Китаев - Смык Л.А. Психология стресса

Подождите немного. Документ загружается.

ятио-' С исчезновением невесомости это чувство как-то скомкалось и прошло. Сейчас, после

полета, это кажется странным, но вспоминать приятно» (из отчета испытуемого П.). Следует

заметить, что часто после исчезновения чувства страха имела место ретроградная амнезия этого

периода эксперимента. Воспоминания о нем становились более отчетливыми после окончания

режима невесомости, когда наступило как бы «протрезвление». Однако часто испытуемые с

удивлением просматривали результаты киносъемки в невесомости своего поведения и мимики: «Я

помню, что все было необычно, но чтобы я так себя вел!.. Трудно представить!» (из отчета

испытуемого П.).

Во второй фазе реагирования на невесомость, в состоянии эйфории, способность к адекватной

оценке окружающего и самоконтролю у испытуемых первой группы была понижена, хотя случаев

полной потери контакта с окружающим (как во время первой фазы) не было замечено [1321.

Вторая группа. У испытуемых второй группы (127 человек) в невесомости после краткосрочной

(0,5—1,5 секунды) пространственной дезориентации снижалась двигательная активность, люди

как бы замирали при ощущении (как они сообщали потом) общей скованности, т. е. имело место

пассивное эмоционально-двигательное реагирование (ПР).

Характерным для второй группы было ощущение тяги «вверх». На основе этого ощущения имели

место в основном два представления пространства: представление о полете самолета и

перевернутом положении — «иллюзия переворачивания» (чаще у испытуемых, обладавших

профессиональными знаниями о структуре авиационного полета) и представление, о подъеме

вверх вместе с самолетом (преимущественно у представителей нелетних профессий).

«Иллюзия переворачивания» возникала не только у людей, вошедших во вторую группу. Она

проявлялась в нескольких разновидностях: 89 человек сообщили, что в невесомости они

почувствовали себя висящими вниз головой, 22 человека - запрокинутыми назад, 15 —

наклоненными вперед и 6 — лежащими на боку.

Следует отметить, что у каждого человека в последующих режимах невесомости, как правило,

повторно возникала характерная для него пространственная иллюзия вне зависимости от того,

каком положении относительно вектора силы тяжести данный человек находился перед

наступлением невесомости. Следовательно, эти иллюзорные представления в основном не были

ни результатом прилива крови в ту часть тела, которая до исчезновения силы тяжести была

«верхней», ни «противообразом» того кратковремен-

пого положения «на спине», или «па боку», или «на Животе», которое предшествовало

невесомости.

Подобные иллюзии сохранялись не менее чем до седьмой секунды режима невесомости, примем

часто до конца режима (28— 30 секунд). Они сопровождались слабо выраженной монотонной

отрицательной эмоциональной реакцией, характерным для которой было то, что испытуемые с

трудом находили слова для ее описания и ограничивались, даже при общей многословности, лишь

замечаниями: «как-то неприятно», «ощущение какой-то неловкости». Мы располагаем очень

немногими развернутыми описаниями их эмоциональных переживаний.

Из отчета опытного планериста, ишкенера М.: «В первые се» кунды певесомости почувствовал,

что самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я завис в самолете вниз головой.

Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт Земли, убедился в ложности своего ощущения. Через

5—10 секунд иллюзия исчезла. При наличии иллюзии и досле ее исчезновения весь период

невесомости испытывал неприятное, трудно характеризуемое ощущение неестественности и

беспомощности. Мне казалось, что изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во

мне самом. Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, пробовал в невесомости писать,

дотягивался руками до различных предметов. Все это выполнял без особых затруднений. Тем не

менее это чувство раздражающей беспомощности не проходило». Из"ответа инженера Ф.: «В

невесомости почувствовал, что поднимаюсь вверх. И какое-то странное ощущение. Никогда

ничего подобного не испытывал. Отчетливо помню это ощущение и думаю, с чем его сравнить, и

пе могу это сделать. Пожалуй, неприятное, какое-то «темное» ощущение».

