Китаев - Смык Л.А. Психология стресса
Подождите немного. Документ загружается.
т
е с тем, как показали приведенные выше данные, если на оператора действуют значимые
ускорения, то возникающие при этом ошибочные движения могут быть наиболее выраженными и
наименее контролируемыми сознанием пилота именно при совпадении направления его
управляющих усилий с направлением действия ускорения. Помимо указанного, следует также
избегать размещения органов управления с дозированным усилением, которыми должен
пользоваться космонавт в первые часы полета в положении, когда направление перемещения
рукояток соответствует вертикальной оси тела оператора. Приведенные выше данные позволяют
предположить, что в начальном периоде невесомости непроизвольные ошибочные
«управляющие» движения наиболее вероятны в направлении, параллельном имевшемуся перед
этим вектору силы тяжести (или перегрузки).
2) Можно рекомендовать размещение рукоятки управления таким образом, чтобы она и рука,
которой ее держит оператор, находились одновременно в поле зрения оператора во время
управления космическим кораблем. Для этого может быть использовано телевизионное
устройство с выведением изображений руки пилота и органов управления (во время управления
полетом) на комбинированный электронный индикатор или па остекление кабины летательного
аппарата. Как показали изложенные выше эксперименты, визуальный контроль субъекта за
произвольно перемещаемой рукой существенным образом уменьшает вероятность
непроизвольных ошибочных движений руки. У лиц, адаптированных к действию невесомости и
перегрузки, зрительный контроль за движением собственной руки практически предотвращает
дискоординацию движений, хотя возможно в этом случае некоторое их замедление, как
указывалось выше.
3) Во время космического полета следует использовать бортовое устройство (тестер движений
космонавта), с помощью которого члены экипажа КК могли бы периодически контролировать
сохранность своих двигательных навыков. Самоконтроль может осуществляться визуально — по
показаниям индикаторов; «на слух» — по изменениям звукового сигнала; тактильно — по
вибрации рукоятки, возникающей при ее движении; кинестетически — по ступенчатому
изменению усилий па органах управления при их перемещении и т. п. Таким образом, моно- или
полимодальная обратная связь должна строиться при «квантирова-нии» сигналов к оператору.
Тестирование мышечных усилий должно производиться па фоне «квантироваппого» сигнала
течения времени (метроном, тикапие часов и т. п.).
4) Еще более продуктивным явилось бы создание на борту КК тренажера, предназначенного для
оптимизации процесса ста-
111
новления навыков управления в новых условиях среды. За паю щее устройство тренажера должно
по той или иной программ", создавать движения органов управления, регулируемые по
направлению скорости, усилию и т. п. Иными словами, рукоятка управления должна двигаться
«сама». Космонавт, парируя ее движения, должен перемещать ее в соответствии с имеющимся у
него заданием. При этом космонавт должен получать (указанными выше способами) информацию
о параметрах движения рукоятки, о параметрах движения своей руки, о результатах их
«суммирования» и о течении времени. В качестве органов управления тренажером (и тестером)
должны использоваться органы управления перемещениями КК.
5) По аналогичному принципу могут быть созданы тренажеры обеспечивающие тренаж
сенсорной, эмоциональной, понятийной и других функциональных систем космонавта —
оператора — пилота. Комплекс бортовых тренажеров подобного типа должен создавать и
поддерживать у человека способность к оперативной (быстрой) и динамической адаптивной
перестройке его рабочих навыков (и умения) управлять перемещением и посадкой КК при
изменениях среды (гравитационной, оптической и др.).
