем их решать.
Мышление должно покончить с иллюзией о каком-то адекватном
соотнесении вербального языка и действительности. Витгенштейн, например,
поделил все высказывания на осмысленные (информативные повествования
о фактах и событиях) и бессмысленные (которые ничему не соответствуют в
действительности, но в силу своей языковой фактуры создают видимость
наличия в них информации о действительности). Несмотря на существенные
различия этих высказываний, они определяют все же область того, "что
вообще может быть сказано" и "сказано ясно". За ее пределами находится
невысказываемое, т.е. нечто, что не поддается высказыванию. Это -
религиозный и этический опыт, мистическое мироощущение, а в теории
познания - неявное знание.
Вопрос о соответствии языка реальной действительности, о его
возможностях адекватно выражать объективное содержание вещей и
процессов, стал одним из главных в философии языка XX в. До
Витгенштейна считалось само собой разумеющимся, что этот вопрос имеет
смысл. Такого типа вопросы допускают существование отношений, в
которых язык соотносится с неязыком. Признавать посредничество языка -
значит признавать существование объекта познания, субъекта познания и
связь между ними, т.е. признавать субъект - объективную модель познания.
Но в XX в. смысл данного вопроса был поставлен под сомнение. Так,
французский лингвист Ф. Де Соссюр настаивал на произвольности связей
между словом и предметом, знаком и означаемым, а американский философ-
прагматист Р. Рорти отказал языку в способности быть
430
посредником репрезентации (представительства) или выражения содержания
действительности. Но это означало и отказ от признания субъект-объектной
модели познания, согласно которой язык человека связан, с одной стороны, с
его мышлением, а с другой - с внешней действительностью. В конце XX в. в
аналитической философии, в постструктурализме, в постмодернизме
сформировалось вполне определенное толкование проблемы "язык-
действительность", согласно которому признается наличие "демаркационной
линии" между вещами и словами: то, что выражено в слове, предложении, не