Следует заметить также, что ряд испытуемых связывали иллюзию перевернутого положения в

невесомости с чувством прилива крови к голове, к лицу, которое реальпо имело место в связи с

перераспределением крови в сосудистом русле после исчезновения действия силы тяжести.

Некоторые из числа испытуемых, внимание которых было привлечено в начале действия

невесомости ощущениями внутри их тела, связывали их не с приливом крови к голове, а с

перемещением «какой-то массы» (йен. Ш.), «чего-то тяжелого» (исп. И-/-Испытуемый Р. сообщил

после полета: «В невесомости все мои внутренности поднялись вверх, возникло ощущение, что

даелуд

прошел через горло и разместился в голове, сделав ее очень тяж лой». У этой группы лиц в

отличие от вошедших в первую группу образ стрессогенного изменения пространственной

среды лок

лизовался не во внешнем, а во внутреннем пространстве, т. е. внутри их тела.

Важным явилось то, что при повторении кратковременной невесомости в одном полете у

испытуемых второй группы развивались выраженные в той или иной степени симптомы кинетоза

(«болезни укачивания»). Характерными его проявлениями в полетах были: тяжесть в области

желудка, тошнота, рвота, повышение елкшо- и потовыделения, общая слабость и г. д. В

отдельных случаях рвота возникала уже в первом режиме невесомости, что являлось плохим

прогностическим признаком в плане прогрес-сирования выраженности проявления кинетоза. У

двух испытуемых при крайне тяжелой форме течения кинетоза в полете в режимах невесомости

возникали профузное потовыделение, неукротимая рвота, непроизвольное мочевыделение и

дефекация. К концу полета, который был прекращен раньше намеченного срока, у mix

наблюдалось резкоо снижение частоты сердечных сокращений и величины артериального

давления. Чувство слабости, подавленности сохранялось у этих испытуемых в течение нескольких

суток после нолета.

В третью группу (29 человек) были отнесены лица, у которых двигательная активность и

представления о стабильности пространственной среды в невесомости не изменялись. Подчас они

замечали исчезновение действия силы тяжести только по плавающим в воздухе предметам, но

необычной легкости тела и т. п. Эмоциональное реагирование и поведение этих людей были

адекватными необычной обстановке, возникающей в самолете при невесомости. В случае

занятости в полете рабочей деятельностью, тем более при фиксации в кресле привязными

ремнями, они могли не заметить невесомости и не реагировать на нее. Эту группу испытуемых

можно рассматривать как промежуточную по сравнению с группами, отличавшимися повышением

(первая группа) или снижением (вторая группа) двигательной активности в режимах невесомости.

В четвертую группу были отнесены испытуемые (15 человек), У которых с наступлением

невесомости возникало характерное для лиц, причисленных к первой группе, двигательное

возбуждение и представление о падении, сопровождающееся чувством страха. Спустя 5—7 секунд

после исчезновения действия силы тяжести эти явления исчезали, сменяясь двигательной

заторможенностью, ощущением тяги «вверх» и прочими ощущениями, характерными Для

представителей второй группы. При повторении режимов пе-весомости у испытуемых четвертой

группы возникали выраженные проявления кинетоза. Таким образом, у людей, составивших

четвертую группу, признаки АП сменялись проявлениями ПР,

причем как те, так и другие проявлялись в выраженной форме.