6) На основании приведенных данных можно полагать, что при профотборе операторов КК
следует отдавать предпочтение лицам, более способным к перестройке навыка, а не тем, кто
способен к формированию у себя стойкого (застойного) навыка рабочих движений, стереотипных
действий. Это предположение соответствует концепции К. К. Платонова о том, что в процессе
обучения как конечный результат следует формировать не профессиональный навык, а
профессиональное умение [220]. Высказывалось мнение о том, что операторами подвижных
объектов, в частности КК, с большим успехом могут быть лица, у которых поведенческие реакции
существенно не меняются в режимах невесомости, а также люди, склонные к ПР (несмотря на
вегетативные реакции, возможные у них в этих условиях), а не те, у которых возникало АР при их
первых пребывапиях в невесомости; лица, склонные в невесомости к АР, как правило, отличаются
«фопоза-висимостыо» [123]. Это может указывать на их большую подверженность возникновению
визуальной афферентации на формирование произвольных движений. Иными словами, у лиц,
склонных к АР, визуальный фон может «провоцировать» при невесомости ошибочные движения
рукой, подобно тому как это имело место в экспериментах с «горизонтальным письмом»,
описанным выше.
7) В настоящее время нет учебно-тренировочных космических кораблей, на которых космонавт-
инструктор мог бы тренировать в невесомости космонавта-новичка. Тренировки в парабо-
112
лических полетах на самолете не могут заменить обучение в космосе Когда последнее будет
реальностью, указанные выше рекомендации по размещению органов управления на космических
кораблях (аппаратах) станут излишними. Однако при организации процесса обучения
(адаптирования) в невесомости нужно будет помнить, что способности к упрочению
двигательного навыка и фиксации адаптивных сдвигов в невесомости снижены из-за изменений
проприоцептивдой афферентации, сходных с частичной деафферентацией [144]. В связи с этим
проблема становления двигательного навыка (умения) пилотировать «вручную» останется одной
ИЗ актуальных проблем обучения космонавтов.
Данные, приведенные в настоящем сообщении, говорят о том, что в начальном периоде
невесомости в организме человека разворачиваются в основном рефлекторные защитные
механизмы функциональной адаптации, «адаптации включения». В этом периоде изменение
поведенческих и двигательных реакций может сказаться на качестве работоспособности человека,
т. е. на его надежности и эффективности как звена системы «человек — машина». Указанные
изменения человека необходимо учитывать как при проектировании (организации) деятельности
человека в рассмат риваемых условиях, так и при проектировании машинного звена системы
«человек — машина». Объем функциональных изменений в организме человека при начальном
действии невесомости, естественно, не исчерпывается рассматриваемыми в настоящем разделе
явлениями. В этих условиях претерпевают изменения вегетативная, эмоциональная, сенсорная,
понятийная сферы, описанию и анализу которых посвящено много работ. Вместе с тем до
настоящего времени недостаточно изучены функции двигательной системы человека в условиях
невесомости. Этот недостаток неможет быть компенсирован значительным числом исследований
двигательных функций в наземных условиях, в том числе при имитации состояния невесомости.
Указанные обстоятельства явились причиной, побудившей автора настоящего сообщения
провести анализ данных, полученных при кратковременной невесомости.
Следует иметь в виду, что при длительном пребывании человека в условиях измененной
гравитационной среды (в условиях невесомости, непрерывного вращения и т. л.) возникают иные,
более сложные, чем при кратковременных воздействиях, изменения двигательной и других
функциональных систем организма
Особой проблемой является «взаимная адаптация» [48] систем управления космическими
летательными аппаратами в контуре «человек—машина». Переход после сравнительно
продолжитель-
ного пребывания в невесомости в такие условия, когда на экипаж начнут действовать
перегрузки,также будет ставить 3ana4v индивидуально-оперативной адаптации технических
средств Для дальнейшего решения указанных проблем определенное значение имеют данные о
различных, главным образом поведенческих и двигательных, реакциях человека, полученные при
дру. ком «переходном» периоде — при переходе от состояния перегруз-ги к невесомости. Эти
данные частично отражены в настоящем сообщении.
2.4
ПОВЕДЕНИЕ ЛЮДЕЙ
ПРИ КРАТКОВРЕМЕННОМ АКУСТИЧЕСКОМ СТРЕССЕ
Акустический стресс «ударного» типа. В настоящее время широко обсуждаются пути
предотвращения неблагоприятных для человека факторов, в ряде случаев возникающих при
индустриализации производства в процессе урбанизации и т. д. [236].
