исключительности. Необходимость данного синтеза диктует сам реальный
жизненный процесс, осмысленный человеческим разумом.
И. А. Ильин подчеркивал, что знание и вера совсем не исключают друг друга.
С одной стороны, потому что положительная наука, если она стоит на
высоте, не преувеличивает ни своего объема, ни своей достоверности и
совсем не пытается судить о предметах веры (к примеру - "Бог есть" или
наоборот "Бога нет"). Ее граница - чувственный опыт, ее метод - объяснить
все явления естественными законами и стараться доказать каждое свое
суждение. Она, согласно И. А. Ильину, держится за этот опыт и за этот
метод, отнюдь не утверждая, что они всеобъемлющи и неисчерпываемы, и
отнюдь не отрицая того, что можно достигнуть истины в другой области при
помощи другого опыта и другого метода.
444
С иной стороны, как отмечает русский мыслитель, настоящая вера вырастает
именно из этого другого опыта и идет своим особым путем (методом), не
вторгаясь в научную область, не вытесняя и не заменяя ее. Тот, кто полагает,
что вера есть нечто произвольное, несерьезное и безответственное и что
веровать можно только без всяких оснований в недостоверное и выдуманное
- тот, убежден И. А. Ильин, жестоко ошибается.
Рассматривая взаимоотношения веры и знания, Н. А. Бердяев отмечал, что
они не мешают друг другу, и ни одна из них не. может заменить или
уничтожить другую. Русский философ утверждал беспредельность знания и
веры, полное отсутствие их взаимного ограничения. Научное знание, как и
вера, есть проникновение в реальную действительность, но частичную,
ограниченную. Наука верно учит о законах природы, но она, по мнению
Бердяева, некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, идее и т.п.
Отличая веру, на которой покоится знание, от религиозной веры, философ
указывает, что знание предполагает веру (в обоих аспектах), оказывается
формой веры. "В глубине" знание и вера одно: знание есть вера, вера есть
знание - и то и другое образуют единство, но все же эти два феномена
различаются.
Поскольку, по Бердяеву, полнота "живого опыта" дана лишь в мистическом
восприятии, то без "религиозного питания", без непосредственной интуиции
философия чахнет и превращается в паразита. Она должна питаться и
опытом научным и опытом мистическим. Более того, он считает, что и наука
и философия должны подчиниться "свету религиозной веры" не для
упразднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания и
жизни.