Среди лиц, наблюдавшихся нами в условиях невесомости было 14 женщин, из них 10 — с

большим летным опытом (авиационные инженеры, спортсменки, парашютистки, планеристки) 4

— без него (медицинские сестры). Поведенческие реакции у женщин в этих условиях были такими

же, как у мужчин. Одна из обследованных была отнесена к третьей группе и отличалась хорошей

переносимостью невесомости; две — к первой группе (с признаками АР) с удовлетворительной

переносимостью этого состояния; у них возникало чувство падения, сильного страха,

сменявшиеся эйфорией; 10 женщин — ко второй группе (с признаками ПР), из них 7 с

удовлетворительной переносимостью невесомости, три — с плохой переносимостью (рвота,

общая слабость, дисгидроз и т. п.). Еще одна — к четвертой группе со смешанными признаками

эмоционально-двигательной активности в невесомости при плохой ее переносимости-

Четыре женщины участвовали в экспериментах в невесомости под нашим наблюдением на

протяжении двух—четырех лет, в десятках—сотнях режимов невесомости. Психологические и

психофизиологические реакции в ходе адаптации к повторяющемуся ее действию были у них в

целом такими же, как у мужчин.

При кратковременном гравитационном стрессе нами был отмечен феномен «расцепления эмоций»

[126, 127]. Он встречается редко и проявляется, папример, в том, что одни двигательные реакции

человека, казалось бы, свидетельствуют об актуализации у него представления об опасности и

чувства страха (хватательные реакции в невесомости), одновременно другие его движения

демонстрируют переживание веселья (смех). Иными словами, в таких случаях имеет место

одновременное «прохождение» одного типа «информации» к мышцам рук для реализации

собственно! защиты. При этом другой тип информации проходит к мимическим мышцам для

передачи информации «к окружающим людям». Информация к собственному сознанию, «к себе»

может соответствовать либо первому, либо второму типам информации. Ниже в описании стресса

при вторжении в личное пространство, мы рассмотрим примеры одновременного возникновения

нескольких разных по характеру «потоков информации» «к себе», когда человек, например,

переживает сразу и сильный страх, и ему очень смешно, и радостно.

Приведем примеры. Из отчета летчика-испытателя Г. Н. Захарова: «После того как я несколько сот

раз находился в невесомости, сидя за штурвалом самолета, и не испытывал при этом никаких

особых ощущений вроде тех, о которых мне рассказыва-

ли ребята, кувыркавшиеся в салоне самолета, я тоже решил свободно полетать в невесомости.

Передал управление самолетом второму пилоту. Перед режимом невесомости я стоял, держась за

проем двери, ведущей в салоп. После наступления невесомости ничего особого не почувствовал и

без раздумий шагнул в салон. И тут началось что-то невообразимое. На меня поплыл потолок. Я

попытался удержаться за него, но вместо этого мои руки стали сами собой размахивать в воздухе.

Мне стало смешно. Так продолжалось секунд 15. Потом я увидел перед собой поручень и

ухватился за него. Стало спокойно». Из протокола наблюдения за Г. Н. Захаровым: «С момента

начала свободного парения возникли частые хватательные движения полусогнутыми руками

перед лицом. Они продолжались около пяти секунд, после чего Г. Н. Захаров схватился одной

рукой за поручень. Далее до конца режима висел, держась за поручень, и смотрел на других

испытуемых. На протяжении всего режима невесомости улыбался. Проявлений испуга, страха

не отмечено».

Из отчета космонавта Ю. А. Гагарина, который в условиях свободного парепия находился впервые

(до этого эксперимента в самолете он во время космического полета был в скафандре,

фиксированным в кресле): «Перед началом невесомости стоял в салоне самолета, держась за

поручень на потолке. Началась невесомость, и я чувствую, что поплыл куда-то, хотя продолжаю

держаться. Здорово, замечательное чувство радости». Из протокола наблюдения за Ю. А.