Некоторые авторы указывают, что при весьма сильном шумовом воздействии (120 дБ и выше) у
людей «могут возникнуть тягостные состояния: нарушения движений, головокружения, психозы»
[207, с. 33]. Авторы указывают, что в производственной обстановке возникновение таких шумов
возможно в частности, вблизи работающих турбореактивных двигателей.
Накапливаются данные, свидетельствующие о том, что не только сильные звуковые воздействия,
по и сравнительно малоинтенсивные длительные акустические факторы, действие которых
продолжается или регулярно повторяется дни, месяцы и т. д., могут привести к дезадаптации,
снижению производительности труда, к снижению надежности «человеческого фактора» в
структуре производства и даже к возникновению патологических реакций в организме человека
[207].
Сравнительно хорошо изучены физиологические и психологические механизмы восприятия и
переработки звуковых сигналов, в частности несущих стрессогенную смысловую информацию.
Ограничены сведения, характеризующие психические процессы при экстремальных акустических
воздействиях, лишенных семантического содержания.
Акустические воздействия большой интенсивности могут оказывать разрушающее действие на
ткани организма, вызывая клинические проявления стресса [94, 160, 236].
Звуковые сигналы, не достигающие разрушительной силы, могут вызывать стрессовое состояние
за счет своих информационн
114
характеристик. И это не только такие сигналы, как, например, словесные стрессогенные
сообщения или другие звуковые условные сигналы тревоги и опасности. Могут стать
экстремальными неожиданные или непривычные для субъекта акустические воздействия, в том
числе воздействия неожиданной, нопривычпой громкости.
Можно предполагать, что экстремальное влияние неожиданного и громкого звука как сигнала,
предвещающего опасность, сформировалось в процессе биологической эволюции. Такие
воздействия, видимо, «включают» находящиеся всегда «наготове» сформированные
филогенетически программы защитного реагирования [123]. Вероятность их «включения», форма
и интенсивность возникающего при этом адаптивного реагирования зависят не только от внешних,
акустических факторов, но и от биологической и психологической «готовности» субъекта к тем
или иным адаптивным проявлениям, т. е. от степени астеннзации, невротизма, тревожности и т. п.
Эффект неожиданности необходим для придания стрессогенно-го эффекта негромким
акустическим сигналам. Громкие могут обладать экстремальностью, кроме того, за счет своей
«непривычной» интенсивности. В. М. Миряоевым и др. [198, 199] показано, что для
определенного типа людей при достаточно большой громкости акустические сигналы «ударного
типа» могут оставаться пугающими, стрессогенными после большого числа повторений.
К экстремальным акустическим сигналам следует отнести эмо-циогенные звуки, сходные по
своим частотпо-тембровым характеристикам с некоторыми биологически значимыми звуками
(крик ребенка, стон раненого и т. п.).
На протяжении последнего десятилетия проблеме экстремального действия на человека
акустических воздействий ударного типа уделено особенно много внимания в связи с
возрастанием их значения как неблагоприятного экологического фактора [293]. Изучено их
воздействие на различные физиологические системы организма [27, 44, 63, 74, 154, 169,198,199,
235, 251, 257]. Вместе с тем до пастоящего времени сравнительно мало исследований посвящается
психологическим последствиям звукового стрессора 1о97, 549 и др.]. В этих работах обращалось
внимание главным образом на отрицательные психологические эффекты при его
продолжительном действии. Исследования влияний на психическую сферу звуковых воздействий
«ударного» типа сравнительно немногочисленны и пе позволяют составить достаточно полное
представление о психических, эмоциональных и т. п. реакциях на эти влияния.
U г,
Основной задачей изложенных ниже экспериментальных исследований являлось определение
особенностей эмоционально-двигательной активности в структуре поведенческих реакций в ответ
на короткое экстремальное акустическое воздействие (исследования проводились совместпо с 10.
М. Забродиным). При таком воздействии изучалась способность человека к интеллектуальной
деятельности в 1-й серии экспериментов и поведенческие реакции во время бега — во 2-й.
Учитывая тот факт, что ритмические сигналы различной модальности в отличие от однократных и
непрерывных оказывают особое стрессогенное, затормаживающее (ступорогенное) действие (107,
418 и др.), нами был использован в качестве стрессора прерывистый звук — повторяющиеся
акустические стимулы. Устройство, использованное в качестве их геператора, при каждой серии
стимулов извергало выхлопные газы и вспышки огня. Так как испытуемые находились в
непосредственной близости от него, то для пих стрессогенным фактором могла явиться мнимая
опасность этих выхлопов. Громкость каждого звукового стимула была в диапазоне от 120 до 130
децибелл, продолжительность 0,01 с. Стимулы предъявлялись с частотой 10 раз в сек. и
повторялись пе более 30 раз на протяжении одного воздействия.
Проведены две серии экспериментов. В первой серии испытуемые сидели в экспериментальной
кабине на разных расстояниях от генератора звука и были заняты выполнением корректурной
пробы (в ряде случае выполнением других психологических тестовых заданий).
Занятость испытуемого мыслительной деятельностью отвлекала его от ожидания звукового
воздействия, способствуя тем относительной неожиданности этого воздействия. В экспериментах
первой серии испытуемые размещались на разных расстояниях от геператора звуковых импульсов.
Если в первой серии экспериментов экстремальное воздействие оказывалось на относительно
неподвижного (сидящего) человека, то во второй серии аналогичное воздействие оказывалось на
испытуемых во время бега, т. е. при интенсивной мышечной нагрузке.
Эксперименты второй серии проводились следующим образом. Испытуемому предлагалось
возможно быстрее бежать в течение 12—15 минут в направлении экспериментальной кабины.
Вбежав во входную дверь, испытуемый должен был, не останавливаясь, пробежать через кабипу.
В тот момепт, когда он наступал на пол кабины, включалось акустическое воздействие,
прекращающееся только после прекращения давления на пол, т." е. в момепт выход испытуемого
из кабины. Испытуемые были оповещены о возМОЩ
ПО
ном возникновении звука, но, чем обусловлены ого начало и конец, они не знали. Таким образом,
звуковое воздействие было для них сравнительно неожиданным.
В экспериментах первой серии принимали участие 46 человек, большинство неоднократно (до
пяти раз). Эксперименты второй серии проводились однократно с каждым нз 17 участвовавших в
ней испытуемых. В экспериментах (до начала и после окончания звукового воздействия)
регистрировались частота пульса и дыхания, величина артериального давления, проводилась
кистевая и становая динамометрия.
В экспериментах первой серии в начале первого акустического воздействия у большинства
испытуемых (у 36 человек) была отмечена кратковременная, развивающаяся на протяжении около
0,2 с. рефлекторная двигательная реакция в виде «вздрагивания» (резкого сокращения
большинства соматических мышц). В разных частях тела могло доминировать сокращенно либо
мышц-сгибателей, либо разгибателей, в зависимости отчего проявлялся соответственно
сгибательный (флексорпый) либо разгибательный (экстен-зорный) тип движения.
У 19 человек в начале первой звуковой экспозиции возникала частичная экстензия конечностей
(легкий взмах руками и «подскакивание» на стуле) и туловища (выпрямление спины, поднимание
головы). Эта реакция сразу же сменялась флексорным движением, в резз'льтате которого
испытуемые оказывались в позе «съежившись»: сидя согнувшись, вобрав голову в плечи с
прижатыми к телу согнутыми в локтях руками. У 22 испытуемых флексорная реакция с принятием
указанной позы возникала в начале первого воздействия, минуя экстензорную реакцию.
«Вздрагивание» у 5 человек происходило в виде флексии туловища и рук при частичной экстензии
нижних конечностей: человек слегка подскакивал на стуле, прижав при этом согнутые руки к
туловищу. В ряде случаев движение по типу «вздрагивания» отчетливо проявлялось только в
какой-либо одной части тела (руки, голова). После «вздрагивания» испытуемые в большинстве
случаев замирали в позе «съежившись», сохраняя такое положение при продолжающемся
воздействии и часто некоторое время после его окончания.