Гагариным (с учетом данных киносъемки): «С начала невесомости подтянулся правой рукой к

потолку за поручень, левая рука выпрямилась вперед. Улыбался и разговаривал с соседом. После

окончания режима — возбужден и весел, на вопрос о впечатлениях сказал: «Вот это —

невесомость!»». Причиной возникновения указанного феномена могло быть то, что Г. Н. Захаров

до своего парения в невесомости находился в этих условиях несколько сот раз, управляя

самолетом и будучи плотно фиксирован к креслу пилота привязными ремнями. Возможно, при

этом происходила адаптация к той части сенсорных сигналов, которая формирует осознание

пространственных образов во время невесомости; причем эти образы не осознавались. Адаптация

к сенсорным сигналам, которые в невесомости связаны с соматическими мышцами, возможно,

была задержана за счет плотной фиксации к креслу и за счет включенности конечностей в

движения во время управления самолетом. Ю. А. Гагарин также до парения находился в

невесомости во время орбитального полета и был плотпо фиксирован привязной системой

креслу космонавта.

Рассматривая причины возникновения «расщепления» эмоций, следует учитывать личностные

особенности Ю. А. Гагарина и Г. Н. Захарова. Их волевые и эмоционально-мотивациопные

качества, видимо, сыграли немалую роль в их жизненном пути: первый стал космонавтом,

второй — летчиком-испытателем.

В описываемых экспериментальных условиях имел место феномен иигилироваиия проявления

эмоций. Он заключался в следующем. Эмоциогенный фактор мог порождать сильные чувственные

переживания и соответствующее им поведение при направленности впимания на эти переживания.

Тот же фактор в случае психологической установки на деятельность мог трансформировать

эмоциональные переживания и поведение в усиление внимания, активизацию мышления и

операторской деятельности [127, 238, 341]. Приведем пример: «Инженер А. С. Елисеев впервые

находился в невесомости. Работал в 11 режимах невесомости, будучи фиксированным в жестком

кресле. При этом у него не было отмечено двигательных, эмоциональных и экскреторных

проявлений, характерных для невесомости. В 12-м режиме невесомости А. С. Елисеев находился в

салоне для свободного парения. Из отчета А. С. Елисеева: «В невесомости парил в воздухе и

несколько раз пытался схватиться за поручень, укрепленный на потолке, но дотянулся до него не

сразу. Особых переживаний, отличных от тех, которые были при невесомости в фиксированном

положении, не было». Описание двигательных реакций А. С. Елисеева по данным киносъемки в

невесомости: «Перед началом невесомости А. С. Елисеев стоял в салоне, не держась за поручни.

После исчезновения действия силы тяжести завис в воздухе. Лицо находилось на расстоянии 25—

30 см от поручня, укрепленного на потолке. Частые (3 раза в секунду) взмахи обеими руками,

согнутыми в локтях, и синхронно с пими подтягивания согпутых в коленях ног. Выражение лица

напряженное. Симптомов испуга не отмечено. На десятой секунде невесомости схватил за

потолочный поручень и, перебирая е.о руками, стал передвигаться по салону». В последующих

режимах во время свободного парения движений, подобных описанным, у А. С. Елисеева не

возникало. В дальнейшем он, пройдя подготовку космонавтов, неоднократно участвовал в

космических полетах. Причем во время работы в открытом космосе он отличался высокой

точностью и коорди-нированностыо движений.

Особенности реагирования людей

с профессиональным летным опытом

на кратковременную невесомость

Сравнивая реакции в невесомости у 210 людей с летным" Опытом и 215 без него, можно отметить,

что 85% лиц со значительным профессиональным летным опытом обладали хорошей

переносимостью невесомости, в то время как среди лиц нелетных профес-сий _ только 26%. По

данным оценки эмоционально-двигательных реакций в невесомости, 8 человек из числа

профессионалов летного дела были отнесены к первой группе, 24 — ко второй, 175 — к третьей и

3 — к четвертой группе. Па таком распределении, несомненно, сказались профотбор и

воздействие постоянно возникающих в полетах изменений действия силы тяжести. Однако среди

представителей летного состава имелись лица, плохо переносящие состояние невесомости.

Например, у одного из испытуемых — заслуженного летчика-испытателя СССР X. во время

полетов по параболе возникала иллюзия перевернутого положения, легкая тошнота и выраженное

ощущение дискомфорта. Эти реакции возникали у него в первых 12 режимах невесомости, когда

он в роли второго пилота осваивал пилотирование самолетом с выполнением режимов

невесомости. У члена экипажа 3., имевшего 1000 часов «налета» на самолетах разного типа, при

невесомости появилось представление о стремительном падении, сильное чувство страха с

кратковременным нарушением зрительного восприятия. Эти реакции, постепенно уменьшаясь,

повторялись у пего на протяжении 100 режимов невесомости. У опытного парашютиста-

испытателя Я. (250 прыжков) в невесомости возникали выраженные реакции, характерные для лиц

четвертой груп-

Рис. 11. Обобщенная субъективная экстремальность (9) гравитационного стрессора (во время

первого пребывапия[при кратковременной невесомости) для группы испытуемых без

значительного летного опыта (Л) и для группы испытуемых со значительным летным опытом (В)

— число людей (в %),ИР — количество «исходно реагирующих», АР~ активно реагирующих, ПР

— пассивно реагирующих

пы: активизация движении, чувство падения и страха сменялись заторможенностью, иллюзией

перевернутого положения, затем возникала тошнота и многократная рвота.

Следует отметить, что одна и та же по физическим свойствам невесомость обладала разной

субъективной экстремальность») для людей нелетных профессий, впервые оказавшихся в

невесомости, и для лиц, имеющих профессиональный летный опыт (см. рис. И).

Сопоставление индивидуальных различий реакций

в начале действия невесомости в авиационном

и космическом полетах

В настоящее время накапливаются факты, свидетельствующие о том, что классификация

индивидуальных особенностей реагирования в кратковременной невесомости, изложенная выше,

может быть использована для анализа данных, полученных при длительном ее действии.

Подводя итоги медико-физиологических исследований, проведенных на космических кораблях

«Восток», «Восход», «Союз», В. Н. Копанев, Е. М. Юганов указывают, что «для космической

формы укачивания было весьма характерным тесная связь между выраженностью иллюзорных

ощущений (полет в перевернутом положении и т. д.) и вегетативными реакциями. Оказалось, что

у лиц с симптомами укачивания, как правило, наблюдались весьма длительные и стойкие

иллюзии пространственного положения. Последние, по существу, можно рассматривать в качестве

первых признаков начинающегося „укачивания"» [38, с. 208]. Е. П. Еремин с соавторами также

указывают на пали-чие корреляции между возникновением сенсорных иллюзий и вегетативных

нарушений в космическом полете 176]. В. И. Севастьянов, описывая свой полет, отмечает, что у

него в первые два часа невесомости возникло повышенное чувство бодрости, возросла

двигательная активность. В то же время у П. И. Климука наблюдалась некоторая заторможенность

движений; он чувствовал, что висит вверх ногами и что его подташнивает [239]. Конечно, у

космонавтов, прошедших профотбор и комплекс подготовки к полету, как активное, так и

пассивное стрессовое реагирование на начальном этапе действия невесомости выражено меньше,

чем у людей, не имевших летного опыта, участвовавших в качестве испытуемых в наших

экспериментах в невесомости. Тем не менее большинство советских и американских космонавтов

описывают сенсорные, эмоциональные и двигательные реакции в начале космического полета,

напоминающие те, которые имели место в полетах по параболе [291, 314 и др.].

Приведенные данные свидетельствуют о значительной корреляции возникновения

экстраскопических представлений о стрес-согенном изменении внешней пространственной среды

(об исчезновении внешней предметной опоры, о разрушающемся внешнем предметном

пространстве) и стрессовой активизации защитного двигательного поведения: «программного»

(«лифтные», «хватательные» и т. п. реакции), «ситуационного» (астатически возбужденное

поведение). Напротив, пассивное стрессовое реагирование, т. е. уменьшение поведенческой

активности, адресованной во внешнюю пространственную среду, в этих условиях было сопряжено

с интраскопическим иллюзорным представлением о «гипотетически» стрессогенном подъеме

«вверх» атрибутов внутренней среды. Пассивное стрессовое реагирование в качестве защитно-

выжидательного могло возникать и при представлении субъектом изменений внешней среды как

«невозможных» (подъем его самого «вверх» без приложения для этого какой-либо ощутимой им

силы и т. п.).