У 10 испытуемых не удалось обнаружить проявлений рефлекторной двигательной реакции по
типу «вздрагивания». Трое из них при опросе сообщили, что в момент акустического воздействия
они испытали своеобразное внутреннее «вздрагивание», «внутри тела вес вздрогнуло и
напряглось» (из отчета испыт. Ж.). Один испытуемый (П.) рассказал, что очень боится всяких
громких, резких звуков. Со страхом он ожидал звукового воздействия в описывае-
117
мом эксперименте. «...В ожидании все напряглось внутри. Когда грохнуло, волна болезненного
напряжения разлилась по всему телу. Было неприятно до боли, и в то же время какое-то
удовлетворение вроде радости, потому что не очень-то я страшно, да и ожидание кончилось».
Некоторые испытуемые (8 человек) во время звукового воздействия напряженно выпрямлялись,
осматриваясь вокруг.
После окончания первого акустического воздействия двигательные реакции испытуемых были
разнообразны. Можно было выделить следующие отличающиеся друг от друга формы
двигательной активности:
1) многие испытуемые (32 человека) после окончания воздействия оставались некоторое время
(17 с.) неподвижными (в состоянии «оцепенения»), сохраняя позу «съежившись». Некоторые из
них как бы с трудом преодолевали скованность движений, возникшую во время акустического
воздействия- Это «преодоление», согласно отчетам испытуемых, сопровождалось субъективно
неприятными, дискомфортными ощущениями. При этом у нескольких человек движения были как
бы нарочито подчеркнуты, утрированы. Простые обиходные движения выполнялись осмысленно
и были несколько неуклюжими, неловкими и подчас замедленными. Некоторые испытуемые
сообщали, что несколько минут после первого экстремального воздействия они продолжали
испытывать субъективно неприятное, дискомфортное ощущение в виде «сохраняющегося чувства
страха», а также, что наряду с ним возникало эмоционально положительное «чувство избавления
от опаспости» (из отчета испыт. К.).
2) В одном случае внимание экспериментатора было привлечено неестественной
неподвижностью испытуемого, застывшего после окончания акустического воздействия с
полусогнутыми руками, расположенными перед грудью. После того как испытуемый не ответил
па обращенный к нему вопрос, экспериментатор взял и потянул испытуемого за руку.
Выпрямленная таким образом рука еще 1,5—2 секунды продолжала висеть в воздухе, после чего
испытуемый, как бы очнувшись, со смущением стал рассказывать о пережитом чувстве испуга и
дискомфорта.
3) У 28 испытуемых после окончания «оцепенения», продолжавшегося после акустического
воздействия примерно 0,5 с, отмечалось выраженное в той или ипой степени эйфорическое
возрастание поведепческой активности. Испытуемые вставали, оживленно и радостно
жестикулируя, начинали рассказывать о своих переживаниях. Эйфорнзация поведения часто
продолжалась более 30 минут после воздействия.
4) Было отмечено, что движения некоторых испытуемых стали
118
избыточно размашистыми, неточными. Испытуемых не смущала такая неловкость их движений.
5) У трех испытуемых после акустического воздействия воз-цикло и сохранялось более получаса
снижение двигательной активности при усилении потоотделения и жалобы на «слабость во всем
теле». При этом движения у них были вялыми, замедленными по сравнению с исходным статусом,
голос с «плаксивыми» интонациями. Подобные катаплексоидные явления были более заметно
выраженными у одного испытуемого (см. ниже).
6) У многих испытуемых (у 34 человек) некоторое время поело акустического воздействия имело
место мышечное дрожание (тремор). Оно могло проявляться на фоне как повышенной, так и
пониженной двигательной активности. Было заметно дрожание рук. У двух человек имело место
дрожание нижней челюсти — «зуб на зуб не попадает» (высказывание испыт. К.). Восемь человек
сообщили о «внутренней» дрожи — «все поджилки трясутся» (высказывание испыт. С). Одни
испытуемые не замечали у себя тремора, другие замечали, по не обращали внимания, третьи
смущались и пытались его скрыть или умоыьшить.