Представления о «гипотетическом» стрессоре во внутренней среде или о «невозможном»

изменении впешпей среды (эти представления осознавались субъектом как иллюзорные образы)

способствовали переходу от активного двигательного поведения к активизации вегетативпых

процессов, характерных для кинетоза. Важным явилось то, что в подавляющем большинстве

случаев в ходе многократного повторения стреееогенных воздействий отмечена адаптация

организма к их действию.

2.3 ОПЕРАТОРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПРИ ГРАВИТАЦИОННОМ СТРЕССЕ

Об органах управления полетом

Прогресс авиационной, а затем и космической техники за последние 60 лет затропул большинство

технических систем, требующих сопряжения технических параметров с функциональными

возможностями человека. В полете на современном самолете или космическом корабле возникает

комплекс факторов, действующих на человека. Среди них факторы, создающие для человека

сенсор-но-перцепторные сигналы о его перемещении (вместе с летательным аппаратом) в

пространстве, кардинально отличаются от аналогичных натуральпых факторов, действующих па

человека в естественных условиях. Перемещение со сверхзвуковыми и космическими скоростями

и т. п. стало возможным для человека благодаря «адаптации» внешнего пространства,

измененного в но-

лете, применительно к психологическим и психофизиологическим требованиям человеческого

организма. По мере развития технического обеспечения полета совершенствовались различные

системы летательного аппарата, за исключением органов управлении полетом, которые остались в

основном такими же, какими опи были на заре авиации. Что же явилось причиной «косности»

авиационной конструкторской мысли, не коснувшейся своими новациями органов управления

летательными аппаратами?

Можно назвать по меньшей мере две причины. Первая — это относительная ограниченность

объема движений человека, которые могут использоваться для управления летательным

аппаратом. И это при, казалось бы, неограниченном числе степеней свободы движений человека.

В действительности существует ряд ограничений в использовании тех или иных движений

человека для управления внешними объектами. Вторая причина относительной неизменности

органов управления полетом состоит в том, что принципиальной особенностью органов

управления является то, что они представляют собой (как подвижный объект) модель

управляемого летательного аппарата (как подвижного объекта). Это существенным образом

облегчает концептуализацию в сознании пилота пространственной эволюции органов управления

(и своей руки, которой осуществляется управление), требующихся для осуществления

пространственных эволюции пилотируемого летательного аппарата. Например, нужно ввести

самолет в пикирование — летчик как бы «пикирует» рукояткой штурвала; для введения самолета в

кабрирование летчик осуществляет перемещение рукоятки штурвала «на себя», т. е. ставит ее в

положение, напоминающее положение кабрирующего самолета и т. д.

В полетах на летательных аппаратах возникают ускорения, изменяющие структуру сенсомоторной

координации у пилота. Поэтому в курсе летной подготовки значительное место принадлежит

созданию навыков, психологических установок, умений, позволяющих летчику парировать

эффекты сенсомоторной дис-координации, возникающие при действии на него ускорений в

полете. Навыки, умения «парировать» указанную дискоординацшо управляющих движений у

летчиков не устойчивы. Не случайно для восстановления системы этих «умений» каждый летчик

независимо от его профессионального опыта должен проходить летный тренаж после

многодневного перерыва в полетах.

Однако парушение этой системы навыков и умений может происходить и без длительного

перерыва в полетах, например при изменении функционального состояния летчика вследствие

усталости, лишения сна, эмоционального потрясения, фармакологического воздействия и т. п.