Следует отметить, что анализ адекватности самооценочных суждений испытуемых показал, что во
многих случаях у них имела место диссимуляция, вероятно не вполне ими осознаваемая.
Испытуемые не замечали отмеченных у них экспериментатором двигательных реакций и не могли
их вспомнить впоследствии, тогда как эти реакции были зафиксированы в протоколе наблюдения.
Часто экспериментатору было трудно сосредоточить внимание испытуемых на самооценке
имевшихся у них эмоционально-двигательных реакций.
Таким образом, среди многообразия изменений двигательной активности, имевшей место после
экстремального акустического воздействия, можно было выделить следующие основные формы
двигательных реакций: первоначальное кратковременное напряжение мускулатуры тела с
преобладанием тонуса либо флексоров, либо экстензоров в тех или иных частях, т. е.
«вздрагивание»; последующая заторможенность движений, т. е. своего рода дискоординация
Движений «во времени»; кроме того, проявления незначительной мышечной напряженности,
которая также могла являться причиной Дискоордипации движений; кратковременное состояние,
напоминающее «восковую гибкость»; состояние, отличающееся расслабленностью мышц;
дрожание мышц тела (тремор) могло наблюдаться на фоне вышеперечисленных двигательных
реакций; активизация поведенческой активности часто с явлениями эйфории (у ряда лиц на-Р
я
Дус
этим имели место гиперригидиость движений, тремор и др.).
При повторных дробных звуковых воздействиях обращала впи-
119
Мание различная у разных испытуемых направленность изменение субъективной оценки
экстремального воздействия.
У большинства испытуемых уже во втором для них испытании
и
тем более при последующих
акустические воздействия уменьшали свое стрессогенное действие. Об этом свидетельствовали
результаты наблюдений, самоотчеты испытуемых, данные регистрации физиологических
показателей, а также показатели выполнения испытуемыми корректурной пробы. Так, при
повторном эксперименте у 39 человек отсутствовали внешние проявления испуга и какие-либо
двигательные реакции, имевшие место у пих при первом воздействии.
У пяти человек в трех-дяти экспериментах повторялось «вздрагивание». Испытуемые сообщали,
что эта реакция при повторном воздействии либо не сопровождалась чувством испуга, либо он
был незначительным и сочетался с чувством возбуждепия, «веселости». Начиная со второго
эксперимента практически все испытуемые удовлетворительно выполняли корректурную пробу во
время и после акустических воздействий.
Наконец, у трех испытуемых наблюдалась противоположная направленность изменения реакций.
Выраженность эмоциодально-двигательпых реакций при повторении акустического стрессора у
них не снижалась, как у испытуемых, реакции которых описаны выше, а, напротив, возрастала.
Имевшие место у этих трех человек при первом воздействии чувство испуга, флексорная
двигательная реакция с принятием позы «съежившись» или позы с «замиранием» при повторных
акустических воздействиях становились более выраженными. Испытуемые связывали это с
появлением уже при втором воспроизведении прерывистого звука субъективно неприятного,
дискомфортного чувства. Это чувство, по их словам, как бы содержало и внутреннюю
напряженность, и непреходящее чувство страха, появившееся после первого воздействия, и
тягостное чувство ожидания стрессора с нарастающим беспокойством и т. д. Подобное
дискомфортпое чувство слегка усиливалось при кагкдом повторении прерывистого звука,
приобретало, согласно самоотчету этих испытуемых, некоторое сходство с болевым ощущением.
Только после уговоров лица с подобными реакциями соглашались принимать участие в повторных
экспериментах с акустическим воздействием.
Несмотря па нарастание негативных эмоций и двигательной заторможенности, эти трое
испытуемых, так же как и большинство других, начиная со второго эксперимента
удовлетворительно выполняли корректурную пробу.
Из отчета испытуемого У. «...в ожидании грохота внутри
все
сжимается и холодеет. Когда я
анализирую это чувство, то кажется,
120